– А тебе лишь бы «сливу залить», – ответил я, закутываясь в шарф. – Вот скажи, чего мы ждали? Нельзя было на неделю раньше уехать? Досиделись: ни на поезд, ни на самолет билетов нет.

– Оно и понятно, – прозвучавший упрек остался без внимания. – Где ж их взять тридцать первого?

Мимо прошкандыбали, уже не кисло проводившие старый год, ребята.

– А вот, зацени «вертуху».

Плетущийся навстречу, «в дым убитый» мужик, улетая в снег, первым оценил прием рукопашного боя.

– Да, так ниче, – склонившись над барахтающимся в сугробе, одобрил парень.

…Проваливаясь в глубокий снег, я шел следом за покачивающейся спиной Круглого, которого изредка называл Артемом. Злился. Мало того, что прошляпили все билеты, кроме рейсового автобуса Орел-Харьков, так еще и предстояло отмечать Новый год в придорожном кафе на окраине Курска. В праздничную ночь зима порадовала снегопадом и, как следствие, перекрытым шоссе.

Мы уже больше пяти часов находились в пути, тряслись в промерзшей железяке. Своеобразный способ покинуть город первого салюта выходил нам, если не боком, то уж ноющими пятыми точками, наверняка. Даже теплившаяся вначале надежда повидать страну, хоть как-то скрашивающая длительность путешествия, погибла. Она осталась там с двумя искалеченными кузовами машин, красующихся на выезде из Орла, около поста ГАИ. Далее потянулись леса, снега и обледенелый асфальт, по которому наш транспорт «мчался» не более 40 км/ч.

Скрипнув тормозами, к обочине подкатил еще один страдалец. Нас догнал, вышедший по тому же маршруту, только на час позже, «Икарус».

…В открывшуюся дверь с высокой подножки соскочила девушка. «Мои внутренности зашевелились». Ветерок заиграл ее легкими, как пух, волосами и, так же нежно, как и подхватил, вернул обратно на тонкие плечи, бросил ниже пояса. До меня донесся чуть уловимый аромат духов, естественно, принятый за ее собственный, исходящий от юного тела, запах. Изящное, не по погоде платье подчеркивало стройность фигуры.

Очнулся от того, что Круглый яростно тряс мою руку.

– Ты чего, уснул? – кричал прямо в ухо, потеряв всякую надежду привести меня в чувства.

Догадавшись о причине внезапного ступора, принялся объяснять:

– Нет, Брат. Такие не для нас.

Видимо, слова прозвучали громче, чем следовало, и девушка обернулась в нашу сторону. Весь ее вид выражал недовольство – ответ нашим попыткам обсудить и определить, кому она подходит, а кому нет. Напоследок, уколов зелеными глазами, прошла мимо, скрылась в кафе.

Спустя час, путешественники уже вовсю гужевали в придорожной забегаловке. Среди изобилия спиртного достойной закуски не нашлось, да и денег на нее не хватало.

– Мы пришли пить, – сиял Артем, опрокидывая в горло очередную рюмку вонючего коньяка, заедал кусочком хлеба.

– Ты бы хоть сока купил, – невпопад поддерживая беседу, я украдкой наблюдал за устроившейся за соседним столиком незнакомкой.

– Сегодня сок из моих носок! И еще стаканчик…

Так, наращивая темп, народ продвигался по ночи вперед. С каждой минутой за нашим столом появлялись новые люди. Вскоре пришлось сдвинуть два, а после, и три стола вместе.

Не смотря на «божеские цены», к десяти часам деньги практически иссякли. Предприимчивый приятель время от времени «трусил» православных, с кого рубчик, с кого два, в случае отказа угрожая проклянуть, выбегал на улицу и возвращался с чекушкой «зеленого змия».

– В магазинчике рядом дешевле. Пойдем, покажу.

… – Вон ту, пожалуйста, – икая, Артем заказал довольно приличной, по качеству, водки.

Протерев товар, женщина вручила уже постоянному клиенту бутылку «Перцовки».

…Кто-то неосмотрительно бахнул полный стакан сего зелья и с выпученными глазами помчался в туалет.

– Зато хоть от души, – проводил несчастного дружный хохот.

Я не реагировал. Круглый снова нашел мой взгляд, блуждающий по красивой девчонке.

– Щас сделаем.

