Тени

© Павел Нефедов, 2020

ISBN 978-5-0051-2084-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Тени. Павел Нефедов

 
мой сайт
https://sites.google.com/view/pavelnefedov/
моя музыка
https://soundcloud.com/user-55757979
 
 
https://www.youtube.com/c/PavelNefedov
https://vk.com/nefedov1994
https://www.instagram.com/1pavelnefedov/
https://ok.ru/pavel.nefedov.1994
https://www.facebook.com/pavel.nefedov1994
https://twitter.com/nefedov1994
https://vm.tiktok.com/b3cc3P/
 

Тени

Черные, как сажа дождевые тучи свисали над небольшим прудиком. Вишневый раскат молний разрывал небо пополам. Половинки несли в себе беспросветную мглу. Аккуратненький пруд помещался в саду у дома. Его границы из-за теней туч были не видны. Он сливался с землей и мрачным небом. Лишь отблески молний выдавали его зеркально-водную поверхность…

Я сидел за столом, в привычной для себя позе безделья. Мои глаза пялились в небольшое настольное зеркальце, которое отражало окно. В единственный проем окружающего мира. Согнувшаяся, как старая ветвь, спина давно вросла в мой стан полукругом. Отказавшись от мирских утех, я стремился познать свет своей души. Что взбрело в мою неспокойную голову, никто не знал. Я и сам не понимал, почему вошел в стадию одиночества.

Я жил обычной жизнью, выполняя все пункты человеческой жизнедеятельности. Учился, работал, отдыхал. Общался с семьей, друзьями. Мечтал о большем, заполучив меньшее. Мне нравилось шаг за шагом идти к новой покупке. Да я и не знал иной жизни, кроме, как желание обогащаться. Появлялись деньги, и я тут же испытывал счастье. Я боялся заглядывать вперед своих меркантильных мыслей. Фантазия являлась единственным творчеством для меня. И здесь я ограничивался только новыми покупками.

Мир так был устроен. Он говорил, что что-то там нельзя купить. Но на деле все обстояло по-другому. Связь с богом и всепрощение можно было оплатить в церкви. Здоровье покупалось в больницах и аптеках. Болезнь в книгах, экранных новостях, и через уста людей. Даже чувства возникали под шелест купюр. За рождение нужно было платить. Да и в последний путь без наличных никто не рыл яму.

Не знаю, когда я успел насытится всем этим, но я устал шагать вперед. Идущих со мной рядом, было слишком много. Глаза, как магнит, смотрели наружу, видя при этом, только меня. Я покупал ботинки, и сливался с толпой одинаковой обуви. Выезжал из автосалона, и меня обгоняли точно такие же автомобили. Покупал квартиру в новостройке, а по соседству строились коробки близнецы. Оформил на себя продакшн-студию, и оказался на полке многочисленного вторсырья.

Всегда все уравнивалось. И более того, обычно, приходилось все начинать сначала. Стараться, расти, достигать. И эта странная усталость. Она внезапно возникала, когда глаза видели однотипность достижений. Глупый мозг часто говорил, что над каждым богатым начальником есть другой, более главный, и более успешный. Корона всевластия никогда не садилась на голову больше одного дня. А день длился в течении вдоха и выдоха.

Все произошло очень быстро. Нежелание расти дальше помогло распрощаться с прибыльной работой. Киношники, живущие только рублем, заставили продать студию. Наступила эра телевизора и еды. Полгода, исчезла квартира. Три месяца, растворилась машина. Год, сбежала жена.

Я переехал в старенький родительский домик с небольшим заросшим участком. Единственное, что восхищало в этом месте, это память, и небольшой прудик. Водоем был девочкой. Милой и красивой топ-моделью.

– Как эта водная стихия тут выживает? – Всегда думал я. – И не просто выживает, а живет полной и счастливой жизнью!

Пруд никто не обслуживал, и при этом, он смотрелся, как с картинки. Всегда чистая и сладкая вода, изящная и сочная зелень, скромно растущая у берегов, не имеющая наглости, залезать внутрь пруда.

