Продолжая беседовать, они повернули в неприметный боковой коридорчик. Сан Саныч усмехался, не скрывая иронии к собеседнику. Тот, впрочем, в долгу не оставался и тоже демонстрировал терпеливую снисходительность.

– …иначе происходит застой с последующим загниванием! – провозгласил собеседник Сан Саныча, продолжая начатую мысль. – Они доиграются до прорыва этого отвратительного гнойного нарыва…

– Фу, – поморщился Сан Саныч. – Ну и метафоры у вас!

– Уж какие есть! Бунт в России сами знаете какой бывает, читали классику? Грязный и кровавый…

– Там не так сказано, – возразил Сан Саныч.

– Да я не цитирую! – отмахнулся его собеседник. – Я вам про необходимость деятельного сопротивления толкую…

– Всё это старым-старо, повторено до зубовного скрежета и уже поташнивает, если честно! – заявил Сан Саныч. – Все пекутся о народном благе, а народ устал от вас, благодетелей… Придёте к власти, начнёте передел…

– Я понимаю, что в нашей дискуссии вы вынуждены занимать роль равнодушного обывателя, но что ж вы прямо так банально, словно тупой официальный пропагандист! – Собеседник Сан Саныча укоризненно покачал головой. – Вам-то что до передела? Скоро делить-то и нечего будет, уже всё национальное богатство профукали…

– Да вы и сами неоригинальны со своим «месседжем», – засмеялся Сан Саныч и услышал в ответ не менее благодушный смех.

Через минуту Сан Саныч остановился, а его спутник начал озираться.

– Ну что, здесь? – поинтересовался он.

– Ага. – Сан Саныч кивнул, достал из планшета несколько скреплённых листов бумаги и, прокашлявшись, начал читать вслух: – Именем Российской Федерации…

Спутника Сан Саныча аж передёрнуло:

– Голубчик, прошу вас, не надо! Я этот приговор уже читал и слышал неоднократно… Там почти вся двадцать девятая глава плюс закон «О суверенной демократии»… Как вы там говорили? «Повторено до зубовного скрежета и уже поташнивает»?

Они снова посмеялись.

– Ну что ж, думаю, можно без формализма, – решил Сан Саныч и убрал лист с приговором обратно в планшет. – Курить хотите?

– Да я не курю, – признался приговорённый с грустной улыбкой. – Сейчас жалею…

– Ну тогда не будем тянуть, – рассудил Сан Саныч. – Отвернитесь.

Пока приговорённый медленно разворачивался лицом к стене, Сан Саныч неторопливым, но отработанным движением достал пистолет из кобуры, одновременно снимая его с предохранителя, сделал пару шагов назад, аккуратно прицелился в затылок приговорённого и плавно нажал на спусковой крючок.

2

Начальство было в благодушном настроении. Сан Саныч начальство не любил (а кто ж его любит?), но, раз уж избежать вызова не удалось, самым предпочтительным настроением начальства было именно такое – когда Сан Саныча называли Сан Санычем.

– Сан Саныч, ты же знаешь, как я ценю твою работу, – доверительно проговорило начальство. – Ты у нас настоящий профессионал, каких мало. Слышал, что тебя называют Гильотиной? За безупречное исполнение наказаний…

С совершенно неподвижным лицом Сан Саныч терпеливо слушал начальство. Все эти похвалы были не к добру. И какая сволочь в их подразделении выдумывает всякие идиотские прозвища?

Наконец, начальство перешло к сути.

– Про тебя, Сан Саныч, спрашивал полпред, прикреплённый к нашей ячейке «Патриотического фронта». Интересовался твоими контактами с осуждёнными. Дескать, много ты с ними разговариваешь…

Начальство смотрело выжидающе, но Сан Саныч обычно старался только отвечать на вопросы и не поддаваться на всякие подтексты и намёки, в которых он всегда чуял провокацию.

– А я ему и говорю, – продолжило начальство, – что ты осуществляешь сбор информации. Перед последним коридором чего только люди не наговорят… интересного…

Сан Саныч оставался молчаливым и неподвижным.

– А что касается того, что ты пока ни разу ни о чём таком интересном не доложил, – так это дело случая, вопрос удачи… Если бы было что-то интересное, ты бы сразу доложил… Ведь доложил бы, Сан Саныч?

