Эта книга о родном городе Иркутске возникла как компиляция моих литературных трудов, которыми я был занят в 2016—2017 годах. Друзья обратились: «Сергей, пока ты завершишь верстать свои родословные книги, где много внимания уделено нашему городу, дай нам возможность окунуться в атмосферу твоих рассказов. Они так близки нам, поколению пятидесятых годов. Ждать завершения архивных исследований придется еще неизвестно сколько». Не скрою, мне приятен интерес друзей к моему скромному творчеству, и я попробовал собрать в одном месте некоторые свои воспоминания из «Иркутской саги» и уже опубликованной книги «21 истории о жизни и о любви». Здесь, в этой новой книге, реальные истории переплетаются с бурными и грустными фантазиями, и все они о нашем родном и бесконечно дорогом нам городе Иркутске и о его жителях – о нас с Вами. Здесь есть истории о любви, о путешествии в прошлое и в чужие души.

Жизнь идет своим чередом. Кажется, все в природе, в микро- и макромире, предсказуемо: электрон вращается вокруг своего ядра, атомы соединяются в молекулы, галактики плывут в просторах Вселенной по заданному свыше маршруту. Солнышко каждый день восходит и заходит. Люди рождаются, растут, влюбляются, спариваются, размножаются и потом уходят в Вечность.

Чего ради рыпаться, все запрограммировано высшим разумом. Многие так и живут – как щепки барахтаясь в ручье будничных проблем. Но зачем-то богам было необходимо наделить некоторых людей особенными способностями. Возможно, они хотели, как в зеркале, увидеть свое отражение. Может быть, потому и коснулся перст Божий творческих людей: музыкантов, артистов, художников. Художники, например, с древнейших времен творили, отражая на скалах красоту окружающей природы. Я сам с большим любопытством рассматривал различные замысловатые петроглифы писаниц Жигаловского района, что на севере Иркутской области. Зачем древним художникам было нужно расписывать отвесные скалы, изображая фигуры диких зверей? Ведь можно сорваться вниз и свернуть себе башку. Гораздо практичнее было бы завалить какого-нибудь кабана или мамонта, нажраться от пуза, да заняться продолжением рода. А они не электроны, которые бездумно вращаются, описывая орбиты вокруг своего главного центра – ядра, они, эти художники, совсем другие. И никто заранее не знает, откуда и какое озарение придет к творческому человеку завтра. Чем он будет радовать людей? А ведь он и создан для того, чтобы радовать нас, простых смертных. Для себя ему многого не надо. Он неприхотлив и скромен. Но он творец. Творец своего необъятного мира, к которому дозволено прикоснуться и нам, чтобы стать чище и мудрее.

Такими людьми я считаю Оксану и Алексея Яшкиных – замечательных иркутских художников. Здесь мы публикуем иллюстрации их прекрасных полотен.

На обложке изображена моя дочь Ольга Решетникова. Фотография замечательной иркутской фотохудожницы Валентины Шкред.

Эта книга посвящена моей любимой дочери Ольге и ее сыновьям, моим дорогим внукам – Алексею и Сергею.

sergey.lenin54@mail.ru

***

1. Уходят люди…

Виталька ушел, как жаль…

Первое сентября 2017 года. Уже по сложившейся, правда совсем недавно, традиции сидим с друзьями молодости. Это здорово, когда одноклассники по школе и одногруппники по институту находят время встречаться. Мы невольно садимся в машину времени нашей памяти и, ведомые воспоминаниями, совершаем путешествие в прошлое. Вот и сегодня мы говорили о многом. Дошло время и до воспоминаний об ушедших. Саша вспомнил своего друга Виталия.

– Как же трудно сознавать, что этот здоровяк и спортсмен ушел из жизни внезапно и так нелепо, – у Саши глаза стали влажными. Он, как и я, стал с годами сентиментальнее. – С Виталиком мы играли в футбол за команду мастеров.

