Я на фартучек милой души
Накладные кармашки пришил.
В левый спрятал ромашковый мёд,
И, надеюсь, никто не возьмёт.
В правом будет заветный секрет
От которого ключика нет.
И ещё кое-что положу,
Но об этом я вам не скажу.

ВОТ ТАК…

Вот так живёшь в надежде на покой,
Прислушиваясь к глупостям и бредням,
А нужно просто быть самим собой,
Небесный рай меняя на земной,
И каждый день встречая, как последний.

КЛЯТВА

В грядущее канет время,
Истлеет во тьме заря,
Но голосу сердца внемля,
Я буду любить тебя,

Мечте доверяя слепо, —
Ничто не приняв извне,
С тобою под этим небом
Остаться наедине.

Взаимность неотвратима.
Мы оба тому виной.
Ты станешь любима мною.
Я буду любим тобой.

КОРЗИНОЧКА ЧУДЕС

Кто-то ночью через лес
Нёс корзиночку чудес,
Загляделся в небеса
И… рассыпал чудеса.

А они – как ручеёк! —
Вмиг пустились наутёк,
Да расселись тут и там,
Шум устроили и гам.

Лес такого не видал,
Разбудили всех, кто спал,
И сову, и журавля,
Волка, зайца, муравья,

И медведя, и лису,
Даже маленькую Зу.
Зу сказала: «Я прошу,
Тихо. Или укушу!»

Кто-то ей шепнул: «Я сам».
Что-то свистнул чудесам,
Быстро их собрал в карман
И унёс с собой… в туман.

ЗАПАХ ДНЯ

Чем пахнет день?
Букетами гвоздики,
Ломтём небес под слоем бирюзы
И строчками, зачитанными в книге,
О городе «невиданной красы».

Струящейся рекой на перекате,
Какой-то ранней, ветренной весной
Ещё не поместившейся в квадрате
Оконной рамы дома на Тверской.

Дыханием горячим, словно лето,
Твоим. И поцелуем на щеке.
Словами позабытого сонета,
Но тихими и где-то вдалеке.

Ещё горячей, масляною пышкой,
Что так мила пустому животу,
И мордочкой кота в кофейной крышке,
Надраенной до блеска поутру.

ТОЙ, ЧТО ТЕБЯ ЛЮБИЛА

Осень – изнанкой лета,
Сон – отголоском дня,
Чувство осколком цвета
Гаснут внутри меня.

Жажда – слепая сила,
Сердце спалив дотла
Каплею злой текилы,
Ждёт твоего тепла.

Время, как чёрный ветер,
Жизнь превращает в смерть,
Чтоб ни о чём на свете
Больше не сожалеть,

Чтобы, расправив крылья,
Бросить прощальный взгляд
Той, что тебя любила
Тысячу лет назад.

МОЁ ПЕРО

Моё перо…
прильнув к бумаге
спешит по линии строки
со страстью
бешеной отваги.
Его движения легки,
быстры, изящны
и ретивы,
и никаких сомнений нет,
что в этой страсти торопливой
любовный кроется сюжет.

ИСКРА

Я оставил утехи безумства,
Я покинул обитель мечты,
Я отдался стремлению чувства
И соблазну его красоты.

Я мгновением был очарован
И беззвучною песней молитв,
Где сомнения ложное слово
Для души ничего не сулит,

Только малая искра надежды,
Будто свет одинокой звезды,
Мимолётным видением брезжит
На серебряной глади воды.

КОЛЫБЕЛЬ

Тучка присела на краешке крыши,
Рядом присела Луна.
А над печною трубою и выше
Звёздная спит Тишина.

Шепчутся Тучка с Луною о чём-то,
Глядя, как небо, точь-в-точь,
Будто глазурью огромного торта,
Густо укутала Ночь.

Мир одинокий, усталый, безбрежный
Лёг в колыбель Тишины
И потихонечку слушает нежный
С Тучею шёпот Луны.

