Сбросив тяжесть с ног,
Упал,
Не услышав тела.
Заплакал, уснул, не смог.
Я стою.
Я молчаливо глупа.
Мне нет никакого дела.
Моя тяжесть – в моих руках.
Мои движенья – быстрые.
Мои надежы – глупые.
Меня обошёл стороною страх.
Я стою.
Я держусь на больных ногах.
Имя – старое.
Люди – новые.
Платье – рваное.

1991г.

«О дожде»

Мне как-то уж слишком навязчиво
Рассказали о том,
Что вечер темнеет,
Воздух мёрзнет,
И дождь пошёл там,
За окном.
Я повернулась спиною к зеркалу,
Смотрю затылком в стеклянный мир.
Дождь постучался тихонько…
Впустить его?
Чтобы он там, за окном, не простыл?

1990г.

«Искривилась…»

Искривилась
Линия рта.
Туда, в ту сторону,
Где снег и вода.
Заплакали руки,
Ломая пальцы.
Изношено, сбито
В пыль да в ветер.
Время – бегом.
Зря стараться.
Закат кончается
На рассвете.

1990г.

«На огромно-каменных…»

На огромно-каменных
Монстрах-площадях
Всё горчее горького.
Я промчусь, не глядя
На весёлый страх.
Страшно отрешённые
Улицы-сироты.
Страшно загрязнённые,
Пугаются прохожих,
Будто это ноты
Маршей похоронных.

1991г.

«Город умолк…»

Город умолк,
Потому что я его не слышу.
У меня головная боль.
У меня много музыки.
Я слушаю jazz.
Я пою.
Замёрзшими буквами
На ломаном английском.

1990г.

«Моё тело здесь…»

Моё тело здесь.
Оно не хочет стесняться.
Мои мысли там.
Они устали бояться.
Моя кровь стоит —
Это озеро на вулкане.
Мои слёзы в горле —
Они разберутся сами.

1991г.

«Около грозы»

Листья деревьев похожи
На тонкие пальцы.
Ветви деревьев ломают, как руки.
Воинственные танцы.
Безумные танцы.
На кончике ножа —
Капля росы.
Осталось
Совсем немного.
Ждать.
До начала грозы.

1991г.

«Дома качает …»

Дома качает —
Листья деревьев.
Дома
сходят
с ума.
Соединились лестницы
В длинные спирали
И упёрлись в небо…
Я
Осталась
Одна.
Среди домов и лестниц.
Беги.
На небо.
Выше.
Опрокинуты.
Дно.
Ночь.
Зима.

1991г.

«Человек и змея…»

Человек и змея
Разговаривали о крышах.
Всё было понятным,
Казалось доступным.
Они обсуждали проблемы внимания,
Уделённого солнцем трубе.
Они рассмотрели все капли яда,
Выступившего у змеи
на нижней губе.
Они назвали мороз преступным
За то, что он
перекрасил окна.
Человек и змея
Разговаривали о крышах
И мимоходом разбрасывали
Разбитые стёкла.
Человек сказал,
Что его зовут «доктор».
Змея сказала,
Что называется коброй.
Человек перекрасил лицо в зелёный.
Змея измазала спину охрой.

Они договорились
не видеться больше.
И выбросить всё,
Что так долго хранили.
Всё было понятным,
Казалось доступным.
Всё стало невнятным,
что позабыли они
Вернуться к разговору о крышах.

1992г.

«Синее-синее-синее…»

Синее-синее-синее.
Такое красивое.
Такое унылое.
Красное-красное-красное.
Такое новое.
Такое напрасное.
Серое-серое-серое.
Такое яркое.
Небо ли?

1992г.

«Моя запоздавшая боль…»

Моя запоздавшая боль
Опрокинула солнце в лужу.
Я тороплюсь,
Чтобы не было жалко
Мокрых ног
И слов простуженных.
Я не спешу подниматься выше.
Я не уверена, что выше – небо.
Кто знает,
Может быть там, на крыше,
Я увижу:
В воздухе – пыль,
А в луже – дерево.

