Мы будем на этой войне. Диверсанты

«Меч каждого человека будет против брата его»

Библия, Книга пророка Иезекииля, 38:21

От автора

За эту работу я взялся после услышанных нескольких скупых историй, рассказанных моим знакомым. Он пожелал остаться инкогнито. Могу лишь сказать, зовут его Дмитрий. Сразу оговорюсь, это не Дмитрий Дашко, мой соавтор по книге «Штрафники 2017. Мы будем на этой войне».

Данная работа задумана и написана значительно раньше «Штрафников», но по ряду причин оставалась неизданной.

Мой знакомый – в прошлом сержант разведроты, участвовал в боевых действиях в Чеченской Республике, награждён Орденом Мужества.

С его слов он был представлен ко второму ордену, но из-за определённых обстоятельств наградной лист «затормозили» в штабе.

После прохождения срочной службы Дмитрий воевал по контракту в разведке. Его непростые воспоминания своей суровой солдатской правдой порой по-настоящему страшной из-за привычной и даже обыденной жестокости творимой на войне оставили меня под очень сильным впечатлением.

Воспоминания Дмитрия мною переработаны, да и не рассказал он ничего такого, что можно было бы увязать в стройный сюжет. Кроме того о той войне написано, снято и сказано немало.

Тогда о чём эта работа?

О войне, о гражданской войне в России недалёкого будущего.

Главные герои – Янычар, Мамба, Бек, Негатив и Куба – офицеры-спецназовцы, воюющие против федеральных войск на стороне Объединённой Оппозиции. Они по разным причинам оказались в оппозиционных войсках, но каждый уверен, что сражается за Россию, за народ, за правду. Вместе с тем они пытаются понять свои роли в бессмысленной, чрезвычайно жестокой гражданской войне, не нужной простым людям, выносящим её тяготы и невзгоды.

Их непримиримые враги федералы тоже уверены, что воюют за страну, за справедливость, за свободу.

Все действующие лица вымышлены и не имеют реальных прототипов. Любые возможные совпадения событий и эпизодов, в которых оказываются мои герои, с событиями и эпизодами, может быть, когда-то и где-то происходившими либо встречающимися в произведениях других авторов, – не более чем случайность, каких в нашей беспокойной жизни великое множество.

Надеюсь, человечество исчерпало лимит на войны, геноцид, террор, революции и преступления.

Хочется верить, Россию ждёт великое будущее, и она никогда не сорвётся в пропасть гражданской бойни.

Сергей Лобанов

Пролог

Алексей Туркалёв сидел за старым, давно рассохшимся покачивающимся на ненадёжных ножках столом с круглой потёртой столешницей. Не менее древний стул меланхолично скрипел от каждого движения капитана.

Четверо товарищей офицера – такие же молодые и крепкие телосложением, дрыхли в этой же комнате.

Лейтенант Виктор Седых, носивший позывной – «Негатив», и старший лейтенант Юрий Шахов с позывным – «Бек», спали на разложенном продавленном диване. Они были не разлей вода ещё с Новосибирского высшего военного командного училища.

Лейтенант Рустам Мамбеталиев с позывным – «Мамба» уютно свернулся калачиком на кровати. Он единственный из группы не был кадровым военным, но в своё время его заметило командование и направило на специальные курсы, где Рустам освоил профессию снайпера и получил офицерское звание. Спецов не хватало, поэтому командование оппозиционных войск выходило из ситуации разными путями, в том числе и организацией курсов, куда направляли наиболее перспективных бойцов.

Старший лейтенант Ринат Кубаев с позывным – «Куба», спал на обычном матрасе, расстелив прямо на полу. Он незадолго до войны окончил элитное учебное заведение, единственное в стране имеющее почётное право проводить выпуск молодых офицеров на Красной площади, – Московский общевойсковой Военный институт Военного учебно-научного центра Сухопутных войск.

