Кругосветная география русской поэзии

© Ольга Третьякова, дизайн обложки, 2016

Автор и составитель Эльдар Ахадов

ISBN 978-5-4483-2539-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В книге представлены произведения следующих авторов:

«Мир глазами поэтов» – 85 авторов.

Ахадов Эльдар Алихасович, Ахмадулина Белла Ахатовна, Бальмонт Константин Дмитриевич, Баратынский Евгений Абрамович, Батюшков Константин Николаевич, Бехтеев Сергей Сергеевич, Блок Александр Александрович, Бродский Иосиф Александрович, Брюсов Валерий Яковлевич, Булыгин Павел Петрович, Бунин Иван Алексеевич, Вейдле Владимир Васильевич, Веневитинов Дмитрий Владимирович, Вознесенский Андрей Андреевич, Волошин Максимилиан Александрович, Вяземский Пётр Андреевич, Высоцкий Владимир Семёнович, Гиппиус Зинаида Николаевна, Глинка Фёдор Николаевич, Городецкий Сергей Митрофанович, Городницкий Александр Моисеевич, Гумилёв Николай Степанович, Дельвиг Антон Антонович, Долматовский Евгений Аронович, Евтушенко Евгений Александрович, Есенин Сергей Александрович, Жемчужников Алексей Михайлович, Заболоцкий Николай Алексеевич, Зульфикаров Тимур Касымович, Иванов Всеволод Никанорович, Иванов Вячеслав Иванович, Иванов Георгий Владимирович, Ивнев Рюрик, Казакова Римма Фёдоровна, Кедрин Дмитрий Борисович, Кирсанов Семён Исаакович, Кнорринг Ирина Николаевна, Козлов Иван Иванович, Кузмин Михаил Алексеевич, Кузнецова Галина Николаевна, Кюхельбекер Вильгельм Карлович, Лебедев Вячеслав Михайлович, Лермонтов Михаил Юрьевич, Логинов Василий Степанович, Ляндо Марк Александрович, Майков Аполлон Николаевич, Маковский Сергей Константинович, Мандельштам Осип Эмильевич, Маршак Самуил Яковлевич, Маяковский Владимир Владимирович, Мей Лев Александрович, Мережковский Дмитрий Сергеевич, Мориц Юнна Петровна, Набоков Владимир Владимирович, Одоевцева Ирина Владимировна, Окуджава Булат Шалвович, Павлова Каролина Карловна, Пастернак Борис Леонидович, Перелешин Валерий, Плещеев Алексей Николаевич, Полонский Яков Петрович, Пушкин Александр Сергеевич, Рафальский Сергей Милич, Рейн Евгений Борисович, Самойлов Давид Абрамович, Светлов Михаил Аркадьевич, Сельвинский Илья Львович, Симонов Константин, Синельников Михаил Исаакович, Смилина Анастасия, Соловьёв Владимир Сергеевич, Сурков Алексей Александрович, Тарковский Арсений Александрович, Тихонов Николай Семёнович, Тредиаковский Василий Кириллович, Туроверов Николай Николаевич, Тушнова Вероника Михайловна, Тютчев Фёдор Иванович, Фет Афанасий Афанасьевич, Цветаева Марина Ивановна, Ходасевич Владислав Фелицианович, Чиннов Игорь Владимирович, Ширяев Андрей Владимирович, Эренбург Илья Григорьевич, Языков Николай Михайлович, Яшнов Евгений Евгеньевич.

«Карта впечатлений» – 27 авторов

Константин Дмитриевич Бальмонт, Евгений Абрамович Баратынский, Андрей Белый, Александр Александрович Блок, Иосиф Александрович Бродский, Иван Алексеевич Бунин, Максимилиан Александрович Волошин, Владимир Семёнович Высоцкий, Александр Моисеевич Городницкий, Александр Сергеевич Грибоедов, Николай Степанович Гумилёв, Сергей Александрович Есенин, Вячеслав Иванович Иванов, Михаил Алексеевич Кузмин, Михаил Юрьевич Лермонтов, Осип Эмильевич Мандельштам, Леонид Николаевич Мартынов, Владимир Владимирович Маяковский, Андрей Николаевич Муравьёв, Владимир Иванович Нарбут, Борис Леонидович Пастернак, Александр Сергеевич Пушкин, Николай Константинович Ре́рих, Арсений Александрович Тарковский, Фёдор Иванович Тютчев, Велимир Хлебников, Андрей Владимирович Ширяев.