Вскочив со стула, полетел на алкогольных парах прямо к ней. Уселся рядом, что-то ляпнул, и треск пощечины заглушил музыку.

Вспыхнув, она стремительно подошла ко мне.

– Пойдем, потанцуем!

В нескольких метрах от пирующей братии убрали столы, бармен сделал радио громче…

– Можешь положить руки на талию, – дергающиеся вокруг люди толкнули ее ко мне. – Вообще, то, что ты обнял, уже не талия. Тесно. Идем на воздух.

Накинув первую попавшуюся дубленку, выскочила на порог. Оставалось пройти следом.

– А протереть! Вот, правильно! – из магазина выскочил Круглый. – На, подержи, – сунул мне в руку очередную бутылку. – Я быстро, щас отнесу «буэ» в сияющие белизной недра, – и скрылся за зданием кафе.

Мечта стояла ко мне в пол-оборота. Я видел алые, тронутые улыбкой губы. В свете навесного фонаря они светились: и зовущие, и отталкивающе одновременно. Она казалась и ангелом, и демоном, чудилась чем-то сказочным, призрачным, нереальным, очень близкой и совсем недосягаемой.

Ветер, развивая волосы, прятал ее лицо, мешал понять скрытые мысли.

– Ну, что скажешь?

На ресницы падал снег, таял, заставляя лицо искриться.

– Не смотри мне в глаза, – приводя в ужас, откуда-то доносился мой собственный голос, решительно ничего такого я не собирался говорить.

– Не буду смотреть, – отворачиваясь, смеялась она.

– Я знаю тебя.

– Расскажи, – с девчонки, наполняя меня смелостью, слетала готовность к грубой защите.

– …Когда пришел за тобой на наше первое свидание, схватив расческу, убежала в комнату. —

Удивленно приподнялись тонкие нити бровей. На ресницы упала снежинка. Обжигающим дыханием, ее сдуло прочь.

– Думала не придешь. Струсишь! – быстро сориентировавшись, поддержала несуществующие воспоминания.

– Тогда, в немного грубоватом, насильно смягчаемом голосе слышался толи укор, толи радость.

– Грубоватый?! Да я в тот день простудилась, – обернувшись, легонько толкнула меня в плечо, – конечно, радовалась и боялась, а вдруг не придешь.

– Я уже тогда знал всю твою нежность, ощущал таящуюся внутри силу.

– И откуда ты это знал?

– Чув-ство-вал.

– А! Ну продолжай.

– Предложил…

– Помню, помню. Сбегал в магазин и принес огромный букет цветов, подарил, стоя на одном колене. Я тогда еще спросила: «Предлагаешь встречаться?»

– Как же легко давались тебе эти слова и как много значили они для меня. Мне еще казались странными подобные вопросы, я не предлагал встречаться, я предлагал свою жизнь. А в твоем голосе появились нотки надежды, полностью испарилась настороженность. Прошептав «До завтра», просияла радостью, которую более не могла сдерживать, и скрылась за дверью.

– А помнишь, как впервые поцеловал меня?

– На этом самом месте.

Быстро умостился на одиноко стоящую лавочку. Смело притянул девчонку на свои колени. Она не сопротивлялась. Наоборот, нежные руки обняли шею, одурманил запах духов. Она улыбалась,

– На дискотеке выпили и, когда танцевали, снимал помаду с твоих губ.

– Нет, не так. Всего лишь один раз успел поцеловать. Я отстранилась, опомнившись.

– Но вот здесь, около елки, после танцев еще выпили и оборона рухнула. Мы целовались до боли в губах. Они у тебя на утро опухли. А после даже призналась, как в тот самый вечер после нашего первого разговора видела падающую звезду и радовалась, принимая этот знак за ответ судьбы, написанный кем-то сверху.

… – Девки, вы шо писаете? – голос Артема опознавался на любом расстоянии. Пойдя по нужде, парень и за углом нашел себе компанию.

– Да! А тебе, что завидно? – ответил женский голос.

– Нет, я тоже писаю. А кто там вякает? Кому-то плохо? – под его тяжелыми шагами заскрипел снег.

– Отстань от нее, – возмутился все тот же голос.

– Помочь же хочу.

– Перестань совать ей в горло пальцы. У нее свои есть.

– Так чего же не сует?

Вторая пощечина за вечер вынудила парня отступить. Забрав у меня выпивку, он вернулся в кафе и сразу же выскочил обратно.

