Шурави советские. Записи военного контрразведчика

Корректор Юрий Кудряшов

© Николай Акимович Дуюнов, 2019

ISBN 978-5-4496-6350-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Кабул – Фрунзе – Москва
1986 год

Прошло очень много времени с тех пор, как закончилась война в Афганистане, но до сих пор ничего вразумительного, я имею в виду о деятельности органов военной контрразведки, сказано не было.

Конечно, я не занимал стратегических должностей, с высот которых можно оценивать ситуацию в Афганистане, но деятельность после возвращения оттуда дает возможность высказать оценку тому, чем занимались я и мои коллеги в течение долгих десяти лет.

Давно нет КГБ СССР, нет и самого СССР, но ведь осталась та 40-я армия оперработников, которая находилась рядом с теми всему миру известными Героями Советского Союза, которые ковали славу вооруженных сил и ни дня не могли прожить как без информации из особых отделов, так и без того, чтобы не обменяться информацией о делах в своих подразделениях.

После вывода войск из Афганистана, да и до вывода, многие из тех, кто вкусил реальной контрразведывательной деятельности, кто разрабатывал, арестовывал и внедрял в бандформирования агентуру, чья своевременная информация спасла не одну тысячу жизней наших солдат и офицеров – просто стали такой обузой для паркетных начальников, что от них в первую очередь стали избавляться под любыми предлогами. Не продвигали по службе. Отправляли в такие воинские части, где приобретенный боевой опыт не требовался, да и часто просто подальше с глаз.

Не минула чаша сия и вашего покорного слугу. Убрали и меня. А разбираться предоставили потом и только посредством переписки. Но до Москвы – четыре тысячи километров и инстанции, инстанции, инстанции. Доходили ли мои рапорты до тех, кому писались – неизвестно, отписки были стандартные – «оснований для пересмотра решения нет». Было мне в ту пору 37 лет, энергии хоть отбавляй, да и жизнь кипела вокруг на удивление интересная, и однажды я подумал: чего я на них надеюсь? Не нужны им ни опыт, ни энергия, пауки они ночные, ведь тогда им места не будет в созданной системе, где нет чужих, только свои – такие же, как они, пауки. И надо держаться от них подальше, но ближе к тем простым людям, которые кругом и рядом. И пошел я в народ.

В городе Фрунзе, столице Киргизской ССР, где мне выделили квартиру, жил своей жизнью Особый отдел 17-го армейского корпуса, где служили мои друзья по Афганистану, которые меня хорошо знали и с которыми я стоптал не одну пару башмаков. Они же и помогли мне трудоустроиться. На завод «Физприборы», где я прошел, как модно тогда было говорить, путь от слесаря-сборщика, то есть рабочего, до начальника режимно-секретного отдела, то есть снова сотрудника КГБ, но теперь Киргизии.

Шел 1983 год, до вывода войск было еще далеко, дети – Саша и Леша – были еще маленькие, и надо было жить.

На заводе подивились тому, что в рабочие пришел человек с двумя высшими образованиями, это был октябрь, но еще больше они удивились на демонстрации 7 ноября, когда увидели боевые награды – медаль «За боевые заслуги», орден Красной Звезды, а также девять медалей СССР. У директора завода, человека заслуженного, было четыре награды.

Мне присвоили квалификацию – слесарь-сборщик четвертого разряда. Все-таки, закончив Оренбургское зенитно-артиллерийское училище, я получил специальность инженера-электрика. Проработал я пять месяцев, и потом меня директор все-таки сломал. Вызывали в отдел кадров почти каждый день и нажимали на то, что с кадрами всегда проблема, их надо тщательно подбирать, готовить, продвигать, а тут готовый кадр и не хочет на руководящую работу. Это, считал директор, ненормально. Но мои слова о том, что я не знаю производства, да и просто жизни гражданской, в расчет не брались. Надо, и все.