ЁЖИКИ

Говорит один другому
милый ёж:
– Эй, приятель,
ты куда сейчас идёшь?
Тот, загадочно качая головой,
отвечает:
– Я сейчас иду с тобой.
И друг дружке
что-то хитрое шепча,
оба дальше побежали,
топоча,
а спешат они так весело куда,
не узнаем мы, наверно,
никогда.

Знаю только, что идти весенним днём
Очень радостно и весело вдвоём.

ЩАС БЫ ЛЕТА!

Щас бы лета! А, ребята?
Хлоп! И ясный день пришёл.
Чтоб с утра и до заката
В речку прыгать голышом.

Вместо слякоти весенней
Травка, зелень, все дела.
Или уж, по крайней мере,
Чтоб черёмуха цвела.

Можно б в летней телогрейке
Да под щебет соловья
Семки щёлкать на скамейке,
Вдаль задумчиво глядя.

Развели б костёр, картошки
Свежей в углях напекли,
И с весёлою гармошкой
Песни б пели до зари.

Чем не жизнь! Одна забава.
Но пока что не везёт.
А ведь как бы кучеряво,
Если б лето – круглый год.

ОДНАКО

Запах липко, дуб ветвисто,
Солнце, тучи разгоня,
И синицы, как монистом,
Перламутрово звеня,

Все тревожат день весенний.
И не брезгуя грехом,
В лужах палькаются тени
Откровенным нагишом.

Кто щебечет, кто стрекочет,
Кто, сурьёзный сделав вид,
Что-то глупое бормочет
Про дурацкий простатит.

Это я. Извольте видеть.
Чтоб задора не терять,
На весну ругаюсь, сидя
На завалинке опять.

Если думали, к досаде
Вновь разохался, то зря.
Это я не злобы ради.
А тихонько и любя.

Но недолго. Кличет бабка.
Я: «Сейчас-сейчас», – в ответ.
Побегу скорей, однако.
Знать, нажарила котлет.

ЕЩЁ ЗИМА

Наотмашь, словно горькую обиду,
И люто, как свинцовую шрапнель,
Зима бросает снежную хламиду
На чистую весеннюю постель.

Рука её костлява и жестока,
Глаза остервенело холодны,
Свирепое безумие порока
Грозит застыть безмолвьем ледяным.

Но что-то в этой злости беспощадной,
В гримасе измождённого лица,
Наполненного болью и досадой,
Даёт понять предчувствие конца.

НУ, ЛЮБОВЬ, И ЧТО?

Моя любовь, как лунный трактор
И шмель, что лазит по цветам,
Без перерыва и антракта
Жужжит и пашет. Но не там.

Она, как звёздочка на небе,
От силы ровно десять вольт,
Горит, но душу мне не греет,
И вроде свет, а толку – ноль.

Ну, правда, хуже табуретки.
Ни сколотить, ни сесть, ни встать.
В ней пользы меньше чем в таблетке,
Чтоб от похмелья принимать.

Не сунешь вовремя под спину,
Не съешь на завтрак, как омлет.
Хоть с чем сравнить, так в половину
В ей пользы, мне сдаётся, нет.

Была бы к женщине, возможно
Куда б ни шло, но стыд и срам.
Согласен! Полностью ничтожна
Любовь к солёным огурцам.

ЮДОЛЬ

Рыдая тёмными ночами,
Я рву руками простыни.
Когда же это сталось с нами?
Кого в страданиях винить?

Мне сердце правду говорило
И жгло надеждою в груди,
Но ты меня не полюбила,
Ты навсегда ушла с другим.

Теперь печаль усталой тенью,
И слёз солёная печать
Мои последние мгновенья
Заставят с болью угасать.

И нет конца жестокой муке,
Нет одиночеству конца,
Душа моя – юдоль разлуки,
Судьба моя – удел слепца.

Но там, в кругу девятом ада,
Любовь откликнется мольбе.
Мне будет вечная награда —
Я позабуду о тебе.