Алексей Туркалёв носил позывной – «Янычар». Он окончил Рязанское высшее воздушно-десантное командное училище, и на этой войне успел дослужиться до звания капитана, получив его, командуя группой диверсантов, созданной по личному распоряжению большого офицерского чина.

Парни меж собой называли его Большой Папа или Астроном – за большие, уставного размера четырёхсантиметровые звёзды на беспросветных погонах.

Янычар вяло перелистывал лежащую перед ним нетолстую подшивку прошлогодних газет.

Собиравший её человек явно занимался тематической подборкой для какой-то своей цели.

Алексей не задавался вопросом, зачем неизвестный собирал эти газеты и принтерные распечатки. Он бегло и невнимательно просматривал заголовки и статьи, потому что не любил читать газеты. Ему нужно было чем-то занять оставшееся до встречи с Астрономом время.

На глаза Туркалёву то и дело попадались заметки, небрежно выделенные маркером жёлтого цвета:

«…Продолжая проводить подобную линию, человечество попадёт в тяжёлый исторический период, когда финансовый ступор, экономический коллапс, массовый голод и безработица, уничтожение природы, отвечающей на это катаклизмами, катастрофами и эпидемиями, вызовут неизбежные в этом случае волнения и недовольства народа.

Результатом подавления недовольства масс станет появление тоталитарных режимов с неизбежной оппозицией. Их противостояние может вылиться в новую мировую войну».

«День Победы, уже несколько лет проводимый практически без участников Великой Отечественной войны, продолжает оставаться для народа светлым праздником, памятью о подвиге советского солдата, избавившего мир от фашизма. Вместе с тем празднование Дня Победы начинает приобретать для режима негативную энергетику. К такому выводу пришли эксперты, анализируя выступления народных масс волной прокатившиеся по регионам России, состоявшиеся в канун великого праздника.

Организаторами выступлений стали представители независимых профсоюзов, различные партии оппозиционных сил. Ничем новым требования митингующих не отличались: «Правительство – в отставку!» «Военная реформа – развал армии!», – вот лишь некоторые лозунги, чаще других звучавшие на митингах, где много говорилось о росте цен на тарифы и услуги, о грабительских реформах ЖКХ.

Доминирующим среди оппозиционеров уже давно стало утверждение: реформа Вооружённых Сил – есть ничто иное, как развал силовых структур страны, это приведёт к ослаблению позиций России на мировой арене и даже к утрате ею суверенитета. Оппозиция стремится представить дело так, будто бы внеочередные выборы всех уровней власти, и даже её смена насильственным путём – назревшая необходимость».

«Принятие правительством решения о выделении коммерческим банкам кредита в размере 150 млрд. руб. можно расценивать, как косвенное свидетельство неуверенности кабинета по поводу начала выхода из экономического кризиса…»

«Значительное повышение цен на услуги ЖКХ стало главной причиной подтолкнувшей население страны к митингам и забастовкам. Подобный скачок стал возможным из-за роста стоимости топлива.

Предвидя недовольство граждан, премьер потребовал, чтобы рост цен на электроэнергию в 2016 году не превысил для населения десять процентов. Но подобное требование осталось популистским, право на окончательное утверждение тарифов потихоньку без лишней огласки передали регионам, нашедших, по мнению самих регионов, более чем убедительные причины для превышения предельных показателей, установленных Центром.

Результат не заставил себя ждать.

Народ пошёл митинговать, чем тут же воспользовались все оппозиционеры, выдвинувшие к правящей партии требования по защите граждан от монополизма коммунальщиков. В результате лозунг «Правительство и Президента – в отставку!» получил у митингующих большую популярность».

«На этой неделе правительство страны впервые за долгое время вообще не соберётся на регулярное совещание, несмотря об объявлении премьера о создании антикризисного штаба.

Эксперты сходятся во мнении, что появление подобного органа нужно расценивать как ситуацию, при которой государство вынуждено балансировать на краю экономической пропасти. Кроме того, специалисты утверждают, что большинство россиян относится к институту государственной власти довольно негативно. По результатам проведённого опроса респонденты заявили, что не верят в возможность своего влияния на принятие решений и при этом не желают иметь с государством никаких дел. Вполне резонен вопрос: как долго в такой ситуации возможно сохранение пусть минимально приемлемой социальной стабильности?»