1992г.

«За окном несутся ветры…»

За окном несутся ветры.
За окном шумят деревья.
За окном скрипят машины,
Гаснут, мёрзнут фонари.
За столом сижу, не глядя
На окно. Считаю время.
За столом несётся время.
По воде бегут круги…
Маленький, скомканный, робкий звук
Побежал, полетел, покатился к рукам.
Руки хватают пальцами голову.
Голова разрывается по кускам.
Огромный, каменный, грозный взгляд
Упал, ударился, стукнулся лбом.
Ноги врастают в плоскость земли.
Тело застыло столбом.

1992г.

«Чёрно-оранжевый мой наряд…»

Чёрно-оранжевый мой наряд
Светит, что солнце,
Слепит глаза.
Мои глаза
Болезнью горят.
Глядят в пустоту
Дверных проёмов.
Там, за проёмами – чья-то жизнь,
И в этой жизни
не найдётся места
Для моих
глаз.
Мой рот, держись!
Не смейся.
Ведь наша жизнь
Кончается враз.

1992г.

«Множество серых листов бумаги…»

Множество серых листов бумаги
Не смогли передать единственной мысли.
Множество слов, составляющих фразы,
Не смогли передать единственной мысли.
Множество глаз, наблюдающих пристально,
Не смогли понять единственной мысли.
Множество ушей, слушающих тихо,
Не смогли услышать единственной мысли.
Множество ног в грубой обуви
Не смогли растоптать единственной мысли.
Множество рук, хватающих камни,
Не смогли забить единственной мысли.
Множество звуков, резких и наглых,
Не смогли заглушить единственной мысли.

1992г.

«Стараться?..»

Стараться?
Быстро и свободно
Владеть
языками
трав.
Не видеть,
Небо или море,
На последний самолёт
опоздав.
Крутить.
Время по спирали
вперёд-назад.
На воле
Вы когда-нибудь бывали?
Забыл.
Устал.

1991г.

«У снега нет глаз…»

У снега нет глаз.
И он падает вслепую.
Слепо покрывая кровь и грязь
И лица,
Что я на нём рисую.
Огонь не умеет ждать.
У него отсутствет разум.
Лишь нервы, на которых
Любят играть
Все музыканты сразу.

1991г.

«Про глупость»

В моей голове
копошатся мысли,
Подобные мышкам – маленьким, серым.
Пожалуй, чуть больше, чем сто
Я не вынесу.
Разобью головой
кирпичную стену.

1991г.

«Я оставлю в руке только дождь…»

Я оставлю в руке только дождь,
Всего лишь дождь,
Что обрызгал деревья.
Я умою дождём только солнце.
Всего лишь солнце,
Что в лужах бледнеет.
Я достану зелёный листок.
Маленький лист
от большого
дерева.
Кто из нас не вполне одинок?
Кто из нас?
Только я.
Я под деревом.

1992г.

«Звенели весело, смеясь…»

Звенели весело, смеясь,
Периодически вздыхая.
Гремели басом,
Лишь бы громче.
Свой голос мило надрывая.
Хотели всё.
Хотели все
Чего-то,
Не узнав чего.
А время, быстро пролетев,
Взяло своё.

1992г.

«Грязные улицы от ветра корчатся…»

Грязные улицы от ветра корчатся,
Вырывая последнее у слабого.
Эй, кто там еще! Не надо морщиться.
Не надо бояться громадного.

Громадное здание в небо бросилось.
Искажая виды маленьких домиков.
Громадные окна на нас топорщились,
Не узнавая людей-гномиков.

1990г.

«Я смотрела на небо…»

Я смотрела на небо
И не хотела шагнуть.
Там звёзды
Спрятались в «путь».
Бамбуковой палочкой
На земле
Лежу я спокойно.
Мне не было жарко.
Мне не было больно.

1992г.

«Жёлто-чёрный силуэт…»

Жёлто-чёрный силуэт.
Лицо.
То ли было, то ли нет.
Ничего.
Ничего, что снег.
Ничего, что лёд.
Ничего, что цвет
Ломает и гнёт.

