Город Браслав Витебской области стоит на берегу чистейшего озера Дривяты, входящего в систему Браславских озер. Название города имеет в корне балтскую основу «брасл», брод, мелководье. Это не случайно: c IX века на данной территории жило балтское племя латгалов. С ними соседствовали кривичи. Позже на 14 метровой горе, носящей сейчас название Замковая, возник древний центр Браслава. Принято считать основателем города полоцкого князя Брячислава, отца Всеслава Чародея.

Первые летописные сведения связывают город с нападением на него в 1065 году литовских князей Кернуса и Гимбута и отражены в «Хронике Быховца». Разрушенный тогда литовцами, город вскоре заново отстроился. Археологические находки рассказывают, как жители ставили рубленые наземные дома, занимались гончарным ремеслом, ткачеством, обрабатывали кожи и кость, занимались сельским хозяйством, и конечно же, рыболовством. Ведь древний Браслав развивался на перешейке между озером Дривяты и рекой Друйка. Центром города стал замок, давший название горе.

С начала XIV века город вошел в состав Великого Княжества Литовского. Им непосредственно управляли Великие князья, посылавшие в него своих наместников. С жизнью Браслава в 1559 году связано распоряжение польского короля Сигизмунда Августа, приказавшего перенести город на другое место, ибо «построен на месте небезопасном» Видимо, король видел опасность в дюнах над Дривятами. Но город, имевший 5 улиц, больше сотни домов, казармы, православную церковь, костел, больницу, рынок, православный монастырь замок остался стоять на своем месте.

К сожалению, Браславский замок не сохранился, но о нем рассказывают документы 1514 года, когда Браславу королевским указом было подтверждено магдебургское право, русские хроники Ливонских войн 1558—1583 годов, карта замка 1613 года и его описание 1649 года.

Браслав – центр повета. Поветовые соймики

В 1566 году Браслав стал центром повета Виленского воеводства. Поветом руководили предводитель и его помощник подкормий. В городскую администрацию входили хорунжий, судья, подсудок, писарь. Специально для проведения поветовых сеймиков в 1590 году на горе построили здание, где так же находились суд и архив.

На соймиках избирались депутаты на общий сойм Речи Посполитой, проходивший раз в два года, депутаты на сойм ВКЛ и депутаты в Трибунал. Белорусская шляхта была непосредственным участником государственного управления, так как все шляхтичи Речи Посполитой могли с правом вето участвовать в сойме, избиравшем короля Польши.

Браславский соймик решал многочисленные местные проблемы. На нем ценились яркие и пламенные речи, а споры по разным вопросам часто перерастали в военные стычки. Главное место во время поветового соймика занимали закулисные переговоры между руководителями различных шляхетских партий. Обычно для привлечения на свою сторону большинства они устраивали угощение. Знатным панам и заграничным гостям полагалось качественное венгерское вино и отборные продукты. Мелкой шляхте на столы подавали говядину, свинину, баранину, жареных индюков и гусей. Готовилось все специально соленое и кислое, вызывающее желания пить, особенно пиво.

С утра слуга, обслуживающий мелких шляхтичей, три раза подносил им водку, а на стол ставил хлеб, масло, смаженину. Во время трапезы к ним подходили крупные шляхтичи, магнаты, и давали наставления, что нужно поддерживать, а чему противиться. Потом отводили в костел, где вершился сам соймик. Там мелкой шляхте приходилось стараться изо всех сил, отстаивая интересы своих «кормильцев» и речами, и дракой, и даже саблями. После сессии их снова отводили к месту застолья и трапеза продолжалась. И так продолжалось в течение всего соймика.

Голосование за выборные должности называлось «кресованьем»: на доске против имени кандидата ставился мелом крестик. Чем больше кресок, крестиков, тем больше голосов. И, несмотря на пиры и пьянство, на подкуп должностей, шляхта чувствовала совою ответственность за страну, чувствовала свою значимость в решении государственных дел.

