– «Генри Форд, пионер в строительстве автомобиля, который могли бы себе позволить люди среднего достатка, опять вырвался вперед, на сей раз с закрытым авто, который должен привлечь многих, особенно таких, чей бизнес вынуждает путешествовать в любую погоду.

Новые машины вполне привлекательны.

Компания «Стандард Мотор Кар» получила крупную партию этих моделей, большая часть которых уже продана».

Тесную, тонущую в табачном дыму трехдолларовую комнату с водой на нижнем этаже заполоняли газеты. Газеты лежали на столе, придвинутом к окну, за которым шелестела пальмами тихая тенистая улица. Газеты располагались на обеих железных кроватях, стоявших справа и слева от этого стола. Газеты скрывали саквояж, стоявший за облезлой дверью, и устилали пол, подоконник и стулья.

– За что, Господи? – вопросил М.Р. Маллоу.

Вот уже три месяца на его кудрявую голову изливались автомобильные новости:

Автомобильные гонки в Париже, Сиэтле и Валла-Валла;

Множество несчастных случаев с водителями авто, вынуждающих генерального прокурора Пенсильвании требовать введения общих правил дорожной езды;

Полицейские власти где-то в Плейнс-Тауншип, объявившие войну автогонщикам, потерявшим всякую совесть;

Количество кэбов в Берлине, неуклонно падающее еще с начала прошлого года, после того, как в городе завелись таксомоторы…

Жизнь продолжалась, но Д.Э. Саммерс видел теперь одни автомобили. У него в ушах рычали моторы, клаксоны издавали душераздирающие звуки, продавцы масла, газолина и цепей противоскольжения наперебой предлагали свои услуги. А М.Р. Маллоу сидел на стуле и смотрел в окно.

– Британско-Ирландское Королевское Автомобильное общество за год зарегистрировало… – продолжала читать бывшая дамская репортерша Джулия Дей, бывший д-р Лароз, бывший совладелец кинематографической компании Ланс Э. Лауд.

Он потеребил и без того взъерошенную светлую шевелюру и пробежал статью глазами.

– …Частных автомобилей… торговых автомобилей… автомобилей для общественных услуг… всего автомобилей с начала года…. А также разрешений на вождение по сравнению с 1908 годом было выдано… Ого!

Маллоу цапнул ближайшую газету и не без гордости прочел:

– Почему столько женщин страдают запорами?

Несколько секунд Д.Э. молчал, затем перелистнул страницу.

– А что, страдают?

– Нежное слабительное «Гуниади Янос», – пристыдил компаньон. – Вместе же сочиняли! «Полстакана, как проснетесь, в постель вы больше не вернетесь!».

Но Д.Э. Саммерс только нечленораздельно промычал.

Дюк понял, что все кончено. «Форд-Т», так неожиданно ворвавшийся в жизнь двоих джентльменов, раздавил своими колесами поэзию. Компаньона больше не вдохновляли ни электрические медные и цинковые пластины «Электропод» компании «Коффин, Редингтон», вылечивающие своими положительными и отрицательными зарядами половую слабость, нервные недомогания и ревматизм, ни знаменитый китайский целитель Вонг Хим, о невероятном мастерстве которого свидетельствовало письмо в газету миссис Полин Карл Формс, долгие годы находившейся на краю могилы, ни Анатомический Музей д-ра Джордана, демонстрирующий на днях широкую экспозицию мужских болезней и предлагающий излечение лично или по почте, ни гастроли прекрасной мадам Назимовой со спектаклем «Графиня-кокетка» – ничего. Автомобили заполонили мир, от них не было спасения. Даже колбаса, купленная на завтрак, оказалась завернута в июньский выпуск «Колл» со статьей об автогонках. М.Р. Маллоу прочел эту статью и на всякий случай решил, что компаньону не стоит знать о таком достижении прогресса как некая миссис Броди, принимавшая участие в эмервильской гонке на своем новом «Вилли-6».

Дюк смял улику, ловко метнул в корзину, но не успел комок успокоиться на ее дне, как Д.Э. Саммерс прочел:

– Новые машины будут использованы для путешествия вокруг континента! На фото – энтузиастка автомобилизма, мисс Хэзел Вилкокс вот-вот возьмет старт на своем «Форд-купе».