Потом он работал каким-то начальником, пока не развалился Советский Союз. Началась безработица. Каждый был сам за себя. Рушилась не только экономика, рушились судьбы людей. Вот и Виталька остался на улице. В прямом и переносном смысле этого слова.

Его семья распалась. После развода с женой он ушел из дома. Ничего с собой не взял. Оставил жене и детям квартиру, дачу. Ночевал в своей машине. Но жить надо и приспосабливаться к новым условиям тоже. А куда пойти человеку с высшим образованием и с закалкой советского руководителя? В бизнес, конечно. Но это не его дело. Не смог он устроиться или пристроиться. Далеко не у всех получалось из «совка» превратиться в корифея рыночной экономики. А эта экономика, как настоящий монстр, сжирала и растаптывала не подготовленных к новой жизни людей.

Но Виталька не сник. У него есть машина, значит, надо заниматься извозом. Бомбить, таксовать, мать-перемять.

Дальше я попробую своими словами передать рассказ Александра.

Однажды Виталька подвозил до аэровокзала красивую женщину. По дороге они непринужденно болтали. Она тоже, как и Виталий, разведена. А летела в Москву. Какой-то бизнес у нее. Потом, спустя некоторое время, наш таксист снова оказался в аэропорту. Причина простая – прилетел рейс из Москвы, могло повезти кого-нибудь подвезти.

В это раннее время, а было четыре часа утра, клиенты не жадничали. Им не терпелось попасть домой, вот они и башляли, ты только вези. Но в этот раз Витальке повезло вдвойне. К нему, понуро стоящему в вестибюле, как к старому знакомому и близкому человеку, бежала навстречу Елена, прибывшая рейсом из столицы нашей Родины.

Та самая женщина, которую он подвозил недавно на московский рейс. Глаза у нее искрились, она была несказанно рада этой встрече.

– Виталий, я в Москве все время вспоминала о вас. Ваша грустная улыбка глубоко запала в мое сознание. Мне кажется, что я влюбилась, нет, втрескалась, как школьница. Никогда бы не поверила, что со мной такое может случиться, – она говорила тихо и искренне. – Вы меня довезете сегодня до дома?

– Да, конечно, – улыбнулся в ответ Виталий, и у него немного потеплело на душе.

Расставались по-дружески. Он занес багаж Елены на четвертый этаж панельной девятиэтажки в микрорайоне Юбилейный и уже собрался уходить. Но Елена его остановила. Потом они пили чай, заваренный на сибирских травах. От него струился нежный запах чабреца и мяты. Елена разоткровенничалась. Она стала вслух строить планы на будущее.

– Виталий, мой бизнес должен развиться. Я это точно знаю. Пока я сделала только первые шаги. Но это только начало, многообещающее, между прочим.

– Я рад за вас, Елена. Если есть такая уверенность, значит, все должно получиться, – подбодрил ее Виталий.

– Может быть, вам, Виталий, стоит подумать о смене места работы, – начала рассуждать Елена. – Мне сейчас будет нужен помощник и личный водитель. А потом заместитель. Вы же имеете опыт руководителя, знакомы с работой с людьми, – глаза женщины с надеждой и большим интересом смотрели на Виталия.

– Елена, Вы же меня совсем не знаете. Как же вы можете доверять человеку с улицы? – мягко спросил ее Виталий.

– Не скажите. Я сердцем чувствую, что вы, Виталий, мне подходите. Да и не с улицы, а из моего родного города Иркутска. И не проходимец вы, я это вижу. Я никогда не ошибаюсь. Только мне немного грустно. Какое-то непонятное, скорбное чувство щемит мое сердце. Может быть, это от длительного перелета.

– Конечно, вы, Елена, не выспались. После путешествия в пять тысяч километров нужно отдохнуть, поспать. Я, наверное, пойду.

– Виталий, я не хотела бы вас потерять. Приезжайте ко мне вечером, к семи. Мы проведем этот вечер вместе. Обсудим вопросы о работе. Выпьем немного вина. Нам наверняка есть о чем поговорить, – с надеждой в голосе произнесла Елена.

