Легенда о Лебёдушке. Сказочная повесть

Посвящаю своему Роду —

в год столетия дедушки моего

Вениамина Петровича Торцева

Дизайнер обложки Елена Сергеевна Фошина

© Елена Фошина, 2022

© Елена Сергеевна Фошина, дизайн обложки, 2022

ISBN 978-5-4490-7951-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Издание второе, исправленное.

Глава 1. Фея

В городе одном, большом и обычном, жил да был мальчик. И не маленький уже, но и не такой взрослый. Обыкновенный мальчик. Лет ему было четырнадцать. И звали его Стёпа.

Учился Стёпа в самой обыкновенной школе, ходил в спортивную секцию. Были у Стёпы друзья, с которыми, будучи ещё маленьким, гонял он во дворе мяч. Теперь же у Стёпы и его товарищей было множество других, самых обычных для мальчишек, увлечений.

Но речь не о том пойдёт в сказке нашей. А то и начало-то у сказки что-то не сказочное. Но скоро только сказка сказывается, как говорили в старину. А до дела до настоящего ещё дойти надо.

Ну так вот. Жил этот мальчик Стёпа с мамой и с сестрёнкой. Папа их давно жил отдельно и вестей о себе не подавал.

Случилось так, что сестрёнка у Стёпы родилась слабенькая и болезненная. Много денег на лечение уходило. А врачи, которые лечили Сонечку, сестру Стёпину, только головой качали и говорили, что здоровой никогда она не будет. Мама Сони и Стёпы много времени проводила с маленькой дочкой, грустная стала и нервничала всё время. Стёпа, которому было тогда лет девять, перестал слушаться, учиться плохо стал. И однажды папе, который молод ещё был, надоело жить с женою невесёлой, дочкой больной и сыном непослушным, и ушёл он от них, хлопнув дверью.

Так и жили с тех пор. Мама на работу ходила, Стёпа – в школу, а Сонечка сидела дома с бабушкой. Исполнилось Соне уже семь лет, но была она такая маленькая, худенькая и слабая, что мама, глядя на неё, всё время проводила в слезах.

Вот и сегодня, после того, как вышел от Сони врач, закрыла мама за доктором дверь и пошла в ванную плакать. Посмотрел ей Стёпа вслед, зашёл к сестрёнке. Лежит маленькая девочка. Бледненькая, худенькая. Волосы светлые, кудрявые, на подушке колечками. Посмотрела Сонечка на брата, улыбнулась. Взял её Стёпа за руку. Любил он очень сестру свою маленькую. И мечтал, что поправится она и будет здоровая и весёлая.

«Что же делать?!» – подумал Стёпа, посидел с сестрой, пока она не уснула, и пошёл в свою комнату.

Весь вечер думал о сестре своей мальчик. О маме думал. О том, как ему помочь Соне выздороветь, а маме стать спокойной и радостной. Ничего Стёпе не придумывалось. А ночью…

Долго ворочался Стёпа. Уснуть не мог. Слышал, как мама с бабушкой в кухне разговаривают. Еле слова разбирал. И вдруг слышит:

– Ну, чего не отвечаешь, Стёпа?

Перевернулся он на другой бок. Думал, послышалось. Мама с бабушкой наверно его имя назвали, а остальное ему послышалось.

– Проснись, тебе говорю, Степан, – голос ласковый прозвучал отчётливо.

Открыл мальчик глаза, прислушался. Голос тихий был, незнакомый.

– Кто зовёт меня? – спросил Стёпа шёпотом.

– Я зову, – отвечает голос приветливо.

Сел Степан на постели, головой тряхнул, огляделся. Никого нет в комнате, слабым светом фонарей уличных освещённой. «Показалось… Приснилось,» – подумал и собрался лечь снова, но тут…

На подушке его, в полоске света, сидела, обхватив руками колени, крошечная девочка. До того маленькая, что поместилась бы на его ладони. Зажмурился Стёпа, головой помотал, чтобы сон прогнать, от видения странного избавиться. А девочка засмеялась весело:

– Я это, я тебя звала, Стёпушка!

– Кто ты?! – мальчик воскликнул и испугался, что разбудит домашних: на шёпот перешёл. – Кто ты и что тут делаешь?

Девочка разомкнула руки, села поудобнее и расправила длинное платьице. И Стёпа увидел, что одета она очень красиво: по всему платью синему – золотая вышивка, на голове, поверх гладко причёсанных русых волос, голубая ленточка повязана. На ножках – едва заметные ярко-синие туфельки с орнаментом. Удивился мальчик и тому, как хорошо видно гостью его ночную. Слишком уж тускло светили фонари на улице, а девочку всё равно видно хорошо было.