«Очередной виток экономического кризиса маловероятен, по крайней мере, в ближайшую пару лет. Такое заявление сделал министр финансов РФ в ходе беседы с журналистами после заседания министров финансов и глав центробанков состоявшегося в Берне.

В то же время министр не смог не признать, что по этому поводу экономисты высказывают разное, порой полярное мнение, в этом сложном неоднозначном вопросе у них нет единой позиции. "Этот кризис очень серьёзный, – сказал министр финансов. – Такого не было даже в 2008–2012 годах, поэтому нельзя сказать точно, что может случиться в ближайшее время"».

«Министр финансов РФ выступил с докладом в Высшей школе экономики в четверг. Министр, как и месяц назад заявил, что этот кризис очень серьёзный, по-прежнему возможно самое непредвиденное развитие ситуации».

Янычар с досадой отодвинул подшивку.

«Все такие умные, – подумал он, – всё понимают, так какого хрена страну в чан с дерьмом окунули? Не могли финансовые потоки поделить? Хапали безмерно, суки, никак нахапать не могли вдосталь, хотя там уже и правнукам на безбедную жизнь хватило бы. Нет, всё мало! А теперь простые люди глотки друг другу режут. И опять за чужие интересы…»

За окном по гравийной дорожке зашуршали шины автомобиля, остановившегося сразу перед домиком, где спецназовцы отдыхали после очередного задания и ждали постановки новой задачи.

Даже от столь незначительного шума парни проснулись разом, готовые к немедленным действиям. Сказывалось постоянное и привычное пребывание в чрезвычайных ситуациях. Подчинённые настороженно и выжидающе глядели на командира.

А тот поднялся и сказал:

– Мамба, давай на пост, газетки почитай. Дальше со сменой сами разберётесь, а я поехал. Пора предстать пред светлы очи Большого Папы. Чем он на этот раз обрадует?

Янычар вышел из домика, глянув на наручные часы. Ровно шесть утра. Машина подъехала как всегда чётко в назначенное время. Как человек военный, он знал цену такой точности, поэтому испытал чувство удовлетворения.

Утро выдалось пасмурным. Затяжной дождь накрапывал с вечера всю ночь и, похоже, собирался идти неопределённо долго.

В нескольких метрах от крыльца стоял УАЗ-3159 «Барс». На нём Янычара всякий раз возили к Большому Папе, когда у того появлялась необходимость в группе.

Туркалёв подозревал, что у Астронома таких групп несколько и наверняка никто без дела не прохлаждается.

Задняя левая дверца приоткрылась, из салона легко выбрался крепкий высокий молодой мужчина в кепи, камуфляже без знаков различия, и замер изваянием у автомобиля. Поза свидетельствовала об абсолютной уверенности мужчины в своей силе и превосходстве. Впрочем, на Туркалёва это не произвело никакого эффекта. Люди проверяются в деле. Он давным-давно понял столь простую истину, поэтому не обращал внимания на позёров. Этот человек вполне мог быть как трусом, так и храбрым солдатом. Ну а что позирует слегка – так это у него должность такая.

Алексей уверено пошёл к машине и забрался в салон, где на заднем сидении находился ещё один человек в камуфляже. Мужчина забрался следом, поэтому Янычар оказался зажатым слева и справа крепкими телами. Водитель и пассажир с переднего сиденья даже не обернулись.

Тот, что выходил из салона, молча протянул Туркалёву плотную чёрную спортивную шапочку. Алексей привычно натянул её на голову и лицо, ниже глаз.

Автомобиль тронулся с места.

Янычар мысленно настроился на долгую езду в неизвестном ему направлении.

Большой Папа прятал драгоценное тело в глубоком бункере где-то в лесу, неподалёку от военного городка, куда обычно прибывала группа Янычара для получения очередного задания.