Газета полетела в угол, а Д.Э. потянулся за сигаретами.

– Жизнь, – сказал он, прикуривая, – стала другой, черт возьми. Другой темп. Другой ритм. Другие возможности. И эти возможности, ржавый якорь мне в корму, проходят мимо! Неужели ты этого не чувствуешь?

– Я чувствую, что если бы не примчалась девчонка на авто, а пришел бы вовремя поезд, твой ржавый якорь стоял бы себе на месте и дал нам спокойно…

М.Р. запнулся и взглянул на компаньона.

– О, черт, по глазам же… только не начинай опять про свою головоломку!

Джейк сел.

– Я не начинай? И правда: зачем, если ты сам ее видишь отлично? Ну, пришел бы вовремя поезд. Ну, сели бы мы, ну поехали. А куда?

Он выпустил дым.

– Нам нужно что-то новое. Что-то другое. Что-то… В общем, ясно: нам нужно в Детройт.

М.Р. Маллоу продолжал любоваться пальмами. Он занимался этим вот уже почти три месяца и до сих пор не рассмотрел ничего полезного. После краха кинематографической компании «Лауд и Козебродски» он затеял писать водевили. Водевиль был написан один – в соавторстве с Д.Э., за одну ночь, и продан в один мюзик-холл неподалеку. Это была история об обманутом муже, вложившем деньги в кинематографическую компанию любовника жены, которого муж застал в своей спальне, и вынужденном затем бежать, чтобы спасти собственную особу от расправы кредиторов этой компании. История, как нельзя лучше подходившая для грубых нравов Техаса. Двое джентльменов от души повеселились на премьере, вынужденные, правда, купить билеты на собственные средства. Потом потратили чувствительную сумму на веселье с барышнями из хора. На этом идеи закончились. Оставшиеся деньги освободили двоих джентльменов от проблем с квартирой на целых полтора месяца. Больше никуда водевиль было не продать: за свою паршивую двадцатку мюзик-холл потребовал эксклюзивных прав по всей территории Соединенных Штатов. Компаньоны позвонили в газету – и еще восемь недель пробавлялись сочинением рекламных объявлений. Вскоре стало понятно, что, хотя сочинять рекламу смешно ужасно, на доходы от дела по душе не то, что жить нельзя, а и умереть накладно.

– Сэр, – Мармадьюк Маллоу заложил пальцы за отворот жилета, – мне девятнадцать лет. Старость не за горами. Что бы ни пришло в вашу гениальную голову, я хочу – ну, ты слышишь или нет? – я хочу на законное положение.

С того момента, как пришлось покинуть пределы Калифорнии, спасаясь от молоканина, вложившего деньги общины в прогоревшую кинематографическую компанию, с того дня, как двое джентльменов организовали лотерею в Сан-Хосе, и как только чудо в облике девицы за рулем «Модели-Т», так неожиданно появившейся где-то между Сан-Хосе и Карсон-сити, спасло их шеи от виселицы, он хотел этого больше всего на свете.

– Вы меня понимаете, сэр?

– Я вас понимаю, – задумчиво отозвался Д.Э. Саммерс и убил газетой муху. – Дурачить публику смешнее всего на законном основании. Но нужны, черт возьми, деньги.

Д.Э. Саммерсу тоже нравилась реклама, но немного с другой стороны: если компаньон любил, скорее, процесс писательский, то сам Джейк испытывал бесконечный восторг, наблюдая за эффектом. Он питал неизъяснимую нежность и к дуракам, легко и радостно попадавшимся на рекламные обещания немедленно предоставить им что угодно и почти что даром, и в особенности к людям неглупым, совершавшим глупости, совсем того не желая. Д.Э. Саммерс тоже хотел бы продолжать заниматься делом по душе, но не желал быть при этом нищим.

– Кстати, – резонно заметил Дюк, – раз уж тебе загорелось иметь авто. «Форд» ведь не самая дешевая машина. Он стоит восемьсот пятьдесят, а, вон, «Винтон» – семьсот двадцать три. Или, вон, «Нидлби» – дешевле только на…

– Дело не в этом, – продолжал из-за газеты Джейк. – Вот, слушай: «Джеймс Казенс, секретарь и казначей, и Н.А. Хокинс, коммерческий управляющий “Форд Мотор Компани” завершили свое четырехнедельное коммерческое путешествие с юга на запад, и вернулись в Детройт, полные энтузиазма и планов на 1910 год. Вот что говорит Хокинс: “Это будет величайший автомобильный год из всех, которые когда-либо были в стране, и я был бы очень удивлен, если бы …»

Он умолк, и только по глазам было видно: читает.