В конце каждой статьи второго раздела даны ссылки на использованные библиографические источники. Список библиографических источников, использованных в первом разделе:

Стихи. Классическая русская поэзия http://ru-poetry.ru

45 параллель https://45parallel.net

Хрестоматия русской поэзии http://www.chrestomatheia.su

Иван Алексеевич Бунин http://bunin.niv.ru

Дора Франко. Поэма Евгения Евтушенко

http://ev-evt.net/poem/dofr/dofr_00.php

Долматовский Е. А. Интерстих. – М.: Мол. Гвардия, 1982

КРУГОСВЕТНАЯ ГЕОГРАФИЯ РУССКОЙ ПОЭЗИИ

Кругосветная география русской поэзии. Кругосветная, многоцветная, яркая, неповторимая. Ибо ни один настоящий поэт не повторяет другого. У каждого – свой взгляд на мир, своя система образов, свое время, и, конечно, свои впечатления. Перед вами книга, в которой, как в волшебном зеркале отражается самая необычная карта мира – карта впечатлений, оживших в стихах русских поэтов, странствовавших по земному шару в течение последних трёхсот лет. От Тредиаковского, родившегося в 1703 году, до ныне здравствующих Рейна и Евтушенко – 300 с лишним лет! А они все – в этой книге. Каждый поэт живёт в своём времени, отдельном от других…. и они, эти мироздания поэтов, несопоставимы, ибо не пересекаются, но каждое образует свои вселенные и свои новые миры.

Литературно-художественные достоинства стихотворных произведений известных многим авторов, представленных в данной книге, дополнены информационно-познавательной составляющей: прозаическим повествованием о жизни поэтов вдали от России и их собственными впечатлениями от увиденного и познанного вдалеке.

Труднее всего найти то, чего никогда не терял, не видел и не знаешь, ни как оно выглядит, ни как называется. Можно искать всю жизнь и ничего не найти. Можно искать, не найти, но всю жизнь утверждать, что нашёл. Можно искать, найти, но так и не догадаться об этом. Можно искать, найти, догадаться об этом, но так и не суметь никому этого доказать. Король Британии, увидев у ювелира самый крупный в мире необработанный алмаз, воскликнул: «Если бы я заметил его перед собой где-нибудь на дороге, то никогда в жизни не догадался бы о том, что передо мной сокровище, а не большой осколок стекла: наступил бы на него или пнул бы его ногой, а скорее всего – просто прошёл бы мимо».

Колумб всю жизнь искал путь в Индию и умер, так и не догадавшись, что открыл Америку. Поэтому её назвали именем другого человека, который ничего не открыл, но обо всём догадался. Потому не стоит думать, что первооткрыватели почивают на лаврах. Гораздо чаще им вообще никто не сообщает о том, что они – что-то открыли. Потому – владение информацией о предмете почти всегда важней самого предмета. И кто владеет информацией – владеет миром. А кто ею не владеет… не владеет ничем. Не прав тот, кто считает, что все уже пройдено, увидено, сосчитано и взвешено. Ничего подобного! Не прав потому, что у каждого человека свои глаза, и каждый в этом мире видит свое, то, что никому другому не дано увидеть. А поэты – всегда видят нечто своё, неповторимое, даже в том, что тысячи раз видено-перевидено миллионами людей.

Стихи поэтов – это информация. Стихи повествуют о дальних странах и незнакомых землях, о великих морях и удивительных людях, о том, что поэты когда-либо видели, слышали и наблюдали. Поэты странствуют по миру, блуждая во временах и пространствах, открывая то, что могут узреть только дети, ангелы и люди с душами детей или ангелов. Поэзия – это та информация, окутывающая весь мир, без которой невозможно по-настоящему стать человеком.

