Истории Макса. Москва

Моему сыну Мишке, самому любимому на свете. Моим маме и папе, лучшим в мире. Моим дорогим Белкиным, неиссякаемому источнику этой и многих других безумных движух.

© Лёля Т., 2016

© Анна Сергеевна Петрущенко, иллюстрации, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая, в которой мы знакомимся с Кристиной, а Кристина знакомится с Микки.

Солнечный луч прокрался по подоконнику и тихо добрался до подушки, Кристина проснулась. Не хотелось вылезать из тёплой постельки, и девочка решила подождать, пока взрослые придут, чтобы разбудить её. Мама… где же она? Когда придёт? Её так давно уже нет. Сколько? Неделю? Месяц? Кристина невольно нахмурилась.

За чуть приоткрытой дверью звучали голоса. Девочка закрыла глаза и прислушалась.

– Не знаю. Никаких новостей. Никаких версий. Ничего, – это папа.

– Боже мой! Боже мой! – ответил незнакомый тихий женский голос. – Как же ребёнок? Как же наша девочка?

– Держится. Скучает, конечно. Спрашивает постоянно. Не знаю уже, что ей сказать.

– Ну, а полиция? Есть какие-то предположения?

– Ничего. Абсолютно пусто. Я сам обошёл все больницы, все морги. Отец Насти, само собой, поднял все связи: и в армии, и в ФСБ. Ориентировки разосланы везде. Детектива нанял, он бывший следователь убойного отдела, всё впустую. Сказал, такое чувство, будто она прямо в квартире растворилась. И ведь, правда, Настя никуда не должна была выйти, Кристину из садика в этот день забирала няня, а мы должны были пойти в гости. Да и часы…

– Какие часы?

– Ну, её наручные. От бабушки достались, или что-то в этом духе. Настя никогда их не снимала, только перед сном или в ванной. А тут… Часы на тумбочке прикроватной, а её нет. И все туфли на месте. Босиком она что ли ушла? Чертовщина какая-то… Один придурок, из полицейских, мне говорит: «Может, она просто ушла от тебя?» Я ему: «С чего бы? Я её любил, она меня, у нас семья, дочь…» А он мне: «Посмотри на себя и посмотри на неё. Она красавица, каких поискать. Лицо – как с картины, фигура – как у богини. А ты кто? Инженер обычный! Увёз её какой-нибудь олигарх, на яхте катает». Чуть не врезал ему, гаду. Может, я и не знал чего-то, но уж точно дочку бы Настя не бросила.

«И-и-и-и», – вдруг раздался тоненький протяжный звук. – «М-и-и»

– Ой ты, Бог ты мой! – всплеснула руками женщина, – я же Кристюше подарочек привезла! Таможня из меня всю душу за него вынула!

– И он пищит?! – удивился папа.

Кристина выскочила из постели и побежала в гостиную. На диване сидел папа, а в кресле напротив него – какая-то женщина.

– Здравствуйте! – сказала Кристина и замерла, немного смутившись от присутствия незнакомки.

– Здравствуй, моя девочка! Ах, какая же ты выросла большая, какая же красавица! Совсем забыла бабушку, ведь я тебя последний раз видела вот такой крошечкой. Ну, иди же ко мне, я тебя обниму скорей! – с этими словами старушка встала и заключила внучку в объятия.

На бабушке был тёплый кашемировый кардиган, весь пропитавшийся смесью цветочных духов и валерианы с мятой, и от её объятий сразу стало как-то тепло и спокойно.

Бабушка пересела на диван и маленькую Кристину усадила между собой и папой, прижимая к себе и гладя по голове.

– Так что ты там привезла? – вернулся к теме отец.

– Ах, да! Ах, да! Совсем я забыла! Вот голова стала дырявая! – засмеялась бабушка и достала из объёмной сумки картонную шляпную коробку. В крышке коробки были криво и неумело проделаны несколько отверстий.

