Четыре серые тетрадки на сорок листов каждая, исписанные мелким, неразборчивым, торопливым почерком, порой переходящим в чуть вздрагивающие прямые линии, ждут моего перевода на чистый белоснежный экран монитора. Но работа идет с трудом – быстро устают глаза, приходится пользоваться лупой. Эти тетради пролежали в письменном столе Николая Васильевича семьдесят пять лет, а первой из них, помеченной 22 июня 1941 года, скоро будет восемьдесят лет. Когда я услышала о найденных подругой дневниках своего отца, я мгновенно забыла о пандемии и помчалась к подруге. Правда, не обошлось без разочарования: я ожидала описания сражений, подвигов, так как ошиблась в возрасте Николая Васильевича лет на пятнадцать. Оказалось, он был 1905 года рождения (подруга родилась уже после войны и была младшим ребенком в семье), членом РККА с 1937 года, по специальности – инженером, строителем кораблей, и все четыре года войны проработал на Ордена Ленина Морском заводе КВФ в Кронштадте, где, как сказано скупыми и официальными словами в наградном листе: «Проявил себя технически грамотным, инициативным инженером, работая механиком цеха, а затем строителем. В тяжелый период блокады, жестких вражеских бомбежек и артобстрелов Николай Васильевич обеспечивал бесперебойную работу цеха: нужные для судоремонта станки и механизмы всегда работали исправно и безотказно, он лично обеспечивал и ремонтировал их, не допуская простоя оборудования и задержек в судоремонте, проявлял инициативу и затратил много сил и энергии на освоение и установку нового вида технического вооружения на кораблях ВМФ, сам, личным вмешательством, помогал рабочим и мастерам в работе и установке размагничивающего устройства кораблей, радио – локации и цепных охранителей кораблей (ЦОК), только за период зимнего судоремонта 1944-1945 годов под его личным руководством было капитально отремонтировано, испытано и сдано в эксплуатацию более тридцати турбинных механизмов кораблей эскадры КМФ».

За эту ежедневную двенадцатичасовую шестидневку на протяжении четырех лет Николай Васильевич был удостоин медали «За оборону Ленинграда» и ордена «Красная звезда».

Я не изменила стиль его письма: обыденный, малоэмоциональный, определяющий его человеком педантичным, скрупулезным, аскетичным, идейным (но без фанатизма), выдержанным, по сегодняшним меркам – в чем-то наивным, но здравомыслящим.

Читая дневники, переносишься на восемьдесят лет назад и видишь происходящее глазами участника самых драматических событий истории нашей страны. Главное, что это записки обычного человека из толпы, такого, как и мы с вами, хотя каждый из нас лично о себе думает иначе, и это тоже верно. Но парадокс как раз состоит в том, что автор дневников, не обладая, естественно, в те военные годы знаниями, которые мы накапливали десятилетиями на уроках истории, черпали из книг, лекций и фильмов, мыслит, рассуждает и оценивает все происходящее, в основном, как и мы, хотя получает скупую информацию только по радио. Его записи не для чужих глаз, только для него самого – в них больше всего беспокойств о семье, но и, конечно, о времени.

Этот человек родился в год Кровавого воскресенья, должен был помнить Первую Мировую войну, Великую Октябрьскую революцию и стал участником Второй Мировой войны. Столько потрясений вместила одна жизнь!

Я лишь мельком столкнулась с Николаем Васильевичем во время двух своих визитов к подруге: это был высокий, стройный, худощавый мужчина, типичный аскет, он казался замкнутым и высокомерным, именно каким рисует наше воображение морского офицера.

В реальности он оказался хорошим семьянином, заботливым отцом и, что особенно важно, честным, справедливым и ответственным человеком, а это, согласитесь, самые дефицитные человеческие качества в любое время.

1941 год

Произошел gross международный скандал.