Виктор Иванович Угаров был мудрым человеком и видел людей насквозь, двигал молодых и энергичных на руководящие должности и редко ошибался. Двинул он и меня.

Я даже предположить не мог, как это непросто – руководить гражданскими. Это же не армия, где приказал, а потом проверяй исполнение, здесь психологом надо быть. Пришлось быть. Скажу кратко: началось прохождение другой академии – академии реальной гражданской жизни. И думаю, я ее успешно закончил.

В 1986 году на Конференции воинов-интернационалистов Киргизской ССР (а их, по данным Республиканского военного комиссариата, на тот момент уже было более четырех тысяч) меня выбрали командиром Республиканского военно-патриотического объединения «Родина». После вывода войск из Афганистана, в 1989 году, мы провели сверку всех тех, кто прошел войну, и цифры показали, что кыргызстанцев там побывало свыше 15 000 человек. Раненых было свыше 3 000 человек, инвалидов – более 300 человек, погибло 247 солдат, прапорщиков и офицеров, из них 212 русскоязычных, то есть православных, и 35 мусульман.

Это соотношение, когда оно мной было озвучено на очередной конференции, резко изменило отношение ко мне со стороны власть предержащих и повлияло на судьбу всего «афганского движения» в республике. Я был членом Президентского совета, членом бюро ЦК ЛКСМ Киргизии, членом президиума Совета ветеранов войны и так далее и тому подобное. Но после подведения «итогов» войны в Афганистане в 1991 году я на себе почувствовал, что такое не быть киргизом, хотя, для справки, родился и вырос я в родной Киргизии и отца моего звали Аким, в переводе с киргизского – «глава, руководитель». Не помогло.

Сначала поступило предложение перейти на работу в Административный отдел ЦК Компартии Киргизии, а после путча и низвержения Компартии в 1991 году мы остались один на один со своими проблемами, и с этого момента начался массовый отток русскоязычного населения в другие республики, в том числе и в Россию. Не получая поддержки со стороны властей, мы стали устанавливать контакты с «афганцами» России, получая от них реальную поддержку и помощь – в лечении раненых и инвалидов, в реабилитации семей погибших как в России, так и за границей.

Союз ветеранов Афганистана в России возглавлял молодой и энергичный офицер Котенев Александр Александрович, обладающий высокими морально-волевыми качествами, эрудицией и необыкновенным притягательным характером. Он собрал вокруг себя фанатов, готовых трудиться день и ночь во благо боевых друзей. Свежа была еще рана и память о друзьях, оставшихся на горных дорогах Афганистана, кричавших от боли в госпиталях, о слезах матерей, жен и детей, оплакивающих гибель сынов, мужей, отцов.

Котенев А. А. сумел объединить «афганцев» всех союзных республик. Создал работоспособные общественные организации, выходящие прямо на властные структуры и реально решающие проблемы конкретных людей. Он пошел дальше и обязал всех руководителей республиканских, областных, краевых и городских организаций заняться бизнесом и самим решать финансовые проблемы своих «афганцев». Большинство руководителей «афганского движения» энергично взялись за дело и вскоре успешно решали все проблемы своих организаций. Я не оговорился, именно большинство, но ведь было и меньшинство, которое хлебом не корми, а помоги, поддержи и снова помоги.