Идея создания этой книги возникла как бы сама собой. Вернее, её подсказали мне звенящие строки поэтов. Мир, увиденный их глазами, предчувствованный их чувствами и подаренный нам, благодарным читателям и потомкам. На Востоке издревле поэты были приравнены к дервишам, странникам и пилигримам. К ним и к их словам, относились с огромным уважением и почитанием. И не важно, во что они были одеты – в золотую парчу и шёлк или в нищенское тряпьё, не важно. Главное – кто они сами…

Поэты открыли нам, читателям, множество стран, практически весь географический мир, одарив нас потрясающими стихами, пронизанными любовью ко всему сущему, к самой жизни, которые представлены мной в этой книге. И не только стихами, но и прекрасной прозой. Это те сокровища, которые суждено нам хранить вечно. В книге собраны впечатления поэтов, оказавшихся в той или иной стране либо по своей доброй воле, либо по долгу службы, но никак не насильственным образом, не в заключении и не в ссылке. Даже Баратынский, служивший в Финляндии унтер-офицером, не был заключенным, он там – служил, и офицеры вовсе не чурались общения с талантливым сослуживцем.

Многие поэты бывали в первую очередь в Европе. Это понятно. Но для кого-то страна его пребывания являлась вовсе не одним лишь местом удовлетворения праздного туристического любопытства, а в некотором смысле – судьбой. Вот этим соображением и обосновывается мой выбор поэта и описываемой им страны, который сделан в этой книге. Многие поэты путешествовали по тем местам, которые мы привыкли считать либо частью России, либо частью бывшего СССР или Российской империи. Но и здесь есть причина для выбора – стихи поэтов, посвященные исследованию жизни того или иного края земли, не созерцательное равнодушие, а интерес и любовь к тайнам земли и истории народов, её населяющих, вне зависимости от государственных границ, придуманных человеком, но никогда и нигде не создаваемых природой.

Поэты – странники, скитальцы, пилигримы, дервиши земных дорог. Творческий труд их сродни труду землепроходцев и первооткрывателей. Они видят то, что сокрыто от многих глаз…

Эта книга отчасти написана не мной, а теми поэтами, которые видели то, о чём они рассказывают и знают цену этому своему виденью. С радостью и трепетом предоставляю им слово. Тютчеву, написавшему «Люблю грозу в начале мая…» вовсе не в России, а в Германии. Бродскому, написавшему «… на Васильевский остров я приду умирать» не в уютном домашнем Питере, а в геологической экспедиции на Крайнем Севере. Арсению Тарковскому – самому почитаемому русскому поэту Туркмении и Каракалпакии. Бальмонту, не рафинированному и куртуазному дамскому угоднику, а настоящему Бальмонту – плывущему по просторам Тихого океана на встречу с Австралией и островами Океании. Лермонтову, по которому в бою мюриды имама приказывали не стрелять, ибо дервишей и ашугов (поэтов) убивать нельзя («Харам!»)…

«Вот и Арпачай», – сказал мне казак. Арпачай! Наша граница! Это стоило Арарата. Я поскакал к реке с чувством неизъяснимым. Никогда еще не видал я чужой земли. Граница имела для меня что-то таинственное; с детских лет путешествия были моею любимою мечтою. Долго вел я потом жизнь кочующую, скитаясь то по югу, то по северу, и никогда еще не вырывался из пределов необъятной России. Я весело въехал в заветную реку, и добрый конь вынес меня на турецкий берег».

(Александр Пушкин

«Путешествие в Арзрум»)

 
«Старый бродяга в Аддис-Абебе,
Покоривший многие племена,
Прислал ко мне черного копьеносца
С приветом, составленным из моих стихов.
Лейтенант, водивший канонерки
Под огнем неприятельских батарей,
Целую ночь над южным морем
Читал мне на память мои стихи.
Человек, среди толпы народа
Застреливший императорского посла,
Подошел пожать мне руку,
Поблагодарить за мои стихи.
 
 
Много их, сильных, злых и веселых,
Убивавших слонов и людей,
Умиравших от жажды в пустыне,
Замерзавших на кромке вечного льда,
Верных нашей планете,
Сильной, весёлой и злой,
Возят мои книги в седельной сумке,
Читают их в пальмовой роще,
Забывают на тонущем корабле.
 
 
Я не оскорбляю их неврастенией,
Не унижаю душевной теплотой,
Не надоедаю многозначительными намеками
На содержимое выеденного яйца,
Но когда вокруг свищут пули
Когда волны ломают борта,
Я учу их, как не бояться,
Не бояться и делать что надо.
 
 
И когда женщина с прекрасным лицом,
Единственно дорогим во вселенной,
Скажет: я не люблю вас,
Я учу их, как улыбнуться,
И уйти и не возвращаться больше.
А когда придет их последний час,
Ровный, красный туман застелит взоры,
Я научу их сразу припомнить
Всю жестокую, милую жизнь,
Всю родную, странную землю,
И, представ перед ликом Бога
С простыми и мудрыми словами,
Ждать спокойно Его суда».
 

