Чужие сны

Моей бабушке Александре Фёдоровне Фроловой

Глубину мутят пороги.

Звезд не видно быстрине.

Все забудется в дороге.

Все воротится во сне.

Ф.Г. Лорка

Часть I

Пустыня

За окном снег. Тяжелые хлопья падают сплошной стеной. Голые ветки деревьев прогнулись, поникли озябшие от холода елочки в парке, завалило лавки на бульваре. Улицы пустынны, слышно, как текут по водосточным трубам потоки воды и громко перекликаются галки, перелетая с крыши на крышу. Мокрый снег тут же тает на мостовых, становится полупрозрачным, пористым. Дворник в оранжевой спецовке скребет жестяной лопатой по асфальту, превращая снег в грязную массу. Редкие машины проносятся мимо, шурша колесами по лужам, расплескивая воду широким веером по дороге. Покойно. Тихо. Грустно…

С добрым утром, семейство! Егор спозаранку начал воспитывать дочь. Кричит, сердится на каждую оплошность: ребенка надо держать в ежовых рукавицах. Девочка и что? Тем более надо держать в черном теле, чтобы ни дай бог что… А что «что»? Что это такое, от чего отец может уберечь ее криком и придирками? Кристина скорее научится врать не моргнув глазом, хитрить и виртуозно выкручиваться, сваливая вину на других. Уже научилась… Через какое-то время, остыв, Егор станет гладить дочь по головке, целовать в макушку, приговаривая: «Девочка моя, никто тебя не любит так, как я», а Кристина, глазастая, большеротая, тонкая, как тростинка, станет прижиматься к нему ручками-крылышками. Он растает, потечет, как весенний снег, между ее пальчиками и «искупит» вину очередной безделушкой с камушком или тряпкой с ярлыком.

Алекс держится в стороне от их ссор. Разберутся сами. Она не включает с утра телевизор, передвигается бесшумно, медленно «возвращается». Ей нужно время, чтобы начать воспринимать этот мир таким, какой он есть.

– Алекс, ты что, оглохла?

Здрасте, насладились тишиной? Ответьте миру.

– Что за выражение! – крикнул Егор из ванной.

– Тогда пусть подходит к телефону, – резко парировала дочь. – Третий раз звонит! Мне уже всю плешь проели ее родственники.

Изысканная манера вести беседу со старшими двенадцатилетнего подростка, посещающего элитную школу.

– Чего они нам домой звонят. – Кристина ворвалась в кухню и треснула трубкой по столу.

– Скажи…

– Вот сама и скажи! – отрезал ребенок.

Алекс медленно вытерла руки, взяла трубку.

– Александра Леонидовна? – шершавый, словно простуженный, голос. – Потоцкий Станислав Даниэлевич, адвокат, представляю интересы госпожи Артыновой, вашей бабушки…

– Вы ошиблись, – холодно произнесла Алекс.

– Наталье Петровне нужна помощь! – возмущенно просипел голос на другом конце провода.

– У меня нет бабушки. До свидания, – аккуратно положила трубку на стол.

– Чего хотел этот дядька? – поинтересовалась Кристина.

– Не важно. Кристина, положи на место планшет. Я тебя просила не трогать мои вещи.

– Так купите мне планшет, чтобы я не трогала твои вещи!

– Исправь тройки – куплю, – пообещал вошедший Егор.

– Иди собирайся, – поторопила Алекс.

– Ты мне не мать, нечего командовать, – фыркнула девочка и выскочила из кухни.

– Кто звонил? – Егор едва успел увернуться от захлопывающейся двери.

– Родственники приглашают поговорить. – Она отвернулась к раковине, включила воду.

– Прекрасно! Может, стоит поговорить? Нельзя столько лет носить в себе обиду…

Егор – счастливый человек – ничего не носит в себе, выпуская обиду, – может треснуть по столу кулаком или орать, пока не охрипнет. Правда, только за закрытыми дверями. А в публичной жизни ее муж – уравновешенный, справедливый. Прекрасный семьянин, вечно хвастающийся своей образцово-показательной семьей и уютным домом, – хоть сейчас в журнал из серии «Home and Style». Алекс – идеальная спутница жизни – примерная мать для его дочери и прекрасная супруга. По большому счету его не интересуют ни дочь, ни жена, постоянно ведущие войну друг с другом. Правильнее сказать, Алекс пытается не вести военные действия, а сохранять мир и покой в доме, ценя больше всего тишину и одиночество.