1992г.

«Мой день» (песня)

Мой день обозначился солнечным светом
В пролёте лестниц грязного дома.
Мне спать на осколках не больно.
Мне радость побед не знакома.

Тот крик надрывался старательно,
Выводя фальшивые звуки.
Звук уничтоженных рук,
Звук плесневеющей скуки.

И день был наполнен воздухом,
И дом был наполнен криками,
И долг был выполнен воином,
А воин побит бутылками.

Смотри, не пугайся, уже пришли.
Кончились шапки снегов и стен.
Пробиты банки голов и мер.
Прожиты дни без измен.

1992г.

«…» Стихи и сказки. 1993—1995гг

«Сила…»

Сила
Спряталась в ладони,
Свернулась клубком
И смотрит сквозь пальцы.
Слово
Прыгнуло под стол.
На полу осколки —
Боли посланцы.
Боль.
Растворилась в дожде.
Плачет сила
На мокрой ладони.
Воздух.
Сотрясался на воде,
Крутился в словах,
Плакал от боли.

1993г.

«Предчувствия гоняют мысль…»

Предчувствия гоняют мысль.
Желания сжимают тело.
В голосе – плач.
В глазах – смерть.
На коже – болезни
бледнеют несмело.
Я всё же одна.
Я так же в тени.
Я молча не мыслю,
Лишь руки дрожат.
Дрожат – ну и пусть.
За дверью – стена.
За мыслями – мрак.
За радостью – грусть.

1993г.

«Русская народная»

Мой дом наполнен воздухом.
Мой след разросся кедрами.
Мой взгляд проникя вечностью.
Мой голос льётся старостью.
Сказали мне: «Ты, бедная,
Не знаешь наших правилов,
Не видишь нашей силушки
И вся воняешь гадостью».
Я улыбнулась ласково:
«на радость людям, милые,
Воняю я ромашками
И спать ложусь чуть затемно».
Мой сад обрызган дождиком.
В ногах моих – дороги всё,
Дороги нескончаемы,
Концы их незаметные.
Конец моей же жистии
В дороге чуть виднеется.
А люди всё плечами жмут:
«Откуда ты пришла сюда?»

1993г.

«Тени восстали против предметов…»

Тени восстали против предметов.
Крутятся куртки в гвоздях центрифуги.
Одинокие руки ласкают бумагу.
Длинные синие страшные дали.
Остыла вода.
Опостылевший леший
бежит по оврагам.
Бродит по просекам стая статуй.
Носит на каменных пальцах пяльца.
Манекенщицы плачут
и теряют бремя.
Искали время – нашли деревья.
Они – смелые.
На асфальте растут фиалки.
Белые.

1993г.

«Не цепляться за звуки…»

Не цепляться за звуки.
Не стараться быть лучше.
Не пытаться стать кем-то.
Я рисую зачем-то
Десять новых открытий,
Двадцать старых умений,
Тридцать мрачных знамений.
Всё ништяк.
Всё от скуки.
Взять в запас или в руки.
Бить плечом или ухом.
Лбом переть или брюхом.
Я тяну это время.
Мне ль не жить?
Я ращу это имя.
Кого любить?
Я встаю вдоль дороги.
Куда шагнуть?
Руки – по швам.
Ноги – в ботинки.
Башку – пригнуть.

1993г.

«Сказка о семье шаманов»

Стук-постук.
Плавная рука – на круглом барабане.
Этот барабан я сделала
Из большой круглой тыквы.
Обтянула кусочком кожи,
Той кожи, которую
Носил мой друг на ногах
Зимой,
Чтоб не простудиться в горах.

Упругая кожа на барабане.
Высокий звук издаёт моя тыква.
Плачь, барабан!
Мой друг заболел.
Он простудился в реке.
Горы его не сломили,
Ветры его не сломили,
Сломила его вода.
Он и не думал о таком никогда.

1995г.