ДЕНЬ СЧИТАНИЯ ВОРОН

Раз, два, три, четыре, пять.
Выходи ворон считать.
Сосчитал? Ай, молодец.
Марш в кровать считать овец.
присказка

Немедля! В погоне за чудесами
Сквозь стёкла пустых окон
Спешите с открытыми настежь ртами
На небе считать ворон.

Кому повезёт, досчитает до ста,
А нет – до двухсот пяти,
Удачу сегодня поймать так просто,
Что проще с ума сойти.

Считайте всюду, каких кто сможет,
В горошек считайте тож,
Считайте всех, кто на них похожи
И тех, что не разберешь.

Овечек считаем хоть каждый вечер,
Но надо иметь ввиду,
Сейчас разговор не про счёт овечий,
А тот, что лишь раз в году.

Такое событие очень важно,
Его пропустить нельзя.
И делать это обязан каждый.
Считайте ворон, друзья!

ГОСТИ

Из окна ко мне в квартиру
Робким солнечным лучом
Цвета редкого сапфира
Пробирается тайком
Молодой весенний вечер
Чуть лениво, а за ним,
Не спеша расправив плечи,
Край небесный голубым,
Бирюзовым и раскосым
Очумелым лоскутом,
Что поёт многоголосо
Самым первым комаром.
Липких почек ароматом
Наполняя спящий сад,
Мягкой музыкой заката
Льётся тёплый месяц март.

ТОМЛЕНИЕ по-женски

Мой рыцарь ясно-белокурый,
где скачешь ночи напролёт?
Когда ж дорог инфраструктура
тебя к калитке приведёт?

Мой милый, как же ты несносен,
Горю! Горю в пылу огня.
Да где ж тебя, несчастье, носит!
Уж не забыл ли про меня?

Томлюсь, страдаю, жду и плачу,
терплю душевную напасть,
а он, гляди-ка, скромно прячет
ко мне безудержную страсть.

Ох, я тебя, сударик, встречу…
Держись! Ну, точно согрешу.
Вот попадёшься в тихий вечер —
в своих объятьях задушу.

Так зацелую-заласкаю,
живым ни капли не уйдёшь.
Я что, не ясно намекаю?!
Скачи скорей, чего ж ты ждёшь.

ПОСЛЕДНИЙ ЗИМНИЙ ВЕЧЕР

Вьюга за окном ещё быть может,
Зимние метели, может быть,
Но меня ненастье не тревожит.
В этот вечер некуда спешить.

Шепчет табачок в английской трубке
Трепетным упрямым огоньком,
Будто фея в крохотной скорлупке,
Песенку чудную перед сном.

Жар печи поскрипывает мягко,
Отблеском малиновым скользя
По полу, где ластится украдкой
К валенкам невидимый сквозняк.

Стихло. Месяц светится краюшкой,
Словно вспоминая Рождество,
И ликует голосом кукушки
Полночи святое волшебство.

Птичка исчезает на пружинке,
Дверца закрывается опять,
И в потёмках медленно кружится
Снов забытых божья благодать.

Гирька опускается всё ниже,
Старые настенные часы
Щёлкают всё тише, тише, тише…
Первые мгновения весны.

28 февраля – 1 марта 2021 года

ВЕСЕННЕЕ

Течёт, бежит, спешит, несётся
Благое времечко к весне,
И скоро всё вокруг проснётся,
И вновь напомнят о себе
Невероятно ясным цветом,
Неимоверно высоко
Взлетев в полуденное небо,
Лихие стаи облаков.

Раскрасят дали бирюзою
Пределы солнечного дня,
И вновь предстанет предо мною,
По краю вечности скользя,
Неуловимый призрак лета
В объятьях неги голубой,
И будет музыка рассветов
Дарить надеждой и мечтой.

ЛУЖА

Вода, как лёд, чиста и холодна,
Поверхностью её на талой луже
Зеркально кое-как отражена
Пришедшая не вовремя весна,
Но смутно, нерадиво, неуклюже.