– Город стоит. Опоздаете на тренировку. Поторопи Кристину, пожалуйста.

– Мы никуда не едем, – сказал Егор, сев за стол.

– Что значит «никуда не едем»?

– Маме нездоровится. Жаловалась вчера вечером на плохое предчувствие…

Правда? Вчера утром Алекс подвозила почтенную даму в поликлинику за результатами анализов, и все было прекрасно. Свекровь со всей ответственностью утверждала, что можно дожить до ста лет, если вести правильный, здоровый образ жизни.

– У мамы предчувствия.

Алекс трудно вывести из себя.

– Перевезу ее завтра, – он посмотрел зачем-то на часы, – после обеда. Пускай спокойно привыкает и обживается.

Алекс в недоумении остановилась. Обживается? Мать Егора живет в соседнем доме их жилого комплекса, даже за забор выходить не надо, имеет собственные ключи от квартиры сына, комнату со шкафом, набитым ее одеждой.

– Думаю, маме надо пожить какое-то время с нами. – Егор взял из рук Алекс тарелку и принялся с удовольствием за завтрак. – Ей спокойнее и мне – тоже. Прекрасный омлет!

– А при чем тут наш отпуск? – заметила спокойно Алекс и отвернулась к окну.

Какое-то время Егор ел молча, но, увидев спину жены, рассердился:

– Не понимаю, как можно быть такой черствой! – Он рвался в бой, но упреков, чтобы продолжить ссору, не последовало. – Это же моя мать!

Ситуация выеденного яйца не стоит. Он просто не хочет ехать.

– Я верчусь как белка в колесе… – Егор как-то смешно взвизгнул, швырнув на стол вилку.

Неубедительно. Не верю.

– Отпуск не отменяется. – Голос Алекс стал жестче.

– Да, конечно, ты заслужила отпуск. Ухаживала за мамой, когда она болела, ездила с классом на все экскурсии и занималась выпуском школьной литературной газеты… – с опаской подождав, продолжил: – А что, если вы поедете с мамой и Кристиной в дом отдыха? На две недели. Чем не отпуск?

Замечательно! Сначала мама поживет у нас со своими предчувствиями, потом дом отдыха. Алекс досчитала до десяти, сделала глоток воды и улыбнулась мужу:

– Хочу к морю.

– Ты можешь взять Кристину с собой! – вдруг осенило Егора. – А Галина Семёновна поживет с мамой у нас.

«Галина Семёновна с тем же успехом может пожить и у Веры Александровны», – хотела возразить Алекс, но Кристина, по обыкновению затаившаяся в коридоре, приложив ухо к двери, плюхнулась на стул рядом с отцом.

– Бабушке нужна поддержка, не можем же мы оставить ее без помощи, – рассуждала Алекс. Отец и дочь Климовы с довольными физиономиями закивали. Никто не сомневался, Алекс согласится. Но злая мачеха подытожила: – Значит, вы остаетесь. Кстати, Кристина, ты не забыла про дополнительные занятия?

– У меня завтра… тимбилдинг! – воскликнул Егор.

Ну вот, еще и «тимбилдинг» вдруг.

– Значит, ребенок остается с бабушкой и Галиной Семёновной.

Кристина опрокинула на скатерть чашку с какао и хлопнула дверью так, что загремела посуда на полках. Егор сердито посмотрел вслед дочери.

– Ну и чего ты добиваешься? Я сейчас говорю не о тебе, а о ребенке. Ей, – он многозначительно указал пальцем на дверь, – тяжелее всех.

Егор разговаривает сам с собой, никого не слушает. Алекс промокнула коричневое пятно на скатерти, постелила под прибор чистую салфетку.

– Допустим, Кристина ведет себя неподобающим образом, а ты? Умная взрослая женщина, никогда не пыталась поставить себя на ее место? Твоя мать умерла, а ее – просто ушла. Понимаешь, ее бросили. Она чувствует себя покинутым ребенком!

Кухонная дверь скрипнула.

