Антонов. Последний пожар

Александр Антонов (в центре) и его сподвижники

Часть 1

Искры

1

Был прекрасный солнечный морозный день. Выпавший вчера снег весело поскрипывал под ногами. Улицы были пустынны. Лишь изредка встречались дворники, которые неспешно сгребали снег лопатами. Иногда медленно проезжали извозчики, оставляя за санями ровные упругие полоски.

Баженов, никуда не торопясь, шагал по сонным улочкам уездного Кирсанова. Сегодня у него был выходной, а заняться было нечем. Да и чем можно заняться в маленьком городишке молодому парню? В карты он не играл, девушкой ещё не обзавёлся. Баженов приехал в Кирсанов недавно, устроился мастером на железную дорогу. Приехал не просто так. Кто же поедет из Москвы в Тьмутаракань? Баженов был послан сюда своей партией социалистов-революционеров для налаживания связей с глубинкой. В России набирало силу революционное движение; молодёжь просто бредила заговорами, забастовками, стачками; повсюду появлялись тайные сообщества. Шёл одна тысяча девятьсот пятый год.

Молодой железнодорожный мастер был довольно энергичен, умён, обладал умением толково говорить и легко сходился с людьми. Эти его ценные качества и нужны были руководителям партии. Десятки и сотни неравнодушных молодых и не очень людей, подобных Баженову, направлялись центром вглубь России. Огромная страна просыпалась от длительной спячки, в ней начиналось странное движение, которое не совсем отчётливо понимали действующие власти. Работая по старинке, они следили, арестовывали, наказывали и отпускали. Боролись с последствиями, не устраняя причины новых волнений. А мир становился жёстче. Боевое крыло эсеров работало беспощадно, террор становился частью общественной жизни страны. Организация имела огромную паучью сеть, по которой передвигались жестокие пауки, готовые в любую минуту умертвить пойманных жертв.

Баженов был частью этой системы. Под маской весёлого компанейского человека в нём скрывался расчётливый волевой исполнитель, способный в любую минуту выполнить приказ партии. Но сейчас этого не требовалось, и Владимир (так его звали) с воодушевлением отдавался прекрасному утру.

Пройдя мимо церкви и помахав воронам, по-хозяйски расположившимся на кресте, Баженов свернул к городскому трёхклассному училищу. Здесь у него уже были знакомые учителя, симпатизирующие эсерам. Ему нравилось с ними общаться, подмечая всякое недовольство и направляя его в нужное русло. Он всегда мог посочувствовать, чем располагал их к себе.

– Зайти, что ли? – лениво подумал Баженов и неспешно повернул во двор училища.

Свернув за угол, Владимир увидел прелюбопытное зрелище. Шестеро довольно рослых гимназистов атаковали двоих невысоких коренастых пареньков. Двое отчаянно отбивались, но силы были явно неравные. На снегу уже виднелись алые пятна крови, одежда у ребят была порвана, дышали они тяжело и громко ругались. Баженов решил не вмешиваться и подождать, чем закончится дело.

– Бей их! Гаси! – слышалось от нападавших.

Но двое не сдавались и не просили пощады, ловко отбиваясь и пятясь к сараям. Внезапно, когда уже Баженову казалось, что сейчас их опрокинут, один из оборонявшихся выхватил нож. Он не бросился резать обидчиков, а резко полоснул себя по руке, и кровь струйкой полилась в притоптанный снег. Выставив перед собой обе руки и зловеще вращая огромными глазами, смельчак медленно двинулся на обидчиков.

– Не подходи! Убью! Положу всех! – голос его был негромок, но, казалось, доставал до самого сердца.

Нападавшие сперва остановились в нерешительности, потом попятились, не зная, что противопоставить этому тяжёлому взгляду. От парня исходила невидимая сила, которая полностью подчиняла себе окружающих.

– Да пошёл ты! Попадёшься ещё. Жди, поддёвщик, достанем, – выругавшись, они развернулись и ушли.

Баженов всё это время стоял чуть поодаль, скрытый невысоким редким забором. Сначала ему было любопытно, а потом, после увиденного, захотелось познакомиться с этими отчаянными парнями.