В 4 часа утра германцы бомбили целый ряд наших городов и вступили на нашу русскую землю. Неясен вопрос: почему они пошли на нас войной? Если иметь ввиду резко противоположные политические платформы: фашистский национализм и коммунистический интернационализм, то это можно считать одной причиной, но, думаю, что это не основное. Если рассматривать империалистический характер развития капитализма и одну из составляющих империализма – борьбу за передел мира и рынки сбыта, то это тоже может быть объяснением допущенного выпада. Только если не взять за аргумент, что Германия много потеряла от Версальского мира и имела глупость обидеться на страны – победительницы, но причем здесь Россия, ведь Россия вышла из войны, не заимев ничего нового, только потеряв кое-что старое, что имела раньше, а именно: Финляндию, Эстонию, Литву, Латвию, Польшу, Бессарабию, и если частично возвратила эти территории в результате дипломатии, то это не должно служить претензией Германии по отношению к России. Остается – ярко выраженный национализм, который стремится поставить германский народ, по отношению к другим народам, на высшую ступень, а для чего это нужно? Кому это нужно? Нужно ли это германскому народу, его абсолютному большинству? По-моему – нет, ему нужна только хорошая жизнь. А в чем заключается хорошая жизнь: удовлетворяющая во всех отношениях работа, отсутствие забот о хлебе насущном, удовлетворение интеллектуальных и в меру сексуальных потребностей, благополучие в семье, отсутствие войн и угнетения человека человеком.

Что мы сейчас делаем: уничтожаем все то, что двадцать лет приобретали, уничтожаем родившихся и выросших за это время молодых людей, вполне созревшее во всех отношениях народонаселение, калечим физически и умственно детей.

Я не могу терпеть национализм и, признавая братство народов, должен убивать себе подобных или быть убитым.

Все самое ужасное происходит обыденно.

В субботу было увольнение на берег: отпускали к семье в Ленинград. Я, торопясь с работы, не успел одеть военную фуражку и как был в кителе, так и поехал в Ленинград. Приехав в Ленинград, заявил жене, что буду с ней гулять, хотя бы всю ночь, но завтра никуда не пойду, так как одет не по форме. Гуляли до часу ночи по улицам города, посмотрели кинохронику, потом пошли спать. Проснулся около часу дня, до двух управился с мытьем и чаем, потом решил сходить в баню помыться и постричься. Помылся в бане (это уже было 22 июня, в воскресенье) и выйдя из бани в предбанник, услышал разговор о войне: что Германия напала на Россию. Быстро собрался, поехал в Кронштадт, Люба захотела поехать со мной. Дочку Верушку еще 18 июня отправил с детским садом на лоно природы, где-то около Ижоры, и она живет там.

Люба в этот же день уехала в Ленинград. Думаю, что испугалась выстрелов: летала германская разведка, а наша артиллерия ее обстреливала.

В воскресенье было два налета разведчиков, их обстреляли наши корабли.

1 июля 41

Говорят, что дочку куда-то эвакуировали, вроде в Ярославскую губернию.

Люба закончила курсы машинописи, попробовала устроиться работать к нам на завод, чтобы быть вместе. Сегодня выслал телеграмму «молнию»: «Приезжай Кронштадт договорился с командованием работу дадут». За неделю войны никаких проблесков нет. В начале наши держали фронт, теперь начали отходить с боями. Потеряли несколько городов: Вильнюс, Каунас, Луцк и др.

Правительством создан «Государственный комитет обороны: Сталин, Молотов, Ворошилов, Маленков, Берия».

Объявлено чрезвычайное положение. Сейчас будет диктор передавать вечернюю сводку, а надежд на хорошее нет.

После сводки диктора, около 19.30, прилетали германцы, но были отогнаны нашим огнем.

3 июля 41 года

Сегодня, в 6.30, слушали речь товарища Сталина по радио, направленную на мобилизацию всего народа на борьбу с врагом России. После речи, вечером, прошли собрания в разрезе этой речи. Народ гуляет по городу. Сегодня был на одном из объектов: меня вызвал слесарь вскрыть механизм, и только начал снимать кинематическую схему, как слесарь моментально загородил механизм собой и не дал работать, пришлось вызывать его начальство, у которого было разрешение на допуск меня к работе. Это отрадно: народ на мелочи осторожен, верен на своем участке.