– Так точно! – немедленно отозвался Сан Саныч, услышав наконец вопрос.

– Вот я так и объяснил, – удовлетворённо заключило начальство. – Общение с осуждёнными производится с исключительно благонадёжными целями в целях дополнительного дознания… Ведь правильно объяснил, как думаешь, Сан Саныч?

– Так точно!

3

После дневного молебна они, как обычно, расселись в комнате отдыха. Сан Саныч устроился на своём любимом месте у окна. В то время как остальные его коллеги занимали себя привычными способами (свежий номер «Российской газеты» с передовицей «Бессильная злоба Европы», далеко не самый свежий номер журнала «Охота и рыбалка», радио в наушниках, изношенная колода карт), Сан Саныч закинул ноги на подлокотник и уставился в облачное небо. Был задан дежурный вопрос о том, о чём на этот раз мечтает Сан Саныч. Были выдвинуты далеко не оригинальные версии о бабах, деньгах и полёте в космос. Сан Санычу пришлось ответить: в этот раз он «отмазался» жалобой на предстоящий день рождения жены и связанную с ним необходимость абстрактного размышления об уместном подарке. Ему был дан совет прислушиваться к «хотелкам» супруги. Сан Саныч возразил в том смысле, что ему нужен прилив креатива как раз для того, чтобы придумать, как избежать исполнения заветного желания жены.

В ответ на последовавшие пошлые остроты Сан Саныч коротко пояснил:

– Шуба.

Острот больше не было. Только искреннее сочувствие.

Кто-то открыл любимую профессиональную тему:

– Слышали, только в нашем округе четыре «вышки» присудили.

– После «стотысячника» «Патриотического фронта» попробовали бы они не присудить…

– Штабист мне шепнул, что ставки за исполнение повысят в три раза. За повышенный риск…

– Оно бы, конечно, не помешало!

– Так опять Санычу почти всех распишут!

– Слышь, Саныч, ты бы поделился баблом-то, а? Куда тебе столько?

– Сказали же тебе – шуба…

Сан Саныч отмалчивался, улыбаясь то ли виновато, то ли издевательски.

4

Перед завершением рабочего дня Сан Саныч зашёл в медсанчасть.

– Где он? – коротко спросил он у хмурого полковника медицинской службы.

Тот мотнул головой в сторону последней двери по коридору и процедил сквозь зубы:

– Там же, куда ты его и притащил. Пришлось вколоть успокоительного: обосрался весь, убирать-то самому пришлось… Весь в дерьме, твою мать…

Сан Саныч сочувственно похлопал медика по плечу и направился в указанное помещение. Войдя, он ощутил запах и поморщился.

– О господи, это вы! – Тот, кому сегодня Сан Саныч стрелял в затылок, соскочил с койки и бросился к нему. – Я тут места себе не нахожу! Оглох на оба уха… Я не ожидал, что вы действительно будете стрелять… Но вообще, конечно, остроумно придумано… Я ведь и вправду не мог не упасть… Наверняка же у вас там видеонаблюдение… Но вы же здорово рисковали… Зря я в вас сомневался…

Сан Саныч терпеливо ждал, когда приговорённый выговорится. Он так про себя это и называл – «выговор приговорённого». Филологи, наверное, оценили бы…

Через полчаса он вывел приговорённого техническими коридорами к задним воротам спецобъекта и далее за периметр. По пути следования никто им не встретился, даже на КПП. Ещё через десять минут Сан Саныч посадил своего подопечного в автомобиль, который подъехал к ним прямо в переулке. Проводив взглядом отъехавшую машину, пока она не скрылась из вида, Сан Саныч взглянул на часы и неторопливым шагом направился к месту назначенной встречи.

5

В этом пивном баре Сан Санычу не нравилось. И собеседник не нравился. Только испытывать друг к другу симпатию им не требовалось. Разговор был исключительно деловой. Это была очередная встреча со Связным, как называл его для себя Сан Саныч не без сарказма.

– Это уже третий, вы прямо молодец, – без малейших признаков восхищения, благодарности или хотя бы удовлетворённости сказал Связной.

Сан Саныч ничего не ответил, просто ждал.

– Ну да, вы здесь не ради похвал, – спохватился собеседник Сан Саныча. – Уверены, что хотите и дальше получать российскими рублями, наличными?