(Николай Гумилёв «Мои читатели»)

«Мои читатели» – последнее стихотворение, написанное великим русским поэтом, выдающимся путешественником и исследователем Африки – Николаем Степановичем Гумилевым в июле 1921 года, незадолго до его казни.

Эльдар Ахадов

Раздел I.
Мир глазами поэтов

 
Вступление
 
 
Мой родной, мой земной, мой кружащийся шар!
Солнце в жарких руках, наклонясь, как гончар,
вертит влажную глину, с любовью лепя,
округляя, лаская, рождая тебя.
Керамической печью космических бурь
обжигает бока и наводит глазурь,
наливает в тебя голубые моря,
и где надо, – закат, и где надо, – заря,
И когда ты отделан и весь обожжен,
солнце чудо свое обмывает дождем
и отходит за воздух и за облака
посмотреть на творение издалека.
Ни отнять, ни прибавить – такая краса!
До чего ж этот шар гончару удался!
Он, руками лучей сквозь туманы светя,
дарит нам свое чудо: – Бери, мол, дитя!
Дорожи, не разбей: на гончарном кругу
я удачи такой повторить не смогу!
 

Кирсанов Семён Исаакович («Чудо»)

 
Где черный ветер, как налетчик,
Поет на языке блатном,
Проходит путевой обходчик,
Во всей степи один с огнем.
Над полосою отчужденья
Фонарь качается в руке,
Как два крыла из сновиденья
В средине ночи на реке.
И в желтом колыбельном свете
У мирозданья на краю
Я по единственной примете
Родную землю узнаю.
Есть в рельсах железнодорожных
Пророческий и смутный зов
Благословенных, невозможных,
Не спящих ночью городов.
И осторожно, как художник,
Следит приезжий за огнем,
Покуда железнодорожник
Не пропадет в краю степном.
 

Тарковский Арсений Александрович («В дороге»)

 
Как часто, как часто я в поезде скором
сидел и дивился плывущим просторам
и льнул ко стеклу холодеющим лбом!..
И мимо широких рокочущих окон
свивался и таял за локоном локон
летучего дыма, и столб за столбом
проскакивал мимо, порыв прерывая
взмывающих нитей, и даль полевая
блаженно вращалась в бреду голубом.
И часто я видел такие закаты,
что поезд, казалось, взбегает на скаты
крутых огневых облаков и по ним
спускается плавно, взвивается снова
в багряный огонь из огня золотого, —
и с поездом вместе по кручам цветным
столбы пролетают в восторге заката,
и черные струны взмывают крылато,
и ангелом реет сиреневый дым.
* * *
На сумрачном вокзале по ночам
торжественно и пусто, как в соборе, —
но вот вдали вздохнуло словно море,
скользнула дрожь по двум стальным лучам,
бегущим вдаль, сходящимся во мраке, —
и щелкнули светящиеся знаки,
и в черной глубине рубин мигнул,
за ним – полоска янтарей, и гул
влетел в вокзал, могучий гул чугунный, —
из бездны бездн, из сердца ночи лунной,
как бы катясь с уступа на уступ.
Вздохнул и стал: раскрылись две-три двери.
Вагоны удлиненные под дуб
окрашены. На матовой фанере
над окнами ряд смугло-золотых
французских слов, – как вырезанный стих,
мою тоску дразнящий тайным зовом…
За тенью тень скользит по бирюзовым
прозрачным занавескам. Плотно скрыв
переходные шаткие площадки,
чернеют пыльно кожаные складки
над скрепами вагонов. Весь – порыв
сосредоточенный, весь – напряженье
блаженное, весь – жадность, весь – движенье, —
дрожит живой, огромный паровоз,
и жарко пар в железных жилах бьется,
и в черноту по капле масло льется
с чудовищных лоснящихся колес.
И через миг колеса раскачнулись
и буферов забухали щиты —
и пламенисто-плавно потянулись
в зияющий колодец темноты
вагоны удлиненные… И вскоре,
забыл вокзал их звон и волшебство,
и стало вновь под сводами его
торжественно и пусто, как в соборе.
 