– Браво! Браво! – он вышел из-за укрытия и направился к ребятам. – Ловко вы их. О, а крови-то сколько! Давайте я помогу, перевяжу.

Владимир подошёл к белобрысому парню, который уже спрятал нож и рукой зажимал рану. Второй паренёк собирал разбросанные вещи.

– Молодец! Люблю таких! – сказал Баженов раненому.

– Вы кто? – ломающимся баском спросил парень Владимира.

– Позже об этом. Давай руку, – скомандовал Баженов, и раненый ему подчинился.

Потеря крови давала о себе знать, парень побледнел и опустился в снег. Ремнём от сумки Владимир перетянул пострадавшему руку и, оторвав полоску материи от своей рубахи, умело забинтовал рану. Закончив процедуру, он вытер руки, достал папиросу из золочёного портсигара и с наслаждением закурил.

– Заживёт до свадьбы, – сказал он, выпуская дым в чистое небо, а потом продолжил: – Ну-с, теперь можно и познакомиться. Меня зовут Баженов Владимир Петрович.

– Антонов, – в свою очередь представился раненый парень и, немного помедлив, добавил: – Александр.

Новые знакомые пожали друг другу руки. Рукопожатие у Антонова оказалось крепким, хотя вида он был совсем не богатырского.

– Лощинин Пётр Аркадьевич, – весомо представился второй парень, пожимая руку Баженову.

Он был пошире Антонова в плечах, взгляд имел угрюмый и настороженный. Из носа его капала кровь, и он пытался остановить её, прикладывая снег к переносице.

– О, как важно! Вы чьих же будете? – Владимира заинтересовали эти ребята. Выглядели они лет на пятнадцать-шестнадцать. В них чувствовался некий стержень, и именно таких искал Баженов для партии.

Лощинин осторожно потрогал зубы и не спеша ответил:

– Я – сын учителя.

– А мой отец – слесарь, – промолвил Антонов.

– Что же вы тут не поделили? – Баженов уже проникся симпатией к потрёпанным гимназистам и хотел узнать о них как можно больше.

– Гады они, – процедил Антонов. – За папашками своими они – герои, да вшестером на двоих. Барские детки… Ничего… Сегодня они нас, а потом и наш черёд настанет. Я знаю.

Столько уверенности было в его голосе, что Владимир ему тут же поверил и подивился этому.

– Однако… А ты, брат, голова! Сколько же лет тебе?

– Будет шестнадцать.

– Взрослые уже. Здорово! – Баженов не переставал нахваливать ребят, чем окончательно их к себе расположил.

– Попадёт вам теперь дома? Давайте я вас по домам доставлю, – так Баженов хотел узнать адреса ребят.

Они вышли на улицу, где Баженов поймал извозчика. Сначала завезли домой Лощинина и, условившись о дальнейшем продолжении знакомства, распрощались с ним.

По пути к дому Антонова Баженов расспросил того о семье. Выяснилось, что живёт он с отцом и матерью и у него есть две старших сестры и младший брат, а учится он в третьем классе гимназии. С местными барчуками стычка эта у него далеко не первая, приходится воевать постоянно, что очень сильно расстраивает отца.

– Владимир Петрович, я вас прошу, зайдите сейчас к нам. Отец при вас не станет ругаться. Выручите меня ещё раз, – попросил Александр нового знакомого.

А Баженову только этого и нужно было. Он чувствовал в Антонове родственную беспокойную душу, и ему хотелось познакомиться с ним поближе.

– Рад помочь, Саша. С удовольствием зайду, – ответил Владимир.

Лошади остановились у небольшого деревянного дома, резные окна которого весело смотрели на улицу. Баженов расплатился с извозчиком и внимательно осмотрелся. Дом ему понравился, здесь во всём чувствовался уход. Поднявшись на небольшое крыльцо, недавние знакомые шагнули в натопленную комнату, где сняли верхнюю одежду. К ним навстречу вышел Степан Гаврилович, отец Александра. На вид ему было лет сорок пять-пятьдесят, довольно крепок, носил небольшую бородку. Руки у него были большие и сильные. Чинно поздоровавшись и познакомившись, все прошли в горницу, где старший Антонов заметил перевязанную руку сына.