– Прикинь, только зашел. Мне ничего не досталось, – оставшийся без спиртного приятель, собрался в магазин.

– А, воркуете? – расплылся в довольной улыбке.

– Да ладно тебе, – смутилась девушка, стесняясь, встала с моих колен. – Еще, Артем… В общем, извини.

Она все заметнее отказывалась быть сильной: искала поддержки в моей руке и взгляде.

– Как всегда бьют за правду. Пойдемте со мною, а то околеете.

– А что у тебя с лицом? – я, конечно, догадывался о происхождении красных точек, но все же, решил уточнить.

– Да, вообще, не понятно, откуда там елка взялась. Вроде сразу не было.

– Что, ребята? Не поняла, – переспросила уставшая продавщица.

– Конечно, не поняла, – бормотал Круглый, пытаясь пересчитать выуженную из кармана мелочь. – Ты ж по фене не ботаешь!

– Кто я не ботаю!? Еще как ботаю!

– Ну, тогда вон эту, – ткнул пальцем в чекушку сомнительного производства, зато подходящую по цене, – и можно не протирать!

Мы вернулись на лавочку. Темыч, не желая ни с кем делиться, злоупотреблял из горла прямо на пороге.

– А что у нас случилось после?

– Когда приходил, бросалась в мои объятия. Хотела, и упрекнуть за долгое отсутствие, и обнять как можно сильнее. Радость в глазах, счастье в движениях – все говорило про искренность вспыхнувших чувств. Я крепко тебя обнимал и долго-долго целовал прямо в коридоре. Для нас казалось невозможным оторваться друг от друга. «Проходи, проходи», – наконец, пробуждаясь, увлекала за собой, приглашала и внутрь комнаты, и в середину своего сердца. Изнемогая, обнимал за талию, изгибы которой не мог размыть широкий спортивный костюм, целовал в шею. Прикрывая глаза, ты запрокидывала голову назад. И мы еще долго не двигались с места, не останавливали нежности. «Мама только завтра приедет», – соблазнительно шептали манящие губы.

Я целовал тебя, разгадывал все скрытые желания. Касаясь пальцами гладкой кожи, тоже шептал, боясь нарушить красоту момента. Моя рука нащупывала собачку на молнии олимпийки, дергала ее вниз.

«Скорей, одеваемся!» – кричала ты утром, когда раздавался стук в дверь, прикрывалась одеялом, в поисках белья обшаривала рукою пол.

– «Да где же эти носки?! – кричал уже ты. – О! Смотри!». Помнишь, как вынул из-под дивана сразу две пары? В прошлый раз забыл. А я все думала, что оно воняет, как от хорошего мужика. Как это мама не заметила!?

– А я и так хороший мужик! «Пораньше приходи!» – целовала на прощанье, уже заранее начиная скучать…

– И это все было? – возвращаясь в реальность, грустила девушка у меня на коленях.

– Конечно, ведь я люблю тебя. Люблю, так сильно, что нельзя даже представить.

Подумать только, еще несколько недель назад назывались просто друзьями. А после, помню, признался в любви. Положил голову тебе на колени, молчали, я слушал твое сердце и признался. А ты так же просто ответила, что давно это знаешь. Но сама не призналась.

– Прости. Я это сделаю сейчас, в тысячный раз. Представь, что мы отправились в прошлое, в ту самую комнату… Люблю тебя. И, конечно, все помню. Ты такой глупый. Я же любила тебя всегда. Разве не замечал? Мучилась, не знала, как заговорить с всегда одиноким и загадочным. Видела нас ночью во снах, днем в воспоминаниях, ждала возвращения. Но тебя не было, и только холод обнимал за плечи. И твой друг получил за правду, выпалил мне в лицо, что я буду твоей.

– Держи, – выскочивший из ниоткуда приятель сунул в руку ключ, позволяющий провести ночь в ближайшей гостинице.

…На черное платье, искрясь, подкрашиваемые лунной падали русые волосы. Подведенные ресницы, темно-красная помада на тонких губах, удлиненные шпильками ножки…

– Мне на мгновение показалось, что это не ты, а если и ты, все равно не для меня.

– Это я, я и только твоя, – целуя, оставляла на моем лице сотни красивых блесток.

Ее белье соскальзывало на пол…

Все перемешивалось: разбросанная по комнате одежда, мокрые после душа волосы, обжигающий виски, медленно тающие возле свечи конфеты, где-то бьющие полночь куранты, фейерверки за промерзшим окном. Тишина, разрываемая завыванием ветра.