И небо не отбрасывает синь,
И даль не обнимает горизонта,
И дерева прозрачностью вершин
Глядятся тяжело и неохотно.

Ни свежего дыхания тепла,
Ни певчих птиц отчаянного свиста,
Лишь тень берёз, раздетых догола,
И тишина скромна и неказиста.

Да, в марте лужа точно не ахти.
А что ей! Ждёт, когда вернётся лето.
Остался миг. Уже на полпути.
И не успеет близко подойти…
Она взорвётся красками рассветов,

Сияньем алым, пеной облаков,
И закипит зелёною листвою,
Оттенками багровых вечеров,
И, даже, улыбнётся нам с тобою.

ЗИМЫ АНШЛАГОМ ЗАНЕДУЖИВ…

Зимы аншлагом занедужив,
Глотаю серость февраля
И потихонечку итожу,
Чем он расстраивал меня,

Какие в нём случились бяки,
И размышляю в час без сна,
А скоро ль нам оттенки хаки
Предъявит новая весна.

И где она, злодейка, бродит,
Когда уже давным-давно
Моё терпенье на исходе
И пахнуть вербою должно.

Но длит февраль тоску и муку,
Окрест бессилием объяв,
Крысиный яд бездонной скуки
Вливая щедро в мой коньяк.

Ещё глоток и хмель рекою
По венам хлынет не спросясь,
А там, глядишь, отрава смоет
Зимы простуженную грязь.

КОТ, КОТОРЫЙ…

Кот, который плёл налево
Сказки Пушкинскую нить,
Как-то бросил в море невод
Чтоб съестного изловить.

Честь по чести вынимая
Свой заслуженный улов,
Глянул: Рыбка Золотая
Затесалась средь даров.

Что ж, – подумал – пропитанье.
Только он разинул свой
Рот, рыбёшка с придыханьем
Говорит ему: «Постой!

Я тебе, как человеку,
Три желанья сотворю.
Даже домик в ипотеку,
Если хочешь, прикуплю.

Хочешь, кошки станут в марте,
Как одна, твои навек.
Или дуб по бизнес-карте
Обустрою под хай-тек.

А ещё могу подушку
Раздобыть – лебяжий пух!
И царевенку-лягушку.
Можно сразу целых двух».

Но герой «бла-бла» впустую
Долго слушать не любил,
Взял, и Рыбку Золотую
Без сомнений проглотил.

Ведь коты к посулам глухи.
Если держат снедь в зубах,
То считают, рыбка в брюхе
Лучше сказочки в мечтах.

ЗАКАТ

Небо с горечью утраты
Тёплой краской янтаря
Кроет линию заката,
Сон невидимый творя,

Бархатисто даль рисует,
Иллюзорный край земли
Упоительно целуя
Цветом пьяного Шабли.

На исходе долгий-долгий
День. Кончается июль.
И малиновое солнце
В море тихо:
буль-
буль-
буль…

ЗИМА ЗАКАШЛЯЛАСЬ

Зима закашлялась с утра простуженно,
а солнце кинулось босым по лужицам,
синички тужатся, свистят весеннее,
и выжимают из себя,
и выжимают из себя,
и выжимают из себя…
последнее.

На лавке дед сидит обес-кураженно,
глядит нахмурившись и о-шарашенно,
чихнёт нечаянно, сосредоточится,
чуть-чуть прищурится,
чуть-чуть прищурится,
чуть-чуть прищурится…
да рас-хохочется.

Разинув клювики в само-забвении,
с ума сошедшие от вос-хищения,
поют воробушки, как карапузики,
смешные чудики,
смешные чудики,
смешные чудики…
в мохна-тых трусиках.

Деревья млеют в голубом торчащие,
и птицы сыплются с небес кричащие,
пройдут последние и не оглянутся
деньки морозные,
деньки морозные,
деньки морозные…
А мы останемся.

МОИ БУКАШКИ

Не конфеты, не бумажки,
Не солёные фисташки,
А живут в моём кармашке
Очень милые букашки.