– Если бы что? – не выдержал Дюк.

– Если бы… ну, это и так ясно. Слушай главное: «Автомобильные деньги – вот будущее. Никогда еще на машинах не зарабатывали так, как сейчас – об этом свидетельствуют все автомобильные компании и отчеты наших дилеров. Уже сейчас “Форд Мотор” заключила более 19 500 таких сделок на 1910 год». Понимаешь?

– Понимать-то я понимаю, – пробормотал М.Р. Маллоу, – но ведь автомобильных компаний полно! Мы куда угодно можем отправиться. Почему именно «Форд»? Чтобы не хуже, чем у девчонки, что ли?

Компаньон молчал так, что М.Р. Маллоу без всяких электрических пластин ощутил в комнате напряжение.

– Он, – Д.Э. изо всех сил старался казаться спокойным, но одно то, как прозвучало это короткое слово, выдавало сильнейшее волнение, – он сбежал из дома, чтобы заняться делом по душе. Он нашел это дело. Он зарабатывает на нем деньги. Большие деньги. Он – как я, понимаешь?

Джейк посмотрел на компаньона и прибавил:

– Ну или я, как он. Он все-таки старше.

– Тебе, по-моему, не в Детройт надо, а к врачу хорошему, – пробормотал М.Р. Маллоу. – Что ты ему, интересно, скажешь?

Д.Э. отшвырнул газету.

– Я скажу, что хватит размазывать, почему да зачем. Поехали.

Детройт, бар на Кадиллак-стрит

В баре было темно и накурено. Компаньоны сидели за столиком в углу, под побитой молью, твердой, как доска, медвежьей шкурой.

– Если ты станешь гонщиком, я тебя убью. Или, вернее, нет. Зачем? Ты и сам прекрасно справишься с этим делом.

– Нет, гонщиком, пожалуй, не стоит, – подумав, ответил Джейк. – Во всяком случае пока. Я в себе не уверен.

Маллоу подергал себя за галстук.

– Ты не представляешь, как я счастлив это слышать, – сообщил он компаньону. – Так счастлив, что слов нет. Но, слушай, а как же? Что же мы будем делать?

– Давайте, сэр, думать. Значит, говоришь, на законное положение?

– Да, сэр, на законное.

Саммерс барабанил по столу пальцами. «“Везунчики”, кажется», – подумал Маллоу, вслушавшись в ритм. Наконец, Джейк отстучал последний такт и хлопнул по столу ладонью.

– Помнишь, – медленно произнес он, – что сказала о тебе миссис Фокс: «Вы позвали его и он пришел. Что же вы теперь удивляетесь?»

Маллоу хлопнул полпорции виски. Он надеялся, что компаньон забыл эту даму.

– Фантасмагория, сэр, – сказал он. – Ну, даже если и нет, не считается. Все уже случилось.

– Случилось, говоришь? – Джейк усмехнулся. – А вот смотри. Сначала безвыходное положение – появился ты. Потом опять безвыходное – Ширли. Потом снова – на сей раз миссис Гейзер. И так далее. Понимаешь? Каждая часть головоломки – это человек. Сначала появляется человек …

Д.Э. откинулся на спинку стула, закинул ногу за ногу.

– …за ним обстоятельства. Представляешь, как было бы смешно, если бы сейчас мы позвали… – он поднял руки тем жестом, каким поднимает их конферансье в мюзик-холле перед очередным номером. – … и – вуаля!

Д.Э. Саммерс, если говорить откровенно, действительно надеялся в эту минуту увидеть не вообще кого-нибудь, а именно Фокса – это было бы так подходяще, и к тому же так в его духе! Но, конечно, эксцентричного жулика нигде не было. «Что, если попытаться его найти? – в который раз за четыре года подумал Джейк. – Да, но не могу же появиться перед ним в таком положении. Я нашел дело по душе, но у меня нет при этом денег. А вот потом… потом, мистер Фокс, мы еще встретимся!»