Я иногда спрашиваю ту самую девчонку, происходило ли все на самом деле? И, как тогда, обнимая, жена шепчет мне «Да». И я верю в случившееся, верю в прошлое, которое только со временем удалось превратить в настоящее. И, конечно, верю приятелю, из года в год ходящему со следами елочных уколов на лице, так и не купившему себе новых часов, взамен отданным за нашу ночь в отеле. И Круглый до сих пор вспоминает выставленный ему счет за выпитый нами мини бар.

– Хоть бы пузырь вынес. Боярышником давился, – слышу я от него с завидным постоянством.

Отвергнутый рай

– Зачем он тебе нужен? Ему всего ничего!

– И что? Подумаешь, на пяток лет моложе, – отбивалась рыжеволосая от подруги.

– Давай лучше с нами, ребята ресторан заказали, сауну…

– Не, я к любимому.

– Ой! Какие слова!

– Да, люблю. Зачем ты так? Сама ведь нас познакомила! Игорек с твоим младшим братом учится?!

– Так ты все соки из меня выпила: во сне его видела, познакомь!

– Не ерничай! Честно говорю: снился! Скажешь, просто так?

– И что, в гляделки с ним играешь или в карты там…? Бросай его скорей!

Последние слова выходили за рамки пустых разговоров, на которые Ира давно привыкла отвечать смеясь, никогда не вслушиваясь, не вникая… Ведь то все были шуточки, пусть въедливые, пусть надоевшие, но зато не требующие от нее никаких действий.

– Мое дело, – вспыхнула Ира вслед своими зелеными глазами, монолог нападавшей подошел к концу. – Хоть и в карты, хоть и в гляделки…, тебе-то что? Сама скоро будешь искать помоложе.., – но последнее оказалось ни к чему, и девушка замолчала. Ее внешнее спокойствие нарушали нервно подрагивающие, бегающие в поисках сигарет, пальцы, но карманов ни на облегающих джинсах, ни на такой же подчеркивающей фигуру блузке не было. Продолжая нервничать, не зная как окончить разговор, в который раз подряд взглянула на часы, на этот раз вдумалась в значение бегущих стрелок.

– Опаздываю! – вскрикнув, схватила с лавки сумочку, бросилась бежать.

– Давай, давай, несись к своему сопляку, – раздалось вслед, – сигареты забери, вон под лавку рухнули!

– Себе оставь вместе со своею злостью, – на ходу обернулась Ира.

И Надя, не желая того, увидела в беззлобной прощающей улыбке все то, в чем не могла себе признаться. Но прозрение длилось мгновение, вскоре позабылась испытываемая зависть.

«Опаздываю, опаздываю», – скороговоркою тараторила Ира, мыслями находясь уже далеко от сокращаемой, где только можно, дороги. Огромные каблуки, увеличивающие и без того немалый рост девушки, высекали искры из узких каменистых тропок, а не заманчиво цокали по окружным асфальтированным дорогам.

– Привет! – радовалась она любимому. – Прости, опоздала как всегда.

Их все еще разделяло приличное расстояние, но молчать Ира не могла. Ей хотелось выпалить все формальности сразу и не тратить на них время, когда примет поцелуй, ощутит приятную дрожь в теле, превращающую знойный вечер в долгожданную прохладу.

– Ну, вот и я! – продолжала она кричать, обнимая Игорька, склоняя голову к губам любимого.

– Чего ж ты на всю улицу орешь, – смущаясь не за себя, но за нее, парень немного отстранил Иру, оглядываясь по сторонам. И пусть прохожим безразлично, и никто не обращал на них внимания, ему казалось все наоборот.

– Ну не злись, – снова чересчур громко отвечала Ира…. Уже во всю целуя парня, исключала повторные упреки.

Вдыхая запах ее разгоряченного пробежкой тела, зарываясь в рыжих волосах, отдающих сиренью, Игорек забывал про опоздания, прощал чрезмерную несдержанность.

– Привет, ребята! – взмахивала она рукою, блестя браслетами на запястьях, заметив его друзей, наблюдающих их встречу.

И они отвечали легкими поклонами головы, а некоторые сами того не осознавая, шептали кроткие приветствия в ответ. Пытались угадать – что она скажет Игорьку, представляли, как это слушать ее голос, предназначенный тебе одному?