Сегодня получил письмо из Ленинграда от Любы, которое пришло ко мне через Горький, цех № 6 в К.О. О себе она пишет хорошо, заботится о дочке, но в конверт было вложено письмо от Васи, где говорится, что отец 23 июня умер: очень стало грустно, не пришлось мне с ним по душам поговорить, и не смог я его безрадостную жизнь в конце дней его немного приукрасить, думал, в этом году съездить, но тут Гитлер. Вася собирается на фронт, пишет, что одна нога в избе, а другая – на фронте.

Вчера получил записку от матери: скучает о Веруне. Их еще не эвакуировали, но собираются, она просит подсказать ей: как быть? Скомандовал после некоторых колебаний: Веру эвакуировать, маму – в Ноздрино. Жду Любу в Кронштадт, но опасаюсь, что германцы вступят в Кронштадт, или разбомбят, но решил Любу все-таки взять в Кронштадт: здесь, со мной, ей и умирать легче будет от бомб, и принять все тяготы военной жизни.

Некогда сходить к коменданту города: получить пропуск на ее въезд. Много работы. Но народ молодой, девчонки веселые. Юсупов – хулиганистый до некоторой степени парень, но очень симпатичный во всех отношениях, подал заявление добровольцем на фронт вместе с группой: Рабалкин, Баклагин, Косухин, Катаров.

7 июля 41

Вчера позвонила Люба и сообщила, что едет в Ярославскую губернию с дочкой, а мама остается в Ленинграде и ехать никуда не хочет.

1 июня приехала дочка в Кронштадт, отвез ее в Ленинград и решил одну никуда не эвакуировать, она заявила, что от мамочки больше никуда не уедет. Возвратился Василий Иванович, а Галины пока нет. Рассказывает, что бомбили Любань, и однажды его всего засыпало в результате взрыва упавшей бомбы с пикирующего бомбардировщика.

Сводка с фронта пока неутешительная: задерживаем наступление противника, переходим в контрнаступление и прочее. Вчера появился второй сифилитик, буду так их называть для собственной ясности. Сверлит мысль в голове по поводу безопасного тральщика.

Красноармейцы на стоянке играют в футбол и гуляют с заводскими девчонками, порой задумываешься, глядя на какого-нибудь весельчака на берегу, и думаешь: может быть тебя, вихрастый, уже сейчас подкарауливает скучная смерть, но ты в эту минуту весел, играешь в футбол и стреляешь глазами в сторону проходящих девушек. Хороший у нас народ, очень хороший: простой, хитрый, веселый, смешливый народ.

Хреново мы работаем начальниками, не может служить нам оправданием острота момента, мы должны все трезво продумывать, без лишней суетливости, оставив надутость в нужный момент. Все надо продумывать, чтобы подчиненный видел работу во всем, как в частном исправном механизме.

Хорошую речь сказал Иден, напечатанную в Правде от 7 июля 1941, она проникнута симпатией к России, а может быть, это только на словах.

Нельзя не согласиться, что Гитлер – сильный человек: сумел сколотить такую армию. Англию и Францию с нами нельзя сравнивать, так как у нас была во всем довоенная историческая отсталость и разруха в результате войны.

10 июля 41

Заходил Борис Александрович Абрамов, плавает на «Статном». Уйдет наверное скоро в море, он командир БЧ-V (электромеханическая боевая часть), парень держится бодро.

Сегодня кто-то пролетал, так как стрелял «Марат». С фронта радостных вестей нет.

От Любы нет известий, мало у них денег. Шляпы мы с ней: ничего не заимели на черный день, особенно я – не сумел ее убедить, а все время ждал беды, вот она и пришла и застала нас врасплох.

11 июля 41

С берега Ораниенбаума слышны орудийные выстрелы.

От Любы ничего не получил и до сего времени не знаю, где она с дочкой находится, у них очень мало денег. Маме послал открытку.

Передавали, что командование фронтом поделят между тремя маршалами: Ворошиловым (Северо – Западный участок фронта), Тимошенко (Центральный), Буденным (Юго – Западный).