– Балбес, опять с барчуками подрался? – голос его был строг и немного печален. – Вот выгонят тебя из гимназии! Который раз уже директор вызывает. Доиграешься ты, Сашка.

– Папа, я защищался. Они же дразнятся и себя хозяевами называют. А чуть что – сразу толпой налетают. Вот и Владимир Петрович подтвердит.

– Да, Степан Гаврилович, видел я эту драку. Как саранча налетели. Но ваш Александр – молодец! Боец! Вы не ругайте его, прошу вас, – о ноже Баженов не стал рассказывать, это будет их с Сашкой маленькая тайна.

– Бедовый он, – сказал старший Антонов, и Баженову в голосе отца послышались нотки гордости за сына.

Тут на голоса вышли из другой комнаты мать Саши Татьяна Ивановна и сёстры Анна и Валентина. Под охи и причитания они промыли рану Александра и сделали ему новую повязку.

Рассмотрев окровавленный лоскут, которым ранее была перевязана рана, мать Александра произнесла:

– Да вы, Владимир Петрович, свою рубаху испортили? Всё из-за этого шалопая. Теперь мы вам обязаны возместить ущерб.

– Ну что вы, Татьяна Ивановна. Пустяки. По этому поводу не извольте беспокоиться. Мой долг гражданина помогать попавшим в беду хорошим людям, – ответил Баженов, который не расстёгивал свой модный столичный костюм.

Александр тепло посмотрел на своего нового товарища. Между ними зарождалась настоящая мужская дружба.

Потом все уселись вокруг большого стола и пили чай с вкусными баранками. Уютно чувствовал себя Баженов в большой дружной семье Антоновых. Младший брат Антонова, Дмитрий, худой шустрый мальчик лет десяти, с восхищением разглядывал Александра. Заметно было, что он ему во всём подражает.

В разговоре Антоновы рассказали, что приехали в Кирсанов из Москвы вскоре после рождения Александра в одна тысяча восемьсот восемьдесят девятом году. Такое совпадение понравилось Баженову, будет с кем поговорить о родных местах.

– А что, Степан Гаврилович, тяжело вам живётся? Семья-то у вас не маленькая, – Баженов хотел прощупать и понять мировоззрение старшего Антонова.

Степан Гаврилович был отставным фельдфебелем, имел в Кирсанове слесарную мастерскую по починке домашней утвари, а жена его была хорошей портнихой и обшивала кирсановских модниц.

– Нормально живём, – ответил Степан Гаврилович. – Богатства особого нет, но и с голоду не умираем. Трудом живём, богу молимся. Конечно, не баре…

– Они, папа, тоже трудом живут. Только нашим, – в глазах Александра появился блеск, а на щеках выступил румянец. – Разве это справедливо? Надо на всех поделить богатство.

– Ты, Саша, сначала сам заработай, а потом уж дели. Делить все горазды. Конечно, в мире много несправедливости, но не нам его переделывать.

– А кому же? Власти это не надо. На печи ничего не добьёшься. Так и сгниешь за три с полтиной, – загорячился Шурка.

– Тебе, Александр, ещё многому научиться надо, – думая о своём, постарался примирить Баженов отца с сыном. – Мир многогранен и сложен. Сумей понять его и тебе откроется многое.

– Пойму. Я способный.

– Вот и славно. Вы, Степан Гаврилович и Татьяна Ивановна, позвольте мне иногда видеться с вашим сыном. Из него выйдет толк, – промолвил Баженов.

– Конечно, Владимир Петрович. Всегда вам рады, – ответил ему старший Антонов. Баженов импонировал ему рассудительностью и спокойствием. – А насчёт толка… Пока одни неприятности.

– Вы уж поучите его уму-разуму, – поддакнула мужу Татьяна Ивановна.

Так в тёплой дружеской обстановке за чаем и разговором пролетело два часа, и Баженов, поблагодарив хозяев за гостеприимство, засобирался домой. Александр проводил его на крыльцо, где они крепко пожали друг другу руки, довольные знакомством. Баженов назвал Сашке свой адрес, и они условились, что Антонов к нему непременно зайдёт.