Тишина входила в маленькие дворы небольшого городка, ночная прохлада оживляла природу, дышали свежестью старые каштановые аллеи. Все тихо. Не преследовали слова, не приходили разрывы объятий. Вскоре на двоих оставалось одно дыхание, влюбленные делили полумрак. Лишь изредка ночь разгоняли блики фар далеких автомобилей или случайно брызнувший свет из кухонь первых этажей. Становилось как-то неуютно, и вместе с тем Игорек успевал полюбоваться маленькими веснушками на лице девушки, ее яркими, струящимися по нежным плечам, кудрями. Сопровождаемый грюканьем кастрюль свет, застревая в листве, гас так же внезапно, как и появлялся. И тогда он ощущал упругую, прижимающуюся к нему грудь, отрывался от искрящихся губ, рассматривал теперь огненно-красные волны волос и блестящие под луною глаза.

– Как же сильно я тебя люблю, – вливался ее шепот в пение невидимых сверчков, вплетался в шелест листвы, зовущей легкий ветерок.

– Я тебя тоже, – робко отвечал Игорь, привлекая девушку к себе, пряча неудобное смущение.

Она поддавалась, целовала, отстранялась и, звонко смеясь, снова прижималась к губам любимого.

Нежданно всходило солнце.

– До завтра. Нет, до сегодня. Хорошо, что до сегодня, – не переставая смеяться, перебивала Ира саму себя, поправляла измятую блузку.

– Пойдем на праздник?

– Как скажешь. На площадь – так на площадь, в парк – так в парк, мне без разницы! Не переживай, – не в силах уйти она возвращалась обратно, ложила прозрачные ладони на крепкие плечи, – откуда у тебя деньги? Сколько есть – столько есть, а если уж совсем…, так у меня найдутся.

– Тебе обязательно напоминать о моем возрасте, о том, что ты студентка?!

– Прости, это я так… А ты заметил, я не курю?! Помнишь ты вчера…, ой! – прилаживала палец к губам, и на фоне красного лака ногтей явственнее обозначалась местами недоеденная парнем помада. – Ой! Уже позавчера! Ты просил меня бросить курить, я бросила и больше никогда…

***

– Значит так. Сейчас в тир, затем на площадь, – планировал Стас на правах старшего вечер за всю компанию.

– Я не пойду, – тихо нерешительно отзывался Игорек.

– Аааа…. К своей конопатой побежишь?! – подковыривал Стас, и остальные охотно подхватывали.

– Ничего. Веснушки с возрастом пройдут.

– Нет, не пройдут! Забыл? Я с ней в одном классе учился! Что в пятнадцать лет конопатой была, что сейчас в двадцать. И дылда неизменная. Помню раза два на выпускном с ней танцевал, после еще воображале предложил…, а она…, в общем, дылда. К тому же страшненькая!

– А чего ж тогда танцевал? – вмешался кто-то из ребят.

Стас отреагировал свирепым взглядом, но тут же, найдясь с ответом, успокоился.

– Жалко стало, вот и танцевал. И вообще, отстань, давайте лучше о вечере поговорим. А ты дуй к своей рыжей. Втюрился по полной! Стихи еще не пишешь? Ты смотри, покраснел. Точно пишет! Влюбился!

– Ничего и не влюбился!

– Ну конечно, только к ней и бегаешь! Бегать ты у нас умеешь! Хотя ты в последнее время все умеешь! Мастер на все руки: и в футболе, и в учебе. А до нее везде профан. Иди, иди, она из тебя паиньку сделает!

«Зачем я им сказал, что она после поцелуев смеется?! Особенно Стасу, – сожалел Игорь, идя на встречу с красивой. – А может он прав, может так она издевается? А еще эти веснушки…», – истерзанный надоевшими и уже редко обходящими стороной мыслями, добрел до аллеи парка.

Иры еще не было, она продолжала дома перед зеркалом наводить свою красоту.

– О жизни пора подумать, связалась…! Будущее-то, какое? – в который раз мать нагнетала обстановку, мешала и портила настроение.

– Как ты думаешь, какие серьги лучше? – боясь опоздать, Ира вывалила разом все украшения из шкатулки на стол.

– Тьфу ты, я ей одно…. Для кого наряжаешься? Кому лучше? Вон на подруг посмотри…, а ты что хуже?