Продолжение рассказа об истории Браслава

Браслав сильно пострадал в период русско-польской войны 1654—1667 годов. В 1661 году город полностью сгорел, и государственный сейм освободил его на 4 года от всех податей. После окончания войны Браслав остался в составе Польши и начал отстраиваться. Но очередная война, Северная, 1700—1721 годов, принесла новые разрушения.

В 1795 году, после третьего раздела Речи Посполитой Браслава вошел в состав Российской империи. Через него, как и через многие другие наши города, прокатилась война 1812 года. Здесь даже несколько дней располагался штаб французского генерала М. Нэя, которого потом выбил из города отряд полковника Я.И Власова.

В 1843 году Браслав получил новое имя – Новоалександровск, и со своими 300 жителями вошел в Ковенскую губернию.

До начала Первой мировой войны Новоалександровск жил тихой местечковой жизнью. В 1915 – начале 1918 года рядом с городом остановилась линия фронта. Потом Браслав ненадолго оккупировали немцы. После освобождения, в декабре 1918 года, в городе был создан военно-революционный комитет. В начале 1919 года новая власть сделала Браслав центром Браславского района Литовской ССР, потом Литовско-Белорусской ССР.

С февраля того же года по Рижскому миру Браслав стал польским городом и развивался как центр туризма. В тот период по проекту архитектора Ю. Клоса общественный городской центр перенесли на западную окраину. Были построены жилые двухэтажные здания в «закопанском» стиле для чиновников, административные здания.

С 1939 года Браслав со своим населением 4,9 тысяч человек вошел в состав БССР, а в 1941 году был оккупирован немцами. Освобождение пришло 6 июля 1944 года. В честь этого события в городском сквере установлен монументальный памятник.

Вскоре после окончания войны началась реконструкция города, бережно сохранившая примыкающую к Замковой горе застройку XIX – начала XX века. Дома, стоящие вдоль улиц, окаймляющих озеро, поставлены на фундаменты из крупного бута. Сейчас в Браславе появляются довольно интересные по своей архитектуре частные застройки, в том числе гостевых домов.

Костел Рождества Девы Марии и Успенская церковь

Одна из главных архитектурных достопримечательностей города – костел Рождества Девы Марии возле Замковой горы, построенный в 1894 году. С 1967 года он является памятником архитектуры.

В костеле находится чудотворная икона Матери Божьей Монастырской. У нее необычная история. С XV века икона хранилась в православном монастыре на острове озера Неспиш, в трех километрах от Браслава. С XVII века монастырь перешел к униатской церкви, ордену базилиан. В 1832 году монастырь полностью сгорел во время пожара, но икона чудом уцелела. Верующие принесли чудотворный образ в Браслав, но икона исчезла и ее нашли через некоторое время снова на острове. Так происходило два раза. На третий раз вернуть икону поручили двум преступникам. И, лишь после этого икона осталась в Браславском храме.

Ледниковое озеро Дривяты

И все же основная визитная карточка Браслава – озера. В первую очередь ледниковое озеро Дривяты, возникшее 12 тысяч лет назад. Название Дривяты произошло от балтского корня «др», «рыхлый, топкий». Именно таковы его южные берега. В озеро бегут 11 речушек и ручейков, а вытекает одна Друя. Песчаное дно Дривят похоже на холмистый рельеф – то большая глубина, то мели, которых здесь около 50. Кое-где в мелких местах сохранились ледниковые валуны. На озере, открытом ветрам, часто бывают большие волны. Вдоль городского пляжа тянется 100 метровая полоса мелководья. А на глади озера лежат 6 островов.

На берегу Дривят можно увидеть множество лодок, в основном деревянных. Как и сотни лет назад, здесь занимаются рыбной ловлей.

