Крепость

По мощам и елей

...большей кабалы, чем пьянка, еще поискать - верная дорога к смерти, он ее кличет, забил на жизнь.

" И вдруг встала перед глазами пустая прослойка культурного слоя в Василёве - восемьдесят лет жизни страны после грозненского разорения Великого Новгорода. Безлюдная пустота, три исчезнувших поколения, три поколения! И как озарение свыше, пронзила мысль: а сейчас, что сейчас? Та же пустота. Сколько-нибудь значимые люди остались в ГУЛАГе, полегли в беспощадных мясорубках прошедшего века в родную землю, и их безмолвные кости покрылись дерниной навек, навсегда. Маничкины, бортниковы, пал палычи - дети и внуки выживших. Их отцов и дедов лепили из библейской глины рябые сталинские пальцы, добиваясь покорности, единообразия, выдавливая из глиняного теста все лишнее, веками откладывавшееся в морену. Кремлевский Гончар был мастер своего дела, смесь получилась обезжириной и крепкой, а обжиг сделал ее прочной и жизнестойкой. Изделия, лишенные замысловатых орнаментов, рожденных в древности мастерами-художниками, встали на базарные полки - ряды изделий, разбитых на простейшие типы: кувшины, миски, кружки, тарелки, удобные в употреблении, одинаковые, исполненные по одному лекалу. Красоту и изящество сменила суровость, восторжествовавший повсюду штамп исключил бытовавшую прежде многоликость."

История всегда страшное дело.

Люди живут лишь затем, чтобы нести знание. Выбрать пригодное и припомнить в нужный момент может только сметливый.

"Память-все, что у нас остается. Память-это наша жизнь, больше ничего нет. Ничего."

...мир крутится, либо поспевай, либо не выживешь!

Без планирования победы не бывает победы.

- Смерти не боюсь. Земли холодной боюсь. Вот страхи то там иль нет ничего?

- В земле не страшно, в земле уже никак.

- Вот это и страшно.

Настоящий историк обязан иметь предельно оголенные нервы, постоянно страдать, переживая то, о чем пишет, даже упиваться человеческой болью, из которой соткана история.