Набоков Владимир Владимирович («Экспресс»)

Европа

Австрия

 
Тарковский Арсений Александрович
 
 
УТРО В ВЕНЕ
Где ветер бросает ножи
В стекло министерств и музеев,
С насмешливым свистом стрижи
Стригут комаров-ротозеев.
Оттуда на город забот,
Работ и вечерней зевоты,
На роботов Моцарт ведет
Свои насекомые ноты.
Живи, дорогая свирель!
Под праздник мы пол натирали,
И в окна посыпался хмель —
На каждого по сто спиралей.
И если уж смысла искать
В таком суматошном концерте,
То молодость, правду сказать,
Под старость опаснее смерти.
 
 
СНЕЖНАЯ НОЧЬ В ВЕНЕ
Ты безумна, Изора, безумна и зла,
Ты кому подарила свой перстень с отравой
И за дверью трактирной тихонько ждала:
Моцарт, пей, не тужи, смерть в союзе со славой.
Ах, Изора, глаза у тебя хороши
И черней твоей черной и горькой души.
Смерть позорна, как страсть. Подожди, уже скоро,
Ничего, он сейчас задохнется, Изора.
Так лети же, снегов не касаясь стопой:
Есть кому еще уши залить глухотой
И глаза слепотой, есть еще голодуха,
Госпитальный фонарь и сиделка-старуха.
 
 
Языков Николай Михайлович
 
 
ЭЛЕГИЯ
Опять угрюмая, осенняя погода,
Опять расплакалась гаштейнская природа,
И плачет, бедная, она и ночь и день,
На горы налегла ненастной тучи тень,
И нет исходу ей! Душа во мне уныла:
Перед моим окном, бывало, проходила
Одна прекрасная, отколь и как сюда
Она явилася, не ведаю, – звезда
С лазурно-светлыми, веселыми глазами,
С улыбкой сладостной, с лилейными плечами.
Но и ее уж нет! О! я бы рад отсель
Лететь, бежать, идти за тридевять земель,
И хлад, и зной, и дождь, и бурю побеждая,
Туда, скорей туда, где, прелесть молодая,
Она господствует и всякий день видна:
Я думаю, что там всегдашняя весна!
 

Албания

 
Туроверов Николай Николаевич
 
 
АЛБАНСКИЕ СТИХИ
1.
Глубокий снег лежал в горах.
Был лунный свет мутнее дыма.
Попутчик мой сказал: Аллах
Хранит в дороге пилигрима,
Кто он, откуда? Для меня
Не всё равно-ль? На горном склоне
Он своего поил коня
И вместе пили наши кони.
Теперь нас ждет в горах ночлег.
И знаю я, дрожа от стужи,
Он для меня расчистит снег,
Простелет рваный плащ верблюжий
И, вынув свой кремень и трут,
Зажжет подобранные сучья.
Счастлив Аллах, царящий тут —
Слуги ему не надо лучше.
 

1923

 
2.
Я скрылся от дождя, от ночи и от бури
В пастушьем шалаше. Пастух был нелюдим;
Но он мне место дал у очага на шкуре
И круглый хлеб, надъеденный самим.
В горах случайны и безмолвны встречи.
Что он мне мог сказать, что мог ответить я,
Когда нас крепче слов сближает мех овечий
И скудное тепло дымящего огня.
 

1923

 
3.
Что мне столетия глухие,
Сюда пришедшему на час?
О баснословной Византии
Руин лирический рассказ.
Мне всё равно какая смена
Эпох оставила свой прах
Средь этих стен и запах тлена
В полуразрушенных церквах.
Запомню только скрип уключин,
Баркас с библейскою кормой,
Да гор шафрановые кручи
Над синей охридской водой.
 

1930

 
4.
Знаю, я тебе не пара, —
Твой отец богатый бей;
От Валоны до Скадара
Равных нет ему людей.
У бродяги – иноверца
Нет на свете ничего,
Только сердце, только сердце
Однолетки твоего.
Завтра я уеду рано.
Не проснется твой отец.
Ты услышишь каравана
Невеселый бубенец.
 