Мне всегда хотелось искупаться в нем. Но я боялся. Проверяя дно, палка любой длинны никогда не нащупывала тверди. Да и так все было понятно, чистая и прозрачная вода, а пруд утаскивал взор в чернеющую глубину.

Когда я на него смотрел, то в определенный миг всегда ужасался, в нем словно гуляли тени. Они были живыми, и издавали скрипучие голоса. Тело покрывалось мурашками без купания. Чьи-то звуки всегда просили меня окунуться, но на этом все заканчивалось. Я быстро отворачивался и уходил в дом.

Возле окна спальни стоял стол, моя небольшая мастерская. У меня не было книг, телевизора, смартфона. Я со всем распрощался в прошлой жизни. Пытаясь найти себя, я бросался во все увлечения сразу, стараясь делать хоть что-то по чуть-чуть. Писать, рисовать, мастерить из дерева поделки. Возможно, это не было творчеством. Я просто-напросто убивал время своей жизни. И оно, как назло, не кончалось.

Я был неумолимым трусом. Меня устрашало все, что нельзя было постигнуть. Даже любовь я считал исчадием ада. Она всегда ходила передо мной в парандже. Вроде бы рядом, но так далеко и непонятно.

Пруд не был исключением. Его безграничная глубина цвета маслин пленила меня. Всегда нежно притягивала, и одновременно, сильно отталкивала. Это можно было сравнивать с сахарным поцелуем в момент кровавой порки.

Я решил подглядывать за прудиком, раз не мог пристально наблюдать. Установил небольшое зеркальце на столе. Под определенным углом я умудрялся через него смотреть на двор. Именно на ту его часть, где был пруд. Отражение не сулило ничего страшного. Оно напоминало мне монитор. Словно кто-то участвует в действии, но только не я. Я лишь смотрел, не имея точной реальности.

В ту самую первую ночь, когда я решился увидеть пруд в темноте, была гроза. Она игралась с моим воображением. И мне захотелось увидеть раскаты в отражении воды. Я создал некий портал впечатлений, обезопасив свое трусливое сердце. Зеркало в зеркале, отражение в отражении. Далеко и спокойно.

Черные, как сажа дождевые тучи свисали над небольшим прудиком. Вишневый раскат молний разрывал небо пополам. Половинки несли в себе беспросветную мглу. Границы пруда из-за теней туч были не видны. Он сливался с землей и мрачным небом. Лишь отблески молний выдавали его зеркально-водную поверхность.

Я приклеил глаза к зеркалу, установив зрачки в центре пруда. Молния начинала свой разбег именно с середины. И заканчивалась у края зеркала. Я обрезал пруд, потому что мне не интересны были его берега. Меня притягивала его черная глубина. И эта ночь способствовала тому, чтобы сделать ее еще дальше и глубже. Выкинуть за пределы разумного существования.

Отражение моих черных зрачков встало напротив отражения черного пруда, которое в свою очередь, отражало черное небо. Все синхронно встало друг за другом. На мгновение, глубины, глаз, пруда, неба, слились воедино. Подобный мрак пронизывал мое сердце насквозь, не затрагивая разумный страх. Я тонул, но не умирал. Падал, но не испытывал боль. Не дышал, но не задыхался.

Тело тряслось от напряжения. Я не ведал источника подобной мощи, но понимал, что переступил грань дозволенного. Казалось, что глаз уже не оторвать. И было не понятно, как они приклеились. Визуально, как соколиный взор на жертву. Или телесно, как грязная жвачка к несчастной древесине учебной парты. Три картинки в одной. Одна дополняла другую. Небо, пруд, глаза. А между ними тонкая грань отражения.

Я мог фокусироваться на каждом слое по отдельности, и наблюдать всю проекцию целиком. Не понимая, где начинается глубина взора, а где заканчивается, я стал следить с самого начала. Закрыл глаза. Открыл, и тут же очутился на дне своих глаз.

– Как так получилось? – Прошептал я. – Из глаз в глаза?

Дикий ужас посетил меня. Я смотрел в омут озера, но видел зрачки своих глаз. И теперь они отражали раскаты молний.

Передо мной были глаза из преисподней. Мрачные, суровые, они сверкали своим укором. Освещая всю комнату. То ли зеркало отражало отражение молний в глазах. То ли сама комната наполнялась светом небесного электричества.

