Летучий голландец

Звук, оборвавший меня для привычного мира, все еще стоял в ушах. Больше не существовало ни карьеры, ни общества, ни семьи, хотя ее и так давно уже не было, если не считаться с формальностями… Скорее исчезнуть из своей жизни, вот что было сейчас главным, ведь я не готов был пройти крестный путь от ареста до колонии. Сначала я думал выстрелить в себя, но потом решил, что могу еще успеть увидеть что-то в жизни, значит, надо бежать, не дать поймать себя, надо быть далеко, когда откроется, что я преступник. Хм, это удивит многих, а кого-то убьет, так они будут говорить на людях, но мне до этого нет дела… По большому счету мне давно ни до чего нет дела кроме слов, кроме той игры, которая придает словам то один, то другой смысл, кроме пульсации метра и радостного поддакивания рифм… Мало кто понимает, что имеет значение только это – только путь через слова и смыслы к абсолютной бессмыслице, которая и есть высший смысл, поскольку она освобождает слова и звуки от их тяжелой работы – служить людям… Судьба, видимо, заинтересовавшись моими размышлениями, решила все за меня, я даже не успел осознать, как оказался в порту.

Грузился корабль, я прочел название и решил, что оно мне нравится, трап был спущен, но пассажиров не было, по палубе слонялись как сомнамбулы два матроса, видимо, наблюдая за погрузкой. Стараясь ступать тихо, я пробрался по сходням на корабль. Невдалеке от меня заскрипела палуба, и я укрылся за мешками, покрытыми брезентом. Вдруг меня качнуло так, что я невольно высунулся из своего убежища. Корабль отчалил как-то очень тихо. Такой удачи я не ожидал. Над моей головой хлопало огромное полотнище. Пробираясь сюда, я даже не заметил, что это парусное судно. Корабль пошел быстрее, и к сумеркам берега уже не было видно. Тихий плеск воды и поскрипывание снастей постепенно вытеснили из моих ушей жесткий хлопок выстрела. Я был преисполнен каких-то невнятных надежд, не на жизнь, а на необычное, небанальное ее окончание. С этими мечтами я уснул… Так часто бывает со мной после нервного напряжения – силы мгновенно тают, едва покажется, что ты в покое.

Я уснул, запрещая себе видеть его лицо. Если раньше в этом лице был смысл, то теперь оно отправилось в блаженную бессмыслицу, стало только рисунком, только линиями и пятнами, даже странно, что я мог связывать с этим лицом какие-то надежды. Иногда все мы теряемся в мире, нам кажется – мы живем среди людей, и эти люди могут привнести в нас что-то. В моменты таких заблуждений мы совершаем свои худшие ошибки. На самом деле каждый из нас потусторонен другому, мы – не проникающие друг в друга миры, мы пена дней, скопище пузырьков, которые кажутся единой массой, но ограничены каждый своими пределами; нарушение пределов, объединение пузырьков ведет к исчезновению пены.