– Спасибо, Лена, мне приятно ваше внимание. Я обязательно приеду. Вы мне нравитесь как женщина, и вы замечательный собеседник, – мягко произнес Виталий и, откланявшись, ушел прочь из квартиры женщины, которая начала его завораживать.

– Неужели это конец моей холостяцкой жизни? Неужели это еще и конец моего мытарства – занятия извозом? Неужели моя жизнь налаживается? – начал робко, а потом все с большей уверенностью думать наш герой.

Рабочий день у Виталия почему-то не задался. Не было клиентов, или он не проявлял достаточной настойчивости и учтивости, но прокатался он по городу почти вхолостую.

Но в 17 часов 30 минут ему вроде как подфартило. Какой-то парень-шибздик попросил довести его в район Ново-Ленино. Обещал «череп отслюнявить» – это на жаргоне означало десять рублей. Наверное, потому что на этой денежной купюре красноватого цвета был изображен вождь мирового пролетариата – Владимир Ильич Ленин. А его лысина напоминала это анатомическое название из учебника по медицине. Правда, черепа еще изображались на высоковольтных трансформаторных будках. Там и надпись была: «Не влезай, убьет».

Времени до визита к Елене было предостаточно, и Виталий, насвистывая веселую мелодию, помчался по маршруту следования, предложенному клиентом. Сам пассажир почему-то расположился на заднем сидении, сказав, что после автоаварии, в которую он недавно попал, боится ездить на переднем.

Потом, по пути, пассажир предложил проехать по заброшенной улице. Сказал, что по дороге забросит деньги на выпивку корефану. Он живет на отшибе, далеко от транспортных развязок. Сам приехать не может, а выпить-то охота, и заветный торговый ларек с различным пойлом у него под боком.

– Отчего ж не выручить пацана, давай заедем, – сказал Виталий, продолжая напевать веселую мелодию, настраивающую на любовное, может быть, и что-то большее, чем простое свидание. – Только ты там не задерживайся. Давай по-быстрому. Мне на вечернюю встречу не опоздать бы, – и они свернули с магистрали на проселочную дорогу.

– Не, я долго телиться не буду. Че, денежки передам, перекинусь парой фраз и все. Я шустрый, я проворный. Я живо управлюсь, – произнес парень.

От удара молотком по черепу в затылок Виталий на мгновение потерял сознание. Машина съехала в кювет и заглохла. Фары осветили местное болото.

Сознание пришло к Виталию, когда вышедший из салона автомобиля зловещий пассажир, открыв водительскую дверь, начал вытаскивать на улицу свою жертву. При этом он нанес несколько ударов ножом Виталию в грудь.

Виталий захрипел. Он вцепился своей ладонью в смертоносный металл. Из раненной ладони ручьем полилась кровь. Убийца вырвал нож у слабеющего противника и начал им полосовать нашего парня.

Вдруг послышался визг тормозов проезжавшей мимо машины. Из открывшихся дверей выскочили несколько мужчин. Они бежали к месту происшествия. А Виталий истекал кровью. У его убийцы сверкали пятки. Он убегал от возможного преследования через заболоченную местность.

Виталий был здоровенным, спортивным мужчиной. Он был готов к любым транспортным неожиданностям. У него даже был перцовый баллончик для отражения нападения.

Но в этот раз он утратил бдительность. Волна приближающихся нежных чувств любви захлестнула его внимание. В своих мыслях он уже был в объятиях Елены. Но все в одночасье оборвалось: и мысли, и сознание, и сама неуклюжая жизнь.

– Мне холодно, мне холодно, – окровавленными губами шептал смертельно раненный Виталий.

Скорая помощь приехала с опозданием. Да и вряд ли медики смогли бы помочь нашему парню. Раны были глубокими…

Хоронили Виталия все извозчики-таксисты города Иркутска. Елена в тот вечер все глаза проглядела, высматривая Виталия в вечерних сумерках. А его все не было.