Неподалёку – это по сибирским меркам: не более двух часов езды по таёжным дорогам.

Наверняка бункер был гораздо ближе, а Алексея возили кругами. Понять этого из-за шапочки на глазах он не мог.

Так они и ездили молча, то ли кругами, то ли нет. Потом автомобиль останавливался у ничем не приметных, обычных ворот из листового металла, выкрашенных тёмно-зелёной краской. Казалось, ворота вросли в небольшой холм, укрытый травой и кустарником.

Здесь Туркалёву разрешали снять шапочку.

У небольшой двери в створке ворот всегда стоял часовой с карабином и примкнутым штык-ножом. Он давил на кнопку звонка – самого обычного, какие ставят на квартирные двери многим и многим гражданам. Из ворот появлялся офицер, проверял документы у прибывших и вёл их внутрь холма, где метров через десять от внешних ворот стояли другие, одним своим видом говорящие о способности выдержать серьёзную ударную волну.

За этой преградой тоже светили фонари под невысоким сводчатым потолком, обшитым всё тем же листовым железом, проваренным на стыках электросваркой. Новичкам с непривычки всегда становилось тягостно, им казалось, они попали в глухой металлический склеп.

Но настоящий склеп – тот самый бункер находился гораздо глубже, куда прибывших доставлял ровно и уверенно гудящий лифт.

Здесь Туркалёва передавали другому офицеру, он вёл Алексея коридорами к кабинету Большого Папы.

И всякий раз Янычар подавлял раздражение: в то время как миллионы людей страдают от войны, кучка избранных, решающих быть войне или миру, сидит глубоко под землёй, в безопасности.

Впрочем, не было здесь чего-то из ряда вон выходящего типа баров-ресторанов, ночных клубов, девочек в бикини. Бункер жил по армейскому распорядку. Это и примиряло Алексея с ощущением несправедливости, до краёв заполнившей не самый лучший из миров.

Астроном принял Янычара как всегда – сидя за обширным столом, втиснутым в не очень просторное помещение, где под сводчатым невысоким потолком тянулась жилы разномастных кабелей со всякими распределительными коробочками, проходила система мерно гудящей вентиляции, крепились энергосберегающие лампы освещения.

Туркалёв представился, как того требовал Устав, после чего получил разрешение присесть. На этот раз беседа началась с того, что Большой Папа вышел из-за стола, чего ранее никогда не делал.

Янычар с тщательно скрываемым удивлением увидел, что Астроном хоть и широк в плечах и грозен лицом с грубыми резкими чертами, оказывается, невысок ростом, имеет животик, вероятно положенный по статусу. Китель на животике едва сходится, видимо, форма пошита несколько раньше и по другим меркам, а в условиях военного времени даже столь высокий чин не может позволить мундир по размеру. Это очень удивило Туркалёва, никак не предполагавшего, что военачальник такого уровня в чём-то нуждается. Однако поди ж ты!

Алексей даже невольно подумал, что у Большого Папы, наверное, не застёгивается брюшная пуговица на брюках, и только китель не позволяет разглядеть сей казус. Янычар мог и ошибаться, но форменные брюки с шикарными красными лампасами сидели в обтяжку на коротких ногах-столбиках, обутых в чёрные лакированные туфли со слабо отражающимися на них бликами бледного освещения.

Астроном опустился на соседний стул, стоически выдержавший его вес, поёрзал, устраиваясь поудобнее, положил на животик недлинные руки с большими одутловатыми ладонями, сцепив короткие пухлые пальцы замком.

– Задание, которое вы получите, капитан, ничем особенным от других не отличается, – сказал он, привычно подавляя властным взглядом собеседника. – Но всё же оно имеет чрезвычайную важность.

«Кто бы сомневался, – подумал Алексей спокойно. – Давай, выкладывай своё задание, нам, сиволапым, не привыкать к чрезвычайной важности».