С этими мыслями он опустил руки.

– В общем, да, – признал М.Р. Маллоу. – Так или этак, полезное знакомство было бы сейчас очень кстати. Но, может, получится у меня?

Он повторил жест компаньона:

– Ну, сэр или мадам, так где же вы? Пора!

Дюк повернулся, смеясь, в одну и другую сторону, а затем принял обычный вид.

– Не работает, сэр. Давай сначала: чего бы нам хотелось? Кроме денег, я хочу сказать.

– Убью! – прорычал компаньон.

Именно этот вопрос, точнее, бесплодные попытки на него ответить, продержали двоих джентльменов Ларедо почти три месяца, пока оба не пришли к соглашению больше этих слов не произносить.

– Но ведь можно другое, – М.Р. вдруг осенило. – Как же тебе-то в голову не пришло, это ведь так по-твоему! Смотри, очень просто: мы, может, и не знаем, чего хотим, это правда, но чего не хотим, мы-то ведь знаем, верно?

Джейк чуть со стула не грохнулся.

– Верно, – сказал он. – Верно, сто футов ржавой якорной цепи тебе в корму!

И компаньоны, вытащив блокнот, моментально составили список вещей, которых им бы не хотелось. Вот что входило в этот список:

Чтобы на три мили вокруг не было никого, кто бы смел командовать, что нам делать и чего не делать

Ни под каким видом не просиживать стулья ни в каком офисе

Не жениться.

Пункт последний особо оговорил М.Р. Маллоу. Он вывел последнюю букву и поставил точку. Когда он поднял голову, то встретился с прищуренными глазами компаньона.

– Эх, мы! – засмеялся Д.Э. Саммерс. – Самое время покупать электрические пластины – для освежения памяти!

И он быстро написал:

Всю жизнь мотаться по свету.

Разбогатеть.

Купить дом.

Приходить и уходить, когда вздумается.

И чтобы никто никогда не смел бы сказать нам ни единого слова.

М.Р. долго хлопал ресницами, глядя на эти слова.

– Где я это уже читал? – спросил он.

– И слушать рэгтайм, – продолжал Джейк, – и петь в ванной, и завтракать в постели с книгой. А на завтрак – пломбир.

Компаньон все еще моргал, и он прибавил:

– Ну, положим, на завтрак я бы теперь предпочел, скорее, кусок мяса. Но и от пломбира не откажусь. Так что не знаю, как вы, сэр, а у меня все в силе.

– Ах ты черт! – прошептал М.Р. Маллоу. – Сколько же прошло лет? Пять?

– Четыре.

– Ой, мама! – вскочил Дюк.

И помрачнел. Миссис Маллоу ничего не слышала о своем приемном сыне с самого Сан-Франциско. Сначала ей не могли сказать про бордель, затем – про ясновидение и дамского Меркурия, и, уж конечно, про Джулию Дей и унизительную процедуру с дегтем, которой подвергли двоих джентльменов, когда правда вылезла наружу. Она ведь могла об этом читать, или, что еще хуже, узнать у кого-нибудь из знакомых. Затем ей ничего не сообщили о «Музее-аукционе “Знаменитые вещи”», о фармацевтических экспериментах, о брошюрах «Как получить предложение руки сердца» – и так далее. Дюк часто думал, что можно было бы соврать только наполовину, сказав, что, мол, журналист – но тогда мачеха неминуемо захотела бы что-нибудь прочесть. А это… Словом, ее трудный пасынок предпочел молчать обо всем, и сам не заметил, как прошло четыре года.

– К Рождеству, – решительно сказал он, – я напишу ей что-нибудь такое, в чем не стыдно будет признаться. Как, черт возьми, хорошо некоторым быть для своих паршивой овцой!

Паршивая овца долго курила.

– Да, – сказала она, наконец, – не позднее, чем к Рождеству нужно будет ей написать. А значит, и…

С этими словами Д.Э. Саммерс обернулся. Его уже некоторое время раздражал шум. Столик компаньонов стоял в дальнем углу, и оба не особенно любопытствовали, чем заняты посетители. А посетителей явно занимало что-то интересное. Что-то, что происходило у стойки, и из-за чего там собралась толпа.