– Вот, Кристиночка, привезла тебе маленький подарочек, – бабушка сняла крышку. В коробке на обрывке одеяла сидел крошечный серый котёнок и пищал тонко-тонко:

– И-и-и-и.

Кристина от радости и волнения даже запрыгала на месте:

– Это мне?! Это, правда, мне?

– Тебе, моя девочка, тебе, моя лапочка! – ласково сказала бабушка. – Вот, держи его аккуратно. Такой тебе будет дружочек хороший. Видишь, какой пушистый? А ушки маленькие, головка кругленькая. Это порода такая, британская.

– Мама! – простонал папа и закатил глаза. – Ну, мне только кота сейчас не хватало!

– А что такое? – притворно удивилась бабушка – Кристиночка уже у нас большая девочка, ответственная, сама будет о котёнке заботиться, да, внученька?

– Да, бабушка! – радостно вскричала Кристина. – Я всё буду делать сама: и кормить, и убирать! Спасибо-спасибо-спасибо! – девочка несколько раз чмокнула старушку в щёку, и, трепетно держа котёнка в ладонях и прижимая его к груди, побежала к себе в комнату.

– Серёжа! – сказала бабушка уже серьёзно. – Девочке, правда, нужен питомец. Нужно отвлечься от всего этого, к тому же, тебя часто нет дома.

– В том-то и дело! – со вздохом сказал папа, – ну, кто будет смотреть за этим котом? Меня отправляют в командировку в Финляндию, там строится новый горно-обогатительный комбинат, а это минимум на полгода. Я не знаю, что мне с ребёнком-то делать, а тут зверь. Забрать Кристину с собой? Чужая страна, чужой язык, никакой помощи! У неё и так хватает переживаний из-за матери, а ещё и переезд. Уволиться, что ли, к чёрту?

– Сергей! – бабушка строго посмотрела на сына, – и думать не смей! Во-первых, есть няня Соня, во-вторых, в конце концов, я могу вернуться в Москву. Может, я уже не так энергична, как в молодости, но с пятилетней девочкой справиться в состоянии.

– Не пойдет, – покачал головой Сергей, – тебе нужно присматривать за Пра.

– И то правда, – огорчилась бабушка. – Маму сейчас никак не перевезти.

Сергей замолчал, изучая завитки на обоях. Тоска и тревога сжимала его сердце: где сейчас Настя, жива ли, что делать с работой, как устроить Кристину?

Бабушка тоже притихла.

– Вот что, – энергично произнесла Амалия Ивановна, пережившая всякое и не привыкшая падать духом. – Пра сейчас в Бад Гаштайне, принимает радоновые ванны под надзором медперсонала. Я договорюсь, чтобы она осталась там ещё на месяц, и проведу это время с внучкой, потом меня сменит Соня, буду прилетать при первой же возможности. Езжай с Богом, мы тут без тебя разберёмся.

– Пра не лишит тебя наследства за то, что ты её сошлёшь на целый месяц? – печально улыбнулся папа.

– О, не смеши меня! – улыбнулась бабушка. – Наверняка у неё уже бурный роман с каким-нибудь остеохондрозником.

– Опасно недооценивать Пра, – Сергей наконец рассмеялся, – там ещё водятся молоденькие сноубордисты.

Кристина сделала из пледа гнездо и уложила туда котёнка, нежно гладя его мягкую спинку и маленькие ушки.

– Ах ты, мой крошечка! Ах ты, мой маленький! Какой же ты мягонький!

– И-и-и-и, – пищал котёнок.

– Как же тебя назвать? Барсик? Нет, не подходит.

– И-и-и-и, – ответил котёнок.

– Ты же не котёнок, ты мышонок! Такой серенький и так тоненько пищишь, как мышка, – тут Кристина взглянула на свою пижамку, купленную папой для неё в Диснейленде. На пижамных штанишках был узор из голов Минни Маус с красным бантиком. – Точно! Я назову тебя Микки! Мой маленький Микки Маус, у тебя голосок точь-в-точь как у него.