2

На следующий день Александра Антонова вызвали к директору гимназии. Сергей Иванович Чекмасов – человек лет пятидесяти, невысокого роста, с аккуратной седеющей бородкой, тщательно уложенными волосами и умными глазами, пристально смотрящими из-под больших очков в металлической оправе, – был строгим, но справедливым. Ему нравился этот ершистый своенравный мальчик, которого он не раз уже вызывал на разговор. Сегодня всё было намного сложнее. Одним из участников драки оказался сын главы города Кирсанова. Он показал синяки отцу, и тот настоятельно рекомендовал директору гимназии отчислить Антонова.

Чекмасов, будучи честным человеком, по одному этому случаю не стал бы принимать такого серьёзного решения. Но, увы, у Антонова давно накопилось множество всевозможных провинностей. Никакие педагогические разговоры не помогали. Александр продолжал хулиганить. Да и учился Антонов плохо, даже два года просидел во втором классе. Он, будучи далеко не глупым, постоянно отвлекался сам и отвлекал гимназистов, думал о чём-то постороннем, не мог грамотно ответить на вопросы учителей. Всё это подтолкнуло Чекмасова к принятию в общем-то верного решения. Неприятностей ему и так хватало.

Антонов, предварительно постучав, решительным шагом вошёл в кабинет. Он не ждал ничего хорошего от предстоящего разговора.

– Разрешите, Сергей Иванович, – смело спросил Александр.

– Входите, – подчёркнуто вежливо пригласил его директор. – Вы догадываетесь, зачем я вас вызвал?

– Думаю, что нет, – на всякий случай Антонов решил выждать.

Но Сергей Иванович уже неплохо знал этого парня, поэтому затягивать разговор не имело смысла.

– Вы, Александр Степанович, совершили вчера ужасный проступок, – сказал Чекмасов. – Спровоцировали драку, нанесли побои гимназистам. И, самое главное, – нож! Вы угрожали ножом гимназистам! Это уже слишком! После всего случившегося вы не можете продолжать занятия в нашей гимназии. Всё, чем я могу вам помочь, это дать вам возможность уйти по собственному желанию. И ещё – я не буду сообщать в полицию.

Удивительно, но Антонов не выглядел расстроенным. Он лишь немного побледнел, но в нём по-прежнему читались решительность и целеустремлённость.

– Хорошо, Сергей Иванович, – ответил Александр. – Я вас понял. Разрешите идти?

– Вот и славно, – произнёс директор. – Передайте отцу, чтобы зашёл уладить формальности. Всего хорошего.

– До свидания, – промолвил Саша и направился к двери.

– Знаете, Саша… – неожиданно окликнул его Чекмасов. – А из вас мог бы получиться человек.

– А я уже человек! – обернувшись, гордо ответил Антонов и быстрым шагом вышел из кабинета.

Ему в стенах гимназии стало слишком тесно. Этот пройденный этап ещё небольшой жизни научил его пониманию, что мир несправедлив. Что в этом с виду спокойном и красивом мире есть много противоречий, боли и страданий. Кому-то всё даётся на блюдце, а кто-то вынужден смотреть на благоденствие со стороны. Александр научился думать. Пусть пока наивно, примеряя всё на себя, на свои желания, но уже с попытками анализа. Ему нужен был кто-то, кто помог бы разобраться в тонкостях и хитросплетениях бытия, кто ответил бы на тысячи раздирающих его вопросов.

Антонов вышел из гимназии, немного постоял у дверей, как бы прощаясь с безвозвратно ушедшим детством, и быстрым шагом направился во взрослую жизнь. Он шёл к Баженову. В первый же день знакомства Владимир Петрович понравился Александру уважительным вниманием к собеседнику. Он умел выслушать и подсказать. Казалось, что Баженов уверен в каждом своём слове – так веско он произносил слова. К тому же Баженов был достаточно молод и Антонов легко находил с ним общий язык.