12 июля 41

Сегодня Борис Александрович пошел воевать, проводил его глазами.

От Любы нет никаких вестей.

Надо развертывать агитационную работу, но у нас в отделе условия для этого тяжелые. Народ собрать на беседу буквально невозможно: девчонки убегают гулять, либо обедать, им ничего не интересно, идет война, а они только и толкуют, что о шестимесячной завивке или о чем-то подобном. Инженерный состав сам все читает и следит за печатью, а доклады у нас делают не специалисты, поэтому им, естественно, не интересно: уходят и занимаются своими делами.

Надо кого-нибудь приглашать.

13 июля 41

Уже каждый день сообщают, что на фронте ничего существенного не произошло. Видимо, готовится большой удар или немцы отдыхают.

Где-то читал в литературе, что красный закат солнца – это к войне, если так, то солнце сегодня заходит красным, и крови будет много.

От Любы ничего нет, и мама не пишет, хотя я ей отправил открытку.

Где-то за Ораниенбаумом, как и вчера, идет артиллерийская стрельба. Пока редкие выстрелы, а могут быть разрывы падающих бомб.

17 июля 41

От Любы никаких вестей, от мамы получил открытку.

На фронте без перемен.

Сегодня введен институт комиссаров в армии и флоте.

С 18 июля в Ленинграде, Кронштадте и Петергофе введены карточки на продукты.

Военнослужащие переходят на бесплатное довольствие.

23 июля 41

Москву бомбили 21 июля, прилетело больше 200 самолетов, из них около 20 сбито, просто безобразие: на таком расстоянии и допустили бомбить столицу.

Товарищ Сталин назначен наркомом обороны.

На фронте никакого движения: ни туда, ни сюда, по сводкам – идут упорные бои.

Получил от Любы два письма, пишет, что устроилась у хорошего хозяина, на станции Лом, разъезд Ваулова, Ярославской области, деревня Сайготово. Послал Любе деньги: 100+180+200+150 руб.

Маме дал денег – 250 руб. и послал почтой 100 руб.

Шуре послал 120 руб за Любины валенки, пишет, что бежала из Минска с одним чемоданом.

Меня назначили в ополчение, с кораблями пока неплохо.

24 июля 41

Ожидаем, что немцы применят газы. Это явствует из секретных документов, захваченных на фронте. Об этом передают по радио информсообщения.

Москву, говорят, еще бомбили два раза, скоро будем Берлин бомбить.

На фронте идут упорные бои. Да, идет большая война, много людей погибнет, многих сделают калеками, многих – несчастными. Жалко народ, даже германский и то жалко. Так нельзя жить, так жить мерзко. Я не знаю – трус я или нет, доказательств нет, надо думать, что трус, потому что побаиваюсь, но жалею народ не из-за трусости, а просто гибнут люди от произведенных ими же самими машин и орудий войны.

Эх, как было бы хорошо, если бы я этого не понимал, был бы чистым патриотом или националистом, но нет, воспитан не так, жалко весь народ, не взирая на национальность. Может быть это глупо, но это так.

25 июля 41

Сижу в кочегарке лесозавода, пришел помыться в душе. Писать, собственно, не о чем, но поскольку и делать нечего: в душе моются начальник завода и комиссар, то я пишу.

Сегодня получил разрешение идти спать на квартиру, где редко бываем. Сегодня помоюсь и посплю на мягкой кровати с полностью разутыми ногами. Сплю больше на заводе на раскладных койках, у нас их почему-то называют «разножки», под головой – противогаз. Надо как – нибудь из дома привезти подушку «думку».

Я почему-то уверен, что ни Кронштадт, ни Ленинград немцы не возьмут, и уверен, что немцам все-таки крепко всыпят, в лучшем случае Германия останется довоенного качества или, вернее, послевоенного. Такого же вида, что она была после войны 1914 года. Но это для нас будет наилучшим окончанием войны.

Говорят, сегодня в Ленинграде было пять тревог и одна из них продолжалась 1,5 часа.