Я отвел взгляд. Закрыл веки, и расслабился. С закрытыми глазами стало еще хуже. Отпечаток света еще долго мелькал стробоскопом. Я открыл глаза, и уставился на самую темную часть комнаты. Взгляд смог успокоиться.

– Не может быть! – Ужаснулся я. – Комната абсолютно черна.

Я набрался мужества и посмотрел в зеркало. Комната засверкала. Рука не выдержала и швырнула зеркало на пол. Комната погрузилась во тьму.

Молния сверкала с другой части дома. Небо не освещалось. Поэтому комната оставалась во тьме. Но пруд каким-то образом ловил собой раскат. В его отражении четко виднелось кратковременное свечение. При этом он не отражал свет внутрь комнаты, теряя его где-то за окном. Но, как только я смотрел на пруд через зеркало, появлялся невидимый путь молнии. В этом случае небесное электричество освещало всю комнату.

– Я проводник? – Спросил я себя. – Через несколько слоев темной глубины зеркал, я создаю свечение. Странно, и непонятно. И неловко пугающе.

Я включил свет, отыскал зеркало. И подошел снова к выключателю. Я начал давить пальцем. И в момент щелчка, на грани выключения света, по комнате пробежала тень. Этот момент взорвался у меня в голове.

Мелькнувшая тень, после выключения света, превратилась в черную комнату. Будто бы на меня напало чудовище из мрака. Я аж запнулся и упал на спину.

Тишина. Мрак.

Я провалялся в неподвижном состоянии около получаса. Тело отказывалось двигаться. А мозг спрятался за черепушкой и не хотел работать, он дрожал, как земля во время землетрясения. Тень бродила в моем воображении, хотя темнота комнаты была неизменной.

Наконец я обрел внутренние силы и поднялся. Суставы хрустели, исполняя противный звук. Организм не слушался и болел. Но я не поддался и направился к выключателю.

– Жми! – Думал я. – Давай, исполни мужество. Хватит здесь сопли пускать. И прекращай играть в игры, а то одиночество доконает тебя. Зеркало на столе, чтобы видеть пруд. Что за бред?

Я не знал, как сходят с ума люди, поэтому и не думал об этом. Мои мысли путались с прошлой информацией.

– Возможно, когда-то фильмов насмотрелся. – Думал я. – А может быть, книг начитался.

Я попытался вспомнить хотя бы одну страшную историю. Но ничего не приходило на ум. Меня никогда не цепляли глупые эмоции. И разделяя реальность и фантазию, мне не удавалось бояться мрака, или тем более теней.

Я начал давить на выключатель, словно он был сделан из толстой ржавой проволоки. Палец соскользнул, и ударился о рифленую поверхность краски на стене. Ее неровные сгустки при покраске создали маленькие иголочки. Ток прошиб руку, а из глаз посыпались искры. Не столько сила укола подействовала на меня, как неожиданность.

– Да пошло оно! – Завопил я, жалея себя.

Я сжал кулак, и со всей дури шмякнул по выключателю. Свет зажегся. Пошарив глазами по комнате, я успокоился. Это было обычное, давно узнаваемое мной помещение.

Я простоял у стены, не убирая палец от выключателя, очень долгое время. До той поры, пока у меня не затекли ноги.

– Бред! – Истерично засмеялся я. – Все боятся выключить свет, а я включить. Какая тень? Что я тут увидел за долю секунды?

Один глаз испытал дискомфорт. Жжение пронизывало до мозгов. И я машинально стал тереть глаз. Чувствуя соринку, я подвинул ее к уголку глаза. Сделал несколько слабых нажимов, и посмотрел на палец. К нему прилипла ресничка.

– Ну конечно! – Сказал я, убивая себя злостью. – Тень он увидел. Идиот. Как маленький ребенок. Заведи бабу или телик из подвала достань, шизик.

Я выключил свет, и не раздеваясь, лег спать.

Первый раз за все время пребывания в этом доме, я увидел сон. Обычно я здесь спал, как убитый. Свежий воздух, запах древесины, ощущение деревенского отдыха, поглощали во мне мертвецкий сон, без ночных потусторонних блужданий. Разум в этом доме всегда отдыхал по ночам.