Александр взбежал на крыльцо старого купеческого дома, громко постучал в тяжёлую входную дверь. Через некоторое время дверь открылась, и на пороге появился улыбающийся Баженов.

– Саша, здравствуй! – Владимир Петрович сразу перешёл на «ты», и Александр этого даже не заметил. – Заходи. Раздевайся. Как твои дела?

– Отчисляют меня, – произнёс Александр бесцветным голосом, снимая пальто. – Не знаю, что и делать, Владимир Петрович.

– Ты, Саша, можешь называть меня просто Владимиром. И давай перейдём на «ты». Мы ведь друзья, не так ли? – полуутвердительно спросил Баженов. И, видя благодарные жесты гимназиста, продолжил: – Беда твоя не смертельна. Разве от этого умирают? И вообще, Саша, жизнь твоя только начинается. Есть другие школы и другие науки, другие друзья и подруги.

При слове «подруги» Александр засмущался и отвёл взгляд. У него пока не было опыта общения с девушками, он их немного побаивался и прикрывал это удалью и грубоватостью.

– Как хорошо, что я к тебе зашёл, Владимир, – успокоенно сказал Антонов.

– Да, Саша. Ты теперь чаще заходи. Давай завтра я познакомлю тебя с интересными людьми. Поговорим, – заинтересовал Александра Баженов. – Только ты никому не рассказывай.

– Понял. Не маленький, – серьёзным голосом ответил Александр. Он верил Баженову и внутренне был готов к новой жизни, манившей неожиданностями и приключениями.

Условившись о завтрашней встрече, они тепло расстались. Антонов шёл домой, а в груди у него пело сердце.

Дома мать плакала, а с отцом состоялся серьёзный разговор, но изменить создавшуюся ситуацию ничего уже не могло. Отчисление было реальностью, и требовалось подумать о дальнейших планах.

– Ремеслу тебе надо учиться, Саша, – по-отцовски переживая, произнёс Степан Гаврилович. – Со следующего года определим тебя. А пока помогай мне. И брось хулиганить. Не хватало тебе ещё с тюрьмой связаться.

– Не волнуйся, папа, – успокоил Александр отца, довольный, что всё обошлось без большого скандала. – Всё будет хорошо.

На следующий день, ближе к вечеру, Александр отправился к Баженову. У того в доме уже находились несколько гостей, которым он и представил Антонова.

– Мой друг Александр Антонов! – как-то даже торжественно произнёс Баженов. Потом он по очереди подводил Александра к гостям и знакомил их. Среди гостей находился Плужников Григорий Наумович. Это был широкоплечий мужчина высокого роста с грубыми от крестьянской работы широкими ладонями. Смотрел он внимательно прямо в глаза, как бы гипнотизировал собеседника. Говорил Григорий Наумович чётко, грамотно, со знанием дела. Антонов сразу почувствовал, что главным в этой компании является именно Плужников.

В числе гостей были учитель соседней школы, два путейца с местной железной дороги и ещё несколько человек, которых Антонов в тот день не очень запомнил. Зато одна из двух молоденьких девушек сразу заставила его покраснеть, посмотрев на Шурку изучающим взглядом. Её огромные зелёные глаза светились ласковой приветливостью.

– Софья Боголюбская, – представилась девушка, легонько пожимая Сашкину руку. Как потом узнал Антонов, Софья приехала из Тамбова в гости к дяде, а на собрание пришла со своей кузиной. Оказалось, что девушки давно помогают социалистам-революционерам.

– Давайте, ребята, к столу, – весело произнёс хозяин, и вся дружная компания стала рассаживаться. На столе уже дымил самовар, а на большом блюде вкусно красовалась горка румяных пирожков.

За чаем завязалась непринуждённая беседа. Антонов поначалу не всё понимал, привыкая к этим людям и окружающей обстановке. А говорили о важных вещах: о бедственном положении рабочих; о крестьянах, которым не хватает земли в обработке, и они живут впроголодь; о помещиках, которые используют дешёвый труд крестьян; о слишком низких ценах на хлеб и высоких на инвентарь; о произволе и продажности чиновников; о деспотизме царской власти и много о чём ещё. Александр жадно вслушивался и впитывал новые мысли и понятия. Он и не подозревал раньше о том, сколько в России накопилось зла. Тут же у него появилось горячее желание посвятить себя борьбе за правду, за обездоленных людей. Плужников и Баженов замечали перемены, происходящие в Александре. Так явно они читались на его юном открытом лице. Тщательно подбираемые ими слова ложились в благодатную почву, и всходы их обещали дать настоящий богатый урожай.