Подняла она глаза – изумрудным светом озарилась комната, и понял Стёпа, что девочка вся светится изнутри. Оттого и видно её хорошо в полумраке.

– Кто я, ты, возможно, после узнаешь, Стёпушка. Зависит от того, как дальше поведёшь себя, – ответила девочка. – А сестра твоя Сонечка зовёт меня феей. Ну так пока и ты зови меня феей.

Сказала, плечами пожала и улыбнулась, изумрудным светом глаз осветив Степана.

– Значит, и Соня тебя видела? – спросил он.

– Она меня во сне видела. Сказки про фей слушала и мечтать начала, что фея добрая ей здоровой стать поможет. Только в сказках всё выдумки – ты же знаешь? А я всё время за нею наблюдаю, вот и решила во сне явиться. Соня меня за фею и приняла, а я разубеждать не стала.

– Но если ты не фея, если все её мечты – это сказки, зачем ты к ней приходишь?

– Мечты могут исполняться, Стёпа, – серьёзно ответила девочка. – Только потрудиться для этого надо.

– Могут? И Соня может выздороветь?!

– Может.

Стёпа вздохнул. Опустил голову. «Снится мне это всё, – думает. – Вот проснусь утром, а ничего не было. Не бывает такого! И всё будет по-старому…» Словно мысли его прочитав, гостья возразила:

– Бывает. Не сон это. Вернее, не совсем сон.

– Ну вот, ты ещё и мысли мои читаешь! Конечно, сон это…

Осветила светом глаз изумрудных фея Стёпу, внимательно посмотрела и спрашивает:

– Скажи мне, очень ли желаешь ты, чтобы сестра твоя была здорова?

– Спрашиваешь…

– Ну, тогда собирайся, – фея встала.

– Ку… куда? – Стёпа широко раскрыл глаза, глядя, как она плавно поплыла по направлению к окну.

– Ты желаешь помочь сестре?

– Конечно! Больше всего на свете!

Фея вдруг остановилась, задумчиво осмотрев Степана с головы до ног:

– Только… сказать ведь забыла… Может это очень трудно быть. И опасно даже. Не испугаешься?

– Н-нет… Идём, идём, что нужно делать? – поспешно возразил Стёпа, боясь, что сон закончится или он сам потеряет решительность, которую вселил в него взгляд маленькой зеленоглазой незнакомки.

– Точно не забоишься?

Он замотал головой, вставая и на ходу надевая футболку и приготовленный мамой спортивный костюм с кедами. Фея отвернулась и посмотрела в окно, оставаясь парить в воздухе.

– Готов, Степан? – спросила. И движением руки распахнула окно. Бесшумно растворилось оно, впустив холодный ночной воздух.

– Как? В окно прыгать?! – Стёпа вспомнил, что живут они на шестом этаже.

Отпрянул он, снова стараясь очнуться. Вот так во сне из окна выпадешь – что мама делать будет?!

– Зачем же прыгать? – Незнакомка протянула руку. – Держись. Вставай рядом и смотри прямо перед собой.

Насколько можно было аккуратно, взялся Стёпа двуми пальцами за крошечную девочкину руку и встал рядом перед настежь окном раскрытым. И увидел… Нет, не город был сейчас перед ним. Непривычная картина предстала. И от того, что привиделось мальчику, сердце его забилось сильнее и словно крылья выросли за спиною. Забыв обо всём, шагнул он навстречу…

Глава 2. Олкос

Бледный юноша отошёл от высокого узкого окна своего каменного замка. Даль была неизменна: скалы, тёмные густые леса огораживали его резиденцию от остального мира. Всё было спокойно. Но что-то тревожило его – это жрец Рокшаун заметил сразу, как только появился на пороге зала.

С минуту стоял Рокшаун в дверях, наблюдая за высоким молодым человеком в чёрном облегающем костюме и плаще до колен.

Сам Рокшаун был невысок и довольно плотен. Но одежда и на нём была черна – так в обычные дни принято было в этом огромном полупустом замке, где немногочисленные слуги двигались в полутьме, словно безгласные тени. Только два голоса нарушали величественную тишину просторных каменных комнат, обставленных с немыслимой роскошью. Это были голоса его хозяев. Один из них – добродушного вида пожилой мужчина с небольшими залысинами и широким гладким лбом, под которым обычно мягко глядели серые непроницаемые глаза, – первым нарушил тишину:

– Как спалось тебе, мой мальчик?