– Она достаточно взрослая, чтобы понимать: вечно спекулировать отсутствием матери нельзя.

Егор тоже чувствует себя покинутым ребенком. Его тоже бросили. Он сделал звук телевизора громче, пощелкал каналы.

– Так почему ты не хочешь взять Кристину с собой? По-моему, поездка вдвоем – отличный способ наладить отношения.

Потрясающая непробиваемость!

– Странно. Ты считаешь, что двенадцатилетний подросток может хлопать дверью, грубить, а я в поощрение возьму его с собой, стану развлекать и чесать за ушком? Ты вернешься и прекрасно проведешь время с мамой и дочерью в доме отдыха. Неплохо, по-моему.

– Что делать ребенку среди пожилых людей?

– Хорошо, отправь маму с приятельницей, как ее там… в дом отдыха. А у Кристины все расписано по часам, начиная с занятий и тренировок, заканчивая походами в цирк, кино и встречами с подругами. И потом, это было твое решение – оставить дочь дома в воспитательных целях. Поверь, они с Галиной Семёновной прекрасно…

– Кристина, собирайся, опаздываем! – заорал Егор на всю квартиру. Распахивая входную дверь, добавил: – Спускайся, я в гараже.

Алекс выиграла еще одну битву, не дав ей начаться. Свекровь посидит в доме отдыха, в очередной раз похвастается своим сыном, забыв все ахи и страхи, у Кристины будет возможность исправить оценки, Алекс же получит наконец две недели передышки вдали от самой беспокойной части семьи Климовых.

Заметив раскрытый чемодан, Егор лишился дара речи. Они молча стояли друг против друга – Алекс с аккуратной стопкой вещей в руках и помятый, явно не выспавшийся и рассвирепевший от ее своеволия муж.

В их совместной жизни существовал договор: Алекс никогда не перечит, не ставит под сомнение правоту его решений; а еще – не докучает вопросами, где его носило и почему свекровь постоянно настраивает против нее падчерицу. Куда подевалось царство параллельного существования? Читай: живите, как можете, только оставьте друг друга в покое с глупостями, истериками, попытками руководить и контролировать.

Придя в себя, Егор раскричался – он специально дал ей время подумать, но так ошибся в собственной жене-эгоистке.

Самое простое средство защиты – молчание, невмешательство, неучастие, шаг в сторону, чтобы уступить дорогу. Проходите мимо, пожалуйста! Егор с упоением продолжал: нормальная жена никогда не бросит семью ради сомнительного удовольствия и так далее и так далее, конца эпитетам не предвиделось. Пнул ее чемодан, сбросил с комода мелкие безделушки, швырнул свою «командировочную» сумку в стену, размахнулся, но передумал – сунул ключ от машины в карман.

Алекс не кинулась наводить порядок, предпочитая дать ему возможность выплеснуть свое дурное настроение. Но Егор не унимался.

«Не придумал, как сбежать, чтобы не оправдываться перед матерью, почему его жена летит в теплые страны, он – на тимбилдинг, а ребенка подкинули пожилой больной женщине и ее домработнице», – решила Алекс, наблюдая, как он переодевается. Проводила его до коридора, подала дорожную сумку.

– Работа прежде всего, дорогой, – произнесла ласковым голосом, игнорируя его злую физиономию.

Егор, не попрощавшись, хлопнул дверью. Галина Семёновна вышла из своего укрытия и, даже не взглянув в сторону Алекс, засобиралась: Вера Александровна заждалась. На лице домработницы, почти члена семьи, отразилось некое подобие торжества: «А я говорила – не пара она нашему Егорушке».

Алекс опустилась на скамейку в коридоре, оглядела масштабы «катастрофы». Нет, не сегодня, и достала из кармана запиликавший мобильный телефон. Водитель такси скороговоркой сообщил, что «машина» у подъезда. Алекс поспешно собрала разбросанные по комнате вещи, запихнула в чемодан и выскочила из квартиры. Консьержка в стеклянной будке привстала со своего места от любопытства: сначала взъерошенный муж сбежал, теперь – жена с чемоданом.

Алекс вдохнула полной грудью запах растаявшего снега, посмотрела на окна квартиры. «Зачем мне все это?» – подумала с удивлением и села в машину.