Сейчас ввели для военных бесплатный паек. Я предполагал, что организуем кают-компанию и будем питаться вместе, но вышло не так. Имели ввиду, что с кают-компанией забот будет больше, и не всегда можно будет получить то, что хочется, чего нет в меню. Командование завода решило кают-компанию не создавать, а питаться как придется, на тех же условиях (на 160 рублей), но бесплатно.

Эх, Гитлер расколол всю жизнь. Не только мою, русского, но и своих, немцев, тоже. Ради власти, честолюбия, переходящего в сумасбродство.

Интересный разговор был с начальником завода в присутствии главного инженера и одного воентипа.

Днем мне позвонил Архипов и спросил: как быть – карточек нет, до этого питался дома в семье, теперь дома хлеба на его долю нет, а в столовой цены высокие. Я об этом разговоре доложил начальнику завода, но фамилии Архипов не назвал. Так он мне ответил: «Хотел бы я знать, кто так говорит в военное время? Ты должен их убедить не заниматься такими разговорами». Я ответил, что и сам думаю так же. Он ничего не ответил.

27 июля 41

Все больше говорят о химической войне. Захвачен ряд документов у немцев, свидетельствующих о большой подготовке к химическому истреблению людей. Начинают поговаривать о нападении Германии на Турцию.

Сегодня было сообщение, что сбиты два германских самолета над территорией Турции. Кроме того, нашими войсками захвачены документы, свидетельствующие о большом интересе Германии ко всем военным объектам и военным возможностям Турции.

Сегодня бродил по городу, заходил в ряд магазинов: продукты питания есть всюду, граждане спокойно покупают все по карточкам.

Есть по повышенным ценам продукты без карточек, даже я хотел купить сахар, но вспомнил, что он мне не очень-то нужен: дома бываю редко и чай не пью. Послал Любе 150 рублей. Боюсь посылать больше: будут ей завидовать, и как бы не обидели.

Почему-то думаю, что германцы должны взбунтоваться против гитлеровского правительства.

31 июля 41

Вчера пришел эсминец «Страшный», у Виктора Ивановича Кузьмина болит нос.

Сейчас время – пять утра, дежурю по командному пункту дежурным инженером.

Москву чуть ли не ежедневно бомбят. Германцы трепятся, что бомбят Ленинград, ничего подобного пока не было. Англичане иногда бомбят Берлин.

Вчера написал заметку в стенгазету на международную тему, бодрую такую, но появилось новое направление германского удара «Новоржевское», заметку бросил в стол.

Все-таки хреновые у нас дела: прет германец. Хоть мы и говорим, что захват нашей территории Германией – это не победа, а эпизод, при этом часто приводим в пример отечественную войну 1812 года, когда отдали Москву французам, но все-таки, при нашем внимании, за все годы строительства, к обороне, дела должны были быть получше, и Москву обязаны были защитить от бомбежек.

При современной технике и при настоящих танках германцы могут в течение двух лет дойти до Владивостока, правда, у них плохо в тылу, но они могут крепко начудить в нашей стране. Нет никакого сомнения, что они будут биты, но цена этого битья все-таки дороже, чем думалось до войны.

Предполагалось вести оборону малой кровью и на чужой территории, а выходит почти наоборот.

Настроение у ребят на эсминце «Страшном» бодрое, четыре дня дрались с немцами.

Говорят, в Таллине все спокойно, только много добра попортили напрасно при эвакуации, которая тоже оказалась напрасной.

В Таллине на днях прошла мобилизация. Мобилизованные шли на ледоколе, кажется, «Светогор», который буксировал «Страшного», их отправляли в Ленинград.

Послал Любе открытку, вернее, только сейчас написал, от нее писем, кроме первых двух, не получал.

Страшно за них беспокоюсь.

Война войной, а бабы хочется.

5 августа 41

Москву германские летчики посещают почти ежедневно, не слишком много бомбят и потому неудачно. На этих днях какой-то дружок залетел и к нам, но быстро отшили зенитчики.

Образовалось Холмское направление и о Новоржевском не упоминается.

