Река любви

Дизайнер обложки Александр Новиков

© Иван Ярославов, 2018

© Александр Новиков, дизайн обложки, 2018

ISBN 978-5-4490-6323-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Антоновские яблоки

Антоновские яблоки в траву

С ветвей провисших шлёпаются глухо,

И светлый, будто нимб святого духа,

Туман легко уходит в синеву.

Но как бы не был дорог этот час,

Его мне неизбежно не хватает.

Меня за садом женщина встречает,

И листопад не огорчает нас.

Как руки её плачут на плечах!

Как кудри источают запах хлеба!

За что такую осень дарит небо?!

Зимою мне привидится в ночах,

Как плыл туман прозрачный в синеву,

Как постепенно росы холодали,

Как с грустных веток глухо опадали

Антоновские яблоки в траву.

Руки мамы

И бедность, и неприбранность кляня, —

Как далеко от них я ни уеду, —

Мой старый дом, пыхтя и семеня,

За мною отправляется по следу.

И вот о нём забывший я, почти,

К другим огням привыкший и к разлуке,

Увижу вдруг, как отсвет от печи

Нежарко греет моей мамы руки…

Взгляд

А на меня глядит Мадонна,

Зеленоглазо, со стены.

И так её душа бездонна,

И так в глазах растворены

Все наши горести и плачи

Ценою – в жизнь, длиною – в век…

И так беспомощно маячит

В пресветлом взгляде человек…

Но есть священный островок,

И мы – чудилы и невежды —

Висим на ниточке надежды,

И все уроки нам не впрок…

Но остров – есть. И иногда

Он превращается в планету.

Как охватить безмерность эту?

Куда рвануться? В никуда?..

К воде спускаются отлого…

К воде спускаются отлого

Крутые дуги берегов,

А между ними много-много

Больших и маленьких стогов.

На пласт сухой, шуршащий сяду, —

Устал, сморился, месту рад —

И сквозь кусты предстанет взгляду

Далёкий, медленный закат.

И так воздушно, на прощанье,

И потускневший свет в волне,

И раскалённых кос пыланье

Соединятся в том огне.

Слеза

Горючая слеза. Падучая звезда.

Высокие, холодные зарницы.

Исчезнув в мирозданье без следа,

Звезда в слезе полночной отразится.

И этот горький, невозвратный свет

В твоей душе, как зарево взметнётся,

И будущее время отзовётся,

И словно эхо – прошлое в ответ.

И кажется: вот-вот спадёт покров

С грядущего, и дали отворятся,

Но ты всю жизнь на грани двух миров,

Что без тебя потом соединятся.

Встаёт рассвет, сметая сумрак прочь,

Грядущий день расталкивает тучи…

И ночь прошла, не повторится ночь —

Звездой падучей и слезой горючей.

Жене

Когда в разлуке две души,

Когда с тобою мы в разлуке,

Я знаю, есть в ночной тиши

Нас охраняющие звуки.

Кто может слышать небеса,

Тот никогда уже не спросит

О том, как души и глаза

Друг другу музыку доносят.

Она во всём, она везде,

И звуки нас находят сами,

Когда на вспыхнувшей звезде

Внезапно сходимся глазами.

Женщина

Недавно я прочёл сонеты.

Они, и вправду, сильно спеты.

В них – море на исходе лета,

В них солью плещется волна.

От горя, что зовут судьбою,

От одиночества и боли,

В них женщина выходит к морю —

Смугла, прекрасна и грешна.

И не глазами, а очами

Глядит она, полна печали,

Как два крыла усталой чайки

Качнул волны вечерний дым.

Пустынный берег на закате…

Шурша, в песок слетает платье,

И ждёт она, пока подкатит

Волна к ногам её босым…

Грустное

Загляделась тоска в наши окна стылые,

Заметалась метель, на порог ступив…

Но молчали, застыв, руки, как бескрылые,

На заснеженный пол что-то уронив.

И от долгой зимы – тёмные, нездешние —

Застоялись снега на душе у нас.

И деревья от снов, за ночь поседевшие,

Отчуждённо сплелись, как в последний раз…

Тьма и свет

И тьма, и свет, и явь, и бред —

Контрастов откровенней нет.

То покороче, то длинней

Чёт-нечет и ночей, и дней.

То угасанье, то рассвет:

Сгорит закат – заря вослед.

И сонмы кружатся за ней

Полутонов, полутеней.

В них и загадка, и ответ,

Чередованья зим и лет,

И холод, и тепло лучей

Спокойно ждут поры своей.

Глядят всегда друг другу вслед

И тьма, и свет.

Не море, а белое поле…

Не море, а белое поле

Штормами разбитого льда,

Как будто бы россыпью соли

Покрылась густая вода.

И чайки над морем не реют,

Застыла в глазах тишина.

Но где-то под льдинами зреет

Крутая, взрывная волна.

Пусть властвует стужа,

Но всё же

Настанет то время, когда

Сорвёт с себя мёртвую кожу

Живая морская вода.

Очарование суля…

Очарование суля,

Но бестолково,

Уже в начале февраля

Случилось слово.

Я ошарашенно постиг,

Что дни летели,

Что звонко холодят язык

Слова метели.

Что ледяные соловьи

На белом свете

Сильнее жизни и любви,

Смертельней смерти.