Молодой человек резко повернулся на голос и недовольно нахмурил свои тонкие, красиво очерченные брови. Взгляд его был холоден. Под опущенными длинными ресницами нельзя было рассмотреть, какого цвета глаза у юноши, но не было в них ни тепла, ни приветствия, которые, как казалось, излучал взор старшего. Посмотрев надменно и помолчав, юноша ответил:

– Плохо. Снова этот сон. Целый век он не снился мне, а сегодня… И прошу, Рокшаун, не зовите меня мальчиком. Я этого не терплю, вы же знаете, – он раздражённо повёл плечом.

– Ну-ну, Олкос, не буду, не буду, – жрец вошёл и встал в тени, пристально смотря на собеседника.

Тот, кого назвал он Олкосом, устало откинул назад голову, приложил холодную ладонь ко лбу и закрыл глаза. Был он бледнее обычного – тонкая кожа его казалось обескровленной. И всё же в высокой фигуре его, в широких плечах и стройной осанке, ощущалась необыкновенная сила. Сила, которую, пожалуй, страшились будить те, кто знал о ней. Олкос мог быть действительно страшен в гневе – тогда не несдобровать и Рокшауну. Жрец знал это и потому был всегда мягок и уступчив в общении с тем, кого считал своим единственным другом.

Сообщение о приснившемся заставило жреца напрячься. Он внимательно всматривался в лицо Олкоса, пытаясь угадать, был ли сон прежним или что-то новое появилось в нём, как бывало не раз за последние столетия. Самому ему не хотелось спрашивать: он надеялся, что сон просто сотрётся из памяти. Но Олкос произнёс, открывая глаза, в которых теперь вместо раздражения появилась растерянность:

– Был голос. Голос звучит и теперь в моих ушах.

– Голос? Чей: мужской или женский? – Рокшаун явно был настороже.

– Я не знаю! – Олкос стал нервно ходить по комнате. – Непонятный, я забыл его почти, но он был…

– Это был просто голос или какие-то слова? – напряжение жреца достигло предела.

– Слова? – Олкос остановился. – Слова были. Но я забыл их. Этот сон ещё больше мучает меня.

– А остальное, кроме голоса, всё было по-прежнему? – Рокшаун подошёл поближе, взял собеседника за руку. – Что ты видел?

– Всё как обычно. Я стоял на скале, а внизу был кто-то, от кого шёл свет. Он был так ярок и силён, что, казалось, я рухну с вершины своей. Это был тот же свет, что и всегда. И я снова не смог разглядеть, что источником служит ему. Он казался сильнее меня. Сильнее! Понимаешь? – Олкос вырвал руку и сверху вниз посмотрел прямо в серые внимательные глаза жреца. – Ты всегда утверждаешь, что по силе никого мне равного нет на земле. И я знаю это, но сон мне даёт почувствовать обратное. Я был словно травинка в лучах этого света, я боролся с ним. Я поднимал ветер, который должен был смести всё на пути своём: и этот источник света тоже. Я посылал вниз стаи чёрных ястребов, они исчезали. Куда? Я не видел ничего из-за этого света. Когда я вспомнил, что это только сон, надеясь проснуться и увидеть, что это просто солнце излучает свет… Зазвучал голос. Это было хуже всего… Я не помню слов, но они так потревожили меня, как ничто до этого.

Жрец снова взял юношу за руку.

– Успокойся, Олкос. Сон теперь долго не вернётся. И ты забудешь его, как прежние. Выйдем в сад.

Говоря успокаивающие речи, Рокшаун заставил молодого человека спуститься по широким каменным ступеням в роскошный, благоухающий разными ароматами и радующий взгляд невиданной красоты растениями, сад. Здесь они прошлись по длинным аллеям, вдыхая свежий утренний воздух.

– Ты действительно непобедим. Никого на земле нет сильнее тебя, – сказал Рокшаун. – Сон просто выдаёт твою усталость. Не так уж легко править миром и подчинять себе человечество со всеми его пороками. Власть твоя безгранична, но это и огромная ответственноть. Оттого иногда нужно просто отвлечься, отдохнуть от дел.

Голос жреца был спокоен и добр. Олкос подчинился и сел в стоявшее посреди сада большое глубокое плетёное кресло.

– Поспи, – сказал Рокшаун, накрывая юношу чёрным плащом. – Лучший отдых – это сон на свежем воздухе.

Увидев, как напряжение на бледном лице юноши сменилось покоем, а тёмные ресницы плотно сомкнулись, жрец чуть отступил назад. Неприкрытая тревога наконец со всею силой проявилась на его лице. Поспешно достал Рокшаун висящий у него на груди большой золотой медальон и раскрыл его крышечку. В круглом гладком кристалле внутри медальона мог видеть жрец всё, что творилось на планете. Видел то, о чём была его мысль. И сейчас он, как и сотню лет назад, увидел в центре земли, среди лесов и рек, маленькую точку. Она светилась и не давала рассмотреть её: стоило приблизиться – и свет становился ослепляющим.