Но только не в этот раз.

Я находился в комнате. Мама нежно гладила меня по голове. Отец стоял у стола и смотрел в окно.

– Да хватит его тискать! – Произнес он. – Вырастет неженкой. Как не зайдешь, то зацеловываешь его, то гладишь. В нашем доме живет котенок.

– Не говори глупости, – возмутилась мама, – ребенок должен получать ласку и заботу. А ты только и знаешь, что гладишь глазами свой пруд. Он тебе, и жену, и сына заменяет. И что ты в нем нашел?

– Да вы… что? – Фыркнул отец. – Куда-то денетесь что ли. Или погибните без моей ласки? Едите и спите, никакого прока. А здесь природа. Глубина. Я в этом пруду такое вижу, что вам и не снилось. А у вас только упреки и просьбы. Не купил, не дал, не приласкал. Купи, дай, приласкай. Все, что я слышу каждый день. Как тени, ей богу. Взял бы вас, и окунул бы в этот пруд. Чтобы хоть немного любви у природы поучились.

– Совсем с ума сошел? – Закричала мама. – О какой такой любви ты говоришь? Не позорься. Вопрос на вопрос. Вот и вся твоя философия. Когда последний раз меня или сына целовал? Несешь всякий бред. Пруд, тени…

Отец выскочил из комнаты, махнув рукой. Через минуту он уже стоял у пруда, опустив в него взгляд.

– Что с ним происходит? – Спросила мама.

– Не знаю. – Ответил я. – Странный он какой-то стал после того, как на пенсию ушел. Смотрит на это пруд часами. Я его и на речку звал рыбу ловить. В город приглашал развеяться. Ни в какую.

Сон оборвался, и я открыл глаза. Солнце вовсю светило. Вороны бешено каркали, создавая небывалый и пронизывающий шум. Утро всегда встречало меня радостно. Но на этот раз, я испытывал беспокойство.

Я присел, и оперся о стену спиной. Голова закружилась, в глазах потемнело. Я снова прилег.

– Доигрался. – Ворчал я. – Впечатлений захотел. Зачем играть с воображением на пустой мозг?

Я начал вспоминать свое прошлое. То время, когда этот дом пах свежим срубом, новым ремонтом, и мамиными пирогами.

Она, как и папа, всегда повторяла, что не хочет стареть. Именно поэтому, они очень поздно ушли на покой. До последнего подрабатывая в разных местах на полставки.

– Где вы сейчас мои родные? – Протяжно простонал я. – Ни забот, ни хлопот. Покинули меня, и дело с концом. Раньше я хоть расстраивался из-за великих поражений. А теперь меня тени убивают. Мама, где ты теперь?

Не заметив, что увлекся воспоминаниями, я со всего размаху ударился головой о стену.

– Так тебе! – Крикнул я. – Не будешь причитать.

В голове промелькнул сон, и меня осенило.

– Не может быть! – Зашипел я, как змей. – Что за напасть? А сон был правдой! Нет, только не это. Пожалуйста!

Не было четких оснований для беспокойства, но я хныкал, как ребенок.

Я ясно вспомнил, как мы втроем общались. После чего отец вышел во двор, к пруду.

– Это точно было! – Продолжил я причитать. – И дело не в том, что это так ужасно. Просто, я забыл это. Выкинул из своей памяти, как ненужный лист. А теперь вспомнил, и все из-за того, что в этой беседе папа упомянул пруд и тени. Жалкий мозг. Глупый и подлый разум.

Я сделал словесную паузу. Но мысленно я несся вперед.

– Я стал одиноким, – думал я, – оставил суетливую реальность за бортом. И все, что у меня осталось. Это этот дом, мои воспоминания, которые становятся размытыми. И какой-то внутренний дикий ужас.

Посмотрев в окно, я заметил, как пруд стал шире. Солнце то же, двор, как прежде. А вот именно пруд в моих глазах оказался другим.

– Все понятно! – Сказал я. – Я так живу, и другого не дано. Я не получаю впечатлений. Поэтому мой разум цепляется за каждую мелочь. Уцепился за пруд, и разгоняет эти мысли по ветру. Прилепляя к нему новые события. Тени эти глупые еще.