Головёнками кивают
И глазёнками мигают,
Шепчут что-то, говорят,
И совсем почти не спят.

Может, просто не умеют?
Но ничуть не устают.
А ещё, когда стемнеет,
Тихо песенки поют.

Я смотрю на свой кармашек
И гадаю, отчего
Этих ласковых букашек
Больше нет ни у кого.

НА РОБКИХ ПАЛЬЦАХ ТИШИНЫ

На робких пальцах тишины
Во сне февральском
Искрят мгновения весны
Свечой бенгальской,
Сгорая так же невзначай,
Как лучик света,
Бегут в немыслимую даль,
Теплом согреты.

И я люблю переживать
Мгновенья эти
И незаметно превращать их
В мечты о лете,
Смотреть, как блики в вышине
Безмолвно тают,
И там, с собой наедине,
Скользят по краю…

ЯВЬ ЗИМНЯЯ

Струится сон, стекая в навь.
Прощальный стон из уст Эола
рождает искреннюю явь
в звенящей нотке рок-н-ролла,
что исполняет зимний день
с его объятьями шальными
и чуть мозгами набекрень.
Храня повадки шутовские,
как старый друг, рукой в плечо
опять толкает что есть мочи
прозрачным солнечным лучом,
кричит, поёт, зовёт, хохочет…

В ПУТЬ

Мне бы вновь весною надышаться,
Мне б взмахнуть лазоревым крылом,
Вспомнить бы, как любится в семнадцать,
И мечтать о светлом и большом.

Выйти на мощёную дорогу,
Да шагать, шагать, шагать, и впредь
Думать о счастливом и, ей-богу,
Ни о чём вообще не сожалеть.

Что же помешает! Как и прежде,
Выбрать неизвестные пути,
Крепко подпоясаться надеждой
Да идти…

ИЗГИБ ЕЁ НЕ ВСЕМ БЛАГОВОЛИТ…

Изгиб её не всем благоволит,
Но линия, как символ предсказаний,
Любого элегантностью пленит
И плавностью изящных очертаний.

В ней чувство растворяет горький яд
И сладость ожидания. Надменно
Она, лишь оттеняя томный взгляд,
Вселяет в душу страсть и откровенность.

Одно её движение и… ниц
Готова пасть мальчишеская гордость.
Так взмах крыла пленительных ресниц
Дарует сердцу искреннюю робость.

Ладонью прикасаясь чуть, верша
Свой флирт, ласкаю дрожь в твоих коленях,
А после, вновь дыхание сдержав,
Целую бровь, чтоб вымолить прощенье.

ВОТ ТЕБЕ, БАБУШКА, И…

Ни шёпота, ни горьких причитаний,

Нет слёз и незаслуженных обид,

Нет более дурацких предписаний,

Никто не приголубит, не простит.

Пуст гардероб, в молчание одета

Прихожая и кухня, и кровать.

И некому от скромного бюджета

Последний рубль на kotex оторвать.

Нет планов ни на завтра, ни на осень,

Нет кучи элегантного шмотья,

И если дверь открыть, никто не спросит:

«Куда же ты, родной, а как же я?»

Никто вослед не жжёт колючим взглядом.

Ты сам себе и раб, и господин.

Как хорошо, что женщина не рядом!

Как тяжело, что ты совсем один.

ИСХОД ДНЯ

Багряный луч февральского заката
Горячей медью кроет облака,
Меж рамами оконного квадрата
Вливая цвет двойного коньяка.

Душистыми оттенками сиены
Блистают над землёю кружева
Небес, и отливает алой пеной
Деревьев белокурая листва.

Прозрачный день прощается навеки,
Оставив златоокую печать
На память, и, безмолвно смежив веки,
За горизонт ложится догорать.