Мы не относились к меньшинству и сами организовали Киргизское республиканское отделение Союза ветеранов Афганистана, выйдя из состава Республиканского объединения «Родина», входящего в состав ЦК ЛКСМ Киргизии, что, в свою очередь, принесло мне очередную порцию неприятностей по линии общения с лидерами Киргизии, которые даже и подумать не могли о том, что кто-то может жить, не завися от них. Тем более в мусульманском государстве, где все зависят от кого-нибудь. Это надо просто знать и понимать. Это уклад жизни, сложившийся веками, и никакая советская власть здесь ни при чем, она не смогла сломать ни их веру, ни почитание старших, ни убежденность в том, что более богатые и удачливые обязаны кормить и поить их убогих. Это и убежденность в том, что если не дают, то надо отнять. Я не шовинист и с большим уважением отношусь к прагматичному и трудолюбивому узбекскому народу, который живет здесь же, в Киргизии, абсолютно отличаясь и по менталитету, и по образу жизни. Но это узбеки. А это Киргизия. Они и воевали друг с другом в самом взрывоопасном регионе – Ошской и Джалал-Абадской областях, причем с такой жестокостью, какой мы даже в Афганистане не встречали. Мы же, русскоязычные, были между ними, помогая и тем, и другим в налаживании нормальных отношений, ведь это два народа мусульманского вероисповедания и война между ними – это грех, который осудил весь мусульманский мир.

Нас одели в модную в то время «афганскую» униформу с тельняшками и отправили возить продукты, воду, медикаменты и вывозить больных и раненых из района межнационального конфликта, что мы и делали, как бы это ни было опасно. Руководил и поддерживал нас в этой работе мой друг и соратник по Афганистану Кулаков Вячеслав Михайлович, много сделавший и для нашего движения и занимавший в то время должность начальника Особого отдела КГБ СССР по Фрунзенскому гарнизону. О жизни Вячеслава Михайловича должна быть написана отдельная книга, так как это настоящий герой, правда без звезды.

Погасили этот конфликт не скоро, да он, по-моему, негасим, не забудут этого ни та, ни другая сторона, память у них на такие дела долгая. Между ними стояли российские десантники в городе Фрунзе, да и комендантом был назначен достойный человек – генерал Феликс Кулов, жесткий, решительный и, главное, прекрасно знающий психологию своих соплеменников. В городе не было того бардака, что случился в Оше или Джалал-Абаде.

А итогом этого конфликта стала огромная очередь на вагоны и контейнеры среди русских, украинцев, белорусов, молдаван, немцев, евреев и других.

Заместителем у меня в СВА был как раз узбек – полковник Садыкбаев Исакджан Усманович, мой бывший начальник в Афганистане, уволенный к тому времени из органов КГБ и принявший проблемы своих бывших подчиненных очень близко к сердцу. Небольшого роста, симпатичный, очень коммуникабельный и, главное, никогда не пьянеющий, хотя и никогда не сачкующий при наших частых возлияниях, человек. Он имел огромное влияние на этнических узбеков, а это, как правило, торговые люди, занявшие все ключевые позиции в зарождающемся бизнесе в Киргизии, и поэтому у нас не было никаких проблем в организации встреч, проводов, праздников и так далее.

Кроме всего прочего, у Исакджана Усмановича были еще очень хорошие черты – невероятная работоспособность и житейская прозорливость, а также связи среди властных структур. Он решал многие проблемы «афганцев» просто по звонку, имея высшее юридическое образование, аргументированно готовил документы по любой проблеме, и многие, очень многие братья-киргизы обязаны своим благополучием узбеку-интернационалисту Садыкбаеву.

У самого Исакджана Усмановича была большая родня во Фрунзе, и они всегда были желанными гостями у нас в офисе, который, кстати, выбил также именно он.

Жена Исакджана Усмановича Клавдия Гавриловна – русская по национальности, очень гостеприимная и достойная его жена, русская, но жена мусульманина. Мы всегда ставили ее в пример нашим женам. И они у нее учились терпению, гостеприимству и пониманию того, что мужья у них прошли войну и надо запастись терпением, терпением и еще раз терпением.

Мы с Исакджаном Усмановичем постоянно были в делах, связанных с проблемами «афганцев», и очень мало времени проводили дома, и когда возникла проблема взаимоотношений с властями Киргизии, Садыкбаева они не обошли стороной, он все же узбек.