Я не мог связать все в единую картину, но я понимал, что эта цепочка событий, как связана между собой, так и является чистой случайностью.

Я посмотрел на пруд. Он стал прежнего размера. Но в момент успокоения, тень скользнула по комнате.

– Ай! – Визгнул я, улыбаясь.

Мне было смешно и страшно одновременно. Нельзя было описать то, что я испытывал. Но было грандиозно. Холостяк, живущий совершенно один, ни с кем не встречающийся, и долго не общающийся, превращается постепенно в безэмоциональное зомби. Я дошел до ручки. И единственное занятие, которое я для себя придумал, было зеркало. Это раскрывало мое нынешнее жалкое существование.

– А что я ожидал? – Сказал я. – Я сам хотел очиститься от прошлой грязи. Я настолько наелся уютом, что решил отказаться от него. А теперь мне становится страшно от глупых мыслей. И все, скорее всего, из-за того, что я живу в этой убогой хибаре!

Последнюю фразу я прокричал очень громко! Словно я таил всю злобу миров, а потом выпустил, чтобы поработить любовь.

– Как я смею? – Прошептал я. – Ведь это родительский дом. Как мне не стыдно? При их жизни был паршивой овцой, а точнее наглой лисой, а стал волком? Бедная родительская доля. Они вначале помогают своим детям, до самой смерти. А после их ухода, их накопленные за всю жизнь вещи начинают помогать бедолагам. Ушедшие люди – это небо, которое льет дождь на землю. Они оставляют себя в вещах, умирая.

Я плюхнулся на пол и зарыдал:

– Мои, мамочка и папочка, как же я вас люблю. Раньше я всегда прибегал к вам за помощью, когда мой путь останавливался. И вы всегда меня выручали. А теперь мне не к кому обратиться. Не к кому пойти. Ведь я и так в вашем доме, но без вас.

Во мне путались чувства. Стыд, страх, любовь, ненависть, меня съедали напрочь.

– Не буду опускаться в это сумасшествие, и пойду поковыряюсь во дворе. Так, для разнообразия. Может быть обеспечу себя овощами.

Я надел старую отцовскую одежду. Моя отшельническая жизнь убрала все лишнее из моего тела. Отец всегда был крупнее меня, но теперь его одежда висела на мне. А вот мамины галоши пришлись в пору.

– Странным образом устроен человеческий организм. – Подумал я. – Во мне уменьшается не только сало, мясо, но и кости. Если грубо об этом говорить. Нет, я серьезно это чувствую. Я бы мог подумать, что мне это показалось. Ушел вес, сошло уплотнение, лишняя вода, жир, и это такой визуальный обман. Но нет, и еще раз нет. Иначе бы, мои руки казались огромными костяшками из фильма ужасов. А я наблюдаю аккуратненькие пальчики. Можно сказать, юношеские.

Окунувшись в одиночество, меня не покидала мысль, что я исчезаю.

– Ну серьезно, – доказывал я себе, – как это еще объяснить? Нога становится все меньше и меньше. Я никогда не был толстяком. И как я буквально за год разменял два размера? Пальчики, как у мальчишки.

Все и так было понятно без слов. Но мне нужно было с кем-то общаться, избегая глухого одиночества. И тем самым, я останавливал быстрое нападение иной жизни. Да, именно, нападения. Убегая от людей, я перестал получать информацию о том, как все устроено. В мою голову больше не могли приносить чертежи мироздания. А память глючила. Теперь я имел хаотичные представления об окружающем мире. Нет, не специально. Пустые стены и я, были отличным проводником в странные фантазии. Уж они-то знали толк в запутывании разума.

Я подошел к зеркалу. Это было самое любимое мамино место. Папа притащил эту громадину с какого-то завода, где делал свой частный заказ. Зеркало долгое время стояло во дворе. А потом отца осенило. Он решил построить большую прихожую. И вся задумка вертелась вокруг этого огромного зеркала. Папа вывел углы стен, и основную стену, где должно было стоять зеркало. Мы затащили этого гиганта внутрь, достроив всю остальную пристройку.