«Невозможность»

Я
В огне обветшалом,
В шутке неяркой,
Обрывая росинки с травы.
Ты
В движении тихом,
В дереве старом,
Светло-тёмный, ушедший в сны.
Птицы не долетели
До
Середины.
Вон, танцуют в ручье,
Смотри.
Птицам было легко
Полюбить свои крылья.
Мне к тебе нелегко идти.

1994г.

«На причёску…»

На причёску
Накинуто время серой шалью.
Некрасивая
С искривлёнными
ногами.
С белой палочкой,
Чтоб отпугивать воробьишек.
С пыльной памятью,
Без имён и других
словечек.

1995г.

«Сказка об охотнике»

Собака лает —
Змея кусает.
Змея, не кусай.
Надоедает лай.
Охотнику не больно.
Охотнику не больно,
Охотнику.
Смеётся охотник
Гагарочьим смехом,
Загадочным смехом,
Прикрыв лицо мехом,
Смеётся.

1995г.

«Горная порода…»

Горная порода.
В пути
Мой страх.
Вымытые плАчи.
Палачи на похоронах.
Пожарные качели.
На мели
Сидели
Два седых альбатроса.
Клювы в иле.

1995г.

«Снег не понимает меня…»

Снег не понимает меня
И не слышит.
Он ушёл далеко,
Подальше от мокрых усмешек.
Всё понятно и так.
Мой разум лежит. Неподвижен.
На грязных обрывках
Прожитых дней и лет.

1994г.

«Затравлено архитравом…»

Затравлено архитравом.
Давится чёрным гипсом.
Хочет выплюнуть крышу.
Через горла труб.
Меж коронок зубов – не вижу.
Слишком красные нити слов.
Паутиной сдавлены груди,
Растворяются в руки и вширь.
Отпустись.
Забудь – забудет.
Сбудется травами время.
Не твоё.
Не война и не мир.

1995г.

«Неевропейская женщина…»

Неевропейская женщина
Смотрит в окно.
У неё
Не так много мыслей,
Но одна
Не даёт покоя.
Вот она:
Силы
Кончились давно.
Неевропейская женщина
Смотрит в окно.

1995г.

«Мне хотелось уйти, но…»

Мне хотелось уйти, но
Я стою.
Пламенем синим колеблется память немая.
На крыльце бьётся дождь и не входит
В дверь мою.
Я стою.
Безнадёжно любившая и глухая.
Я стою над тобой,
Над тенью твоей, не взирая,
Ни на гнёт, ни на блажь,
Ни на голос, зовущий из рая.
Я стою чёрным камнем,
Скалою, обрубленной лавой.
Над твоей кутерьмой,
Над твоей стареющей славой.
Мне хотелось уйти, но
Я стою.
Мы как тень и вода,
Как сверкание и неподвижность.
Обрубив мои ветки,
Ты сам оказался неслышен.
И теперь ты – не радостен,
я – не пою.

1995г.

«Себе»

Трать слова на бумагу.
Бей плечом о подушку.
Ты не можешь не брать.
Ты не сможешь не быть.
Так сказала я ей
И узлом завязала
Все трамвайные рельсы,
Всю железную прыть.
Ей теперь не добраться
Ни домой, ни в кровать.
Я стою на дороге,
Замерзаю немного,
Притворяюсь, что сплю,
Чтобы не задрожать.

1994г.

«Чайки бродят над волнами где-то там…»

Чайки бродят над волнами где-то там.
Ифу размахивает саблей где-то здесь.
Затоптали мы ногами
много слов.
Разогнали мы руками
комаров.
Над волнами бродят чайки.
Над домами рыщет месяц.
Над словами вьётся голос.
Я усну, а ты не смейся.
Я уйду, а ты замёрзнешь.
Там, за дверью, ты вернёшься.
Обернёшься?
Не заметишь.
И, руками раздвигая высотой до неба колос,
Доберёшься до рассвета.
Может быть.

Я рву пространство на слова,
Слова – на песни,
Песни – на молчание.
Ты здесь?
Но нет ответа.

1995г.