– Мы, друзья, просто обязаны думать о народе, – повёл свою длинную речь Плужников. – Наша партия социалистов-революционеров все свои стремления направляет на завоевание свобод для рабочих и крестьян. Наш девиз: «В борьбе обретёшь ты право своё!» И это не пустые слова. Нельзя просто ждать, что власть сама предоставит нам требуемые права. Преступной власти выгодно создавшееся положение вещей. Забитым, тёмным, бесправным народом удобнее управлять. Власть имущие – привилегированная каста, а народ для них – лишь средство для обогащения. Но народ потихоньку просыпается. Во всех областных и уездных центрах созданы ячейки нашей партии. Появились наши сторонники и среди крестьянства в сёлах. Например, у нас в Калугинской волости работает крепкая группа товарищей. Позже я вас познакомлю с их руководителем Иваном Ишиным. Интересный человек, твёрдо преданный нашему движению и умеющий зажечь людей пламенной речью. Вот Владимир Петрович его хорошо знает.

– О, это большая ценность для партии, – откликнулся Баженов. – Такие люди очень нужны.

А Плужников продолжил:

– Я вам всё это говорю для того, чтобы вы поняли: мы не одни. Набирает силу революционное движение, и уже есть конкретные результаты. Вот что пишут наши московские друзья.

Плужников достал из внутреннего кармана свёрнутую газету и стал читать её своим соратникам, которые старались не пропустить ни единого слова и всё запомнить.

В газете освещалось положение рабочих в Москве и Петербурге, указывались ближайшие задачи для партии. В одной статье автор подробно излагал положения о терроре и рассказывал об удачных покушениях.

– Это правильно! – не удержался Антонов. Глаза его лихорадочно блестели.

– Что, Саша? – хитро спросил его Баженов.

– А то, что не надо ждать. Их надо наказывать. Пусть боятся. Ведь всё очень просто, – Александр был уверен в своей правоте. Слова неизвестного автора затронули его за живое, достали до самых глубин души и поселились там. Это было некое руководство к действию.

– А ты не торопись, – остановил его порыв Плужников. – Бомбами мы всех проблем не решим. Надо действовать масштабнее, хитрее. Необходимо поднимать народные массы на борьбу, раскрывать им продажную сущность нашего правительства. Дадим людям надежду, покажем им свет в конце тоннеля, и люди сами сметут ненавистную власть. Но, конечно, и от террора мы не откажемся. У нас есть великая цель и для её достижения все средства хороши.

– Саша, а вы сами могли бы выстрелить? – неожиданно спросила Антонова долго молчавшая Боголюбская. Всё это время она слушала и наблюдала за Александром.

Глядя в её волнующие бездонные глаза, Александр, не колеблясь, коротко ответил:

– Да. Смог бы.

После обсуждения всех текущих вопросов компания ещё долго не расходилась. Для конспирации пели народные песни под гармошку, немного танцевали. Только за полночь решили идти по домам.

Баженов отозвал Александра в сторону со словами:

– Саша, думаю, что ты понимаешь: всё услышанное здесь тобой является большой тайной. От этого зависят жизни многих людей.

– Володя, ты можешь полностью на меня положиться, – в словах Антонова была такая сила, что Баженов понял – парень не подведёт.

Потом они вместе проводили Боголюбскую и её сестру. Девушки жили недалеко, и путешествие для Антонова было приятным. Голос Боголюбской, её смех нравились Александру и волновали его. В нём просыпалось незнакомое чувство, и от этого было радостно.

– Давайте дружить, – сказал Саша девушке на прощанье, немного задержав её руку в своей.

– Давай, – произнесла девушка, очаровательно улыбнувшись, и прошла в дом.