В XIX- XX веках озеро считалось самым рыбным в Браславском регионе. Три части его территории принадлежали графам Броэль-Плятерам, одна четверть – местной церкви. Аренда озера стоила больше 6 тысяч рублей, но доход от выловленной рыбы, особенно судака, превышал арендную плату. Зимой ее, замороженную, везли в Варшаву, Ригу, Санкт-Петербург.

Вода из озера, очень насыщенная кислородом и считавшаяся вкуснее колодезной, использовалась для приготовления еды. В наше время в Дривятах много леща, щуки, налима, угря. Последний иногда встречается длиной до полутора метров.

Браслав в судьбе московской княжны Елены Ивановны

С Браславом связана печальная судьба дочери Ивана III и византийской принцессы Софьи Палеолог Елены (1476—1513). Ей, очень красивой, образованной, обучавшейся у византийского монаха из окружения матери, было уготовано стать супругой Великого Литовского князя, а потом польского короля Александра.

В начале 90-х годов XV века встал вопрос о скреплении мирных отношений между польской короной и Московским княжеством. По предложению Польши речь пошла о браке княжны Елены Ивановны и Великого литовского князя Александра Ягеллончика.

В результате в начале 1494 года в Москву отправилось великокняжеское посольство воеводы Петра Мантыдриговича. В его задачу входило подписание договора о границах и обручение, на котором Александра заменял молодой литвин Станислав Кежгайло.

Хотя Александр имел разрешение Папы Римского на брак с православной княжной, в самой Литве католические сановники настаивали на переходе невесты в католицизм. Тогда Иван III выдвинул следующее требование: будущий зять должен письменно отказаться заставлять Елену принимать католичество. Александр согласился, но с определенными условиями. Если его жена по своей воле захочет стать католичкой, то «воля ей». В итоге брачные переговоры затянулись почти на год, и ни одна из сторон не желала уступать. (56)

В конце концов Александр подписал обещание о выполнении требований Ивана III, и в 1495 году Елена Ивановна со свитой и приданым отправилась в Вильно. Ее сопровождал свадебный поезд с московскими боярами и духовенством. Александра представляли его приближенные: виленский воевода Александр Гаштольд, полоцкий наместник Ян Забрезинскиий и наместник браславский, смоленский и могилевский Юрий Зенович.

Великий Литовский князь встретил Елену Ивановну за три версты от Вильно, стоя на красном сукне, расстеленном на поле. При встрече нареченные пожали друг другу руки. Обряд венчания в соборе святого Станислава проводил виленский епископ Табор. На нем присутствовали митрополит Киевский архимандрит Макарий, прибывший с княжной священник Фома, московская боярская свита. Княжна по литовскому обычаю стояла на трех саблях. Свадебные торжества продолжались две недели.

Великая княгиня получила в подарок Браслав и множество других земель в Виленском и Трокском воеводствах. Одни ей давались пожизненно, другие она могла передавать православным монастырям, что Елена Ивановна с удовольствием делала.

Великая Литовская княгиня много путешествовала вместе со своим мужем. Особенно она любила бывать в Браславе. Но посещение любимого города не всегда сопровождалось радостью. Так, в 1500 году, во время очередной войны с Москвой, супруги приехали в Браслав, чтобы находиться вблизи от театра военных действий.

Отец Елены Ивановны, московский правитель Иван III, объявил эту войну в ответ на стремление литовской стороны заставить его дочь сменить веру. Поводом для подобного воздействия католического окружения на Елену Ивановну послужили следующие события. В конце 90-хх годов XV века встал вопрос об объединении Западно-русской православной церкви и Ватикана, но лишь при условии перехода супруги Великого Литовского князя в католичество.

Исследователь биографии Елены Ивановны историк Б. Н. Флоря разыскал документы, в которых Папа Римский Александр VI Борджиа дал Виленскопу епископу полномочия принудить ее к католичеству «мерами церковного исполнения и другими законными средствами», вплоть до расторжения брака и конфискации имущества. А Краковскому епископу Фердинанду, брату Великого князя, поручил предать Елену Ивановну церковному суду, если не удастся переубедить. (56)

Александр не допустил подобных действий в отношении своей супруги. А планы церковной унии не поддержали ни православное население, ни католическое духовенство, желавшее обратить православных в католичество.