– Клупость какой! – вдруг отчётливо пропищал котёнок.

Кристина вздрогнула и удивлённо уставилась на Микки.

– Ты… ты что это, говоришь?!

– Мильх, коворю, дафай, – пискнул котёнок, – йогурт, на худой конец. А то сидит тут, турацкие клички притумывает.

– Папа! – закричала Кристина и бросилась вон из комнаты. – Папа! Котёнок говорящий!

– И что же он говорит? – поднял бровь отец, который успел переместиться на кухню вместе с бабушкой и пил чай, – не о политике рассуждает, надеюсь? Терпеть не могу разговоров о политике за столом.

– Папа, не смейся! Это правда! Я сама слышала. Он сказал: «Дай мне молочка или йогурта, на худой конец»!

Бабушка ласково улыбнулась, достала из холодильника пакет молока, а из буфета блюдечко:

– Ну, неси сюда своего кота говорящего, будем его кормить.

Когда Микки удовлетворенно зачавкал над своим блюдцем, бабушка обняла Кристину:

– Наверное, ты у меня сказочная принцесса. Ведь только принцессы из сказки могут понимать язык зверей и птиц.

– Бабушка, милая! Ты ведь поживёшь с нами ещё?

– Поживу, девочка моя, поживу. А летом ты поедешь ко мне в Вену. Хочешь? Будем гулять с тобой целыми днями, и я куплю тебе самый вкусный Захер во всей Австрии, да?

– Да, бабушка, – ответила Кристина и прижалась к старушке. Впервые за долгое время с того дня, когда мамы вдруг не оказалось дома, а потом пришли полицейские и долго всех расспрашивали, и было страшно, и грустно, и хотелось плакать, впервые с тех пор Кристине стало спокойно и радостно на душе.

– А папу мы отпустим поработать в Финляндию, да, милая? Мы ведь сильные девочки, и сами тут проживём. Ты да я, да тётя Соня…

– Да Микки! – весело подтвердила Кристина. – Я так котёнка назвала. Микки, как Микки Маус!

Микки Маус лежал возле блюдца кверху брюхом и тихонько икал. Блюдце было вылизано до дна.

Глава вторая, в которой Кристина спасает творческое наследие русских писателей

4 года спустя.

– Вообрази, дорогая! – хитро прищурившись, полушёпотом говорила старушка Одиллия Карловна своей сестре Одетте. Пожилые дамы, одетые в кашемировые пальто пастельных тонов и кокетливые фетровые шляпки, сидели на скамеечке у подъезда с таким видом, словно бы присутствовали на балу у княгини в позапрошлом веке. Было начало октября, и они наслаждались последними тёплыми и сухими осенними деньками. – Нет, только вообрази. Веду вчера класс, и только отвлеклась на эту Кулькову… mon dieu! И куда только смотрят её родители? Они что, питают иллюзию, что она станет балериной?! Нет, я вас умоляю! Я заклинаю вас! Да слепому ясно, что она быстрее научится доить корову (что, к слову, очень ей пойдет), чем будет ставить ноги хоть сколько-нибудь приемлемо…

– Прекрати немедленно! – оборвала сестру Одетта, – как ты можешь так говорить о ребёнке? Ты в конце концов ведёшь класс в районной школе искусств, а не в Академии Вагановой! Ну, будет у Кульковой приличная осанка, и довольно. Большинство из твоих учениц никогда не будет иметь отношения к искусству. Так что с того? Делай свое дело и будь довольна.