* * *

Немолодой человек лежал на полу, поджав ноги и закрывая локтями голову. Двое мужчин, один сухощавый, похожий на испанца, второй – толстый, светловолосый, оба модно постриженные, били его ногами. На обоих были черные нарукавники. «Компаньоны, – понял Дюк. – Это их заведение».

Тем временем Д.Э. Саммерс сунул руки в карманы.

– Вдвоем – это для надежности, что ли? – ехидно поинтересовался он. – Боитесь не справиться, ребятки?

«Будут бить», – понял М.Р. и молча встал рядом с ним таким образом, стараясь, чтобы выглядеть именно «рядом», а не так, как будто спрятался у Д.Э. за спиной.

– Эти молодчики бессовестно разбавляют прекрасный, старый «Уилсон»! – с возмущением заявил человек на полу, и поспешно прикрыл лицо.

Один из двоих вытер со лба пот, как будто ему пришлось долго и тяжело работать, и повернулся к Д.Э. Саммерсу.

Драка началась тут же. Первый схватил Д.Э. за грудки и тот отлетел, свалившись на стол навзничь. Нервированный Маллоу приложил Первого стулом. Пока тот поднимался, Второй схватил его за плечо, развернул к себе и с размаха ударил в лицо. Дюк не остался в долгу, добавил подножку и оба свалились на пол. Вскочив, М.Р. как следует пнул своего противника и, увернувшись, отскочил за столик. Второй тоже вскочил, но Дюк сделал обманное движение вправо. Вправо-влево, влево-вправо – разъяренный хозяин бара попробовал достать его поверху, но Дюк успел пихнуть стул, и Второй с проклятиями грохнулся на пол. На сладкое он получил по хребту тяжелым предметом. Тяжелым предметом оказался соседний столик и за него с той стороны держался Д.Э. Саммерс. Который краем глаза увидел положение дел, собравшись ударить им Первого.

С Первым дело обстояло куда хуже. Двое джентльменов метались по бару, уворачиваясь, подсовывая ему под ноги стулья и опрокидывая столы. И каким-то образом с ним не получалось провернуть любимый маневр: «сделать дяде вилку». Это выражение они придумали еще на китобое, тогда, после драки в Кейптауне. Мужик оказался настоящим бандитом и разбежаться в разные стороны не давал.

Силы были на исходе. Что делать – непонятно.

И неизвестно, что было бы, если бы жертва, из-за которой все началось, не поднялась на ноги и, улучив момент, не треснула Первого бутылкой по затылку.

Д.Э. поднес ладонь тыльной стороной к разбитым губам.

– Лучше бы вы ушли, сэр, честное слово! – сказал он неизвестному.

Костюм незнакомца был в беспорядке, разбитый монокль сиротливо болтался на цепочке, руки рассеянно отряхивали поднятый с пола зонт.

– На углу дежурит купленный фараон, – он указал зонтом на дверь. – Уходим!

* * *

– Я одного не могу понять, – говорил на бегу М.Р. Маллоу, заворачивая за угол и сбивая с ног встречного коммивояжера. – Столько всегда народу собирается, и никто никогда не вмешивается!

– Недоставало только, чтобы кто-нибудь вмешался, – отозвался компаньон и дал коммивояжеру лишнюю подножку: тот вскочил и полез в драку.

Незнакомец тоже предпринял некоторые меры: он добавил несчастному зонтом по шляпе, затем указал товарищам на трамвай, трамвай догнали и вскочили на площадку.

– И правда, редкость, – произнес незнакомец, отдышавшись. – Действительно, не вмешиваются. Ну что же, молодые люди, будем знакомы: профессор Найтли.

Профессор был среднего роста, с крупным лицом, несколько полный. Его черные волосы и усы были выкрашены в превосходный черный цвет. Уже упоминавшийся коричневый костюм был сшит у отличного портного, хотя и был здорово поношен. По виду ему можно было дать лет пятьдесят.

– Какой профессор? – спросил Дюк.

– Химии, – пояснил тот. – Полагаю, вы не откажетесь, если я приглашу вас на обед? Это меньшее из того, что я могу для вас сделать.

– Нет, – честно признались двое джентльменов, – не откажемся.

Трамвай остановился, пассажиры стали выходить и компаньоны со своим новым знакомым, который, не спрашивая, купил три билета, опустились на сиденья.