Вороний рой на кромках крыш

На счастье каркал,

И просыпался мой малыш,

И горько плакал…

Мне кажется…

Мне кажется, лето питается зеленью пруда,

И в каждой травинке есть тёмная влага веков,

И дремлет история где-то на дне, и оттуда

Начала берут путешествия всех облаков.

И все облака, словно музыка, вновь воздвигают

То боль, то грозу, то июльскую, вдруг, пастораль…

Но прошлым становится день и, как звук, затихает.

История дремлет. И пруда зелёный хрусталь…

Сонет уходящему поколению

И слипшиеся будни шелестят,

И я томлюсь предчувствием мгновенья,

Какого-то иного вожделенья,

Смотрю вперёд я и смотрю назад.

И вот, в дыму веков узнает взгляд

То потрясающее поколенье,

Которое, предчувствуя закат

Эпохи, познавало пораженье.

И личное. И было напряженье

Так велико, что ламповая нить,

Дав вспышку на какое-то мгновенье,

Перегорела. И когда ввинтить

Хотел в патрон я новую, то темень

Была, как наше «радостное» время.

Зерно солдатки

Не так-то просто простота даётся…

Но мы идём, приходим к простоте,

Всё лишнее в дороге остаётся,

И мы не те уже, совсем не те.

И краски, что расплывчато ложились,

И чувства, что лукавили с судьбой,

Вдруг самой сутью сердцу обнажились,

И ты уже воюешь сам с собой.

И слово, нас манившее загадкой,

Является, как спелое зерно,

Что выращено в трудный год солдаткой,

И потому так дорого оно.

Дожить до весны

Отчаянья шатки весы,

А холод тепло перевесил.

Мне б только дожить до весны,

В зелёный войти перелесок.

На склоне сиреневых гор

Подняться за буйным багулом,

Понять переливчатый хор,

Глубоким наполниться гулом.

Ручьи из-под каждого пня

Звонки и шумливы, как дети.

Мне б только деревья обнять,

Спокойно уснуть на рассвете

И видеть янтарные сны,

Пьянящие солнцем и смуглостью.

Мне б только дожить до весны,

Мне б только проникнуться мудростью.

Пленники

Страданье приняла земля моя

Без грани искупления и меры,

И страшная предельность бытия

Открылась нам, навек лишённым веры.

Не для любви рождённые сердца

Неумолимый счёт ведут мгновеньям.

Мы, пленники начала и конца,

Ни истины не ждём, ни откровенья.

Судьба, не подходи так близко…

Судьба, не подходи так близко,

Я слышу шорохи в ушах…

И годы на ветру, как искры,

Летят, сгорают и шуршат.

И в этом свете нехорошем

Уже видна, наверно, та, —

Как через мутное окошко, —

Моя заветная черта.

Но замечает росчерк тонкий

Годов горячая метель,

Не дай, судьба, угаснуть только,

Мне до неё не долетев…

Чудо на двоих

Минута тишины пред ожиданьем

Осознанного чуда на двоих…

Снег управляет сбивчивым дыханьем,

Подчёркивая каждый новый штрих

Изменчивого облика дороги.

Тоннель, как преисподняя, забит

Толпою грешников. Застенчивые боги

Снуют меж расползающихся плит.

Подземный страх бьёт козырную карту

Свободного скольженья в темноте.

Блестящее шоссе выносит к марту

Всех, кто не удержался в пустоте.

А там трава расталкивает слякоть,

И лужи кажутся осколками зеркал,

И тени движутся по перепонкам скал,

И хочется от радости заплакать.

Небеса

Не хожу, а летаю – небеса берегу.

Я совсем не святой, а без них не могу.

Не могу, не желаю, не хочу, хоть убей.

Ветер вётлы шатает, будоражит ручей.

Ветер на небо тучи, как сугробы, намёл.

Ветер листик летучий оборвал у ветёл,

Озоруя, забросил высоко, далеко…

Знает ясная просинь – мне летать нелегко.

Всё равно я летаю. Небеса берегу.

Я совсем не святой, а без них не могу.

Бабье лето

Бабье лето – старинная пряха —

Шелковистую пряжу прядет

И ажурную, в искрах, рубаху

Для озябшей природы плетёт.

Разлетаются прядки седые,

Застревают в червонной листве.

Лебединые крылья тугие

Снежной пеной плывут в синеве.

Как вдовица, в степи, за деревней,

Вспомнив песни забытой слова,

У стены белокаменной, древней

Вдруг взыграла трава-мурава.

Машут клёны, роняя платочки,

Ветки в небо воздев, как персты.

Размотался клубочек-отсрочка.

Гаснет осень, сдавая посты.

Счастливые дни

Вернуться к ясным мыслям и словам,

К тропинке запоздалой повернуться…

И разглядеть: над полем – синева!

И птицы над трубою тёплой вьются.

Вернуться к необманчивым огням,

К друзьям своим забывчивым вернуться.

И счёт вести, но не усталым дням,

А тем, счастливым, – тем,

Что удаются.

Дни мчатся…

Дни мчатся без возврата

И гаснут друг за другом,

И ты, моя утрата,

Всего лишь тень за кругом

Свечения и блеска,

От прочих в стороне,

А холод занавеску

Вздувает на окне.

Ни отзвука, ни слова —

Всё серо и пустынно.

И за спиною снова

Застывшая равнина

Родного прожитого,

Умершего былого…