– Я патриот, – коротко ответил Сан Саныч. – Россияне должны хранить деньги в России.

– Ну-ну, – неопределённо отозвался Связной. – На самом деле понимаю вас. Вам же надо делиться с остальными? А рублёвый кэш вызывает меньше всего вопросов…

Сан Саныч никак это не прокомментировал, и бесстрастное выражение его лица не изменилось.

– Пакет под столом, – буркнул Связной. – Как договаривались. Пересчитывать будете?

Сан Саныч отрицательно покачал головой.

– Даже палачи у нас продажные, – пробормотал Связной, поднимаясь.

– Вы зря так себя ведёте, – сказал Сан Саныч, глядя исподлобья.

– Ой, а вы обиделись? – наигранно всплеснул руками Связной с кривой ухмылкой. – Знаете что? Вы можете казаться героем для этих несчастных «смертников», но мы-то вас знаем. Никаких идей, только корысть…

– Профессионализм требует хороших денег. И в спасательных операциях… – Сан Саныч усмехнулся в ответ, – и в революционном подполье.

– Про революционное подполье – это вы хорошо меня подкололи, я оценил. – Связной фыркнул, пнул ногой пакет под столом в сторону Сан Саныча и ушёл.

6

Сан Саныч не торопился нагибаться к пакету и терпеливо ждал. Ногой он аккуратно отодвинул пакет к стенке, подальше от прохода. Минут через двадцать пришёл Куратор и сел напротив Сан Саныча.

– Всё в порядке? – не здороваясь, спросил Куратор.

– Да. – Сан Саныч кивнул и указал подбородком под стол. – Я не трогал.

– Это ты правильно, – одобрил Куратор, наклоняясь и с кряхтеньем вытаскивая пакет. – От каждого по способностям, каждому по труду…

– Скажите, я должен беспокоиться из-за вопросов моего начальства? – спросил Сан Саныч.

Куратор прищурился и ответил:

– Не должен. А что ему вдруг взбрело задавать вопросы? О чём?

– Да партийные его расспрашивают…

– А вот это плохо, – помрачнел Куратор. – Если в цепочку влезут партийные, то дело наше станет нерентабельным… Заграница такие суммы может и не потянуть…

– Всё может и раньше закончиться. – Сан Саныч вздохнул. – Трое – в это ещё как-то верится. А вот в героический конвейер – с трудом.

– Ты над стратегией голову не ломай, – посоветовал Куратор. – Голова-то может и заболеть ненароком. – Куратор помолчал, глядя на пакет. – Конвейер, говоришь? Конвейер-то перспективный. Для таких, как ты… передовиков-исполнителей. Для таких, как я… смотрящих… чтобы у исполнителей всё получалось как надо. Для таких, как этот лох-подпольщик, который тебе пакеты носит, да явно не всё доносит. Для тех, кто эти пакеты добывает у ЦРУ и пилит там «излишки» между собой. Для ЦРУ, которое докладывает своему начальству об успехе дорогостоящих спецопераций против «кровавого режима»…

– А потом что-то идёт не так, после чего сливают передовиков-исполнителей, – мрачно добавил Сан Саныч. – И появляется перспективное показательное дело об очередном «оборотне в погонах»…

– Ты чем-то недоволен? – неприятным тоном осведомился Куратор.

Сан Саныч промолчал.

– То-то же. Если не хочешь в Краснокаменске на вышке стоять, то не гунди. Сольют – не сольют… Это уж как по жизни случается. Знаешь, как при переходе улицы: собьют – не собьют. Те же риски. Только здесь понятно, ради чего рискуешь. – Куратор поглядел на часы. – Ладно, некогда мне тут среди тебя разъяснительную работу проводить. Ты вот только запомни: если бы там (указательный палец вверх) хотели бы, чтобы мы дело делали по уставу, так зарплата у нас с тобой была бы другая, и я бы с тобой тут пакеты не мусолил. А так – крутись как можешь, только делиться не забывай. Тогда и мы на жизнь не жалуемся, но и посадить нас есть за что! На том у нас «вертикаль» всегда и держалась. – Куратор хохотнул. – Да не кисни ты, свою долю получишь как обычно.

После ухода Куратора Сан Саныч заказал себе водки.