Во время той войны, неблагоприятной для литовской стороны, в Елене Ивановне увидели возможного посредника для заключения мирного договора с Москвой. Именно с таким предложением к ней обратился Краковский кардинал Фердинанд с группой епископов. В знак примирения Великой княгине в августе 1501 года подарили имения умершего князя И. Ю. Заславского и перешедших на сторону Ивана III князей С. И. Бельского и В. И. Шемячича.

Но когда в том же году сейм Речи Посполитой избрал Александра польским королем, православной Елене Ивановне было отказано в королевском статусе. Супруга короля даже не присутствовала на его коронации.

Из переписки Елены Ивановны с отцом можно узнать, что она всеми силами старалась отвести гнев московского правителя от своего мужа, которого любила. Она просила отца заключить мир, с горечью сожалея о том, что ее брак вместо ожидаемых добрососедских отношений вызвал войну. Ей пришлось горячо убеждать, что все козни против нее строит католическая верхушка. Еще королевская супруга выражала опасение, что в случае смерти мужа над ней «силу учинят». Защищая дочь, Иван III потребовал от краковского кардинала и Виленского епископа письменный отказ принуждать ее к смене веры.

В 1504 году во время сейма в Радамле король впервые за всю свою жизнь заболел. Вскоре болезнь парализовала всю левую часть тела. Вначале правителя привезли в Краков. Там королю стало лучше и он начал ходить. В октябре монаршие супруги отправились в Вильно. В литовской столице королю практически навязали лекарей-шарлатанов, от «лечения» которых ему становилось все хуже.

Несмотря на болезнь, Александр продолжал выполнять свои обязанности. Он вместе с супругой отправился в Лидский замок поддержать войско перед битвой с татарами. В Лиде король написал завещание о назначении брата Сигизмунда своим главным наследником и опекуном Елены Ивановны с обязательством сохранить за ней все владения.

Обострение болезни заставило короля с женой вернуться в Вильно. Там Александр и умер 19 сентября 1506 года, оставив 30-летнюю королеву вдовой. Она осталась жить в Виленском Нижнем замке, много путешествовала и очень часто бывала в своем любимом Браславе.

Новый польский король Сигизмунд I первое время действительно заботился о родственнице и даже приумножил ее владения за счет земель взбунтовавшегося М. В. Глинского. Поэтому, когда Глинский искал помощи у нового московского правителя Василия III, брата Елены Ивановны, она посоветовала брату сохранять с польским королем мир и изгнать предателя. Но Василий приютил Глинского и начал боевые действия против Польши.

С 1508 года положение Елены Ивановны становилось все хуже и хуже. Король ее не почитал, как вдову брата, виленский воевода отнял земли, а паны разбазаривали казну. Но Елена Ивановна продолжала заниматься меценатством, поддерживать финансово православные монастыри и церкви.

В 1512 году Елена Ивановна сообщила русским послам о желании вернуться в Москву, не имея на то разрешения короля Сигизмунда. Хотя, в первую очередь, разрешение касалось не сколько ее самой, сколько положенного ей огромного имущества, которое по закону страны должно было вместе с женщиной отправиться на ее родину.

Брат Василий наказал ей приехать в Браслав и там ожидать его войско. Собираясь в Браслав, бывшая королева попросила прислать ей казну из 14 сундуков, хранившихся в монастыре францисканцев. Преданные Сигизмунду приближенные Елены Ивановны срочно сообщили об этом королю, и тот королевским указом запретил монахам отдавать сундуки с драгоценностями и деньгами. Затем король велел виленскому и трокскому воеводам задержать непокорную родственницу.