Такси простояло в пробке час. Не давало покоя странное чувство тревоги и тоски. Ощущая нарастающее волнение, она готова была выйти из машины и пересесть на метро. Нетерпеливо снимала перчатки, проверяла документы и билеты.

Авария на дороге, машины полиции, «мигалки», пронзительный вой сирены «скорой помощи», очередной звонок и просьба навестить родную бабушку, которая вот-вот отправится в мир иной… Хотелось закричать: «Оставьте меня все в покое!»

В новом терминале аэропорта никто не толкался и не суетился. Кроме Варвары. Она махала руками, как ветряная мельница, пританцовывая от возбуждения, не забывая поглядывать в сторону мужа, мирно спящего в пластиковом кресле. Безумная женщина. Вечно нужно всех переполошить.

У Егора странное отношение к однокашникам, он не замечает их «маленькие» слабости, всех терпит, тем более что друзей становится все меньше и меньше. Один попал в аварию, врезавшись на пьяную голову в дерево, другой просто не проснулся после очередной попойки, третий пропал без вести, и никто его не ищет. Эти «друзья» едят и пьют по праздникам в их доме. Она убирает, готовит, изображая радушную хозяйку. Егору, видимо, недостаточно видеться с ними в праздники и выходные, планировал и отпуск провести с другом детства, правда, потом передумал, выбрав игры на свежем воздухе с коллегами. Ладно Сомов, но вот его звезда…

– Я же ответила, достаточно, успокойся, не кричи на весь зал, – прошипела Алекс себе под нос и широко улыбнулась.

Варвара кинулась обниматься, чмокнула воздух в миллиметре от щеки «подруги», похлопала мужа по плечу:

– Мась, просыпайся!

Тот сморщился, издал какой-то хрюкающий звук и с трудом открыл осоловевшие глаза.

– Где Егор? – Сомов огляделся по сторонам, разыскивая друга.

Алекс не моргнув глазом заверила: Егор, конечно же, присоединится, как только закончит сплачивать коллектив фирмы. Сомова многозначительно подняла брови: вот как? Алекс стала перекладывать в сумке вещи, чтобы не видеть красную опухшую физиономию Маси и промелькнувшее торжество на лице Варвары. Думает, наверное, «бедная, глупая Алекс»…

За «кордоном» Масик отошел попить водички и вернулся еще краснее, с остекленевшим взглядом. Если Сомовых не пустят в самолет, Алекс не заплачет.

Он проспал. Дина влетела в квартиру, разбудив стуком каблучков, звоном брошенных на тумбочку ключей и противным треском колесиков своего чемодана.

– Ник, ты же обещал! – произнесла с обидой. Конечно, она права, ему должно быть стыдно. Открыла его уже собранный чемодан.

– Уволь свою домработницу, – бросила сердито, перекладывая вещи. – Вставай немедленно! – стащила с него одеяло и отправилась на кухню.

С усилием поднялся с кровати. В горле сухо, как в пустыне. И зачем они вчера с Борисом пили? Почесал затылок, живот, стянул футболку, бросил на пол и медленно зашлепал босыми ногами по теплому, до противного теплому полу. Тысячу раз просил домработницу не включать отопление. Сунуть бы голову в морозилку, запить бутылкой минералки таблетку от головной боли и поспать. Долго стоял под холодным, острым, как сосульки душем, разглядывал свое бледное отражение в зеркале, чистил зубы, как маленький ребенок, оттягивая момент встречи лицом к лицу с Диной. Внутреннее «я» сопротивлялось, требуя сказать: давай перенесем, давай отложим. Не хочу-у-у!

Дина молчала. Нетрудно догадаться, что за слова сейчас просились у нее с языка при виде его помятой небритой физиономии: вернулся ночью из Питера, не позвонил и, конечно, как скотина надрался со своим приятелем накануне вылета. Идеальная женщина – ни одного скандала, редкие капризы, чуть-чуть, мягко. Выпил на ходу чашку зеленого чая и стал одеваться. В голове крутилось, как мантра:

В Питере пить, в Питере пить,

В Питере тире пить…

Раздался резкий звонок телефона: «Доброе утро, такси».

– Поехали, – сорвалась с места Дина. Удержал за руку, покатил оба чемодана к двери.