– Прекрасно, – сказал он. – Моя жена будет очень рада. Могу ли я, в свою очередь, поинтересоваться вашими именами?

Компаньоны представились.

– А что, выглядим подозрительно? – не удержался Джейк.

– Нет, пожалуй, – внимательно оглядев обоих, ответил профессор. – У вас есть основания бояться быть узнанными?

– Э-э-э… – застеснялся Д.Э.

– Честно говоря, у нас были неприятности, – признался М.Р. – Довольно далеко отсюда.

– Понятно, – не выразил особых эмоций Найтли. – Я живу на Грисволд-стрит, ехать еще с четверть часа. Не будет неделикатностью поинтересоваться вашим родом занятий?

Компаньоны подумали. Наконец, Джейк пожал плечами.

– Ну, если откровенно, наш род занятий – втюхивать гражданам всякую дрянь, – сказал он.

– Хотя у меня получается, скорее, производить всякую дрянь, – мрачно заметил М.Р. Маллоу. – Это вон ты у нас гений торговли.

– Да, – согласился Д.Э. Саммерс. – С присущим мне размахом привел компанию к банкротству.

Профессор засмеялся.

– Откровенность за откровенность, господа: мой род занятий – тоже, как вы это сказали, втюхивать публике различные сомнительные вещи. Так что мы в своем роде коллеги.

– Поздравляю, – усмехнулся Д.Э. Саммерс. – Что же это за вещи?

– Ну, если вам приходилось слышать о малиновом джеме из репы, вустерском соусе из бензола с растительным маслом, чае из поддельного китайского чая, с устранением из оного индиго и добавкой красителя…

Двое джентльменов уважительно молчали.

– Ну, или настоящий russki ossetr из палтуса, в рулетах, – добавил профессор, – а также некоторые другие, несъедобные вещи… однако, я ведь ничего не знаю о ваших опытах!

– О, – устыдился Д.Э. Саммерс, – нет. Мы, к сожалению, просто шарлатаны.

– Неужели? – заинтересовался Найтли. – Ну-ка, ну-ка…

Рассказ двоих джентльменов занял довольно много времени. Наконец, Дюк закончил:

– …тогда мы открыли кинематографическую фабрику. Но и ей пришел конец.

– Эдисон, – пояснил Джейк.

– Да, Эдисон – крупная рыба в океане бизнеса, – заметил профессор. – Впрочем, я бы сказал, что если вы в состоянии впаривать публике нелепую, дурно сделанную, фантасмагорическую дешевку, Форд – правильный выбор.

Найтли умолк ненадолго, потом сказал:

– Почему бы вам не наняться к нему торговыми агентами?

– Опоздали, – отозвался Джейк.

– Еще год назад такой номер мог бы прокатить, но теперь… – тоскливо добавил Дюк. – Теперь уже нечего и говорить. Торговые агенты по всему миру и по представительству в каждом штате.

Профессор покачал головой.

– Я охотно воспользовался бы вашими услугами сам, и даже сделаю это, но вынужден вас огорчить, молодые люди: реклама нужна мне нечасто, и платить много я, увы, не могу. Обдумайте относительно Форда. На автомобилях сейчас делают большие деньги.

– Это мы и так знаем, – Маллоу был так расстроен, что ему изменила обычная вежливость. – Только как? Как нам заработать эти деньги?

Найтли встал, давая понять, что пора выходить.

– Не знаю, чем вас утешить, – сказал он. – Честно говоря, мне трудно судить о таких вещах. Послушайте, как вы смотрите на посещение Оперы? Сегодня вечером, а?

– Денег нет, – брякнул Дюк. – А причем тут Опера?

– О, насчет билетов можете не беспокоиться. По крайней мере, это я еще могу себе позволить.

– Но это неудобно!

– Удобно, – отмахнулся профессор, – у меня контрамарка. Что касается вашей проблемы, как знать, молодой человек, как знать. Иной раз весьма полезно отвлечься от задачи, которую вы все равно решить не можете.

Д.Э. Саммерс подумал.

– Не можем, – признал он.

* * *

Квартира профессора располагалась под самой крышей четырехэтажного дома по Грисволд-стрит – самого низенького здания на улице, занятую почти исключительно офисами. Такого низенького, что оно казалось карликом по сравнению со своими высокими соседями. Дом был, вероятно, самым старым: серого кирпича с красными вставками на арках окон и башенками на крыше. В одной из этих башенок располагалась лаборатория.