– Мам, если ты не перестанешь, мы поссоримся! – бросив драгоценности, насупилась Ира.

– Да из-за кого ссориться?! Нашла тоже! Как жить-то будете?

– Проживем! Не переживай!

– Так вот знай: от меня копейки больше не получишь! Мало мне тебя содержать, так еще и дружков твоих малолетних обеспечивай!

– Как ты можешь!

– Это ты как можешь? Давай еще забеременей от него!

– А что? Захочу и забеременею!

– Тогда домой не суйся!

– Могу прямо сейчас уйти!

– Скатертью дорога! Есть захочешь, вернешься!

Громко хлопнув дверью и услышав вслед недовольное ворчание матери, Ира выскочила во двор. Пробежала мимо усаживающихся в легковушку подруг и, не замечая поедающих ее взглядов чужих парней, помчалась на встречу с Игорем.

Розовое платье ярко вычертилось среди однообразных нарядов людей, девушка вынырнула из-за поворота и, заметив Игоря, привычно помахала ему рукой. «Все позади, главное – я с ним», – были ее последние мысли перед обычным приветствием.

– Привет, мой милый! – пронесся над гуляющей толпой звенящий, голос. – Прости, опоздала!

– Чего ты снова орешь! Сколько можно говорить…!

На этот раз Игорь не ошибся – прохожие не упускали их из виду. Но причиной внимания служили не выкрики, а полупрозрачное платье, стройные загорелые ноги и разбрасываемое Ирой электричество счастья.

– …Пойдем, посмотрим, как молодежь целуется, – приблизились к ним две женщины.

Влюбленные обернулись.

– Извините, – прошептала одна из них, подталкивая локтем вторую к бегству. – Ты видела как блестят ее глаза, а слез-то нет! – делились женщины впечатлениями, не заботясь о близости обсуждаемых.

– Вот видишь, все хорошо. Все ерунда! – целуя парня, заставила его обнять себя за талию. – Пусть смотрят, пусть завидуют! – ее смех, по-детски счастливый, поплыл над головами. Люди улыбались, становились друг к другу теплее.

Уже жалея о принятом решении появиться на людях…, «да еще и в долг влез», Игорь схватил девушку за руку, потащил в темноту парка. Ира, едва за ним поспевая, подворачивала ноги на разбросанном вокруг мусоре, выбивала каблуками частую дробь из разбитых дорожек.

– Ну чего ты? – остановившись, потерла передавленное любимым запястье. – Я могу и на людях целоваться, мне не стыдно!

– Хватит! Сядь вон на лавку… и перестань смеяться!

Не зная, как выплеснуть гнев, Игорь крепко схватил девушку и, осознавая свое бессилие, стал жадно, больно и зло ее целовать. Его руки не знали отказа ни в чем. Все настойчивее и смелее он требовал близости.

– Ты хочешь? – все же решил спросить Игорь, ничуть не ослабляя хватки.

– Не знаю, – впервые померк ее голос.

– А у тебя было?

– Нет…. Я боюсь…, но если ты хочешь…, если так нужно, то я согласна, я на все согласна. Только будь понежнее, мне больно…

Стихали голоса, лишь редкие парочки вздыхали в потаенных местах сонного городка да сильнейшие из шумных компаний допивали остатки праздника и вина. Чуть шелестя, мелким бисером в лужи ложился дождь. Он держал ее влажную ладонь и ускорял шаг. Она не поправляла взъерошенные волосы и больше не смеялась, не шутила.

– Ты завтра придешь? – ее голос дрожал, она не хотела, но спрашивала. – Не обнимай, сначала ответь.

– Конечно, приду, – небрежно отмахнувшись, рассмеялся Игорек.

Смеялся он и на следующий вечер, рассказывая о любовном приключении друзьям. Стас ободряюще похлопывал его по плечу и поздравлял с одержанной победой.

Они оба смеялись, а остальные молчали. Скуривая одну сигарету за другой, молчал и я. Меня уже тошнило от полученной дозы никотина, но я продолжал курить и рассматривать грязную лужу у себя под ногами. Я знал, что больше не увижу приветственного взмаха ее руки, ведь теперь, пряча мокрое лицо в волосах, снявши туфли с обломанными каблуками, Ира шла домой и шептала тому, кто больше не пришел: «Сегодня я не опоздала».

12 След.

Другие книги автора

Когда нет смысла в именах