Мне в очень вежливой форме намекнули, что будет лучше, если руководить «афганцами» будет киргиз, в противном случае… В противном случае будет кирдык, по-киргизски – убьют. Все стало до обидного понятно – денежное место, и все тут. Но не учли одного: ведь для того, чтобы деньги зарабатывались, нужно еще их уметь зарабатывать. А ведь я ранее говорил о том, что проще ждать, когда их тебе принесут на блюдечке, и это в психологии киргизов вещь неистребимая. Сдал я дела своему заму – Турсунбеку, это подполковник, пограничник, 45 лет парню, значит, должны дела были оставаться в том же темпе, как и раньше, но не тут-то было. Бизнес – вещь капризная, он не зависит от национальности, здесь еще кое-что другое требуется, не буду уточнять.

Начало

В мае 1979 года я был переведен по службе из Забайкальского военного округа в гарнизон Отар Среднеазиатского округа, что в 160 км от города Алма-Ата и в 100 км от города Фрунзе.

Особым отделом КГБ по 80-й учебной дивизии руководил майор Бекжанов Кунанбай Ханафинович, но в силу непростого произношения его имени и отчества мы его звали Николай Николаевич. Так что у меня был виртуальный тезка.

У нас сложились хорошие отношения. Начальника отличали выдержка, высокая культура поведения, компетентность, сочетаемая с жаждой знаний. На тот период у меня также был определенный опыт оперативной работы, что и принесло ряд положительных результатов уже в те несколько месяцев, которые нам пришлось вместе поработать.

По составу отдел был небольшой, но работоспособный, молодость отдельных работников – Кубатова Джумалы, Конкина Александра – сочеталась с опытом капитанов – Ванина Владимира Ивановича и Горбика Леонида Петровича.

Жили мы дружно, работали, не считаясь со временем. Вскоре меня включили в резерв выдвижения на должность начальника Особого отдела.

Бекжанов К. Х. был выдвинут на вышестоящую должность и убыл в город Алма-Ата в конце октября 1979 года. Начальником отдела прибыл майор Крайнов Анатолий Николаевич, с которым мы проработали до июля 1981 года.

Подружился я с Кубатовым Джумалы – выпускником Новосибирского политического училища, избранным секретарем парторганизации отдела, но еще слабым оперработником, в силу чего наше общение было в основном вечерами вопросов и ответов.

В декабре 1979 года Крайнов ушел в очередной отпуск, я остался за начальника отдела. Сразу возникло множество вопросов, которые надо было решать уже мне в новом качестве.

16 декабря 1979 года было воскресенье, день выдался солнечный и теплый, мы семьей пошли в сопки, они начинались сразу за нашим гарнизоном. Свежий воздух, радующая глаз горная природа прибавили настроения, дали заряд энергии на следующую неделю. Поужинав, сели смотреть телевизор.

Около 19 часов прибегает солдат, дежурный по отделу:

– Товарищ майор, вас срочно к телефону полковник Селин!

Я оделся и бегом в отдел. Полковник Селин Алексей Константинович был в ту пору начальником Особого отдела 17-го армейского корпуса, дислоцированного в городе Фрунзе, и мы ему подчинялись.

Селин дал команду разыскать Кубатова и срочно выехать нам вместе в город Фрунзе, прихватив тревожные чемоданы. Я, в свою очередь, распорядился найти Кубатова и вызвать его по тревоге в отдел. Сам позвонил командиру инженерного полка подполковнику Воронову Леониду Георгиевичу и попросил прислать машину для поездки в город Фрунзе. Он удивился такой спешке, но дежурная машина была подана через десять минут. Я вернулся домой, объяснил ситуацию Светлане, взял тревожный чемодан и через десять минут уже был в отделе. За годы работы в КГБ я привык к таким вызовам, поэтому ничего особенного в этом не увидел.

Прибежал Кубатов, я ему вкратце изложил суть, сели в машину и поехали во Фрунзе. По дороге гадали, зачем мы понадобились Селину, так как нас редко привлекали для работы в других гарнизонах, ибо у нас была развернутая учебная дивизия и своих проблем было достаточно. Но приказ есть приказ, и его надо выполнять.