Водитель такси, привезший его пару часов назад с вокзала (спасибо, что воспользовались нашими услугами), понимающе кивнул и загрузил вещи в багажник. Дина облегченно выдохнула, только когда он сел рядом и машина тронулась.

Дину всю дорогу тошнило. Ее всегда тошнит, когда нервничает. Сидела в машине с бумажным пакетом у подбородка и страдальчески многозначительно смотрела на него: «Вот до чего ты меня довел, я хоть и сильная, но не настолько». Он гладил ее по руке и держал наготове бутылку с минеральной водой. Обошлось…

И пробка, и тошнота, и такое красноречивое молчание. Зачем согласился на эту поездку? Дина настояла, убеждая и уговаривая: она так устала, ей необходимы отдых и солнце. Дома куча дел, завис проект с усадьбой – упрямая старуха отказывается продавать, подсылая поверенного, вечно твердящего одно и то же: «Наталья Петровна ждет очень важной встречи». Кто-то не очень торопится на «очень важную встречу» к пожилой родственнице…

В аэропорту, после паспортного контроля, они расположились в кафе, Ник сделал заказ, проверил входящие звонки, почту, в сердцах швырнул мобильный телефон на стол, раскрыл книгу, купленную вчера на вокзале. Полистал, захлопнул. Все раздражало. Беспокойство, совершенно не поддающееся объяснению. Кофе ужасный, сердце колотится как сумасшедшее… Что-то не так, что – непонятно. Странное чувство – словно дошел до точки.

– Куда наши запропастились? – беспокоилась Дина, вертелась и постоянно проверяла сотовый телефон. – Если они опоздают… ну наконец-то! – прозвучало так, будто Всемирный потоп только что отменили.

Это были институтский приятель Олег и его подруга, кажется, Лана. Поцелуи, объятия. Поморщился – терпеть не может коллективные поездки. Барышни расшумелись, как экзотические птички, отряхнули перышки, сдвинули столики, моментально придали скорости официантам.

– Ты не представляешь, как мы добирались! Девушка, апельсиновый фреш!

Красивые, как с обложки глянцевого журнала, мужчины оглядываются, женщины завистливо поджимают губы, смотрят с осуждением. У Дины резко улучшилось настроение и самочувствие, прошли и тошнота, и головокружение, голос окреп:

– Американо и минеральную воду!.. Должны быть уже на месте… без газа!

– А что Борис?

– С кем на этот раз?

Ник пожал плечами. Проверил входящие звонки на мобильном телефоне.

– Чего такой хмурый? – поинтересовался приятель.

Это только видимость, что Дина увлечена пустой болтовней с подругой, – она все держит под контролем и тут же ответила Олегу:

– У него со старухой опять сорвалось!

– Выключи телефон и просто забудь, – серьезно нахмурив бровки, посоветовала подружка приятеля. Юное странное, как и ее имя, создание в красивой упаковке. Олег обожает таких вот канареек: что-то вечно верещат… Ник потер виски.

– Голова болит? Может, ты голоден, – забеспокоилась Дина, пододвинув ему тарелку с сэндвичем.

– Надо что-нибудь поесть, – тут же отреагировала Лана, хлопая кукольными ресницами. – Чего-нибудь легкого. Вот в прошлый раз, когда мы летели на Сейшелы… Олег, скажи…

– Да перестань ты уже! Выключи телефон! Можно подумать, биржа без тебя обвалится, – посоветовал ему Олег и для убедительности сунул свой мобильный в задний карман джинсов.

