Лариса Фусу

На кладбище ее ребенок был всего лишь внушительной плитой из белого мрамора. Случалось, что она обнимала камень с глубокой нежностью. В те минуты мне хотелось быть этим камнем и, если понимать шире, быть мертвой. Так она любила бы меня с той же силой, что и ту девочку, которую я совсем не знала и на которую я, по-видимому, была так мало похожа. Я видела себя лежащей среди цветов, прекрасной, безжизненной, а ее – целующей меня.

Иногда я не могла понять, кто из нас - она или я - была той, которая нуждалась в той или иной вещи. Так, когда я просила еще одну чашку чая, Мама мне отвечала шутя: "А почему ты просишь еще чая? Не видишь, что я только что допила свою чашку? Чай тебе больше не нужен". Тогда я, путая себя с ней, отвечала: "Ах да, верно, мне больше не надо". Однако глубоко внутри у меня было желание выпить вторую чашку чая, и я говорила: "Но мне хочется еще чая", и внезапно, словно в озарении, я понимала, что если Мама напилась чая, это никак не могло удовлетворить мою собственную жажду!

При нарциссизме любовь, которую Я * испытывает к самому себе, всегда присутствует при выборе объекта любви, часто он использует обстоятельства для того, чтобы извлечь из них выгоду для себя. Однако случается и так, что любовь к себе занимает все пространство, а другому остается лишь быть дублем того образа, которым нарцисс является в настоящее время, являлся в прошлом или желал бы являться в будущем.