Через два часа мы были в отделе во Фрунзе, но Селин уже был дома. Я позвонил ему и доложил, что мы прибыли, команда была располагаться в отделе и быть готовыми к шести утра к выполнению задачи, которую он завтра и поставит. Спать нам приготовили в кабинете заместителя начальника, и мы, поужинав, легли спать.

В пять часов утра нас разбудил дежурный, и к моменту прибытия Селина мы уже были в его кабинете.

Селин не торопился, он внимательно нас рассматривал, затем всех расспросил о делах семейных, о состоянии здоровья и так далее.

Селина я знал еще по службе на Дальнем Востоке, когда после окончания 311-й школы КГБ пришел к нему оперуполномоченным в Особый отдел Спасского гарнизона. Службу Алексей Константинович начинал помощником оперуполномоченного Смерша в годы войны, освобождал Китай, работал в Харбине, имеет много государственных наград. Окончил Высшую школу КГБ. Проработали мы вместе три месяца, и он уехал на повышение в Среднеазиатский военный округ. И вот, встреча через десять лет. Но он такой же энергичный, подвижный, с юмором.

Слушали его внимательно, записывать ничего не полагалось, для этого есть память, которую постоянно тренировали.

– Задача, которую предстоит решать, товарищи офицеры, несложная, вы такие решаете у себя на объектах каждый день. Предстоит подготовить мотострелковый полк, дислоцирующийся в городе Ош, к учениям в условиях зимы на незнакомой местности. Для этого в каждом батальоне будет работать оперуполномоченный, а для Дуюнова, Башкоева, Пономарева нагрузка будет побольше.

– Как долго это продлится? – задал вопрос Башкоев.

– Около месяца.

– Когда выезжаем?

– Прямо сейчас.

В уазики загрузили наши вещи, сухпай, воду, и через полчаса мы уже двигались в дальний гарнизон. В первой машине ехали Селин, Кубатов, Башкоев, во второй – я, Пономарев Александр и Елизаров Александр. Их я не знал до этого, так что пришлось знакомиться по дороге.

Дорога в город Ош лежала между перевалами, высота которых – более 5 000 метров над уровнем моря, да и вообще-то, на улице декабрь. Мы это почувствовали сразу, как начали подъезжать к перевалу Сусамыр. Холод такой, что не знаешь, как сесть или лечь, чтобы не замерзнуть, да и одежонка наша была не по сезону – ну не думал никто, что придется ехать по горам. Даже и не знаю, как бы мы выжили тогда, если бы не было с собой родимой водочки, которую мы не забыли положить в тревожный чемодан, а это мы никогда не забывали. Но все хорошее быстро кончается, и до приезда в город Токтогул мы все же замерзли, а туда свыше 300 километров. Дорога по перевалу шла серпантином, скорость – не более 10 км/час, так что мы приехали в Токтогул около часа ночи, надо было переночевать где-то и утром снова в путь. Селин подъехал к какой-то гостинице – это развалюха одноэтажная, долго стучали, открыла заспанная киргизка, спросонья не понимающая, откуда взялись эти военные, да и не знающая русского языка. Выручил Кубатов, объяснил что-то, и нас впустили в дом. Там такая же холодрыга, как и на улице, только не дует, и снова встал вопрос: чтобы выжить до утра – нужна она родимая, водочка! А где ее взять в час ночи? Конечно же, только у местных жителей. А кто может с ними общаться? Только Кубатов. Вот тогда мы его и зауважали. Но зауважали и Селина, который вез с собой целый ящик коньяка и в эту трудную для нас минуту выделил нам пару бутылок. Я до сих пор ему за это благодарен, иначе замерзли бы мы или заболели, что было явно некстати. Короче, выжили и утром поехали дальше.