Елену Ивановну арестовали после службы в Успенском костеле, потом насильно отвезли в Троки, затем в Бирштаны. Король начал раздавать ее земли своим приближенным, заставляя вдову брата официально закреплять за ними эту собственность. Василий III выражал протесты против такого произвола над сестрой, но польский двор все отрицал.

Осенью 1512 года началась очередная русско-польская война, а в начале 1513 года король позволил Елене Ивановне выехать в Браслав. Сигизмунду в политической игре с Москвой она была уже не нужна, на ее земли имелось достаточно претендентов и женщину решили убрать. Как утверждал хронист ордена францисканцев Ян Комаровский, в Браслав послали человека с «лютым зельем», и приближенные дали Елене Ивановне «меду испити». (56)

Елена Ивановна умерла в любимом ею Браславе 25 января 1513 года. Ее тело король велел перевезти в Вильно и с почетом похоронить. А в письме к краковскому епископу Сигизмунд написал: «Этим государству нашему не мала уменьшилось хлопот».

Московскую княжну и вдову польского короля похоронили в Пречистенском соборе в Вильно. Там долгое время хранилась икона Одигитрии, которой ее благословил отец. Позже икону передали Виленскому мужскому монастырю Святой Троицы.

Народный доктор Станислав Нарбут

С Браславом связаны не только грустные истории. Одна из них, жизнеутверждающая, о народном докторе Станиславе Нарбуте, мечтавшем создать «эликсир вечной молодости».

Станислав Нарбут родился 4 мая 1853 года в имении Швары, ранее Лидского повета, ныне Вороновского района Гродненской области. Его отец Теодор Нарбут (1784—1864) – известный археолог, историк, военный инженер, разработавший проект Бобруйской крепости. Старший брат Людовик участвовал в польском восстании 1863 года, руководя всеми военными силами повстанцев в Беларуси и Литве. Когда он погиб в бою, его место занял другой брат, Болеслав. После разгрома восстания Болеслава приговорили к расстрелу, но потом сослали в Сибирь. Сестра Станислава, Теодора, тоже участвовала в восстании и бежала в Париж.

Теодора Нарбута из-за «неверноподданического» воспитания детей приговорил к ссылке в Сибирь. Плохое самочувствие послужило поводом для отмены приговора. Теодор Нарбут умер в своем имении в ноябре 1864 года. Его 60-летнюю жену Кристину Садовскую (1803—1899) выслали в пензенскую губернию. Она вернулась в Шавры в 84-летнем возрасте и доживала век рядом с могилой мужа и сына Болеслава.

Самый младший сын Нарбутов, Станислав, с помощью родственников смог поступить в Виленскую гимназию. После ее окончания он уехал в Германию и в 1872 году поступил Мюнхенский университет. В России, как член семьи «государственных преступников», Нарбут не имел права на получение высшего образования.

В Мюнхене студент Нарбут, впитавший дома идеи демократии, принял участие в студенческих волнениях, за что его отчислили из университета и арестовали. Но вскоре арест заменили штрафом и восстановили в университете.

В 1879 году Станислав Теодорович получил степень доктора медицины и остался работать в Германии. Свою диссертацию он посвятил исследованию большой проблемы сельского населения Беларуси того времени – происхождению колтуна.

В начале 80-х годов Нарбут решил вернуться на родину. В России заграничный диплом не давал права на медицинскую практику и Станиславу Теодоровичу пришлось подтвердить диплом, обучаясь два года в университете Дерпта (сейчас Тарту, Эстония).

Приехав в 1882 году на Браславщину, он до 1905 года занимался «вольной практикой». Постепенно доктор пришел к мысли о необходимости занять официальную должность земского врача, чтобы обеспечить медицинское обслуживание не только состоятельным жителям, оплачивающим его услуги, но и малоимущим. В 1905 году он принял присягу «на верность Императору» и получил назначение земским врачом Новоалександровского повета.