– Хмм, – обиженно поджала губы Одиллия, – если я через десять лет добьюсь от Кульковой осанки, на которую люди будут смотреть и не падать в обморок, что ж, пусть поставят мне скромный памятник в бронзе на Красной площади, и я буду довольна. Но дело не в этом, – тут лицо Одиллии Карловны вновь приобрело такое выражение, какое бывает у мальчишки, задумавшего шалость, – вообрази! Только я отвлеклась на противную Кулькову, как слышу за моей спиной хихиканье. Ну, думаю, погодите, маленькие лентяйки! Я вам сейчас покажу, как смешно бывает во время урока! И вижу в зеркале, как пти-Мишель…

– Наша Мишель? Белкин? – перебила Одетта.

– Да, наша Мишель делает бе-зу-пречный гран-плие и одновременно довольно точно изображает Гроссмана, нового концертмейстера. Старый дурак уже настолько плох, что засыпает за роялем, продолжая играть. При этом выпячивает нижнюю губу и довольно смешно всхрапывает, чем будит сам себя. Где только Муза Васильевна его откопала? И ведь не реагирует на замечания: начну ему выговаривать, он только губами жуёт, как верблюд. Немой он, что ли? Нет, ты вообрази! И маленькая нахалка его копирует, да до того точно… – Одиллия залилась совершенно детским смехом.

– Боже мой! – покачала головой Одетта, – и что же ты сделала?

– Наказала, конечно, чертовку! Оставила дополнительно у станка, но, по-моему, она не слишком расстроилась. Ну, и потом я потихоньку насыпала ей в карман конфет после класса.

Одетта рассмеялась:

– Девочка серьёзно танцует, а ты приучаешь её к сладкому! Но ты права, решительно невозможно на неё сердиться.

– О, за это не беспокойся! У Белкиных столько детей, что Мишель, вряд ли, успеет съесть хоть одну! Попомни меня, сестра! Вот кто будет танцевать, кому будет рукоплескать Большой театр! И отчего только отец не отдаст её в училище?!

– Ну, дорогая, она же ещё совсем крошка! В училище ей идти не раньше, чем через четыре года…

– Через четыре года, шери, – вновь поджала губы Одиллия Карловна, – Мишель будет исполнять фуэтэ на пуантах! Попомни! – Одиллия воздела к небесам крючковатый указательный палец. – И если этого не произойдет, то я отказываюсь от своего памятника в бронзе за осанку Кульковой!

Тут дверь в подъезд открылась, и из неё выпорхнула маленькая Мишель, дочь многодетного семейства Белкиных, проживавших на втором этаже. У Мишель было ещё четверо братьев и сестёр, составлявших одновременно умиление и головную боль всех соседей. Дети Белкиных были милы, дружны и приветливы со всеми, но в то же время их проделки регулярно сотрясали дом. Шкодили Белкины тихо и слаженно, как спецназовцы, своих не сдавали, и, как могли, заметали следы. Тихий алкоголик дядя Володя с десятого этажа называл их не иначе, как «исчадья ада», и, на всякий случай, старался не показываться им на глаза. Как-то раз дети устроили ему «белочку»: раздобыли в дворницкой стремянку и переклеили немногочисленную и нехитрую дядиволодину мебель на потолок прямо над спящим под воздействием настойки боярышника хозяином квартиры. После того, как дядя Володя пробудился и испытал всю полноту оптической иллюзии, он на полгода «завязал», устроился охранником в супермаркет, дёргал глазом и заикался.

– Бонжур, Одиллия Карловна! Бонжур, Одетта Карловна! – Мишель сделала реверанс.

– Бонжур, мон анж! – хором ответили старушки, – куда ты идёшь?

– Мама послала меня за молоком.

– Как я учила тебя держать головку, моя дорогая? – строго напомнила Одиллия.

Мишель задрала носик и зашагала в направлении гастронома.

Следом за Мишель на улицу вышла Кристина. И только девочка успела поздороваться с сёстрами, как на третьем этаже распахнулось окно:

– И ни с кем не разговаривай! И нигде не останавливайся! И позвони мне из магазина!

– Тётя Соня, я уже не маленькая, мне девять лет! Вон Мишке восемь только исполнилось, а она уже давно сама ходит в магазин!