К вечеру проехали оставшиеся 350 км, и вот он – город Ош. Я там до этого не был. Город стоит в горах, дороги извилистые, узенькие, но областной центр. Думали, приедем, отдохнем, но не тут-то было. По приезде сразу же была объявлена тревога и началась работа.

Полковник Селин представил нас офицерам штаба корпуса, которые прилетели в Ош самолетом, офицерам полка, прибывшим по тревоге, поставил нам задачу, и мы приступили к работе.

Особый отдел КГБ СССР по 40 общевойсковой армии.

Все Начальники Особых отделов КГБ , заместители,

сотрудники штаба отдела. Я третий справа.

Май 1983 года, Кабул, Афганистан

Командиром полка был подполковник Кудлай, начальником политотдела – майор Архангельский, заместителем командира полка – майор Арутюнян, которые очень помогали нам в работе.

А работа нам предстояла специфическая, какую я ни до этого, ни после этого не выполнял. Необходимо было за несколько дней проверить весь личный состав полка, дать заключение по каждому солдату, прапорщику, офицеру на его благонадежность, отвести всех, на кого был хоть какой-нибудь компромат, а главное – в каждом подразделении навербовать секретных сотрудников (в народе – агентуры), и такое количество, какого нам и не снилось.

Мне в обслуживание были переданы один батальон и артиллерийский дивизион, а это более тысячи человек.

Командир батальона капитан Нестеров Валерий – невысокого роста, подтянутый, собранный – мне сразу понравился знанием личного состава, умением ориентироваться в обстановке и видеть перспективу. Мы договорились о том, что соберем командный состав батальона у него в кабинете через полчаса, а за этот период набросаем план первоочередных мероприятий по подготовке батальона.

Валера закончил Академию им. Фрунзе, батальоном командовал около года, так что проблем в ознакомлении с его подчиненными у меня не было. Характеристики сжатые, точные, в чем я впоследствии убедился.

Задача офицерам, прапорщикам, сержантам была поставлена. Посыпались вопросы – зачем, куда, почему, когда и так далее.

Я остановил любопытных и сказал, что они напрасно задают столько вопросов, так как отвечать на них нет необходимости – каждый из них за свою службу столько раз готовил свои подразделения к подобным мероприятиям, что должен был уяснить одно: приказ надо выполнять, а вот как лучше выполнить – это уже другое дело, на этом мы и сосредоточим внимание сейчас и потом.

Смотр батальона мы провели через два часа. Внушительно выглядело боевое подразделение, вытянутое в походную колонну – БМП с боекомплектами, солдаты, сержанты, офицеры в полевой форме, перетянутые ремнями, в касках, с оружием, противогазами.

За что я люблю армию – так это за мобильность, за способность быстро, без демагогии решать все поставленные задачи, за готовность личного состава действовать по любой вводной в незнакомой местности, в любое время суток, за ее высокий идейно-политический настрой, за взаимовыручку и за многое другое, без чего она не называлась бы школой жизни. Я бы сказал – академией жизни.

Не все соответствовало на тот момент в батальоне требованиям марша, и нам пришлось потратить некоторое время на то, чтобы одеть солдат и офицеров в зимнюю одежду, подготовить технику к действиям в условиях холода, пополнить запасы боеприпасов, питания, оформить походную агитацию, доукомплектоваться личным составом до полного штата, заменить больных и многое другое.

Смотр полка показал, что командир полка и его подчиненные потрудились неплохо. Часть готова к выполнению любой задачи.

Но у нас были другие задачи – убрать из полка всех нарушителей дисциплины, лиц, имеющих родственников за границей, судимых, проходивших по нашим материалам. Таким образом, из полка было отсеяно около сотни человек. Но надо было развернуть полк до штатов военного времени, а это значит призвать на службу более 2 000 человек. Выловили всех приписников в Оше, Ошской области, Таджикистане, но нам работы прибавилось на круглые сутки – ведь всех призванных надо было проверять по полной программе так же, как и остальных. Работа кипела день и ночь, пальцы сводило от ручки и бумаг, от печатных машинок и беготни от полка до УКГБ по Ошской области, где велась проверка.