7

Жена подозрительно принюхалась уже в прихожей.

– Пил, – немедленно признался Сан Саныч. – Отмечали будущую премию.

Упоминание премии сразу нейтрализовало негативный аспект вечернего общения супругов. Более того, к ужину была раскупорена бутылка дорогого виски, предназначавшаяся «для особых случаев».

– Дорогой, а ты уже купил мне подарок на день рождения? – кокетливо поинтересовалась несколько захмелевшая жена Сан Саныча.

– Мы с тобой вместе поедем его выбирать, – с готовностью ответил Сан Саныч заговорщическим тоном.

Оба прекрасно поняли друг друга. Собственно, этот код был известен заранее: премия – значит, шуба.

8

Сан Саныч ворвался в кабинет начальства и обнаружил в нем Связного и Куратора. Прежде чем те в смятении уставились на нежданного гостя, Сан Саныч успел заметить разложенные пачки денежных купюр на столе, за которым уютно устроились все трое.

– Да ты охренел… – грозно начало начальство, поднимаясь в своём кресле, но осеклось, обнаружив в руке у Сан Саныча пистолет. В связи с этим начальству пришла в голову другая мысль: – Случилось что? ЧП?

– Да, мать вашу, ЧП, – процедил Сан Саныч и выстрелил начальству прямо в лицо.

Связной и Куратор, забрызганные кровью и ошмётками плоти, в ужасе смотрели на Сан Саныча. А Сан Саныч смотрел на них. Надо что-то сказать им, прежде чем убить, подумал Сан Саныч.

– Вы сволочи, – сказал им Сан Саныч. – А я устал. Отвернитесь.

И он короткими экономными движениями сделал два выстрела в дрожащие затылки.

Испачканные купюры он выбросил в окно, за которым во дворе ревела толпа…

Сан Саныч начал задыхаться и проснулся. Судорожным движением он схватил телефон с тумбочки и взглянул на экран – без пяти минут полночь. От крепкого спиртного Сан Саныча и его жену всегда тянуло в сон, и они легли спать сразу после затянувшегося ужина. Получается, он поспал всего час.

– Приснится же… – пробормотал Сан Саныч и прислушался к своим ощущениям.

Правая рука всё ещё чувствовала привычную тяжесть табельного оружия, и мышцы ещё реагировали на отдачу от выстрелов, но это был морок: верный ПМ был заперт в сейфе. Сан Саныч прикоснулся ко лбу и с удивлением обнаружил, что он весь в испарине.

– Ну и сон, – прошептал Сан Саныч. – От выпивки, что ли?

Он поймал себя на том, что специально проговаривает вслух всплывающие в голове отрывочные мысли, чтобы отогнать реалистичное видение, отгородиться от только что прожитой сцены. Больше всего его напугала не яркая картинка и даже не остаточные ощущения в теле, а до сих пор испытываемое чувство ненависти к только что «убитой» им троице. Что-то звало его ещё раз сделать эти три выстрела, и это вдруг стало казаться ему правильным.

– О Господи, – тихо произнёс Сан Саныч и истово трижды перекрестился, глядя в сторону угла, где висели образа. – Отче наш, Иже еси на небесех…

Но молитва не помогла успокоиться, искушение не покидало – хотелось если не броситься к сейфу за пистолетом, то хотя бы уснуть и снова пережить сцену гневного возмездия. Тогда Сан Саныч примостился рядом со спящей женой, мерное дыхание которой действовало умиротворяюще. Он обнял её, уткнувшись лицом в её мягкое тёплое плечо.

– Шур, ты чего? – сонно отозвалась жена. – Спи…

– Гадость всякая снится, – прошептал он.

– А мне шуба снилась, – промурлыкала жена, чмокнув его в макушку. – Красивая такая, пушистая…

– Шуба? – Сан Саныч тихонько засмеялся. – Шуба – это здорово.

Он почувствовал, что его начало отпускать.

Они уснули, обнявшись.

2013

Рома-Ромео

…I have lost myself; I am not here;

This is not Romeo, he's some other where.

Шекспир, «Ромео и Джульетта»

– Наверное, уже лет десять прошло?