Баженов на правах взрослого друга одобрительно хлопнул Александра по плечу и сказал:

– Молодец! Она смелая и надёжная. Такая не подведёт.

Антонов промолчал, пытаясь успокоить громко стучащее сердце.

3

С того памятного вечера Александр с головой ушёл в партийную работу. Он много читал политической литературы, которую ему приносил Плужников. Потом они обсуждали прочитанное на еженедельных сходках. Антонов научился спорить и отстаивать свою точку зрения. Иногда по ночам нужно было расклеивать листовки. Такая рискованная работа очень нравилась Александру, тем более, что и Софья принимала в этом участие.

Но долго так продолжаться не могло. По требованию отца Софья уехала в Тамбов учиться в гимназии, и Александр затосковал. Ему уже стала скучной эта рутинная партийная работа, каждодневное однообразие. Антонов был человеком дела. Душа его требовала каких-либо свершений, подвигов, требовала действия. Он видел себя на коне с шашкой и наганом в руках. Вот его стихия! А тут приходилось таиться, прятаться, маскироваться.

От Плужникова не укрылась горячность Антонова. Он уже знал его как отчаянного соратника, готового на любое дело ради общей цели. И вскоре такое дело нашлось. Партия остро нуждалась в средствах для обустройства партийной типографии. Достать их легальным путём не представлялось возможным, и тогда было спланировано несколько «эксов» или, говоря простым языком, грабежей.

С предложением провести эту операцию Плужников однажды, было это в начале лета, обратился к Александру:

– Скажи мне, Саша, а ты готов рискнуть ради нашей святой борьбы?

– Я, Григорий Наумович, не колеблясь, рискну. Вы меня знаете, – в глазах Антонова появился стальной блеск, а на щеках от волнения выступил румянец. – Говорите, что надо сделать.

– А я, Александр, в тебе не сомневаюсь, – продолжил Плужников. – Тут другое… Дело очень серьёзное. Нужно взять кассу на почте, да пару магазинов тряхнуть. Полиция вряд ли на след нападёт, на уголовников спишут. Да, дело грязное, но революцию не делают в белых перчатках. Деньги нужны позарез. Партии требуются оружие, листовки. Впереди огромная работа.

– Понимаю я, Григорий Наумович, – ответил Александр. – Говорите подробности. Конкретнее.

– Ты, Александр, в полиции не на учёте, поэтому на успех много шансов. Перехожу к делу, – и Плужников начал излагать Антонову суть вопроса. – Возьми двоих-троих надёжных ребят. Есть такие?

– Лощинина возьму. Вы его знаете, не подведёт. Есть ещё ребята на примете, – Александр сосредоточенно обдумывал услышанное.

– Я тебя завтра с Ишиным сведу. Этот под пытками не расколется. Да и опыт у него имеется. Но общее руководство на тебе. Ишин хоть и старше, но обстановку не знает.

На следующий день из Калугино Ишин приехал в город, и Плужников познакомил его с Антоновым. Они посидели в винной лавке, для видимости заказав пива. Ишин на вид был гораздо старше Антонова и сильнее. Александр почувствовал его крепкое рукопожатие. Говорил Ишин красиво, толково, располагал к себе.

– А мне, Александр, Григорий Наумович о тебе рассказывал, хвалил. Вижу, что правду сказывал, – произнёс Ишин, сидя за столом и расправляясь с сушёной воблой. – С таким парнем приятно работать.

– Я тоже наслышан, – сдержанно ответил Александр.

– Иван Егорыч, как у вас в селе настроен народ? Что говорят? – спросил Плужников Ишина.

– Ругаются, Григорий Наумович. Недовольных властью сейчас много. У барыни амбары жгли, зерно растащили. Так та теперь и глаз не кажет, боится. Всё управляющий решает, – произнёс Иван, отпив пиво из бокала.

– Это хорошо. Потихоньку толкайте крестьян. До больших действий ещё далеко, но спать нельзя. Нужно силы копить.

– Всё ждать и ждать, – недовольно сказал Антонов. – Когда же начнём?