Призвали и стариков, и молодых, работающих и тех, кто учился, даже нескольких только что уволенных из армии и ставших на учет в военкоматах. Словом, выгребли всех, кто мог стоять на ногах и носить оружие. В расчет не бралось ничто – ни отсрочки, ни болезни – в общем, ничего того, что сейчас принимается в расчет. Надо, и все. Но среди них необходимо было еще и агентуру приобрести, а это вам совсем другая работа, и поэтому мы падали с ног, но делали то дело, которому учили уже нас – оперработников. Они меня только и поймут. Ту работу, на которую отведено полгода, надо было делать за два-три дня, причем на связи у каждого оперуполномоченного должно было быть по 55 – 60 негласных помощников. Задачу мы, конечно, выполнили, но качество помощников было, мягко говоря, нулевое. Ведь их же надо было учить, а времени на это как раз и не было, и можете представить, что делал потом оперработник, у которого они были на связи. Да ему впору было повеситься от таких помощников. Это я сам потом на себе испытал.

22 декабря в четыре утра полк был поднят по тревоге. Быстро, без суеты батальоны вытянулись в походную колонну.

Задачу на марш ставил командир корпуса. Слушали затаив дыхание. Предстояло совершить марш через горные перевалы Киргизии и Таджикистана (а их высота была более пяти-шести тысяч метров над уровнем моря, да и зима ведь была на дворе) и прибыть к месту учений в город Хорог Горно-Бадахшанской автономной области Таджикской ССР. Расстояние – более 1 250 километров, тем более что и техника наша порой дышала на ладан. По этой причине не шел на учение танковый батальон, где были допотопные танки, БМП не первой свежести. Единственное, что не подвело – это автомобильная техника, но ведь это был полк на БМП, а это 90 штук, на дизельном топливе, нагруженные под завязку – снаряжение, боеприпасы, дрова, палатки, да и другая поклажа, которую загрузили запасливые прапорщики и солдаты. БМП были похожи на навьюченных верблюдов, не лучше выглядели и ЗИЛы, ГАЗоны, КамАЗы и прочая техника.

Таких маршей не совершала ни техника, ни люди, не было прецедента в вооруженных силах СССР. Мы были первыми и, наверное, последними.

Не до каждого, очевидно, дошел смысл задачи, но думаю, у многих родились вопросы: «Выдержу ли я такие испытания? Как поведет себя техника? Все ли я сделал для того, чтобы она не сломалась? Есть ли запасные части? Хватит ли квалификации осуществить срочный ремонт в экстремальных условиях?»

Ответ на эти вопросы дал марш. Команда по машинам раздалась, как всегда, неожиданно, все бросились по местам, и через несколько минут мы покидали обжитый гарнизон.

Грохот боевых машин разбудил предутреннюю тишину города Ош. Залаяли собаки, многие жители включили свет в домах, вышли на улицы, где двигалась многокилометровая лента машин.

Дорога петляла между горами. Это исторические места: здесь много веков назад шел со своим войском Александр Македонский, здесь живут потомки его воинов. Таджики с голубыми глазами выделяются среди своих черноглазых соплеменников и ростом, и другим овалом лица.

С интересом всматривался я в эту местность, не приходилось видеть этих высоких пиков гор, речек, кишлаков, примостившихся почти у обрывов, таких оборванных и худых людей, живущих в ХХ веке в глинобитных мазанках. Я еще не видел Афганистана.

Впечатление было сильным, так как до этого я служил на Дальнем Востоке – на Сахалине, в Приморье, Забайкалье, Сибири. Но там природа не такая суровая, она кормит и поит людей, а здесь – горы, камни и почти нет растительности. Каким мужеством должны обладать живущие здесь люди, если им каждый день приходиться бороться за свою жизнь?