Неужели немцы опять поперли?

А пожалуй, наши молодцы, надо брать на измор, по-видимому, немцы снимают на центральном участке крупные силы и их, уходя, наши уничтожают.

Жалко молодой сильный народ, невзирая на национальную принадлежность.

Получил от Любы сегодня три письма, настроение у нее бодрое, работает в колхозе, какая-то баба ей сбрехнула, что Кронштадт бомбили, беспокоится. Получила два перевода по почте, а по телеграфу еще не получила, хотя по телеграфу я послал раньше.

Сегодня отнес белье в стирку в городскую прачечную: три пары белья, три пары носков.

В газете «Правда» за 4 августа Илья Эренбург написал интересную статью «Фабрика убийц» с цитатами из германской печати: «Моногамия – извращение и она ведет к порче расы, к счастью, у нас достаточно парней с доброй волей и хорошо приспособленных, а один парень может оплодотворить двадцать девушек. Министр».

Тревога, продолжу потом.

20 августа 41

За эти дни наши войска оставили Кингисепп и война, вернее, фронт приблизился к Ленинграду и Кронштадту совсем близко.

Вчера, между 16.00 и 17.00 часами, немцы бросали бомбы в районе Петергофа и Ораниенбаума. 17 августа провожал эвакуационный эшелон из Кронштадта с детишками, которых с 6.00 утра до 22.00 часов мурыжили перед отправкой поезда.

18 августа был в Ленинграде, мама выглядит бодро и по-моему чувствует себя хорошо.

Есть у нас в армии сволочи руководители, которые предают интересы народа, даже комиссары. А ведь есть такие, которые на собрании громили всех за малейшее непонимание вопроса, за неточно заданный вопрос, а в результате сами сделались трусливыми предателями родины. В старых книгах много уделялось внимания патриотизму: «Князь Серебряный» Толстого, «Юлий Милославский» Загоскина и ряд других показывали истинных русских патриотов. Многих патриотов мы потеряли в нашем народе.

Неужели на долю нашего поколения выпало осрамить нашу Россию и войти в историю как говнюки?

22 августа 41

Сегодня немцы не прилетали.

Жизнь стала хреновая. Начали учебные винтовки переделывать на боевые, но что обидно: кто их сделал так учебными, что их невозможно переделать в боевые.

Писем от Любы уже несколько дней не получаю.

23 августа 41

Сам я неразворотливый человек, видел много неразворотливых, но таких, как наш комиссар сейчас, еще не приходилось встречать. Поневоле вспоминаешь Ноздрина.

25 августа 41

Сегодня немцы не прилетали.

Говорят, что-то случилось в Ираке или в Иране, как будто наши войска совместно с английскими заняли его, сам сообщение по радио не слышал.

Кораблей у стенки немного, значит дело в море идет неплохо.

На фронте нет изменений уже четыре дня, идут упорные бои. Скорее бы все пошло в лучшую сторону, прямо стыдно за нас самих, за Россию обидно, будут говорить: «Да, были люди в наше время».

Тяжелый момент переживаем.

От Любы получил письмо плохое, хочет обратно.

31 августа 41

За это время немцы прилетели один раз. Но, по всей вероятности, их встретили наши летчики: была объявлена воздушная тревога, были слышны в пасмурном небе самолеты, а стрельбы не было с наших зениток.

Дела у нас плохие: два дня назад оставили Таллин, принимаем оттуда личный состав и прочее. Флот перешел к нам. В официальных сводках об оставлении Таллина не говорится. Но нам сообщили приехавшие оттуда. Сейчас с Керном (инженер из техотдела) занимаемся стрельбой по бутылкам из винтовок, переделанных из учебных в боевые, сегодня получилось неплохо, только не знаю, как они будут стрелять по цели. Идут слухи, что оставлен Выборг. Я предполагаю, что Ленинград и Кронштадт будут отделены от центральной России немцами, и наша жизнь станет совсем невыносимой. Сейчас продуктов питания в городе достаточно, народ наш стойкий, не паникерствует, настроение спокойное, все занимаются изучением оружия, чтобы защищать себя от германцев.