– Ой, Мишенька, ты тоже идёшь? – тётя Соня увидела Мишель. – Ой, как хорошо! Вы идите тогда вместе! Но мне из магазина позвони, Кристина, ты слышишь?

– Не волнуйтесь, тётьсонь! – крикнула Мишель. – Серый волк уже съел сегодня одну Красную Шапочку, думаю, он больше не захочет! Мы скоро придём!

Кристина, смеясь, догнала подругу.

– Привет, Мишка!

– Привет, Крис!

– Какие новости?

– Да, собственно, ничего нового, – пожала плечами Мишель. – Мама готовит обед на триста персон, папа пишет сценарий, Марик пилит скрипку, Майка разобрала велосипед и рассовала по углам, Матвей нашёл его и собрал обратно.

Кристина расхохоталась:

– А Яшка?

– А что Яшка? – улыбнулась Мишель, – повелевает, как обычно.

Маленький одиннадцатимесячный Яшка был, без преувеличения, кумиром семейства Белкиных и всей округи. Яшке умилялись, его любили и обожали. И самое главное, Яшку носили на руках. Точнее, Яшку носил папа, так как самый маленький Белкин с рождения напрочь отказался лежать во время бодрствования. Яша Белкин мог спокойно находиться исключительно в вертикальном положении. При попытке уложить младенца поиграть погремушечкой в коляске Яша поднимал такой вой, что на противоположной стороне Садового кольца голуби встревоженно срывались с крыш и носились, как угорелые, кругами. Папа ехидно подмечал, что способность так орать его младшенький унаследовал от матери. Мама не осталась в долгу и с первых дней вручила Яшку папе, заявив, что на её руках всё хозяйство и ещё четверо детей, а папины руки всё равно ничего, кроме как держать телефон и непрерывно в него тыкать, не умеют. Так папа стал носить неспящего Яшку в одной руке, а другой – продолжал держать телефон и «тыкать» в электронные заметки сценарии для телесериалов, чем и кормил свое многодетное семейство. Яшка сначала висел, а потом и сидел спокойно, вдумчиво и снисходительно взирая на окружающий мир.

Однажды, почти полгода назад, тихий алкоголик дядя Володя, изрядно «заправив бак» прямо с утра, собрался было прогуляться до магазина. Однако, выйдя из квартиры, дядя Володя запнулся о леску, к концу которой был привязан колокольчик. Колокольчик зазвонил, чем разбудил морскую свинку Майи. Свинка с перепугу забегала, закрутив колесо, на котором была намотана лента от балеток Мишель. Лента натянулась и оборвалась, обрушив на голову несчастного дяди Володи 18-дюймовый воздушный шарик, наполненный ледяной водой. Улики были явными и неопровержимыми: лента от балеток, перепуганный морской свин, воздушный шарик, с которым только вчера бегал по двору радостный Матвей, и вдобавок – грозная надпись маркером на листе, с обратной стороны которого красовался черновик сценария известного костюмированного телесериала «Наполеон в Москве». Надпись гласила:

ПЬЯНТСТВУ – БОЙ!

Дядя Володя взвыл и вмиг превратился из тихого алкоголика в буйного. Он сбежал по лестнице до второго этажа и заколотил всеми конечностями в дверь Белкиных. Дверь открыл папа с Яшей на руках, и дядю Володю озарила ужасная догадка:

– Это он! – завопил дядя Володя, трясущимся пальцем указывая на Яшку. Яшка смотрел на нежданного гостя умным взглядом профессора Калифорнийского университета, получившего грант на исследования в области теории струн, – это всё он!!! Остальные только исполнители, а он всё придумывает! Он ими ПО-ВЕ-ЛЕ-ВА-ЕТ!