Мы вскоре на себе почувствовали силу здешней стихии – пошел снег, подул ледяной ветер, не видать ничего, продувает насквозь. Пришлось новенькие полушубки надеть задом наперед, на грудь положить шапку – и все равно было холодно.

Спустившись с одного перевала, попали в долину, где нестерпимо светило солнце. Глаза начали слезиться, у некоторых появилась куриная слепота, по этой причине нескольких механиков-водителей пришлось срочно заменять на призванных из запаса, отчего темп движения стал совсем не плановым.

Странно повела себя и техника: не тянут двигатели, дымят и только, скорость упала до 5 км/час, колонна растянулась на многие километры. На высоте оказалось, вода кипит при 80 градусах, и пришлось срочно менять технику вождения, больше оборотов двигателя, чтобы он охлаждался за счет работы вентилятора.

Но проявилась еще одна наша беда: наш солдат все делает хорошо только тогда, когда рядом стоит командир. Мы ведь с собой везли технику на прицепе – пушки, контейнеры с продуктами и так далее. Необходимо было так их закрепить, чтобы они в пути не оторвались от тягачей, но произошло как раз все наоборот: оторвалась бо́льшая часть контейнеров с продуктами, несколько гаубиц Д-30 – в общем, уже в начале пути мы имели небоевые потери.

В такой обстановке мы двигались сутки, преодолели свыше 300 километров, остановились у поселка Сары-Таш. Кругом снег, холод, хочется спать, кушать, но надо осмотреть технику, заправить ее, оборудовать палатки для сна, организовать караульную службу и многое другое. И только потом и самим отдохнуть.

На отдых было дано только шесть часов. Затем снова команда: «Подъем, по машинам и в путь!» И тут снова проблемы. Заправили наши машины соляркой вечером, а утром многие топливные насосы БМП просто разорвало – в солярке была вода. Началась разборка с прапорщиками – когда меняли летнюю солярку на зимнюю и меняли ли, почему не следили за ее плотностью и так далее. Пострадали машины в основном 3-го батальона, командиром которого был майор Лев Рохлин, заправлявшийся в последнюю очередь. Доложили командующему округа, вылетели на вертолетах ремонтники и следователи прокуратуры, а мы продолжали путь вперед.

Дорога пошла вверх и вверх. Стало не хватать кислорода, начала кружиться голова, и появилась какая-то слабость. Дорога – серпантин, посмотришь вниз – БМП как спичечный коробок, только дымок вьется. Добавьте сюда обжигающий ветер и представьте, с каким комфортом мы путешествовали по этим диковатым местам. Бедные солдаты Александра Македонского, как я их понимал в эти дни. Техника ломалась, ее оттаскивали на обочину, ремонтники принимались колдовать над ней, и через какое-то время она вновь присоединялась к колонне.

Так прошел еще один день. Движение продолжалось и ночью. Под утро колонна подошла к кишлаку Мургаб. Это уже был Таджикистан. Нас встретили коллеги из Особого отдела погранотряда, и пока личный состав размещался на ночлег и приводил технику в порядок, мы поехали к ним в отдел. Мургаб – это на границе с Китаем, через хребет – Китай. Высота – более 5 000 над уровнем моря. Стояла относительно теплая погода, но высота… Ходьба с трудом, сердце останавливается, а как хотелось спать, не передать.

Однако дело прежде всего. Нас ввели в оперативную обстановку, сложившуюся в этом районе, уточнили маршрут, некоторые детали для нас были новыми, так как никто из нас ранее так близко к госгранице не служил. Затем коллеги организовали баню, и мы уснули сном праведников, пока не прозвучала вновь команда: «Подъем, по машинам!»

Движение начали утром, впереди нас ждал город Хорог, но до него было более 490 км. Дорога пошла вниз. Если до Мургаба мы почти не встречали кишлаков, то теперь они стали встречаться чаще. Да и дорога стала получше – прямее и кое-где даже асфальт. Вот тут-то наша техника и показала, на что способна.