Потом, от шоферов, занимающихся извозом, она узнала о случившемся. Долго плакала и рыдала. Она не могла представить этого красивого и сильного мужчину мертвым. Он вошел в ее одинокое сердце, чтобы потом внезапно и резко уйти, оставив незаживающую рану. Оставив острую душевную боль.

Проезжая мимо места трагедии, я всегда вижу букет свежих цветов. Это от Елены. Она не может забыть свою позднюю и несбывшуюся любовь, своего любимого мужчину, безвременно ушедшего Виталия.

А что с убийцей? Его поймали и осудили на тринадцать лет колонии строгого режима. Саша был на суде. Но от этого разве может стать легче? Виталия уже не вернешь.

Его грустную улыбку можно увидеть теперь только с фотографии на Маратовском кладбище, на могильном надгробии, которое возвела вполне состоявшаяся бизнес-леди Елена Николаевна Земляникина. Это грустный и величественный памятник ее несостоявшейся любви.

– Эта трагедия произошла 26 сентября. Скоро очередная годовщина. А Виталина фотография стоит у меня на полочке шкафа. Она всегда передо мной, – грустно произнес в заключение Александр. – Такое нельзя забыть.

Эта история живет в моем сердце и будет жить, пока я топчу нашу бренную землю. Я обязательно поеду на погост в день его памяти.

У нас у всех на глазах появились слезы. Ах, как жаль парня.

Печальная зарисовка

«Тик-так, тик-так, тик-так», – монотонно клацали настенные часы, отстукивая секунду за секундой. Работа у них такая – считать время: за секундами минуты, за минутами часы и так каждый божий день. А люди продолжали идти, плыть или метаться по своему жизненному пути, не замечая порой, как быстро течет время. У кого-то жизнь была размеренной, при полном достатке, а у большинства не очень… У многих – почти совсем без простых житейских радостей. У каждого свои проблемы. «У кого-то щи жидкие, а у кого-то бриллианты мелкие. Взгрустнулось», – говорится в народной пословице.

Чего это я? Радости бывают всегда, надо только уметь их разглядеть. Вот, недавно купил себе недорогой сотовый телефон и радуюсь, что заряда его батареи хватает для работы аппарата аж на целый день. Счастье-то какое!

«Тик-так, тик-так, тик-так», – часы отстукивали, наверное, время моей жизни, неминуемо приближая ее к логическому завершению. Вернее, это не часы приближали конец, а жизнь сама брела по тропе, ведущей в вечность, а часы всего лишь вели хронометраж данного отрезка времени. От осознания этого стало еще грустнее. От подобных мыслей, медленно пульсирующих в голове, я начал погружаться в забытье. Заканчивался сентябрь, на календаре тридцатое число, последний день уходящего первого осеннего месяца.

Вдруг в моих ушах загремело.

– На лабутенах-нах и в ослепительных штанах, – с залихватской веселостью запела моя сотовая безделушка.

– На лабутенах-нах, – все никак не могла остановить она свой пыл записанного в аудиоформате прикольного рингтона от популярной рок-группы «Ленинград».

– Смольный вас слушает, – пробубнил я в телефонную трубку.

– Сергей, я сейчас к вам приду. Ты же специалист по всяким компьютерным железякам и всевозможным гаджетам, помоги настроить андроид-смартфон. Че-то батарейки у моего «китайца» всего на два часа хватает, – слышу я голос подруги детства Натальи. – Поможешь или как?

– Конечно, помогу, приходи, Наташа. Но чтобы узнать, чем болен пациент, его надо осмотреть и пощупать, сделать диагностику и только потом лечить, если это возможно.

– Я никуда не тороплюсь, времени у меня дофига, и Лену, свою одноклассницу – твою жену, я давно не видала. Она дома?