Сегодня получил письмо от Любы: собирается ехать дальше, на восток, и хорошо сделает, нервы будут здоровее.

Война, ужасно жалко народ, сколько его гибнет, как с одной, так и с другой стороны.

А ведь народ есть хороший, умный.

Для чего нужна эта война?

3 сентября 41, 03.45 часа

Подкрались сволочи к самому Ленинграду. Сегодня говорят, что германцы выбросили десант на окраину города, пришлось посылать миноносец.

Над Кронштадтом всю ночь летают самолеты, стерегут город. Спасибо, что у нас такая авиация, а то было бы значительно хуже.

На днях был в гастрономе, хотел купить конфет, но их не оказалось. Колбаса и прочие продукты есть.

Плохо то, что в наших начальниках амбиций много и часто это мешает работе, иной раз из-за этого теряется ценная инициатива.

Вчера получил от Любы открытку, уже едет дальше, на восток, очень рад за них, что здоровы, скучаю по ним, хочется в связи с этим записать стихи Ивана Франко:

И ныне пусть нас делят долы, горы,

Когда меня преследуют укоры,

Тебя зовет душа,

К твоей груди ребенком припадает,

У ног твоих заботы забывает,

Твой голос властен слезы приглушать,

А если я во сне тебя увижу,

То кажется мне все, что ненавижу,

Отбросил, как клубок змеиный, злой,

Весь день в душе лелею облик нежный,

Пусть не любовь, не веру, не надежду,

А чистый, светлый образ твой.

Как там мама в Ленинграде себя чувствует, и в Ленинграде ли она, что-то ничего не пишет. Я выслал ей 150 рублей, но извещения от нее, что она их получила, нет.

Любе выслал 150 рублей, но теперь она оттуда уехала, пожалуй, пропасть могут деньги или вернутся обратно.

6 сентября 41

Сегодня, в 5.45, нас разбудил залп из главного калибра крейсера «Киров».

Ничего не изменилось, кругом Кронштадта идет стрельба из орудий, слышны звуки. Изредка стреляет «Киров». Ночами видно кое-где зарево от пожаров.

Работаем над вооружением пехоты: АМ-50, МГИ, ввиду неудачных опытов с бутылками.

Норма хлеба сокращена до 600 грамм.

8 сентября 41

Не понимаю, почему не бомбит Гитлер Кронштадт, ведь мы делаем полезное дело, видно у него пороху мало.

Бьют пушки, потом допишу.

17 сентября 41 года, 00.05 часов

С 8 сентября началась бомбежка Ленинграда и почти ежедневно продолжается.

12 сентября я ездил в Ленинград в командировку. От Ораиненбаума до Ленинграда все время вокруг поезда летали немцы, где-то справа бросали бомбы, похоже, около Горелово, где был аэродром. Так с ними вместе и въехали в Ленинград, там сразу же была объявлена тревога, три самолета летали над Балтийским вокзалом, потом они свернули к Северной верфи, куда вскоре вылетели наши истребители. Весь народ разбежался, много людей стояло на набережной Обводного канала, спустившись вниз, к воде, многие из них читали книги, газеты, вообще держались спокойно, больше часа продолжалась тревога. После тревоги вошли в трамвай, но через остановку все вышли, так как снова объявили тревогу, которая продолжалась около часа.

Дома на мой вопрос: как мама переживает бомбардировку, она ответила:

– Да что он кидает, как попало – в зоологическом парке слона убил.

Невский от бомбардировок ничуть не пострадал, а есть дома – совсем лишились стекол и стен, это – ближе к окраинам.

На заводе «Красный Треугольник» все стекла биты. Кроме того, при одном только здании было убито 120 рабочих.

Ночью после бомбежки наблюдал пожар в трех местах: где-то в стороне порта.

Мы из Кронштадта каждую ночь наблюдаем зарево от пожаров в районе от Ораниенбаума до Ленинграда, видны частые вспышки, скорее всего от взрывов, выстрелов или бомб, но звуков, из-за дальности расстояния, не слышно.