– Весело было. – Подумал я. – Мы это чертово зеркало тащили всей семьей, и еще папа друзей позвал. Ох, и гулянка потом была, когда мы его затащили. И где он его только откопал? Можно было достать несколько небольших, и собрать одно большое. Но халява родила небывалую идею. Она заставила отца построить практические еще один дом. Странная жизнь.

Я стоял и смотрел на целую зеркальную стену. Она отражала весь дом, комнату, кухню, зеркало в комнате, которое в свою очередь, отражало стол на кухне.

– Нет, нет, и еще раз нет! – Возразил я себе, еще не до конца озвучив мысль. – Я знаю к чему ты клонишь.

Наверно, общаясь с собой, я нагонял на себя жути. Я подумал об отражении пруда, которое можно увидеть здесь, в огромном зеркале, если на стол поставить зеркало. Но только не то настольное, а побольше.

Я боялся, но мне очень этого хотелось. Если честно, я был готов умереть от неизведанной жути, чем от одинокого диалога с самим собой. А он мог затянуться на десятки лет. Кто его знал, сколько я тут еще пробуду, сводя себя с ума.

– Я точно знаю, что есть более интересные мысли, чем мирские! – Сказал я. – Люди, фильмы, книги, больше не будоражат меня, поэтому я отказался от них. Но я точно уверен, что есть более интересное и проницательное. Что-то, что выходит за грань фантазии и реальности. Главное решиться.

Последние слова раскрывали людскую натуру: «Мы знаем, что все возможно, но лучше посидим в своей шкуре. Так спокойнее!»

Внутри стало жутко, хотя я ничего не сделал.

– Да, я исчезаю. – Перевел я тему, разглядывая свои тоненькие пальчики. – Я сам себя обманывал все это время. Думая, что все обстоит именно так, как мне говорили. Да, возможно пища строитель тела, как и физические упражнения. Но это все глупости. Главное – это информация об этом. Что воспринимаешь, то и лепится. Думаешь, что наращиваешь, берешь материал, и прибавляешь. Еда – это материал. Я – это дом.

Я снова посмотрел на огромное зеркало. Как бы я не переводил тему, оно не давало мне покоя. Оставалось только связать свои мысли воедино, и все бы сложилось. Но я пока еще побаивался. Хотя, как искушенный ребенок тянул свои ручонки в пасть к неизведанному чудовищу.

– Еда, – продолжил я, – прибавляла толщину мяса, костей. Информация приходила. Теперь все это исчезает, я якобы худею. Но на самом деле исчезает информация из меня. Я и есть – информация. Я то, что думаю. Мысли, память, это и есть я. И если я останусь пустым, то исчезну совсем, как исчезают мои родители. Пока есть я, или этот дом, или этот пруд, есть они. А что, если зеркало, или пруд, – это информация, которая не сотрется во мне, как это ветхое тело. Что, если есть то, что я боюсь открывать в себе. Может быть я зря цепляюсь за привычный мир? И мне стоит его отпустить? И познать тени, которые я видел мельком.

Я задумался.

– Я перестал видеть тени так, как видел их в детстве. – Сказал я. – Раньше они будоражили меня, и были живыми. Но теперь они обрели для меня один из слоев в Фотошопе. Телефон, экран монитора, исказили мое представление о тенях. Они стали дополнением. А вдруг это ни так. Что, если они – это живая информация? Все возможно, и я это знаю. Пища – это материал, информация. Зеркало – это источник информации. Дом – это я. Я – это тени. – Живые существа. А что, если тени, это…

Я побежал в старую баньку, которая стояла у дома. Ее топили по-черному, поэтому она была очень низкая, с маленькой дверью, и небольшим окошечком. Мы не проводили свет в баню, и всегда парились до темноты. Там и днем было темновато. Но отец нашел выход, повесил на стены зеркала. Они отражали окно и друг друга. Получалось невероятно светло.

Я влетел в баню, но оказался на спине, на полу.

– Ой! – Заорал я.