– Конечно, дома. Короче, подползай. Заодно с ней и лясы поточите о жизни, о здоровье, о детях и всем таком прочем. Может, за политику обкашляете, вы же продвинутые девчонки.

«Тик-так, тик-так, тик-так», – монотонно, как из глубин вечности, звучал далекий голос все тех же моих часов.

– А может быть, хронометр сейчас отсчитывает последние минуты чьей-то жизни, – печально подумалось мне. – Может быть, кто-то в настоящий момент стоит на пороге жизни и смерти. Может быть, кому-то нужна экстренная помощь?

Через десять минут я уже кручу в руках произведение китайской промышленности: сотовый телефон марки «Blade». Вот блади, так блади – что-то созвучное с нашим популярным в просторечье словом-термином. Сейчас попробую заглянуть ей под юбку. Ой, чего это я? Загляну ему в корень. Ой, вернее, в корневой каталог. Надо посмотреть, чего туда напихали китайские производители.

«Тик-так, тик-так, тик-так», – тревожно звучит, как из бездны, внезапно охрипший голос хронометра.

Вдруг телефон марки «Blade» зазвонил. На экране высветился идентификатор звонящего абонента – это Тоня, дочь Натальи.

«Тик-так, тик-так, тик-так», – энергетика тревоги усиливалась, как будто бы начинал надвигаться ужасный и сокрушительный ураган-цунами.

Застрекотали какие-то внутренние механизмы часов, из своего окошечка показалась фарфоровая кукушка. Она беззвучно открывала свой клюв. Видимо, что-то сбойнуло внутри программы этого счетчика времени, и звуковой файл застрял где-то в его недрах. Потом кукушка странным образом издала звук – то ли хрюкнула, то ли каркнула. Как будто бы она желала выругаться, выматериться. Затем «пернатая» спряталась обратно в своем надежном, как и прежде, убежище.

Я нажал на телефоне «Blade» кнопку ответа и начал вещать:

– Говорит личный электронный секретарь-автоответчик ее величества Натальи Викторовны. До того, как вас пошлют нах, вы можете униженно и кратко произнести свое прошение…

В ответ послышались неразборчивые звуки и следом зазвонил дверной звонок нашей квартиры. Дверь открылась. На пороге стояла Тоня. Вид у нее в этот момент был растерянный и подавленный, хотя в обычное время она была человеком веселым, улыбчивым и всегда с ярким жизненным задором.

«Тик-так, тик-так, тик-так», – уже в инфразвуковом диапазоне жутко громыхал как будто бы притаившийся в часах ураган злобных и черных энергий из преисподней.

– Наш Сережа умер, это случилось час назад. Он вышел на Черемховском переулке из дома своей подруги Людмилы и упал возле подъезда, – скорбно, срывающимся голосом, произнесла Антонина, говоря о своем младшем брате.

Острая боль своим холодным кинжалом пронзила материнское сердце Натальи. Хоронить своих детей – самая трудная и самая болезненная миссия родителей. Так было всегда. Когда твоя кровиночка, твое дитятко, которое ты вынашивала под своим сердцем, умирает, весь мир переворачивается в сознании матери. Материнский разум отказывается принимать и понимать такое мрачное известие, такое внезапно обрушившееся горе.

Но жизнь непредсказуема и жестока, и никуда от ее реалий не деться. Принять на себя такую лавину горестных чувств и страданий и не сломаться, не потерять сознание, не упасть сможет не каждый человек. Наталья смогла.

Жизненные трудности и горести закалили ее характер, сделали ее стойкой. При этом она не утратила природной доброты и чуткости. Она была и оставалась до сих пор чувственным и впечатлительным человеком.

– Кто…? Как…? Это что, наш Сережа…? Мой сыночек, мой родимый…? Ой-ой-ой. Нет, нет, нет. Это невозможно. Этого не может быть. Он такой молодой. Мой сыночек такой молодой. Ему всего лишь тридцать восемь лет. Как же так, как же так. Что же делать теперь? Мой сыночек, моя кровиночка…, – запричитала ошарашенная этой ужасной новостью Наталья.