1938

Англия

 
Рейн Евгений Борисович
 
 
В НОВУЮ АНГЛИЮ
На первом этаже выходят окна в сад,
Который низкоросл и странно волосат
От паутины и нестриженных ветвей.
Напротив особняк, в особняке детсад,
Привозят в семь утра измученных детей.
Пойми меня хоть ты, мой лучший адресат!
Так много лет прошло, что наша связь скорей
Психоанализ, чем почтовый разговор.
Привозят в семь утра измученных детей,
А в девять двадцать пять я выхожу во двор.
Я точен, как радар, я верю в ритуал —
Порядок – это жизнь, он времени сродни.
По этому всему пространство есть провал,
И ты меня с лучом сверхсветовым сравни!
А я тебя сравню с приветом и письмом,
И с трескотней в ночном эфире и звонком,
С конвертом, что пригрет за пазухой тайком
И склеен второпях слезой и языком.
Зачем спешил почтарь? Уже ни ты, ни я
Не сможем доказать вины и правоты,
Не сможем отменить обиды и нытья,
И всё-таки любви, которой я и ты
Грозили столько раз за письменным столом.
Мой лучший адресат, напитки и плоды
Напоминают нам, что мы ещё живём.
Семья не только кровь, земля не только шлак
И слово не совсем опустошённый звук!
Когда-нибудь нас всех накроет общий флаг,
Когда-нибудь нас всех припомнит общий друг!
Пока ты, как Улисс, глядишь из-за кулис
На сцену, где молчит худой троянский мир,
И вовсе не Гомер, а пылкий стрекулист
Напишет о тебе, поскольку нем Кумир.
 
 
Сурков Алексей Александрович
 
 
ВОСКРЕСЕНЬЕ В ВЕСТ-ЭНДЕ
Вопреки непреложным законам истории,
Исполняя давно устаревшую роль,
Как в далеком «блистательном» веке Виктории,
На охоту и в оперу ездит король.
По старинным аллеям, под липами зябкими,
Каждый день, и неделю, и месяц, и год,
Поражая зевак непомерными шапками,
К Букингему гвардейцы идут на развод.
Где каштаны столетние ветками тонкими
Отражаются в зеркале синих прудов,
Перезрелые леди гуляют с болонками,
Оскорбляя пейзаж Кенсингтонских садов.
И, посильно борясь с невеселыми думами,
По традициям канувших в прошлое дней,
Амазонки и денди с учтивыми грумами
Объезжают в Гайд-парке красивых коней.
Будто рента старинных родов не размотана,
Не построена клетка британскому льву,
Будто «старая добрая Англия» – вот она —
Не в гравюрах, не в книгах – жива наяву!
Сбросьте пыльный парик обветшалой романтики!
Наготу не прикроете ширмой старья.
Из-за хмурых просторов туманной Атлантики
Продиктован вам новый закон бытия.
Раздавил ваши души пресс девальвации,
Планом Маршалла выжжена начисто спесь,
Новый босс отнимает сокровища нации —
Независимость, гордость, достоинство, честь.
Все равно вы утонете в черном неверии.
Декорации прочь! Не поможет игра.
Побрякушки, архивная пыль, мишура —
Вот и все, что осталось от вашей империи.
 
 
Светлов Михаил Аркадьевич
 
 
ПЕСЕНКА АНГЛИЙСКОГО МАТРОСА
Плыву, плыву в тумане,
Плыву в кругу ночей.
Британия, Британия,
Владычица морей.
 
 
Вокруг земного шара
Британская вода,
Стоят у Гибралтара
Английские суда.
Неисчислимы рейсы,
Широкий путь открыт, —
У берега твой крейсер
На Индию глядит,
Ты в Африке оставила
Следы от якорей,
Британия, Британия,
Владычица морей!
 
 
Но берегись, Британия!
В морях плывет беда,
Волнуется у берега
Китайская вода.
И что ты будешь делать,
Отечество мое?
Ведь пароход на суше
Не годен под жилье!
Закрой глаза от света
Китайских фонарей,
Британия, Британия,
Владычица морей!
 
 
Где плыл корсар на шхуне
Плыву в кругу ночей.
Погасло полполунье
Над родиной моей.
Мамаша! Дело скверно,
Твоя вода бурлит,
Закрытая таверна
На берегу грустит.
Ты опускаешь цепи
Последних якорей,
Британия, Британия,
Владычица морей!
 
 
Давай-ка побеседуем:
В какие дни, когда
Поила нас как следует
Британская вода?
Привязанные к мачтам,
Мы плыли по морям,
Нас Англия, как мачеха,
Кидала по волнам.
Так сохни же под солнцем,
Под блеском лучей,
Последняя лужа
Британских морей!