Тризна жизни. Сборник стихотворений

© Евгений Геннадьевич Мартынов, 2018

ISBN 978-5-4493-8023-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Жизнь

 
Сказка тем, кто злым не вырос,
Кто слывет мечтателем,
У кого в почете клирос
И нутро Создателя.
 
 
Жизнь научит распинать;
Мироточат образа.
Лица каются признать,
К нимбам щерятся глаза.
 
 
Дикие не чуют боль.
Человек собрату волк.
Напитав желудки вдоволь,
Исполняют честь и долг.
 
 
Им земля навеки пух,
Тем, кто золотом прельщен,
Кто по правде слеп и глух,
Темной влагою крещен.
 
 
Плюнул в душу и на след.
Человеком стать боится.
Улица, аптека, свет,
Те же нимбы, те же лица.
 
 
Заключить законный брак,
Стать пометкою «родитель»,
Но, как в юности, кабак —
Завсегдатого обитель.
 
 
Независимость, постель,
В ней тайком для всех постились,
В белом саване недель
Вы живыми притворились.
 
 
Жить и умереть в хлеву
Пышет ость земли огромной,
И во сне, и наяву
Мир виднеется загробный.
 
 
Гуттаперчевые будни
И изысканный убийца
На борту худого судна,
Те же нимбы, те же лица.
 
 
А потом – на полку в морг,
Жизни бросив:" Опостыла!».
После бесконечных оргий
Лечь и выбросить костыль.
 
 
Больно. Мускулы немеют.
Как прожить – никто не знает.
Говорят, что не умеют.
Единицы распознают:
 
 
Жизнь научит распинать.
Мироточат образа.
Лица каются признать,
К нимбам щерятся глаза.
 

Забыли

 
Забыли, в жизни как бывает;
Судьбе за все сказать «спасибо».
Сильнее, но не убивают
Обрывы, скосы, перегибы.
 
 
Забыли сказку сделать былью,
В которой каждый отблеск ярок,
Сберечь в огне увечном крылья —
Всевышнего земной подарок.
 
 
Забыли, чужды эти роли,
Размыты образы и цели.
Ни дня без горечи и боли,
Душа и сердце на прицеле.
 
 
Забыли: мы одной колоды,
Хоть масти разные. Проснись!
Тусуют карты дерзко годы.
Отбой откидывая вниз.
 
 
Забыли: сон. Проснуться лень нам,
Но жизнь одна. И я, и ты
Рядимся камнем нощно, денно.
Боясь небесной высоты.
 
 
Забыли: нет плохой погоды.
Озноб и холод изнутри
Питают внешние невзгоды.
Не веришь? Встань и посмотри.
 
 
Забыли: раны затянулись,
Исчезли боль, желанья, страх,
Как будто с жизнью разминулись,
Теряясь в старых адресах.
 
 
Забыли, в жизни как бывает.
Судьбе за все сказать «спасибо».
Сильнее, но не убивают
Обрывы, скосы, перегибы.
 

Большой брат

 
Большой безликий брат.
Он несказанно рад,
Что ты рожден и ползаешь,
Употребляешь, пользуешь,
Умом в мечтах несбыточных
На высоте зажиточных.
Тем признак жизни подаешь.
Свободу, царство невтерпеж.
 
 
Всевидящее злое око
Подсматривает: эх, насколько
Корона жмет и цепи гнут.
То пряник, то кровавый кнут.
Одежда рваная в заплатах,
Жизнь от аванса до зарплаты.
А спутник должен быть достойным:
Немного дерзким, непристойным,
Сам выходцем их тех трущоб,
В которых ты. Величие чтоб
Помножилось, и гордо знамя
Развития пестрило вами.
 
 
Большой безликий брат
Стоит у царских врат,
С издевкой хвастая рабами
И их никчемными годами.
Большая плата за надежды —
Из мыльных пузырей одежда.
Слепым неистовым – опеку:
Дышать в кредит и в ипотеку.
 
 
Всевидящее насквозь око
Без злого умысла, без проку
Считает прибыль час за часом,
Пуская лжекультуру в массы.
Родись, трудись без сна и боли,
Все трать без разума и воли.
Пигмалион, хозяин манию
Преследует – набить карманы
За твой недальновидный счет.
Пока тебя фонарь влечет,
Пока не сгинуло здоровье —
В земле мы все друг другу ровня…
 
 
Большой безликий брат
Бьет колокол в набат.
Мирское благо ночью снится:
Квартира, статус, колесница,
Но это грех и ад кромешный.
Раб с тем согласен безутешно.
Недолог срок земных причуд,
В конце к ответу призовут.
 
 
Всевидящее злое око
Рассудит мертвых однобоко:
Ты прах, и в прах ты возвратишься,
Взлететь к верхам да убоишься.
Души наивные порывы
Ведут невидимо к обрыву.
За ним – небытие и хаос-
Вселенной вычурная малость.
Покайся, будешь ты прощен,
Богатством временным прельщенный.
Ты сгинешь в ад, где злые черти
Закружат душу в круговерти,
И вновь родишься на земле
В пустой, как прежде, кабале.
 
 
Большой безликий брат,
Ты – зритель, мы – театр.
Незримо сети мониторишь,
Ревнивым половинам вторишь,
На сервер скидывая кэш —
Чужую слабость, тайну, брешь.
Съедая взглядом стыд и срам,
Пугая нас, спасая, нам
Террор тотальный подменяя,
Ведешь к себе от негодяев.
 