От Любушки получаю ругательные письма, сидит без денег, а я ей выслать не могу: не знаю, где она находится, так как письма идут 15 дней. Очень за них переживаю.

Хлеб служащим сократили до 100 грамм, тяжело, возможно, это в связи с бомбежкой.

19 сентября 41

Сегодня, около 17.00 часов, упали первые немецкие бомбы в Кронштадте, одна – на Июльской улице, другая – в Летнем саду Дома флота и третья – в гавани. Шли пять немецких бомбардировщиков, наши корабли открыли по ним сильную стрельбу. Я стоял на балконе и видел вокруг самолетов разрывы.

Разрывы были очень близко от самолетов, и надо понимать, что они получили повреждения, один из них даже покачнулся от близкого разрыва. Перед появлением бомбардировщиков перпендикулярным курсом прошли 10 наших бипланов, а через минуты две пошли они. Шли напористо, не обращая внимая на стрельбу и, по-видимому, все прошли. Задача у них была, скорее всего, подорвать электростанцию.

Днем сегодня бросали бомбы вокруг линкора «Октябрьская революция» (боевой корабль, контр-адмирал Москаленко Михаил Захарович).

От Любы ничего нет.

Железнодорожное сообщение с Ленинградом прервано, кое-как пробираемся только по воде.

Марюхин вчера поехал в Ленинград, сегодня его еще нет.

В 23.00 часа раздался взрыв у Южной стенки, предполагаем – от немецкого снаряда.

20 сентября 41

Немножко о блицкриге – это молниеносная война. Пишут во всех газетах, что он у немцев не получился. Но за три месяца Гитлер заграбастал столько нашей территории, что уже достиг Ленинграда, занял часть Стрельны. Это ли не блицкриг? Правда, одно маленькое дополнение имеется – конца войне не видно, но темпы у немцев высокие, если эти темпы мы им сохраним, то получится для нас все очень плохо. Наше командование должно найти выход и прекратить этот блицкриг.

Народ у нас замечательный, работает хорошо, паники нет. Ведь мы почти отрезаны от Ленинграда, от своего материка, но люди спокойны и продолжают работать для фронта. Хлебный паек маленький, а нытья нет. Военные больше ноют, особенно командиры, типа Санько: «Не могу есть колбасу, не могу есть черный хлеб, я больной», – и прочее. А как же граждане, они получают паек черного хлеба и едят не досыта, а в глазах бодрость, хороший народ, не чета некоторым нашим командирам.

Надо прекращать немецкий блицкриг или нам придется принять позор. Наше поколение войдет в историю, как мудаки, а не как русские патриоты.

Марюхин еще не приехал, от Любы вестей нет. Думаю послать ей денег на райвоенкомат, может быть получит.

22 сентября 41

Все время идет интенсивная бомбардировка Кронштадта, заметно стремление немцев уничтожить корабли.

Сегодня послал Любе деньги на колхозный Райвоенкомат: по телеграфу – 200 и по почте – 300 рублей, буду надеяться, что ей передадут, если она еще там, так как писем от нее нет, последнюю открытку получил из Свердловска.

23 сентября 41

Вчера отбили бомбежкой нос у линкора «Марат» (капитан 2-го ранга Иванов П. К.), повалили линкор «Минск» (капитан 2-го ранга П. Н. Петунин) и повредили цеха.

Немцы интенсивно бомбят Кронштадт, особый упор заметен при бомбежке стоящих у стенки или на рейде кораблей. Хорошо работает наша тяжелая артиллерия кораблей и защиты, но зенитки работают неважно. Сегодня ночью были сброшены мощные мины на парашютах, одна – у цеха, другая попала в воду у Южной стенки. Это мины замедленного действия очень большой взрывной силы.

Во время бомбежки приходится бегать по щелям, а работать некогда. Столовые все, кроме одной, вышли из строя.

Вот и сейчас, в 20.00, забил залпами главный калибр «Октябрьской революции», да так, что окна трещат и здание вибрирует.