В сентябре того же года произошла закладка лечебницы, по сей день называемой «нарбутовской». Доктор не только инициировал ее строительство, но и частично финансировал. Буквально за месяц были построены стены из красного кирпича, поставлена деревянная крыша, заложен фундамент для квартиры врача и его семьи. В октябре 1906 года здание больницы на 35 коек уже приняло первых пациентов.

Получив прекрасное здание, Нарбут мог успешно заниматься своей работой. Он стал не только родоначальником легочной хирургии на территории Беларуси, но и много внимания уделял профилактике инфекций, детскому здоровью. Это единственный случай в медицинской практике, когда врач с докторской степенью работал уездным врачом. Медицинское состояние Новоалександровского повета находилось на таком высочайшем уровне, что Нарбут досрочно получил титул коллежского советника и орден святого Станислава III степени.

Станислав Теодорович проявлял большой интерес к вопросам долгожительства и «вечной молодости». Для их сохранения он разработал рецепт, включавший в качестве «лекарств» трудолюбие, оптимизм, доброжелательность, интерес к жизни. Тем же задачам служило и созданное им в Браславе 1907 году Общество народной трезвости.

Примером оптимизма и интереса к жизни можно назвать участие земского врача в спектаклях любительского театра, издании газеты «Дух Браславца», инициацию создания пожарной городской дружины в 1895 году. Пожарные не только тушили пожары. По выходным они организовывали концерты духовой музыки на Замковой горе.

В время Первой мировой войны Нарбута назначили начальником военного госпиталя Северо-Западного фронта. Он получил тяжелое ранение в ногу, которую пришлось ампутировать.

Когда в Браслав пришла Красная Армия, Станислав Теодорович хоть и не принял новые идеи, но безоговорочно выполнял свой врачебный долг, лечил красноармейцев. Поэтому оказался «неблагонадежным» для властей Литвы и Польши в последующие годы, когда Браслав поочередно входил в состав этих государств

С 1921 года доктору пришлось заниматься административной работой, решать кадровые вопросы. Польские власти забрали здание больницы для административных служб, а ему досталась небольшая комната, служившая и кабинетом, и канцелярией отдела здоровья. Станислав Теодорович начал отправлять многочисленные письма в органы здравоохранения Варшавы и Вильно с целью вернуть здание больницы, его детища, в которое было вложено столько сил и средств. Через некоторое время здание вернули, и больница снова начала выполнять свое назначение

В 1925 году 71 летний доктор отказался от должности и занялся частной практикой. В следующем году, в ноябре, он умер от воспаления легких, простудившись во время посещения больных. Его похоронила на Замковой горе. Один из пациентов, Томаш Жарик, пожертвовал для этого свой земельный надел.

Вначале над могилой Нарбута поставили крест, а позже белую 12-метровую стелу-свечу, символ врачевания. На ее вершине поместили фонарь, который ночью зажигали дежурные полицейские. Фонарь не только воплощал древний девиз медиков «Светя другим, сгораю сам», но одновременно служил маяком, освещающим путь рыбакам в озере Дривяты.

Деньги на памятник собрали признательные жители Браславского края. Их хватило не только на стелу, но частично и на строительство дома для оставшейся без кормильца вдовы доктора. На памятнике была укреплена доска с надписью «Станiслав Осцiк Нарбут. 1853—1926. Лекару удзячная Браслаушчына». Доску уничтожили в советское время, установив на памятнике табличку с посвящением жертвам Великой Отечественной войны. Но в 90-е годы прошлого века жители города снова вернули памятнику надпись о Нарбуте.

Браславские медики являются достойными продолжателями дела народного врача. В Браславе с 1956 года действует детский противотуберкулезный санаторий. А в здании «нарбутовской лечебницы» сейчас Свято-Пантелеймоновский женский монастырь.

На Замковой горе находится не только памятник «народному доктору». Там, на месте древнего языческого капища, стоят деревянные скульптуры, изображающие героев красивой и грустной легенды о происхождении города.

Бесплатный фрагмент закончился. Хотите читать дальше?