– Вашей группе предстоит проникнуть в город и вывести за его пределы генерал-майора Тарасевича. Он является источником очень ценой информации, кроме того, как нам стало известно, у генерала при себе есть диск. Если Тарасевич погибнет, тогда доставите диск. Но генерал мне нужен живым. Вы поняли меня, капитан? Живым.

– Так точно, генерал-майора Тарасевича необходимо доставить живым, – отчеканил Туркалёв, вставая со стула.

Большой Папа удовлетворённо кивнул, одновременно подавая небрежный знак рукой – садись, мол, чего подскочил.

– По нашим сведениям Тарасевич находится здесь.

Астроном встал и подошёл к развёрнутой на столе, специально изготовленной карте города Красноярска, ткнул пальцем.

Янычар, подошедший следом, кивнул.

– На подготовку сутки, – добавил Астроном. – Всю необходимую дополнительную информацию и техническое оснащение обеспечит генерал-полковник Скворцов.

«Ого! – невольно мысленно воскликнул Алексей. – Да ведь он начальник штаба Северо-восточного фронта! Если уж такая шишка курирует операцию, знать, дело и впрямь серьёзное. Что же это за птица такая, генерал-майор Тарасевич, и что за диск у него такой?»

– Есть вопросы, капитан?

– Никак нет, товарищ генерал армии!

– Свободны. И постарайтесь вернуться живыми. Ваша группа мне ещё понадобится.

«Умеет Большой Папа подсластить горькую пилюлю», – мысленно хмыкнул Алексей, покидая кабинет.

Обратный путь из бункера в гарнизон был проделан с теми же предосторожностями в прежнем молчании.

Янычара высадили из УАЗа у домика, который всегда выделяли группе, как имеющей особый статус. Хлопнула дверца и машина укатила восвояси, а капитан отправился к парням.

Его встретили четыре пары вопросительных глаз самых близких ему людей, которые не бросят, не предадут. На душе стало немного спокойнее.

– Есть чё в клюв кинуть? – спросил он, присев на шконку. – Со вчерашнего вечера не жравши.

Бек достал из РД – рюкзака десантника банку говяжьей тушёнки, двумя точными движениями ножа вскрыл её, подал командиру.

Янычар ел с ножа жёсткие мясные волокна вместе с жиром, привычный и к менее вкусной еде. Расправившись с содержимым, отставил банку в сторону, вытер лезвие о белое вафельное полотенце, висящее на спинке кровати, рукояткой вперёд протянул нож Беку и, глянув на терпеливо ожидавших парней, сказал:

– Есть задание. На подготовку сутки. Обсудим.

Часть I
Привычка побеждать

Глава I
Огненный Яр

«(1.11) Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после»

Ветхий Завет, Екклесиáст^[1], Глава первая

Июль, 2017 год. Восточная Сибирь, линия фронта войск Объединённой Оппозиции и федеральных войск.

Ночь как назло выдалась звёздной. Мерцающие на тёмном покрывале огоньки вместе с бледным диском луны равнодушно смотрели с высоты, далёкие и отстранённые.

Как при такой иллюминации пройти через позиции фéдеров – так в войсках Объединённой Оппозиции презрительно называли федералов – вопрос риторический, потому что переходить надо.

«Мишка» – вертолёт МИ-8Т ещё вечером сел в лесном массиве неподалёку от посёлка Берёзовка. Пилоты посадили машину на свой страх и риск, потому как повсюду торчали пики сосен. Кроме того, здесь могли оказаться федеры. Район считался ничейным, но в реальности его контролировали федералы.

Уходила машина, подвергаясь не меньшему риску, а ведь экипажу предстояло вернуться за группой в назначенное время и вновь уйти на свою сторону.

Вот потому-то лётчики с плохо скрываемым недовольством выслушали приказ доставить и забрать группу из опасного района, и не от кого-нибудь выслушали, а лично от начальника штаба Северо-восточного фронта генерал-полковника Скворцова, что уже говорило о чрезвычайной важности задания. Хорошо хоть не приказали лететь прямиком в город – это равносильно безусловной потере машины и экипажа вместе со спецназовцами.