Миссис Найтли отодвинула свою тарелку. Жена профессора оказалась очень молодой, худенькой девушкой в простом платье – курносенькой, застенчивой и в очках. Обычная студентка. Разве что ростом мала.

– Вы столько говорите о Форде… – сказала она.

– Интересуемся, – подтвердил Д.Э. Саммерс.

– Чем именно?

– Ну, – Джейк пожал плечами, – всем. Как там, на «Форд Мотор». Что пишут. Что говорят.

– Чего о нем только не говорят! – засмеялась миссис Найтли. – Будто бы все служащие «Форд Мотор» должны учиться деревенским танцам и потом танцевать их на вечерах компании. Будто Форд поощряет доносы. Будто к любому, кто работает у него, может в любой момент нагрянуть социологическая комиссия и устроить настоящий обыск.

Она взяла со стола газету и потрясла ею в воздухе, как бы подкрепляя свои слова.

Двое джентльменов посмотрели друг на друга. Затем Д.Э. протянул руку к газете. М.Р. пристроился за его плечом. Повисло молчание.

Джонни О Коннор купил автомобиль,
Захватил подружку и повез кататься… –

тихонько пропела миссис Найтли.

– Воскресные шмотки он нацепил, – не отрываясь от газеты, продолжил Джейк. – Девчонка прижалась к нему…

Песня, которую Д.Э. Саммерс и миссис Найтли исполнили дуэтом:

Джонни О'Коннор купил автомобиль
И взял свою девчонку прокатиться.
Воскресные шмотки он нацепил –
Девчонка прижалась к нему.
Съехать с дороги наш Джонни решил –
Все идет прекрасно, без сомненья!
Но что вдруг, что за черт?
Джонни открыл капот –
Все вокруг в черном дыму!
Туда и обратно, туда и обратно,
И снова под авто,
Свою девчонку он любил, ей-ей,
Но каждый раз как он
Тянулся он к ней
Туда и обратно, туда и обратно –
Чинил он свой автомобиль!
Вот Джонни снова садится за руль
Что за несчастье, та же картина:
Только обнимет девушку он
Все вокруг в черном дыму!
Пятнадцать раз он мог ее поцеловать,
Но только стоило ему начать –
Туда и обратно, туда и обратно,
Чинил он свой автомобиль!

(Леди и джентльмены, эта песня станет лейтмотивом нашей истории. Как только речь зайдет об автомобилях, вспоминайте ее, хорошо?)

– О! – воскликнула маленькая профессорша, и никаких дальнейших комментариев не потребовалось.

– Перед вами, мадам, – похвастался Дюк, как если бы Д.Э. Саммерс был его собственностью, – сын священника. Еще бы ему не петь!

– Священника? – не поверила она.

– Баптистского пресвитера, – уточнил Джейк, глядя на компаньона страшными глазами.

– Баптистского пресвитера? – еще больше удивилась маленькая профессорша. – Как это удивительно…

– Что же тут удивительного?

– Вы так непохожи…

– Очень на это надеюсь.

– Вы хотите сказать, что ваши родные…

– Не имею понятия, ни где они, ни что с ними.

– А вы сами…?

– Миссис Найтли, я не верю ни в бога, ни в черта. Давно уже не видел никого из родных и был бы счастлив не видеть никогда.

– Ох, – маленькая профессорша всплеснула руками. – Мистер Саммерс, хотите, я почитаю вам Шопенгауэра?

Маллоу едва не схватился за голову. Самммерс поймал его взгляд и понял, что дело нечисто, но предпринять ничего не успел: миссис Найтли уже вытащила из кармана юбки книжку.

– Вот это место: «Если произошло какое-либо несчастье, которого уже нельзя поправить, то отнюдь не следует допускать мысли о том, что всё могло бы быть иначе, а тем паче о том, как можно было бы его предотвратить: такие думы делают наши страдания невыносимыми, а нас – самоистязателями». Ну, как? Что скажете?

М.Р. Маллоу светски улыбнулся. А Д.Э. Саммерс произнес:

– Скажу, что если уж произошло несчастье, не следует подпускать к себе господ вроде Шопенгаэура. Только благоглупостей недоставало.