«Тик-так, тик-так, тик-так», – неслось уже откуда-то с небес. «Тик-так, тик-так, тик-так», – пульсировало время на фоне участившегося сердцебиения и готового уйти вразнос сердца, монотонные звуки хронометра своей вечной умиротворяющей энергией пытались вытеснить скорбную энергетику, заполняя все внутреннее пространство квартиры.

«Тик-так, тик-так, тик-так. Время лечит. Время лучший доктор», – опять слышалось словно откуда-то из небесных высей.

– Тоня, прости меня. Ты шла к нам со скорбной вестью, а я в ответ на твой телефонный звонок вылез с неуместным и дурацким юмором, – взмолился я.

В ответ Антонина только махнула рукой. Сели, начали обсуждать необходимые в таких случаях траурные мероприятия.

«Тик-так, тик-так, тик-так», – время шло своим чередом.

Вдруг передо мной в моем воображении начали мелькать черно-белые слайды из давнего прошлого.

Великий Советский Союз, шел 1979 год. Моя Лена забеременела и по приезду из Усть-Илимска, где мы проживали в тот период, в Иркутскую женскую консультацию дала, при встрече, «руководящее указание» своим самым близким подругам Лене и Наташе: «Делай как я!»

Следуя примеру своей приятельницы, девчонки тоже забеременели, их мужья Саша и Анатолий постарались на славу. Моя жена тогда не смогла выносить сына. Резус-фактор крови у нас с ней был разный. В ту пору это обстоятельство было серьезным препятствием для благополучной беременности. Врачи оказались перед этой проблемой бессильны, я остался без сыночка. А у наших друзей тогда родились сыновья: у Лены с Сашей – Слава, у Наташи с Анатолием – Сережа, о нем этот грустный рассказ.

Я помню Серегу маленьким голубоглазым сорванцом, крепко любившим своих маму, папу и сестренку. Потом припоминаю, как Наташа с Анатолием почти каждый день «пасли» сына после занятий в старших классах школы, чтобы забрать его домой, пока сын не успел принять наркотическое зелье.

Серега тогда попал в дурную компанию. Немудрено такое было в тот далекий период. Да и сейчас подобное случается не так уж редко, когда сами оборотни-менты из личных корыстных интересов крышуют наркоторговцев. А тогда, изъятая из одного наркопритона дурь передавалась на реализацию в другой. При этом некоторые «правоохранители» зарабатывали нехилые бабки. Такие подонки ставили и ставят под угрозу жизни многих молодых людей и подростков.

Бывало, сажали наркоманов и таких ментов. А многие ребята и девчонки, втянутые в потребление наркотической отравы, не смогли дожить до зрелых лет.

Серега дожил. Может быть, потому что большую часть своей жизни провел в местах, называемых в народе не столь отдаленными. Ходка была за ходкой, начиная с малолетки.

«Тик-так, тик-так, тик-так», – часы продолжали отстукивать секунды, фиксируя проходящее мимо нас время.

Вот и у Сереги время отсидок прошло. Уже на протяжении девяти последних месяцев, откинувшись после очередной отсидки, он начал вести новую жизнь. Жизнь полную и светлую, с миром в доме, с дружбой в трудовом коллективе. Рабочая дружба – она иная, она не такая, как между урками на зоне или в тюрьме.

Рабочая среда объединяет людей для созидательной жизни. Если раньше Сергей не представлял своего существования вне зоны, то теперь жизнь сама повернулась к нему своими новыми гранями. Гранями простого человеческого участия, тепла, дружбы и любви, с обязанностями и ответственностью перед родными, близкими, любимыми и всеми другими посторонними людьми. Серега преобразился.

«Тик-так, тик-так, тик-так», – время неумолимо бежало вперед, его никто не мог остановить или повернуть вспять.