 
К испепеляющему оку,
Что в синем отражении окон
Гостиных телевизионных,
Программ ПС лицензионных,
Что в трубке шорохом молчит,
Потом шуршит, потом кричит,
Слюною брызгая, как пеной,
И кулаком стучит надменно.
 
 
Большой безликий брат,
Успехи огорчат.
Копить, откладывать не в силах:
Еда, кровать, потом могила.
Мечты, утопия без цели.
Пасешься, жертва, на прицеле,
Зачем – то множа генофонд.
Смеется пенсионный фонд
Над мелочью расходов, трат.
Покупкам праздным он так рад…
Инфляция души, мой брат!
 
 
Ты, видящее ужас око,
Не будь к убожеству жестоко.
Что ждет нас? Мы дошли до края,
Ища пресыщенного рая.
Заелись хлебом с патокой.
Судьбу сковали зря такой.
Большой безликий брат,
Тебя заметил раб.
 

Что жизнь земная?

 
Что жизнь земная без искусства?
Случайная затея плоти,
Где клетки полнятся, но пусто,
И пустоту не побороть.
 
 
Что жизнь земная без культуры?
Цикличность сна и мелких дел,
Халтура от мускулатуры
И для вселенной не у дел.
 
 
Что жизнь земная без религий?
Переплетенье чьих-то судеб —
Расхристанных и светлоликих —
Осудим их да и забудем.
 
 
Что жизнь земная без традиций?
Толпа проворная людей,
Чужих желаний и амбиций,
Бездумный храм очередей.
 
 
Что жизнь земная без закона?
Дела безликих для чужих,
Как плоть смиренная в иконе
Среди случайностей пустых.
 
 
Что жизнь земная без народа?
Молчанье, тьма, чумной эдем.
В нем только отблеск небосвода
И золоченых диадем.
 
 
Что жизнь земная без науки?
Лучина, камень, белый свет,
И все… шальные дети, внуки
Ютятся с ворохом примет.
 
 
Что жизнь земная без знакомств?
Сухая ветвь в забытом поле,
Что предана огню потомств,
Разъединенных поневоле.
 
 
Что жизнь земная без любви?
Случайная затея плоти.
Души порывы призови
В календаря нескладном счете.
Что жизнь земная…
 

Счастье

 
Никто не знает, что такое счастье.
Оно в тиши, и им дыханье скрасьте.
Минуты на двоих к тому причастны.
Кумир с часами бьется беспристрастно
На волю, чтобы в глупости распасться,
Пытать собою мысли безучастно,
Мелькая в смыслах образных фантастов —
Кого не задушила цепь балласта…
 
 
Никто не знает, что такое счастье.
В толпе пестрящей разношерстной масти,
Скрываясь между участью напастей,
Пытается его учуять мастер,
Ученикам своим тем знанием похвастать,
На босу ногу налепляя пластырь.
И пастырь между чередой причастий,
Как рыболов, для душ готовит снасти.
Не внемлет слову вычурная паства…
 
 
Никто не знает, что такое счастье.
Молчат и держатся за тьму другие касты.
От них приходится абсурд услышать часто.
Готовые собой и миром клясться,
Что каждый над другой душой не властен,
Цепляются друг дружке  за запястья.
Не в сумме и не в номере кадастра,
Не в пылкости любовных сладострастий;
Оно в тиши, в ночи. Могильный заступ
Ответит каждому про истинное счастье…
 

Буффонство

 
Был добр, но никому добра не сделал,
Был мудр, но не придумал ничего.
Радушен был, но лесть им завладела,
Был щедрым – для себя лишь одного.
 
 
Был мягок – не считали это благом,
Был честен – называли дураком,
Был скучен, но всегда срывал аншлаги.
Он был для мира дерзким чудаком…
 

В памяти

 
Что образ в памяти твоей?
Его забросишь в угол дальний,
Забытый, станет он печальней,
Воспоминания – больней.
 
 
Мой лик, архангелу подобный,
Останется на фотоснимке,
Желтеющем до невидимки,
Залижет дождь узор надгробный.
 
 
В какой – то вечер в тишине
От скуки или же тоскуя,
Холодным сердцем, где живу я,
Ты все же вспомнишь обо мне…
 

Письмо женщине

 
Я Вас люблю и на себя отчасти злюсь
За стыд, за этот разговор напрасный,
За глупость, за союз с мечтой несчастный.
Я Вас люблю, и в том Вам признаюсь.
 
 
Не сотнею работ от мастеров
Украсить я мечтал свою обитель,
Нет! Вы мой самый светлый посетитель,
Вы мой оплот и неприступный кров.
 
 
Одной картины я хочу быть зритель.
На ней Вы в диадемах и лучах,
Величие и кротость в тех очах.
Мое проклятие и мой святой спаситель!
 
 
Той похоти невинный образец,
Вы обнажаете во мне несовершенство —
К высоким чувствам сею декадентство —
Которое вместил в меня Творец.
 
 
Я Вас люблю! Прелестница, чу! Где ты?
Пока пожар душевный не угас,
Пусть вечность с плотью повенчают нас.
Они могильным сумерком одеты…