– Да уж, не меньше…

Рома залюбовался ею. Она выглядела шикарно. Нет, в самом деле – просто здорово. С последней их встречи и вправду прошло не меньше десятка лет – тогда им было всего лишь по семнадцать лет. В памяти Ромы она оставалась всё той же юной прелестницей. Конечно, те наивные и бесхитростные времена, когда любовь была неотделима от секса и любое взаимное прикосновение вызывало возбуждающую дрожь, давно уже были позади. Да и жизненные пути их разошлись буквально в течение года после выпускного вечера… Однако сейчас, глядя на сидящую перед ним красивую холеную женщину – узнаваемую, но уже иную, Рома невольно предавался воспоминаниям. Скорее даже не конкретным воспоминаниям, а неким смутным волнующим образам.

– Хорошо выглядишь, – сказала она, окидывая его уже не скрытым, а явно оценивающим взглядом.

– А уж ты-то… – проговорил в ответ Рома и, запнувшись в подборе слов, просто изобразил всем своим видом восхищение – поднял брови, покачал головой и, чуть откинувшись назад, развёл руками.

Она оценила его манёвр и благосклонно засмеялась. Он с готовностью хохотнул в ответ. Возникшее у Ромы с первой минуты встречи какое-то щемящее чувство внутри как будто лопнуло и разлилось мягким теплом по всему телу.

– Удивительная встреча… – пробормотал Рома, бессмысленно улыбаясь.

– Да уж… – проговорила она, тоже улыбаясь как-то неопределённо.

Они сидели на высоких табуретах за стойкой бара в дорогом московском ресторане. Был вечер пятницы, было многолюдно, но не шумно.

– Ты здесь по делу? – поинтересовалась она.

– Можно сказать и так, – ответил Рома. – Жду своего босса. А ты?

– У меня здесь назначена встреча, – сообщила она и после маленькой паузы добавила: – Деловая.

Она пила минеральную воду. Он пил апельсиновый сок. Оба пили медленно и очень маленькими глотками.

– Чем занимаешься? – спросила она.

– Личный помощник одного банкира, – уклончиво, но не без многозначительного самодовольства ответил Рома.

– Вот как! – удивлённо произнесла она. – Ты – помощник? Типа секретаря-референта? Вот уж не подумала бы…

– У него есть секретарь-референт, – обиделся Рома. – А я – помощник, понимаешь? Personal assistant.

– По особым поручениям? – не без иронии уточнила она.

– Можно и так сказать…

Рома насупился. Его профессиональная гордость была задета. Ему как-то не приходило в голову, что его недавнее карьерное достижение (из обычных телохранителей – да в личные помощники!) может у кого-то вызвать пренебрежение и даже иронию. А обнаружить такое отношение именно с её стороны было обидно вдвойне.

– А ты чем занимаешься? – буркнул он.

– Работаю в модельном агентстве.

– Ты – модель? – изумился Рома.

– Иногда, – как-то странно ответила она и прищурилась. – А что, непохожа?

– Да нет, я не в том смысле, – принялся оправдываться Рома. – Тебя хоть сейчас на обложку журнала! Просто насмотрелся я на этих моделей… Обычно это молоденькие нескладные дылды, дуры дурами…

– Таких большинство, – согласилась она и вздохнула. – И с ними очень трудно конкурировать! А чего это вдруг ты с моделями якшаешься?

– Особые поручения, – уклончиво отозвался Рома и не удержался: – С кем только не приходится общаться нам, секретарям-референтам…

Она миролюбиво положила свою ладонь поверх его ладони на барной стойке. Внутри у Ромы снова защемило.

– Не обижайся на меня! – воскликнула она. – Ну сморозила глупость… Всегда ты был обидчивый, Рома-Ромео…

– Ну вот, вспомнила… – проворчал Рома, но ему было чертовски приятно.

Рома-Ромео – так его дразнили ещё в школе за их романтические отношения, которые быстро перестали быть тайной для одноклассников. Вот странно – его за это обзывали, а ей никакого прозвища не придумали… Наверное, просто его имя и тогдашний возраст провоцировали на такое бесхитростное отождествление с шекспировским персонажем. Тогда было до слёз обидно и неловко, а сейчас это кажется одним из самых милых воспоминаний юности…

– Странно, почему для меня не придумали прозвища? – проговорила она задумчиво. Посмотрела на него и вдруг засмеялась. – Ты тоже об этом подумал?

– Да, – признался Рома.