Папа Анатолий – пенсионер, сам недавно серьезно переболел. Но он продолжал работать, чтобы к пенсии прибавлялось еще немного деньжат. Чтобы накопить для доченьки Тонечки на автомобиль. Пусть не самый крутой и не самый новый, но приличный, иностранный. У Тони же есть водительские права.

А сейчас эти денежки сгодились совсем для другой цели – для похорон единственного сына Сережи.

Вот уже священник в ритуальном зале читает молитву.

Помяни, Господи Боже наш, в вере и надежди живота вечнаго преставльшагося раба Твоего, брата нашего Сергия, яко Благ и Человеколюбец, отпущаяй грехи и потребляяй неправды, ослаби, остави и прости вся вольная его согрешения и невольная, избави его вечныя муки и огня геенскаго, и даруй ему причастие и наслаждение вечных Твоих благих, уготованных любящым Тя: аще бо и согреши, но не отступи от Тебе, и несумненно во Отца и Сына и Святаго Духа, Бога Тя в Троице славимаго, верова, и Единицу в Троице и Троицу в Единстве православно даже до последняго своего издыхания исповеда. Темже милостив тому буди, и веру яже в Тя вместо дел вмени, и со святыми Твоими яко Щедр упокой: несть бо человека, иже поживет и не согрешит. Но Ты Един еси кроме всякаго греха, и правда Твоя правда во веки, и Ты еси Един Бог милостей и щедрот, и человеколюбия, и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Людей, пришедших проводить Сергея в последний путь, было не много, но и не мало. Не успел он на воле обзавестись многочисленными друзьями. Пришли родные и близкие, и те, кто хотел поддержать маму Наташу и папу Анатолия в этот тяжелый момент в их и без того нелегкой жизни. Здесь же рядом, вся в слезах, плача без умолку, находилась подруга Сергея Людмила.

– Зачем ты, Сергей, оставил меня на всю оставшуюся жизнь одну, без тебя. Ты же знаешь, что я без тебя не могу. Ты мой самый главный, самый дорогой и самый любимый мужчина на всем белом свете. Как мне жить теперь? Как жи-и-и-ить, – всхлипывала, горько плача, убитая горем молодая женщина.

Отношения у них были не из простых. Они любили друг друга, но Сергей бывал на воле не очень долго, почти как в краткосрочной командировке, возвращаясь вскоре в свои, ставшие родными, стены уголовного мира колонии. А Людмила оставалась в Иркутске.

Она порой бесилась от злости и тоски по любимому мужчине. А потом была вынуждена принимать крутое решение: «Раз ты, Сергей, опять променял свободу и меня на жизнь в тюрьме и на зоне, я тоже должна что-то делать. Все говорят, что я молода, стройна и красива, что я должна устроить свою жизнь, свое женское счастье без тебя. Я сама хотела бы испытать чувство материнства. Я хочу и могу стать мамой. Я устала все время ждать тебя. Я не хочу увядать, стареть и помирать в одиночестве».

Она пробовала начинать новую жизнь с другими мужчинами. Но всякий раз, когда Сергей освобождался и возвращался из мест лишения свободы, она бросала все и бежала к своему Сереженьке – своему единственному любимому. Она ничего не могла поделать с собой. Затем молодые жили до очередной посадки Сергея. Счастье было недолгим.

А потом все повторялось вновь и вновь. Какое-то неимоверное и непостижимое добровольное самопожертвование молодой женщины. Ее еще домочадцы в шутку называли «декабристкой Бестужевой». Но ей было не до шуток. Она была в плену, как бы закованной навечно наручниками своей неумирающей любви.

За два дня до похорон с работы Сергея приходил его бывший начальник. Он принес недополученную Сергеем заработную плату и деньги на похороны, которые собрали дружные работяги-товарищи, члены Серегиной бригады.

– Спасибо вам, папа Анатолий и мама Наталья, за то, что вы воспитали такого хорошего сына Сергея. Мы все любим и уважаем его. Мне трудно говорить о нем в прошедшем времени. Мы доверяли ему самые сложные работы. А я доверял ему ключи от всех помещений и складов. Сергей с честью оправдывал наше доверие.