Сквозь ветви, как невидимые пальцы,
Струится свет родившейся звезды,
И тают, словно давнего скитальца,
В ночи его незримые следы…

ЗАКЛЯТЬЕ

Как древнее заклятье Прометея,
К исходу каждого тринадцатого дня
С настойчивостью грозного борея
Глухая ночь преследует меня,
Вцепляясь в память острыми когтями,
Уносит сон, покой и забытьё.
Меняясь с ней жестокими ролями
Тревогой переполнено, моё
Безумство вновь бросается в погоню
За призраком мерцающих огней,
Срывая на ходу с протяжным стоном
Бессонницу измятых простыней.

ФЕВРАЛЬ

Февраль! Ничтожное время года.
И не январь уже и ещё не март.
Зимы ухмылка. Каприз погоды.
Никем не признанный сын-бастард.

С утра хворает сырой метелью,
К обеду плачет косым дождём,
А после, будто мужик с похмелья,
Капелью оземь с размаха бьёт.

То вскрикнет птицею где-то в поле,
То всхлипнет талым звонком ручья,
Желая вызволить нам на горе
Свои тревоги из забытья.

Не люб, не дорог. Одна награда,
Его чертовски ущербный век.
Как цвет осеннего листопада,
Упал на землю… глядишь, и нет.

БЛАГОДАТЬ

Потечёт река, побежит
Меж извилистых берегов
И в душе моей заглушит
Боль разлуки и холодов.

Понесут по степи ветра
Пыль туманную вдоль дорог.
Занедужит тоской хандра
И укроется в свой чертог.

Разольёт золотой рассвет,
Словно пену морской волны,
Все печали ушедших лет
В сон безоблачной синевы.

До апреля – пригоршня дней,
И до лета рукой подать,
Кружит голову всё сильней
Сердцу милая благодать.

ТОТ САМЫЙ ДЕНЬ

Февральский день, как будто гвоздь,
Вручную кованный, упруго
Лучом горячим бьёт насквозь
В снегах уснувшую округу,

Стреляет криками синиц
Навылет в сердце стылых рощиц,
И гонит с наших серых лиц
Налёт угрюмых одиночеств,

Крушит незыблемый покой
Зарядом солнечной картечи
И, переполненный весной,
Пронзает души человечьи.

ЭХО

Слова тихой песни
качает печальный мотив,
как малый кораблик
волна бирюзового моря,
и пену тоски
оставляет вечерний прилив,
всё то, что ушло,
отражая в небесном узоре.

Песочные замки
построены были не раз,
и жаркий огонь
согревал одинокие души,
но тёмную пропасть
твоих изумительных глаз
всегда укрывала
метелью январская стужа.

Ушедшее – сон,
а грядущее – пламя свечи,
в измученном сердце
упрямой искрой догорает.
Протяжное эхо
ласкает любимый мотив,
до встречи родная
в объятиях тёплого мая.

Пусть будет весна,
и надолго забудется грусть,
надежда опять
этот мир незаметно изменит.
Я буду с тобой,
и мелодия нежная пусть
подарит обоим
дурманящий запах сирени.

ГРЯДУЩЕЕ

Грядущее нас не вспомнит,
А крест и слова не в счёт.
И то, и другое вскоре
Назначенный срок сотрёт.
Но здесь и сейчас, покуда
Горит надо мной заря,
И птица кричит, я буду
Надеяться, всё не зря.
Что смогут не потеряться
В молчаньи седых эпох
Два в чём-то не очень разных
Мой выдох и чей-то вдох.

ВЕСНА РАСТОПИТ БЕЛЫЙ СНЕГ

Весна растопит белый снег,
Польётся бойкими ручьями,
А время вдруг замедлит бег,
И это всё случится с нами.

В каком-то будущем году,
В какой-то будущей Вселенной
Мы станем вновь с собой в ладу,
И память вырвется из тлена.

Мы вспомним ласку нежных рук,
И губ горячее дыханье,
И разомкнём порочный круг,
Чтоб это вновь случилось с нами.

Увидим небо, облака,
Как мы стояли в этот вечер
С тобой вот так, в руке рука,
За много лет до нашей встречи.