– Я за журналом, – вскочил Ник, спасаясь бегством. Забрался в душную будку для курящих, сделал пару нервных затяжек, почувствовал, как скрутило в узел все внутренности, выскочил наружу. Хочется спать. Уснуть бы на недельку-другую… Кофе. Нужен кофе. Какое-то время разглядывал издалека своих спутников за столиком в кафе, сморщился, прижав руку к солнечному сплетению, не отпускает, надо бросать курить и с кофе завязывать. С жизнью тоже? Развернулся и поплелся вдоль выходов на посадку, островков кресел с пассажирами, ожидающих приглашения в самолет. Дети, везде дети, кажется, мир состоит из вечно копошащихся детей, озабоченных мамаш и отцов, в большинстве случаев с удивленными лицами: зачем мне это было нужно? С некоторых пор они его раздражают, эти семейные пары, делающие вид, что семейный быт – это самое прекрасное в жизни, именно то, к чему должен стремиться каждый нормальный человек. Вот поэтому они с Борькой вчера и напились! Друг ввалился в номер уже хорошенько разогретый со словами: «Старик, никогда не женись!» Долго объяснял, как ужасно однажды проснуться утром и понять, что ты ошибся и от этой женщины тебя просто выворачивает наизнанку, что терпеть не можешь ее родственников-захребетников, всем видом показывающих, что ты должен до конца жизни быть благодарен, ведь такому балбесу, как ты, отдали самое драгоценное – их принцессу. И вообще, ты вечно кругом должен! А дети? Сущее наказание, особенно когда начинается переходный возраст! В ресторане на вокзале продолжили разговор по душам. Всю обратную дорогу до Москвы Ник не спал, сидел, глядя в одну точку, и не мог решить, что лучше – жить все время как на вулкане или просыпаться утром и чувствовать только пустоту.

Варвара пристроила мужа на свободное кресло в углу и как ни в чем не бывало достала планшет и наушники. Железные нервы, отметила про себя Алекс. Посидев спокойно пару минут, Сомов попытался уйти из-под контроля жены, ссылаясь на физиологические потребности. Проницательная Варвара взяла его под руку и проводила до двери туалета, предупредив: через пять минут пойдет его искать. Он мотнул головой и скрылся за дверью с изображением человечка. Варвара заняла наблюдательный пост неподалеку, зорко следя за выходом. Сильные женщины, такие как Варвара, не дадут испортить себе отпуск.

Сомов вывалился из туалетной комнаты в хрупкие объятия супруги. Она устроила его под колонной в кафе, распорядилась насчет воды и накапала нашатырных капель в стакан. Алекс наблюдала, восхищаясь четкостью ее движений и невозмутимым лицом. Сомова не ведает чувства стыда из-за ближнего своего. Ничего не происходит, человек просто устал и культурно отдыхает. А кому не нравится, смотрите в другую сторону и топайте дальше.

Сама Алекс, больше всего в жизни боясь неловких ситуаций, бежала бы сейчас, как от чумы. Одного «урока» в гостях у одноклассника Миши хватило на всю жизнь. Как поджались ярко накрашенные губы Мишиной мамочки, когда она услышала, кто и откуда подружка сына! Стоптанные кроссовки и рваные джинсы (тогда еще не назывались винтажными) очень не понравились тетеньке, обитавшей в большой светлой квартире с натертым до блеска паркетом. Если бы она знала, что эти джинсы Суп стащил на барахолке…

Алекс поежилась, глядя в огромные окна аэропорта на уныло моросящий дождик.

В такую погоду летают самолеты? Объявили посадку. Убрала книгу в рюкзак. Варвара оторвалась от просмотра фильма и стала с испугом озираться по сторонам. Глаза злые, куда подевалась жизнерадостная легкая девочка? Сомову не позавидуешь, если не появится через минуту…

Нашлась пропажа! Задремал, опустив голову на грудь за столиком в соседнем ресторане. Варвара похлопала Масика по плечу, тот приоткрыл глаза, подхватил сумку. Даже во сне знает, что нужно делать, когда все встают в очередь. Положил лапу на плечо жене и навалился всем телом. Не дождутся, Алекс ни за что не подставит другое и это тело на собственных плечах в самолет не потащит. Почему такие сомовы живут долго, а ее мать умерла совсем молодой? Сделала шаг назад, извинилась, и земля стала уходить из-под ног. Мужчина близоруко сощурился, поддержал под локоть, не дав упасть, произнес одними губами «осторожно» и пошел дальше, а она почувствовала себя несчастной, потерянной.

Его словно током ударило, лишь коснулся. Не мог вздохнуть, острая боль прошла дрожью по всему телу, подломились колени. Внутри все трепетало от странного чувства, что это уже когда-то было. Дина замахала нетерпеливо. Встал рядом в очередь.

– Ну где ты ходишь?! – нервничала она.