Покинув вертолёт, группа Янычара в хорошем темпе продвигалась через лесной массив, а после и через выжженный дотла посёлок. Парням сопутствовала удача: они незамеченными дошли до окраины города. Теперь группе предстояло перейти вражеские позиции и вернуться назад.

Эта местность ещё три недели назад была под контролем Объединённой Оппозиции. Но массированное наступление федералов вынудило их противников покинуть город и с тяжёлыми боями отступить восточнее и севернее Красноярска.

При этом в городе оставались окружённые подразделения войск оппозиции, не успевшие вовремя отойти с основными частями. Они отчаянно оборонялись и даже пытались прорываться, но уже было понятно – это отчаяние обречённых.

В этой неразберихе на территории Красноярской ТЭЦ-1 остался генерал-майор Тарасевич. Он сумел выйти на связь со штабом армии и сообщить о своём местонахождении, а также о том, что с ним вместе собралось около роты мотострелков, желдорбатовцев и пара танкистов в придачу, без машины. Все из разных частей, они встали под командование какого-то майора из морпехов по фамилии Пименов. Этот майор перешёл в непосредственное подчинение Тарасевичу.

В последний раз генерал-майор вышел на связь две недели назад и сообщил, что идёт почти непрерывный бой, от роты осталось несколько человек, все ранены, в том числе и он сам. Тарасевич обозначил, где его примерно искать и сказал, что это, вероятно, последний выход на связь.

Капитан Туркалёв осматривал позиции противника в штатный прибор ночного видения. Надежда пройти незамеченными крепла всё больше: никаких сплошных фортификационных сооружений он не увидел, простые выносные посты, да обычная умеренная суета, присущая в такой ситуации любой армии.

Вот только звёздная ночь, да большая луна несколько осложняли дело. Давешний дождь как назло прекратился, ветер разогнал тучи, обещая скорую жару, когда отовсюду опять усилится и без того не проходящая вонь от не погребённых тел погибших в тяжёлых боях солдат.

Этот смрад беспрестанно преследовал живых, привыкнуть к нему никак невозможно. Вонь лишний раз напоминала о бренности всего живого…

– Пошли, – скомандовал капитан.

Пройти позиции противника удалось тихо.

Несколько километров осторожно шли уже в городской черте, держась ближе к развалинам складов, цехов, административных зданий и строений прочего технического назначения, что во множестве теснились на городской окраине.

Затем парни пробрались на территорию ТЭЦ и бесшумными силуэтами заскользили вдоль стены большого производственного корпуса, дошли до пролома, образованного прямым попаданием то ли пушечного выстрела, то ли танкового. Забрались внутрь цеха и двинулись уже по нему, осматривая внимательно нагромождения какой-то аппаратуры, переплетение толстых труб, огромные электродвигатели, перекрестья металлических ферм и другие технологические сооружения, создававшие невольное ощущение, что это организм огромного техногенного монстра.

Неожиданно прямо на них вышел солдат.

Парни вскинули оружие, готовые вступить в бой, а солдат затравленно шарахнулся и замер.

– Военный, закурить найдётся? – несколько развязно спросил Янычар, подавая рукой знак своим, чтобы те опустили оружие.

– А?.. – испуганно, после продолжительного молчания отозвался боец.

– Закурить, спрашиваю, найдётся? – Туркалёв подошёл к нему совсем близко. – Да что ты испугался-то, словно мертвецов увидел, не к ночи будь сказано, – хмыкнул он, разглядывая врага в лунном свете, падающем в широченные оконные проёмы с выбитыми стёклами.

– А… Вы это… вы кто? – наконец смог собраться с мыслями молодой парень, продолжая опасливо поглядывать на незнакомцев.

Его пальцы нервно теребили ремень автомата, бесполезно висящего на правом плече.

– Кто-кто, коняги в пальто, – дружелюбно ответил Янычар. – Не видишь что ли, разведка, с рейда возвращаемся. Так есть закурить или нет? У нас уже давно кончилось курево, а курить охота, аж уши пухнут.