Я всегда ударялся о верхнюю жердь дверного проема, как и все члены семьи. Нет, мы все знали, и пригибали спину, опуская голову вниз. Но это не помогало. Баня по-черному рушила привычное восприятие, и мы постоянно попадались в эту ловушку. А на этот раз, я и вовсе перестарался. Согнулся так, что пол головы оставались помехой для движения. Да еще моя скорость перемещения не соответствовала аккуратному проникновению.

В общем, я оказался на полу. Адская головокружительная боль. Пульсирующая окровавленная бровь.

– Мощно сочится! – Прохрипел я, когда потрогал рукой бровь, а потом посмотрел на нее.

С руки на лицо капнула капля крови. Да и вся рука была багрово-влажной.

Я попытался встать. Голова бешено кружилась. Я постарался опереться о стену, но соскользнул, прицепив смачных заноз в руку.

– Ну совсем отлично! – Улыбнулся я, умирая от боли.

Моя улыбка была искренней. Я не испытывал злости, как обычно. До этого я подыхал от скуки. И такое развитие событий, можно сказать, вдохновило меня. Наконец, в моей жизни появились приключения. Настоящие и эпические. А не те, которые заканчиваются сном, и выдуманными разговорами друзей.

– Все теперь ясно. – Подумал я. – Я начал прикасаться к старости, как и все люди. Они становятся обычными наблюдателями. Их покидает секс, путешествие, забота о других, любовь, нежность, работа, потому что это тяжко, нудно, грустно и убого. Лень отнимает все. Она убивает в нас информацию. Мы исчезаем, как наши кости.

Я засмеялся.

– Вот разбил голову, и снова ожил. Лучше бы потрахался.

Смех сотрясал стены крохотной баньки.

Я замотал голову полотенцем, издавая стон. Выбрал самое большое зеркало, и направился к выходу.

– На этот раз не обманешь меня чертова баня! – Сказал я, выползая на четвереньках, чтобы не задеть проем двери.

Выползая, я наткнулся коленом на ржавый гвоздь. Тот с удовольствием впился в мою плоть, и я шлепнулся на грудь, уронив при этом зеркало.

– Нет! – Завизжал я.

Я, как уж на сковородке выполз на траву, и посмотрел на зеркало. Оно было целым.

– Предсказуемая реальность. – Произнес я. – Всегда дает впечатления, когда их просишь.

Мне уже было не до смеха. Понимая, что вызываю ответную реакцию своим довольным видом, я нахмурился, схватил зеркало и тихонечко направился к дому.

– Приключения продолжаются! – Сказал я, когда понял, что зеркало еще нужно установить на стол.

Я отрыл старый чемодан, взял из шкафа коробку с обувью, и небольшую кастрюлю, в которую навалил железных предметов для устойчивости. Выстроил пирамиду на столе, и установил зеркало.

Пришлось несколько раз бегать из прихожей в кухню, чтобы поймать точное направление отражения.

Чем я занимаюсь? – Засмеялся я, издавая совсем не радостный смех. – Но отступать уже некуда! Откажусь от этой бредовой идеи, и опять погружусь в свое бездейственное одиночество. А кто знает, может быть я прав? Может быть реальность не знает границ?

Я снял полотенце. Зашел в ванную комнату и умылся. Глаз опух. Рана посинела, придавая моему лицу страшный вид.

– Пора! – Произнес я, всматриваясь в свои глаза.

По ванной проскользнула тень. Я оторвался от зеркала и задрожал. В голове заиграла зловещая музыка, будто бы дополняя сценарий моих спутанных мыслей.

– Ничего себе. – Прошептал я. – Уже начинается. А что будет, когда я доберусь до пруда.

Мой разум настолько истосковался по событиям, что еще одна тень пробежала, только на этот раз, касаясь меня. Странный и пронизывающий холод посетил мои ноги. Они отказывались двигаться.

– Соберись! – Вырвался из меня строгий крик. – Все хорошо. И будет все отлично. Я просто проверю. А если мои фантазии окажутся правдой, то там разберемся. Если хоть что-то будет мне угрожать по-настоящему, тогда я все прекращу.

Я не верил своим словам, так как срывался в омут с головой. И виной этому была моя тихая смерть, которой я жил весь последний год. Я явно нарывался на эмоции. Не обсуждая этого, я мечтал сжечь свое сердце чувствами.