Незнакомка смотрела в окно, игнорируя происходящее. Ник повернулся к Дине, ответил что-то невпопад. Женщина, стоявшая рядом с незнакомкой, отдала ей свою дорожную сумку и обняла толстого пьяного мужчину за талию. Лана что-то весело рассказывала Олегу, они смеялись. Что он здесь делает?

Алекс протянула резиново улыбающейся работнице аэропорта паспорт, приложила к сканеру экран мобильного телефона. Тяжелая работа: терпеливо выполнять пожелания, объяснять, успокаивать и держать себя в руках. Но это просто работа, не семья, не дети, не свекрови, ее можно не принимать близко к сердцу, скользить мимо. Можно привыкнуть, нет ничего невыполнимого. Она же привыкла. Ее ненастоящая семья – это как работа, привыкаешь. Только вот зачем? В чем смысл? В любви к Егору, желанию помочь Кристине? Егору не нужна любовь, ему нужна витрина и нянька, а его дочери – профессиональная помощь. Егор уверен, что это возрастное и скоро пройдет. Алекс не смогла полюбить девочку, не получилось, но привыкла, как можно привыкнуть к постоянному ремонту у соседей: сердишься, стучишь по батарее, звонишь в дверь, а в какой-то момент надоедает и перестаешь реагировать. Кристина – отбойный молоток, который невозможно любить, но вынужден терпеть. Егор, устав от вечных капризов дочери, просто бежит из дому: надо навестить мать, заехать в сервис, купить гвоздей… Егор никогда ничего не чинит! Он не знает, как эти гвозди забивают, но уверен: нашел уважительную причину, чтобы уйти и вернуться за полночь, когда военные маневры свернуты и агрессор набирается сил для следующего боя.

Дина занервничала, повторяя «когда уже полетим, здесь душно, я устала, меня тошнит». Он терпеливо, как маленького ребенка, погладил подругу по голове, прижал к себе. Дина замерла, потерлась носом о его шею. Объявили посадку. Незнакомка скрылась за поворотом «рукава», ведущего к самолету.

Алекс привыкла прикрывать тыл, и хорошо развитое чувство самосохранения заставило при регистрации выбрать для себя место подальше от Сомовых. Она так и осталась страшной трусихой, стараясь не высовываться, не говорить громко, никогда не откровенничала со случайными попутчиками и уделяла ровно столько внимания окружающим, сколько хотела получить в ответ. Варвара недовольно заметила: «Жаль, не получится поболтать в полете», но Алекс, уступив напору идущих позади пассажиров, успокоила: мол, успеем еще друг другу надоесть, и поспешно заняла свое место у окна.

Самолет оторвался от земли, взмыл в серое небо, поднимаясь над пеленой дождя. Алекс приняла таблетку, накрылась пледом. Надо успокоиться, уснуть, тогда исчезнут Сомовы и ее неизвестно откуда взявшийся страх, останутся только незнакомые люди вокруг, которым нет до нее дела. Она тоже станет почти невидимкой, беспечной путешественницей, без забот, без ощущения времени. На следующие две недели.

Черное небо, белые, словно трещины в небе, молнии. Топот босых ног, цокот копыт. Ее волокли по извилистой дороге среди скал. Крепкая хватка мужчин в белых одеждах, закрытые платками лица, горячее дыхание и страх. Их страх. Незнакомцы испуганно оглядывались по сторонам, ускоряли шаг, почти бежали, увлекая ее за собой. Ветер трепал одежду и подталкивал в спину. Стало трудно дышать от песка, которым наполнился воздух. Резкий порыв ветра сбил с ног, словно джинн пронесся совсем рядом. Упала, распластавшись на каменной дороге. Бедуин кричал, бил ногами, заставляя встать. Закрыла глаза, не двигалась. Мужчина ударил концом веревки, связывавшей ей руки, закинул ее на спину нервно перебиравшей ногами лошади и вскочил в седло. Животное рвануло к выходу из ущелья, где дрожали на ветру огни факелов, метались перепуганные люди и обезумевшие от страха вьючные животные. Ветер завыл, поднимая в потемневшее небо тучи песка. Кто-то молил о пощаде, кто-то пытался поднять на ноги лежащих верблюдов. Вдруг все стихло, словно огромный джинн сделал вздох. Она оглохла на миг, а потом хлынувшая из темноты вода подхватила ее ледяным потоком и понесла вниз в долину. Казалось, вода бесконечно била о стены ущелья, накрывала с головой тяжелыми волнами, и она, захлебываясь, погружалась до самого дна, всплывала и барахталась, понимая – не спастись. Черное небо над головой разорвалось пополам, осветив все вокруг белым светом, чьи-то руки подхватили, подняли над водой и вытолкнули на каменный выступ. Из горла вырвался хрип, вдохнула и провалилась в темноту.