– Владимир! – с металлом в голосе сказала, выйдя в коридор, мама Белкиных. – Сейчас же поднимитесь в свою квартиру и оставьте нас в покое, иначе я немедленно вызову бригаду скорой помощи и расскажу им, что вы обвиняете в заговоре полугодовалого младенца!

Дяде Володе ничего не оставалось, как, заикаясь и трясясь, ретироваться к себе, ибо связываться с мамой Белкиных не захотел бы даже Наполеон-в-Москве.

Мама закрыла за дядей Володей дверь и расставила всех по углам: Марка, Мишель, близнецов Матвея и Майю (в один, для экономии углов) и для профилактики Яшку. Поскольку Яшка стоять ещё не умел, он стоял с папой.

С той поры в семье и среди соседей сложилась устойчивая шутка, что Яшка всеми повелевает. Подчиняет всех своей воле телепатическим способом. И вообще, это он прикидывается хорошеньким пухлым ребёночком, а на самом деле воплощает высокоразвитый инопланетный разум.

Болтая о том, о сём девочки вышли из двора на улицу. Путь к гастроному лежал мимо окон библиотеки, находящейся на первом этаже дома. Кристина и Мишель любили разглядывать причудливые кактусы в горшках, в изобилии стоявшие на подоконниках книгохранилища.

– Смотри-смотри, – Мишель тыкала маленьким пальчиком в один из кактусов, – этот похож на голову Микки Мауса.

– Ха-ха-ха, а этот, смотри, – отвечала Кристина, – похож на профиль концертмейстера Гроссмана! Вот нос, а вот подбородок…

– А-ха-ха, и правда! А этот похож на коня!

– Тихо! – Мишель вдруг замерла и приложила палец к губам. – Слышишь? Как будто кошка…

Кристина прислушалась. И действительно, за окном библиотеки слышалось довольно отчётливо:

– Мя-я-я! Мя-я-у! Помогите! Помогите! Капает! Люди-и-и! Помогите кто-нибудь! Топят!

– Мишка! – внезапно Кристину озарила догадка. – Это же опять твои библиотеку топят! А кот услышал и орёт! Сегодня же суббота, в библиотеке нет никого!

– Бежим скорее! – мгновенно среагировала Мишель, схватила Кристину за руку и девочки понеслись обратно в подъезд.

– Мама! Мама! Ма-а-ма! – забарабанила Мишель в дверь. – Мама, скорее, опять библиотеку топим!

Дверь распахнулась. На пороге стояла мама Белкиных с миской в одной руке и венчиком в другой.

– Папа! – гаркнула мама, и на другой стороне Садового голуби снова вспорхнули с крыш. – Папа! Сколько раз я тебе говорила поменять этот чёртов кран?!

– Володька поменял его ещё на прошлой неделе, – невозмутимо ответил папа, продолжая держать одной рукой Яшку, а другой тыкать в телефон третью серию второго сезона сериала «Горбольница».

– Тогда почему опять мы заливаем эту библиотеку, будь она неладна?!

– Хмм… – задумался папа. – А где Матвей и Майя?

– Господи! – ахнула мама, бросила венчик и рванула дверь ванной. Навстречу маме, унося венчик, на пол хлынул поток воды.

Вода лилась из переполненной ванны, кран был открыт. В ванне стояла Майя, одетая, в маске и с трубкой для ныряния. Рядом – Матвей в папином халате и очках, со спиртовым градусником и рулеткой. Мама тигрицей ворвалась в ванную, закрыла кран, вытащила пробку из ванны, достала мокрую Майю, отобрала у Матвея спиртовый градусник и нависла над близнецами, как грозовая туча:

– Что это такое?! ДОКОЛЕ?! – строго спросила мама у застигнутых на месте преступления детей, и, не дождавшись ответа, скомандовала: «В угол!»

Оставляя на паркете маленькие мокрые следы, близнецы уныло поплелись отбывать наказание. Мама скинула с сушилки старую простыню и принялась собирать ей воду. Папа и Яшка отправились на кухню.