– Есть, – солдат торопливо полез запазуху.

Его руки заметно тряслись.

– Да не трясись ты так, военный, свои мы, – успокоил парня Янычар. – Ты чего здесь один шарахаешься?

– Я это… работал тут раньше слесарем, до войны ещё… Даже не думал, что снова попаду сюда при таких обстоятельствах, вот хожу, вспоминаю.

Парень всё же извлёк пачку, протянул Туркалёву.

Янычар достал пять сигарет, четыре передал своим, одну заложил за ухо, вернул пачку солдату.

– И не боишься один ходить?

– Как не боюсь? Ещё как боюсь, – ответил искренне парень.

– Чего шаришься тогда?

– Сам не знаю. Хочу, чтоб война побыстрее закончилась, вернуться опять сюда, работать по-человечески…

– Где сейчас штаб бригады? – спросил Янычар. – Нас долго не было, – пояснил он насторожившемуся было солдату.

– В административном корпусе.

– Ясно. Ну, бывай, а нам пора.

– Ага, ладно, бывайте, парни, – отозвался боец.

Голос его звучал напряжённо. Он так и не поверил внезапно появившимся незнакомцам.

Янычар коротко махнул своим и первым растворился в густой тени.

Куба шёл замыкающим. Он чуть приотстал, и спецназовцы услышали сдавленный болезненный стон. Через пару мгновений Кубаев присоединился к группе, кивнув командиру.

Тот тоже кивнул в ответ.

Все понимали: по-другому нельзя. Это война.

Генерал-майора спецназовцы обнаружили там, где и рассчитывали – на втором этаже в одном из цехов, в пристройке с помещениями для инженерно-технического персонала. Повсюду царила разруха, валялась поломанная мебель, виднелись следы пожара, пожиравшего утварь, ползавшего по панелям стен, линолеуму, ламинату, оставившего копоть на потолке.

До сих пор валялись раздувшиеся от летнего тепла непереносимо воняющие трупы солдат, тела гражданских обоего пола и, что самое страшное – тела детей. Как гражданские с детьми оказались здесь, оставалось неясным. Может быть, спасались холодной зимой, надеясь на тепло труб замершей ТЭЦ, да так и остались до самого лета. Может быть, не успели по тем или иным причинам покинуть город, когда за него начались бои.

В этих условиях генерал-майор Тарасевич укрывался от федералов, кое-как перебиваясь найденной где-то вермишелью и пятилитровой пластиковой бутылкой с минеральной водой, которую экономил пуще всего, понимая, что скрываться наверняка придётся неопределённо долго, пока за ним пришлют кого-нибудь. Если вообще пришлют. От этих мыслей генералу становилось не по себе, он успокаивался тем, что диск очень нужен руководству Оппозиции. Поэтому терпеливо ждал, жуя вермишель, запивая скупыми глотками, осторожно выглядывая на улицу, где хозяйничали федеры, и с каждым днём всё сильнее ощущал голод и жажду, уже не проходившую даже после глотка или двух бесценной воды.

Появление группы он, конечно же, прозевал. Мучимый бессонницей от стресса, увидел лишь силуэты неожиданно возникших в тёмной комнатушке молчаливых парней в камуфляже, разгрузках, с непривычным ему оружием, весь съёжился, втянул голову в округлые плечи, сильно зажмурился, решив, что настал конец.

Неизвестные молча набросились, смяли, блокировали и устроили допрос.

Кто-то грубо спрашивал:

– Войсковая часть? Звание? Должность? Фамилия? Отвечать!

Последовал несильный, но болезненный удар по почкам.

– Хых… – охнул утробно генерал. – Не надо… – заскулил он тихонечко.

– Отвечать!

– Штаб тринадцатой армии, генерал-майор Тарасевич, – затараторил торопливо генерал.

Тиски ослабли.

– Мы за вами. Диск при вас?