Роме вспомнилось, что у них случалось не так уж редко думать об одном и том же. Каждый раз, выясняя это, они полагали, что вот оно – очередное подтверждение тому, как они идеально подходят друг другу.

– А помнишь, как ты однажды ночью пробрался к нам на дачу? – вдруг спросила она.

– Ещё бы! – Рома кивнул и усмехнулся, припоминая.

– Папа ведь запретил тебе приближаться ко мне. – Она вспоминала с явным удовольствием. – Но ты, как истинный страстный кавалер, скрытно проник в ночи к нам на дачный участок…

– Было очень холодно, – заметил Рома. – И хорошо, что вы собаку не держали…

– Как же ты меня тогда напугал! Полез посреди ночи в окно…

– Если б закричала, твой отец меня прибил бы…

– Но я не закричала…

И они снова заулыбались друг другу – невнятно, но в то же время многозначительно. Оба вспоминали, как это было прекрасно – тайная любовь в её девической постели, в полной темноте, без единого звука, лишь прерывистое дыхание и еле слышный всхлип в подушку…

– Ах ты, мой Рома-Ромео, – негромко сказала она с нежностью. – Настоящий Ромео… Знаешь, я рада, что ты был моей первой любовью.

– Как же так вышло, что всё закончилось? – пробормотал Рома, глядя в сторону.

– Первая любовь всегда заканчивается…

– Всегда?

Наверное, во многих подобных ностальгических беседах наступает такой момент. Когда, сближаясь в воспоминаниях, нужно либо оттолкнуться обратно друг от друга и сохранить дистанцию, либо рискнуть нырнуть глубже…

Рому лишили этого выбора. Очень не вовремя зазвонил его мобильный телефон.

– Прости, это мой босс, – сообщил ей Рома, глядя на дисплей телефона. В трубку он сказал: – Да, я уже на месте. Вас когда ждать?

– Меня ждать не надо, – сказал ему банкир. – Я уже здесь.

– Где?

– Не верти головой. Выйди в холл.

Извинившись перед ней, Рома вышел в холл, где его нетерпеливо поджидал банкир.

– Вы не будете здесь ужинать? – осведомился Рома.

– Нет. – Банкир нервно дёрнул плечом. – Мне надо ехать в другое место. Ты, кстати, тоже едешь со мной. И вот что… – Банкир достал из внутреннего кармана пиджака конверт и бумажник. – Вот, держи.

Из конверта была извлечена средних размеров фотография, из бумажника – несколько стодолларовых купюр.

– Найдёшь её в зале ресторана, – распорядился банкир, ткнув пальцем в фотографию. – Дай ей деньги и скажи, что она свободна. – Банкир развернулся и пошёл к выходу, бросив через плечо: – Давай побыстрее, жду в машине.

– Хорошо, босс.

Рома смотрел на фотографию.

Да, всё-таки она была очень красива. И на студийном фотоснимке тоже выглядела шикарно. Впору было вновь залюбоваться ею, но Роме вдруг стало тошно. На обороте фотокарточки он обнаружил основные данные о ней: имя, возраст, размеры, название агентства… И цену.

Одеревеневшей походкой Рома вернулся к стойке бара. Положил перед ней купюры и без выражения сказал:

– Твою деловую встречу отменили.

Она посмотрела на него долгим взглядом.

– Так вот какие у тебя особые поручения, – еле слышно прошептала она.

– Так вот какая ты модель, – так же тихо отозвался Рома.

Она забрала деньги со стойки, слезла с табурета и, указав на фотографию в его руке, сказала:

– Оставишь себе на память?

Рома молча усмехнулся.

– Ах, милый Рома-Ромео, – проговорила она, дотронувшись до его локтя. – Жаль, что так получилось.

– Мне тоже.

Он расплатился с барменом и ушёл, не оглядываясь. Фотографию выбросил в урну у крыльца ресторана.

Наверное, Роме хотелось вычеркнуть этот вечер из своей памяти, но не удалось. Смутные светлые образы юной прелестницы из милой истории о первой любви теперь невольно заслонялись отчётливым фотографическим изображением шикарной холёной модели, измеренной с точностью до сантиметра и оценённой с точностью до сотни долларов.

И эта подмена воспоминаний была, пожалуй, самой горькой и невосполнимой потерей его памяти.

2006