– Голос… голос… чей же это был голос? – пробормотал Рокшаун, всматриваясь в маленький источник нестерпимого света. И вдруг, всё же решившись приблизить его, жрец увидел – или ему показалось? – силуэт.

Словно обжёгшись, отпрянул Рокшаун от медальона и закрыл глаза. Захлопнув крышку и, пряча медальон в складках чёрной одежды, он произнёс:

– Нет. Нет, этого не может быть!

И тут же опомнился, замолчал. Стараясь не разбудить спящего юношу, он склонился над ним, провёл ладонью по его волосам и быстро зашагал прочь.

Глава 3. Нежданное наследство

Долго наша сказка сказывается. Ещё дольше дело делается. Пока жрец в замке в кристалл смотрел, а Стёпа с феей разговаривал, в одном городе спал крепким сном мужчина. Спал у себя дома – в обычной квартире – после обыкновенной ночной смены на обычном заводе. Ничего волшебного с ним сроду не приключалось. И сейчас разбудил его не голос сказочной феи, не шорох домового, не загадочная музыка ниоткуда – разбудил его простой телефонный звонок.

После второго звонка, на настойчивость досадуя, мужчина нехотя вытащил руку из-под одеяла и взял с тумбочки телефон.

– Да, слушаю, – недовольно пробормотал он.

– Соколов? Дмитрий Владимирович? – спросил серьёзный женский голос.

– Да.

– Вас беспокоит нотариус, – далее последовало длинное имя и название города. А потом…

Дмитрий Владимирович, слушая, сел на кровати в полном изумлении. Выходило так, что он, сам того не ведая, оказался наследником какого-то старого дома в расположенном неподалёку посёлке. Дом десятки лет стоял заколоченный, пока какие-то дальние родственники почившего лет сто назад хозяина, не озаботились его дальнейшей судьбой. Вот тогда-то и оказалось, что владелец завещал свой дом самому младшему из совершеннолетних мужчин – потомку своего рода, который объявится на момент обнаружения документа. И после долгих поисков оказалось, что других носителей родовой фамилии, которые по всем условиям подходили, кроме Дмитрия Соколова, не осталось.

Через час Дмитрий уже ехал в электричке до незнакомого посёлка, а ещё через два – шёл по указанной местными жителями лесной тропинке к таинственному дому. На встречу с нотариусом. Давно не приходилось ему вот так прогуляться за городом весенним днём. Ощущения были непривычные. Дышалось полной грудью – воздух был таким свежим, какого в городе не бывает. Птицы пели весело, солнечные лучи свободно проникали сквозь редкую ещё листву. И отчего-то с каждым шагом всё легче и легче становилось на сердце…

Пока молодая девушка-нотариус возилась с документами, что-то почти непрерывно комментируя, Дима осмотрел дом. Был он добротный очень. Сколько веков простоял вот так – брёвнышко к брёвнышку? Комнат было три, печь потемнела, мебель кое-какая выглядела старой, но снаружи, несмотря на заколоченные накрепко окна, выглядело здание по-своему величественно. Гордо возвышалась над бревенчатым строением дубовая крыша с трубою посередине.

– Ну вот, остались кое-какие формальности, походите по инстанциям – и дом ваш, – сказала девушка, аккуратно закрывая папку и передавая Дмитрию. – Здесь всё. Хорошо, что вы согласились сегодня приехать именно сюда. Заодно ключи вам отдам – замок, правда, заржавел давно. Я позвоню вам на днях, куда подъехать и сколько услуги будут стоить, сообщу.

Дмитрий кивнул, беря в руки папку с документами. Нотариус постучала по обложке шариковой ручкой:

– Здесь, кстати, и родословная, начиная от владельца дома, в которой прослежены ваши родственные связи. Сегодня стало модным составлять родословные. Считайте, что часть работы уже сделали за вас, – она улыбнулась. – Детям передадите. Сыну. Сын-то наверно есть?

Дмитрий положил папку на дубовый стол и засунул руки поглубже в карманы, ничего не ответив. Девушка не стала продолжать, заметив помрачневшее лицо клиента.

Проводив нотариуса, Дмитрий задержался в доме. Первая мысль, появившаяся после утреннего звонка, о продаже новоиспечённой собственности, уступила место другой. Дом словно обнимал его сейчас, когда он остался наедине с его старыми стенами. Словно не отпускал. И ему захотелось приехать сюда снова.