– А если, – М.Р. прочистил горло, – если счастье? Счастье, а?

– Тем более, – снисходительно ответил Д.Э. – Зачем нам тогда Шопенгауэр?

– Но господин Шопенгауэр вообще не предполагает возможности достичь счастья, – заметила маленькая профессорша. – Он считает его недостижимым, заблуждением.

– Тогда я считаю заблуждением его самого.

Сказав эти слова, Д.Э. Саммерс широко улыбнулся. Этот последний маневр он предпринял потому, что компаньон больно пнул его под столом.

– Счастье, миссис Найтли, вполне достижимая вещь. Передайте вашему Шопенгауэру, что он зануда и неудачник.

Миссис Найтли дрожащей рукой сняла очки и стала протирать их платочком.

– У меня, очевидно, не получится выполнить вашу просьбу, – сказала она, розовея щеками. – Герр Шопенгауэр уже умер.

– Да? Какая трагедия. Впрочем, полагаю, теперь-то он доволен.

– Да, но он умер полвека назад! Неужели вы этого не знали?

– Вы знаете, как-то пропустил. Так вот, мэм, быть счастливым очень просто. Для этого нужно только одно: заниматься делом, которое вы любите.

М.Р. опять пнул компаньона под столом и получил сдачи.

– Профессор, – спросил он, стараясь отдавить Д.Э. ногу побольнее, – а вы, наверное, где-нибудь преподаете?

– Преподавал, мой молодой друг, преподавал. Курс общей химии в Бостонском университете.

– И что стряслось? – поинтересовался Джейк.

Миссис Найтли посмотрела на мужа. Тот развел руками.

– Люси выгнали с курса, – сообщил он. – У меня отобрали кафедру. В общих чертах: нам пришлось уехать.

– Но почему? – удивился Дюк.

– Извольте. Аморальное поведение.

– Точно, – подвердила миссис Найтли. – Теперь я не могу показаться на глаза родителям. Вернее, мама написала, чтобы я не вздумала появляться дома. И на учебе поставлен крест.

– Неужели ты сожалеешь? – возмутился профессор.

– Я? – его жена поправила дужку очков. – О, я сожалею, и еще как. Я сожалею страшным сожаленьем, что ты болтаешься по подозрительным барам!

– Но дорогая, я же должен где-то промочить горло после того, как весь день прочесывал опиекурильни, лавки старьевщиков и изображал пациента у шарлатанов, выдающих себя за восточных целителей!

– Но почему же обязательно нужно во всеуслышание говорить гадости? Неужели нельзя было сказать эту твою правду владельцу бара с глазу на глаз?

Найтли отложил вилку и поднес к губам салфетку.

– Кажется, – торжественно заявил он, – настал самый подходящий момент посмотреть мою лабораторию.

* * *

К лаборатории вела узкая винтовая лестница. Шаги по чугунным ступенькам отдавались гулким эхом. Прежде, чем ступить на них, М.Р. Маллоу присел на корточки и высунул голову в маленькое окно с прогнившей рамой. За окном оказался двор-колодец. Здесь стояли покосившиеся сараи, валялись куски угля и дрались коты.

– Признайтесь, профессор, – голос Д.Э. звучал гнусаво, потому что нос он зажал пальцами, – вы там разводите редкие сорта роз?

Профессор отпер висячий замок и пропустил гостей в тесное, лишенное углов, помещение с лесами.

– Это мои последние эксперименты в области полимеров, – похвастался он. – А пахнет бакелитовая смола. Реакция производится при помощи кислот, или, как в данном случае, щелочи.

– По запаху больше похоже на общественную уборную, – сострил Дюк.

– Правильно, дорогой мой, это и есть аммиак.

– Полимеры? – обернулся Джейк. – Фордит?

– Нет, фордитом занимался не я, – отозвался профессор Найтли, – но меня тоже интересуют заменители кожи. Не знал, что вы понимаете в современных химических технологиях. Приятно, знаете ли.

– Только слышал, – задумчиво проговорил Джейк. – Говорят, на «Форд Мотор» научились изготовлять резину даже из соломы. У них ничего не пропадает.

– Точно, даже отходы идут в дело, – подхватил Дюк.