ВЕСНА КРАДЁТСЯ, СЛОВНО КОТ

Весна крадётся, словно кот,
Ступая мягко по ступеням,
Кладёт загадочные тени
На снег, уснувший у ворот,

Бросает ввысь вороний крик,
Тревожа сонную округу,
Но тихо прячется в испуге
И замирает в тот же миг.

Её дыхание легко,
Её шаги плывут в тумане,
А в птичьем гомоне витает
Игривый шёпот рококо.

Каприз весны неуловим.
Она, как вздорная погода,
То молча ластится у входа,
То взвоет голосом глухим.

А ночью кроет небосвод,
И, как ребёнок в колыбели,
Под звуки нежные метели
Пушистым облаком плывёт.

К ВЕСНЕ

Канет в Лету незаметно
Ночи долгая стезя,
И закружится планета
На исходе февраля

Всё быстрее и быстрее
Словно детская юла,
Ожидая в нетерпенье
Миг весеннего тепла.

Но замрёт, вздохнув игриво,
В полночь, как по волшебству,
И подарит молчаливо
Трепет сердцу моему.

Под звездой родится скоро
И поднимется с колен
От земли до небосвода
Утро года – новый день.

ВАМ, МОЯ ХОРОШАЯ

Строфа… давно уже не «детка»,
Где вы любимы, я любим,
Стихи, забыв рубашку в клетку,
Грустят в объятьях долгих зим.

Не помня дней, времён и вёсен,
В краю, где сны теряют след,
В уютном домике у плёса
Мы провели немало лет.

Закаты шили нам одежды,
Листва шумела песню грёз,
И зыбь морская безмятежно
Мерцала светом первых звёзд.

Как было радостно когда-то,
Пусть этот миг невозвратим,
Уткнуться мордою лохматой
В колени Ваших тёплых рифм.

СНЕЖНЫЙ ПЁС

Ночью тёмной не пристёгнут
Ходит-бродит Снежный Пёс
И тихонько тычет в окна
Свой студёный зимний нос.

Только чур! Вздохнёт – и взвоет
Белогривая метель,
А хвостом махнёт, – укроет
Вьюг пушистая фланель

Все просторы Ойкумены,
Всё пространство бытия,
В тихом шёпоте Вселенной
Мудрость вечную храня.

Путь молочный на досуге
Лижет лунным языком,
Нагулявшись по округе
Подбирается тайком,

Рвёт невидимые цепи
Спящей матушки-земли,
Прогоняя звёзды в небе
К светлым пастбищам зари.

А потом ложится сапой
На колени белых крыш
И, уткнувшись мордой в лапы,
Засыпает, как малыш…

ЦОК-ЦОК-ЦОК…

Цок-цок-цок! – несёт лошадка,
Под копытом вьётся снег.
Плёнкой матовой украдко
Лёд скрепил усталость век.

Ветер инеем целует
Неподвижные уста,
Меж полями, след рисуя,
За верстой бежит верста.

Скрип полозьев, стылый вечер
Ждёт полуночной звезды.
Жизнь порою скоротечно
Рвётся прихотью судьбы.

Как она тебя настигнет,
Где сомненья прекратит,
Кто твоё забудет имя,
И былого не простит?..

Цок-цок-цок! – несёт лошадка,
Ночь безмолвие хранит,
Спит ямщик, а смерть украдкой
Колокольчиком звенит.

ФЕВРАЛЬСКАЯ УСТАЛОСТЬ

Кто вспомнит белый день, когда на небосклон

Туманным огоньком взбираясь незаметно,

Он гонит в облака встревоженных ворон

И лижет скаты крыш малиновым рассветом?

Ещё лежат снега, ещё дерев стволы

Отчаянно скрипят морозными ночами,

И льдины над рекой, развесив кандалы,

Вцепились в берега холодными зубами.

Обычный зимний день владенья сторожит,

Но в облике его безудержная старость

Проталины кладёт, и чуточку дрожит

В прищуре серых глаз февральская усталость.

12 След.

Осень одиночеств