– Горячий какой! Это мне по душе, – одобрил Ишин.

– Не всё сразу, Саша. Наберись терпения, – сказал Плужников. – Мы и сейчас важные дела вершим. Как, Иван, готов послужить партии?

– Я ей и во сне служу, снится даже, – улыбнулся Иван.

– Это хорошо. Теперь о главном, – Плужников начал негромким голосом излагать план. – Вы должны будете сначала взять винную лавку купца Сазонова. По субботам там бывает крупная сумма денег. Сторож один. Сазонов беспечен, так как полицейский участок расположен недалеко. Сработать надо чётко и быстро. Александр, других участников ты проинструктируешь сам. Обо мне им ни слова. Нам провалы не нужны. А ты, Иван, сегодня незаметно ознакомься с местом и уезжай домой. Приедешь вечером накануне.

– Сделаем, Григорий Наумович. – Антонов уже начал анализировать акцию. Лавку эту он хорошо знал.

Расставшись с друзьями, Александр отправился на другой конец этого небольшого городка на поиски Лощинина, с которым не один раз гонял купеческих сынков. Лощинин в этом году закончил гимназию и временно болтался без дел. А деньги ему были нужны, ведь у пьяниц в карманах много не найдёшь. Любил Лощинин пощупать беспомощных гуляк.

Антонов застал Лощинина дома. Тот от безделья читал старые газеты. Александр, поздоровавшись, вкратце обрисовал ему план, который придумал по дороге сюда, и Пётр этот план одобрил. Они условились, что Лощинин переговорит со своим другом Иваном Заевым, а завтра утром они встретятся и доработают детали.

Утром товарищи прогулялись по городским улочкам, обсуждая предстоящее дело.

– Друзья, – сразу взял управление в свои руки Антонов. – Мне нужны деньги. Вам, я думаю, тоже. Есть место, где эти деньги нас ждут. Если вы готовы, то в субботу ночью мы станем немного богаче.

– Не тяни, Шурка, – не выдержал Лощинин. – Всё понимаем.

– Да-да, – поддержал его Заев. – Дело говори.

– А дело простое, – сказал Антонов. – В три ночи глушим сторожа, срываем замки. Там сейф несложный. Берём деньги и тикаем за город. По триста вам, остальное пойдёт на борьбу.

– Маловато. Риск большой,– пытались поторговаться подельники.

– Не на базаре, – отрезал Антонов, и парни поняли, что спорить бесполезно.

– Втроём-то справимся? – засомневался Лощинин.

– Нас будет четверо. Подъедет Ишин. Познакомлю вас. Мировой мужик.

– А кто сторожа глушит? – спросил Заев.

– Ты и сделаешь, Ваня. Вон силища какая. Справишься? – Антонов подзадорил товарища, который уже в семнадцать лет был под метр восемьдесят ростом и под сто килограммов весом.

– Для ясности спросил. Успокою служивого, – увесистым баском ответил Заев.

– Не убей, смотри. Нам мокруха не нужна. Меньше шуму, больше шансов, что не найдут, – предостерёг его Александр.

– Добро. По рукам, – согласился Заев.

А в субботнюю ночь запыхавшиеся, но довольные, в нежилом доме одного товарища при свете керосиновой лампы они пересчитывали деньги. Денег было много, целых шесть тысяч. Такого успеха даже Антонов не ожидал. Глаза у ребят лихорадочно блестели. То и дело то один, то другой вспоминал подробности произошедшего, и все негромко смеялись.

– Вот вам ещё по сотне премия, – Александр от себя добавил товарищам денег.

Операция прошла гладко, и это кружило ребятам голову. Договорились, что им не надо привлекать внимания и светить деньгами, а главное – быть готовыми к новому делу. Ишин этой же ночью отбыл в Калугино, а кирсановские разошлись по домам.

Довольно улыбался Плужников на следующее утро, обнимая Александра за плечи.

– Ну, Саша, молодец! Какое дело провернул! Товарищей выручил. Руководство будет благодарно, – приговаривал он.

– Ерунда, – уже по-взрослому отвечал Антонов, жаждущий новых побед. – Теперь о почте надо думать.