Алекс проснулась резко, с колотящимся сердцем, обхватила плечи дрожащими руками, испуганно огляделась по сторонам и выдохнула с облегчением. Турбины самолета монотонно гудели. Пассажиры спали.

Казалось, давно переросла свои детские страхи, больше не видела кошмарных снов и забыла, каково это – идти ко дну…

Надо умыться, чтобы окончательно прогнать приснившийся кошмар.

Самолет встряхнуло. Она удержала равновесие, схватившись за спинку кресла, разбудила спящего мужчину, извинилась.

Ник потер пальцами лоб, поморгал, пытаясь проснуться. Мимо по проходу прошла та самая незнакомка. Вид потерянный, беззащитный, словно кошмар приснился. Он тоже какой-то жуткий сон видел. Дина пошевелилась на его плече. Подложил ей под голову подушку, поправил плед, потер затекшую руку и закрыл глаза. До сих пор не отпускает боль, будто наяву ударился, вытаскивая женщину из мутного потока… дежавю какое-то!

Стюардессы бодро разнесли воду в пластиковых бутылках и пожелали насладиться отдыхом в прекрасной Иордании. Самолет плавно приземлился. Пассажиры нетерпеливо защелкали ремнями, повскакивали с мест.

Ник огляделся. Незнакомка поблагодарила мужчину, доставшего ее рюкзак, и двинулась, увлекаемая пассажирами, к выходу. Ник поторопил Дину.

– Куда ты спешишь? До следующего рейса сорок минут, – остановила его подруга. – Без нас не улетят!

Дина права: куда он рванул? Его женщина рядом.

Зал прилета показался Алекс темным, неуютным. Ручной багаж просветили лениво, нехотя. У таможенников и пограничников странное выражение лиц, одно на всех: ой, смотрите, кто к нам приехал! Смуглые невысокие мужчины с черными глазами провожали выходящих туристок жгучими любопытными взглядами. Варвара проплыла мимо них, как по сцене, только не раскланялась на бис. Сомов выглядел довольным. Чем? Тем, что на его жену голодными глазами смотрят?

– Варвара, веди себя прилично, – предупредила Алекс. – Иначе тебя увезут в горы.

– Еще чего! – фыркнула Сомова. – Они только смотрят.

– Много ты знаешь.

– А ты?

Сомов повертел головой на толстой шее и замахал мужчине с табличкой с их именами и названием отеля.

– Ура, какое счастье, нас нашли! – сказала Алекс сердито.

– Все прекрасно. Ты такая дикая, потому что Климов никуда одну не отпускает и тебе все кажется страшным и неведомым.

«Я сама себя отпустила», – подумала Алекс и покатила чемодан вслед за человеком с табличкой.

– У таксиста дикий вид, ты не находишь? – спросил жену Сомов, с опаской оглядываясь по сторонам.

– Не выдумывай, Мася, – отмахнулась Варвара.

Этот незнакомый мир пугал Алекс. И «дикий» житель гор в данный момент больше всего. А Варвара смотрела по сторонам с любопытством мартышки, улыбалась невозмутимому таксисту и все время что-то щебетала.

– Автобан называется, – фыркнул Сомов, показав на ограничитель скорости у обочины. – Сорок километров! Да у меня дочь на электромобиле быстрее ездит!

«Как только Варвара выдерживает этого брюзжащего и вечно чем-то недовольного толстого мужа, – в который раз удивилась Алекс. – Смотрит, как на маленького ребенка, которому нужно постоянно вытирать нос и менять подгузники. У Варвары неисчерпаемый запас материнских чувств. Кошмар какой-то, так нельзя, – тут же одернула себя. – Я становлюсь отвратительной злой бабой. Скорее бы добраться до гостиницы и запереться на все замки».