Несмотря на все опасения, я сжал кулаки и отправился в прихожую.

Теперь она показалась мне зловещим холлом из фильмов ужасов. Начиная с висков, мое тело вибрировало. А вместе с ним, дрожали стены, потолок и пол. Я настолько нагнал на себя жути, что можно было не играться с зеркалами. Но я решил идти до конца.

Стало очень темно. Пока я бегал туда-сюда, день решил спрятаться.

– Ну конечно! – Подумал я. – А как иначе? Все к этому шло. Все случается тогда, когда это необходимо.

Я понимал, что тени в дневное время, или при электрическом освещении могут напугать лишь своей внезапностью. Но вот тени в полной темноте, это совершенно другая история.

Набравшись мужества, я отключил свет.

– Вчера боялся включить, сегодня выключить. – Подумал я. – Истинное предвкушение страха, сильнее, чем сам страх!

Я ослеп. Глаза, привыкшие к свету, погрузили меня в непробиваемый мрак. Выставив руки вперед, я начал осматривать пространство. Подобно слепому, я нащупал ладонями леденящую поверхность зеркала, и остановился.

Я закрыл глаза, чтобы меня не смущали внезапные глюки от слепоты. Время встало. Кожей я ощущал малейшее движение в доме. Скрип старых полов и стен. Капли воды из крана. Стуки ветра в окна. Грохот далекой стройки многоэтажного дома, которая никогда не прекращалась.

Постепенно, шум прекратился.

– Куда все подевалось? – Подумал я, оставляя глаза закрытыми.

Стройка взяла перерыв, ветер стих, кран починился, стены и пол избавились от своей старости.

Тишина. Тяжелая и мрачная глухота.

Ничего.

– Пи! – Раздался мощный ультразвук, раздирающий мои уши.

– Аааа. – Заорал я.

Душа покинула меня, а тело забыло, как осуществлять свою жизнедеятельность. Веки намертво припаялись к глазам.

Звон в ушах не прекращался, порождая дикий шум.

– Пи! – Повторила ужасная тишина.

Голова взорвалась искрами и болью.

– Что это? – крикнул я, добавляя шум своим мозгам.

Ультразвук и мой крик соединились в одну противную мелодию. Словно лезвие ножа царапало стекло. От самого начала и до конца, снизу вверх, сверху вниз. Много раз.

– Пи-пи. – Раздалось снова.

Ватное состояние слуха, позволило мне разобрать этот звук. Шум перешел границу страха.

– Драные мыши! – Завопил я. – Никогда не слышал в этом доме. А тут, на тебе, появились. Именно сейчас. Пошли вон наглые уроды! Не видите, у меня сеанс чревовещания.

Я засмеялся, нелепо обвиняя себя этим смехом. Хотя мой испуг был неподдельным!

– Так, детство вернулось! – Сказал я, вспоминая свои детские страхи.

Немного успокоившись, я обратил внимание, что светлые пятна под моими веками пропали. Я привык к темноте.

– Пора открывать. – Подумал я.

Как испуганная школьница, которую прижал насильник, я начал потихоньку отворять глазки, немного прикрывая их ладонью.

Небольшая щель успокоила меня. Вокруг все было однообразно темно.

Я резко открыл глаза полностью.

Однообразная темнота оказалась небольшим черным пятном в общей темноте помещения. Похожим на летающее животное. И оно содрогнулось. А потом набросилось на меня.

Я попятился назад, позабыв, что в прихожей есть лестница из двух ступеней. Сильный грохот взорвал жуткий холл.

Я начал ощупывать тело, не разбил ли еще что себе. Все было в порядке. Более того, я до сих пор стоял на ногах. Страх внутри меня отключил разумность. И я уже не понимал, что твориться. Позади меня стоял стул, который я ловко обходил, находясь в здравом уме. Но, как только я погрузился в свои глупые приключения в темноте, я тут же утратил логические мысли. Грохот падающего стула превзошел даже мышь. На этот раз я не смеялся. Мне реально было страшно, даже, когда я вспомнил про стул.

Я робко посмотрел на то место, где было летающее животное.

– Фу, ох. – Прошептал я. – Слава богу.