Мы скорбим по этой тяжелой утрате. Нам его будет очень сильно не хватать. Даже уличная собака, которую пригрел и подкармливал Серега на работе, каждый день ждет его. Иногда воя и скуля, она смотрит на дорогу, ожидая, что вот-вот Сергей вернется, – говорил без особых ораторских изысков не очень молодой руководитель строительного подразделения. На глазах его были слезы, а голос порой невольно срывался, окрашиваясь хрипотцой, когда ком скорби подбирался к его горлу.

Похоронили Сергея 4 октября 2018 года на Радищевском кладбище Иркутска рядом с бабушкой Антониной (мамой Наташи) и дядей Станиславом (Наташиным родным братом).

Со стороны за процессом погребения присматривала стая бродячих собак. Голодные животные ждали, когда люди по своим обычаям поставят на новую могилку блюдечко со стаканчиком водки и положат колбаску с блинчиками, вроде как на закусь. Водка-то им, собакам, без надобности, а вот съестное очень даже нужно. Из хмурого неба валил мокрый снег, он укутывал землю своим влажным покрывалом. Дул холодный пронизывающий тело осенний ветер. Он своим морозным дыханием забирался под одежду, заставляя людей ежиться.

Только Сереге не было холодно, он уже не мог ощущать ни холода, ни природного тепла. Его душа, наверное, сейчас могла ощущать только тепло сердец людей, пришедших проводить его в последний путь.

Наконец, самые шустрые, а, может быть, самые голодные собаки бросились к вожделенной пище, оставленной нами на вновь возникшем Серегином погосте. Но молодой злобный кобель, сидевший неподалеку, по-видимому вожак стаи или, может быть, смотрящий за этим участком кладбищенской территории, отогнал всю собачью мелюзгу прочь.

Вступать с ним в смертельный бой никто из стаи собратьев не стал. Поэтому мы по отдельности подзывали к себе рядовых членов лохматого и хвостатого сообщества и давали им еду. При этом их главнюка мы отогнали в сторону. Мы же люди, нам хотелось чтобы каждая собачонка что-нибудь съела.

Пусть друзья человека тоже помянут нашего парня Сережу, безвременно и скоропостижно ушедшего в вечность, оставив нас страдать на этой Земле.

«Тик-так, тик-так, тик-так», – жизнь продолжается. Живым надо жить дальше, помня ушедших в мир иной своих родных, близких и друзей. Потом, может быть, и о нас кто-то вспомнит.

Разные случаи бывали на улицах нашего города и не только печальные. Наверное, больше было смешных и радостных. Радуга эмоций и чувств была необыкновенной, а иногда даже незабываемой, сказочной. Мне же сейчас хочется продолжить рассказ про улицу. Про то, какой ее видел я с самого моего детства, каким она меня принимала.

Иркутские улицы – понятие сложное и многогранное. О них можно слагать стихи и сочинять песни. А я привлек к своей работе мастеров изобразительного искусства – одних из лучших живописцев старого Иркутска.

И помогут мне раскрыть тему нашего города иллюстрации картин замечательных иркутских художников Оксаны и Алексея Яшкиных. На протяжении всей книги они будут украшать ее содержание и знакомить читателей с картинами, отражающими разные моменты из жизни нашего любимого города.

Они дополняют литературное содержание и раскрывают тему книги глубже, используя художественные образы, написанные маслом на холсте. Кисть и мастихин – это их оружие. А эти картины, как и сам текст книги, об истории родной сибирской земли, об Иркутске.

Пусть эта книга поможет широкому продвижению их искусства и прибавит новых почитателей таланта иркутских самородков – замечательных и самобытных художников.

12 След.

Судьбы людские. Любимый Иркутск

От автора

1. Уходят люди…

Виталька ушел, как жаль…

Печальная зарисовка

С этой книгой читают

Другие книги автора