– Кто вас послал? – уже увереннее, с нотками стали в голосе спросил Тарасевич, всё же опасаясь шевелиться.

– Тот, кто знает, что диск должен быть у вас, – неопределённо ответил Янычар, позволяя генералу сесть на полу и откинуться на стену.

– Опишите его внешность, – потребовал генерал-майор. – Я должен быть уверен, что вы именно от него.

Даже в темноте Тарасевич увидел, как блеснули глаза незнакомца, отчего генералу стало неуютно.

Туркалёв ответил ровным голосом:

– Мы можем сказать, что нашли вас мёртвым и забрали только диск.

– Хорошо, – испуганно согласился Тарасевич. – Диск у меня, но я не скажу вам, где он.

Янычар отвернулся, скрывая невольную усмешку: мол, надо же – «не скажу»! Куда ты денешься – ляжешь и разденешься. Спрятал, говоришь, ну-ну. Куда спрятал-то? В задницу запихал или проглотил?

Повернувшись к парням, он сказал:

– Уходим. Скоро светает, надо успеть выйти из города.

Неожиданно на первом этаже пристройки послышались голоса, затрещал мусор.

Янычар сделал знак рукой Негативу, и тот тихо исчез из комнаты.

Снизу по-прежнему доносились голоса, какой-то шум, падение чего-то тяжёлого, отборный мат, чьё-то смачное чихание, наверное, от пыли.

Появился ушедший.

– На зачистку не похоже, – ответил он на вопросительные взгляды. – Мотострелки, десять человек, в том числе два сержанта, у всех «акаэмы», в разгрузках гранаты видны. Подсвечивают фонарями, шарятся. Клады, поди, ищут. Кому война, а кому мать родна.

– Да, – согласился Туркалёв. – Мародёры, что ли? – спросил брезгливо и добавил уверенно: – Какая к чертям собачьим зачистка по ночам!

– А хрен их разберёт. На них не написано. Но если подумать, что им тут ночью-то делать? Или тоже по памятным местам ходят, вспоминают рабочее прошлое?

– Они меня ищут, – пролепетал Тарасевич.

Все повернулись на его голос, будто хотели сказать: нужен ты им, как собаке пятая нога. Искали б тебя, не стали бы бестолково топтаться на первом этаже, переворачивая хлам, словно действительно в поисках ценных вещей.

– Ладно, пошли, – распорядился Янычар. – Выйдем с западной стороны.

Спецназовцы и генерал-майор покинули комнату и осторожно, стараясь не наступать на предательски хрустящий мусор, задерживая дыхание и обходя раздутые смердящие трупы, последовали в указанном командиром направлении. Голоса и шум на первом этаже отдалились, зато там, где планировалось покинуть здание, послышался нарастающий гул мотора.

Группа замерла, тревожно всматриваясь в проём окна с белеющим по периметру оплавившимся стеклопакетом с жалкими осколками стекла. В комнату задувал тёплый ветерок, лениво колыша едва видимые на белом пластике паутинки копоти.

Вскоре из-за угла соседнего здания, натужно гудя, выкатился БТР-90 с силуэтами пехоты на броне. Он остановился под окнами второго этажа, как раз под группой, и затих. Мотострелки попрыгали с брони. Слышался стук их обуви об асфальт, характерное бряцание амуниции и оружия, голоса. Кто-то энергичный отдавал команды о рассредоточении. Судя по голосу, он был из тех, для кого война – его стихия. Царящая кругом разруха – привычная среда обитания. А бронежилет, каску и автомат он носит с самого рождения.

Из здания показались двое. Они подошли, что-то сказали тому, кто отдавал приказы, тот кивнул, ответил, двое ушли.

Спустя некоторое время, голоса ковырявшихся внизу послышались на лестнице, ведущей на второй этаж. В конце коридора замелькали лучи фонарей.

– Негатив, действуй.

– Понял, командир, – коротко ответил Седых, уходя в сторону голосов.

Он появился довольно быстро.

– Сюрприз готов, – также односложно доложил Негатив.