– Куда?! – возопила мама вслед удаляющемуся мужу. – А воду кто будет собирать?!

– Я не могу, – невозмутимо ответил папа, – у меня Яшка.

Мама обречённо вздохнула:

– Хотя бы позвони Надежде Алексеевне, пусть проверит, что там с библиотекой.

– Хорошо. Надеюсь, у тебя ещё остался медовый торт, иначе и не представляю, что она мне скажет, когда ей придётся ехать на работу в выходной.

– Зачем они это сделали? – спросила Кристина Мишель, пока девочки плелись за папой в библиотеку.

– Я должна была предвидеть такое, – покачала головой Миша, – вчера перед сном они сговаривались проверять закон Архимеда.

– Откуда они знают про закон Архимеда? – изумилась Кристина, – им же пять лет!

– Мультик, наверное, смотрели. А вообще не удивлюсь, если прочитали где-то… Зря Марк их читать и писать научил, хотел, чтобы перестали его доставать. Теперь библиотека нас засудит.

– А градусник-то зачем?

– Да кто ж их знает! Может, у Майки свои соображения по поводу закона Архимеда.

– Антон Владимирович! Ну, сколько же можно? – выговаривала Надежда Алексеевна, директор библиотеки, папе.– Нет, я всё понимаю, работа, дети… Но ведь это книги! Творческое наследие русских писателей! Хорошо ещё, что мы кота пустили, от мышей спасу нет.

– Ко – тя! – с расстановкой произнес Яшка и посмотрел на Надежду Алексеевну, как на учёного коллегу на симпозиуме.

– Ой, Яшенька, ох ты, ангел мой! – растаяла Надежда Алексеевна, – котика, котика пустили мы! Котик все книжечки наши спас! Только немножко накапало…

Папа тут же воспользовался ситуацией:

– Вы уж простите нас, Надежда Алексеевна! Вы понимаете, дети… а я совсем не могу за ними уследить, у меня сроки, у меня сроки горят, продюсер поедом ест… А знаете, что? – папа озарился притворной догадкой, – раз уж Вы приехали, не подниметесь ли к нам на чай? Жена как раз испекла медовый торт, Ваш любимый!

Пока папа и Яшка охмуряли Надежду Алексеевну, Мишель неотрывно гладила большого серого в полоску беспородного кота, важно восседавшего на столе в зале библиотеки.

– Какой милый, какой хороший котик! – приговаривала Мишель, – как жаль, что нельзя взять его домой! Мама сказала, что Майкин морской свин – это последняя капля.

– Мр-р-р, мр-р-р, – отвечал кот, подставляя уши под ласковую руку девочки, – чр-р-резвычайно пр-р-риятно познакомиться.

– Как вас зовут? – вежливо спросила кота Кристина.

– Мр-р-р Максимилиан, – важно представился кот, – для друзей просто Макс. Учёный кот, доктор библиотечных наук.

– Очень приятно. А меня зовут Кристина, а это моя подруга Мишель.

– Ты что, разговариваешь с котиком? – удивилась Мишель, – лично я слышу только «мыр-мыр»…

– Да, я могу понимать его. Только папа сказал никому не говорить, так что это секрет, ладно?

– Хмм, и что же он сказал? – недоверчиво покосилась на подругу Мишель.

– Сказал, что его зовут Максимилиан, а для друзей он Макс.

– Надежда Алексеевна! – крикнула Мишель в сторону кабинета директора библиотеки, – а как Вашего котика зовут?

– Я назвала его Максимилиан. У него любимое место – на стихах Волошина, постоянно там спит.

– Мондью! – смешно изобразила Одиллию Карловну Мишель. – Я в шоке! Как ты это делаешь?

– Не знаю, – пожала плечами Кристина, – просто понимаю его и всё.

– Максимилиан, ах, Максимилиан! – почесала Мишель за ушком коту, – и почему тебя нельзя взять к нам домой?