На крыльях феникса

Редактор Анелия Ивановна Ибарбия

© Дмитрий Каминский, 2017

ISBN 978-5-4485-0624-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Интерлюдия Первая

Всему есть начало. Ранняя осень. Приходская школа. Скрип перьев. Улыбка зеленоглазого мальчика. Он сжимает перо крепче остальных. Монотонная лекция учителя. Неразборчивые каракули на доске. Мальчик не слушает учителя – только свои мысли. Ребенок не смотрит на доску. Ему интереснее образы в голове.

Воспоминания. Вечер. Мраморный зал, золотые блюда. Сладости, пряности, сдоба. Почетные гости. Эльфийская дева и ее муж. Перья в волосах. Бал. Шуты и лицедеи дурачатся. Знать кружится в танце. Мальчик боится. Мальчик решается. Эльфийка улыбается. Танец. Он ниже ее. Ему нет и одиннадцати. Она старше и замужем. Мальчик не знает, что такое любовь. Но он влюбляется. Стук сердца и стук каблуков. Капельки пота под челкой.

Ее поцелуй. Она благодарит. Мальчик не будет мыть свою щеку еще несколько дней. «Людское дитя, моя жена лишь играет с тобой». Эльф не может промолчать.

«Ты человек. Я эльф. Ты мальчик. Я воин».

Мелодия лютни ускоряется, становится лиричнее. Затем забавнее. А после печаль. Мальчика не развлекают игрушки. Ему уже не нужны бронзовые рыцари. Другие дети хлопают кукольному театру. Мальчик смотрит только на нее.

«Мама, я женюсь на эльфийке…». Материнские объятия.

«Вернись к нам, Ардентэл!»

Взгляд исподлобья. Хохот мальчишек. Исчезает зал, растворяется миражом эльфийка. Мальчик сглатывает слюну и опускает глаза. Мысли становятся материей.

 
«Эльфийская принцесса,
Подарившая мне танец…
Тебя ищу я среди леса,
Неся тяжелый школьный ранец…
И пусть я мальчик неразумный,
Я на тебя смотрю, смотрю…
А ты решишь, что я безумный…
Наверное, – ведь я люблю…»
 

Нескладно, но мальчик горд. Однажды он споет серенаду. Он менестрель. Звенит колокол. Учитель покидает класс.

Мальчишка. Он идет впереди всех. Его волосы черны. Он не улыбается, а ухмыляется. Глаза широко не открывает, смотрит хитрым прищуром.

«Ардентэл влюбился в эльфийку! Ого, да у него тут стишки! Ребята, смотрите! Этот заморыш пишет стишки!»

Пальцы небрежно хватают бумагу.

«Отдай! Отдай!»

В глазах стоят слезы. Хохот со всех сторон. Словно в цирке.

«Влюбился! Влюбился! Недоумок-менестрель!»

Слезы. Ярость. Ладонь, что превращается в кулак. Капли крови на полу. Визг мальчишки. Разбитый нос.

А что затем?

Родительская брань. И мать, она держится за голову. И крик отца. И разьеренный граф, стучащий кулаком. Граф защищает сына.

«Посмотри, Марисса! Посмотри! Что твой отпрыск сделал с моим сыном?! Пока я граф – твоему ребенку нечего делать в этом городе!»

Рыжеволосый паладин все видит и все слышит. И вот уже его рука на плече мальчика…

История первая: Смиренная молитва

В темноте живет лишь зло

Демонов литания

В тех местах, где не светло

Существуют лишь страдания…

Валентайн Диксон, прославленный менестрель

Начало Хавестманса выдалось приятным. Свинцовые осенние тучи пока что не закрывали солнца, и оно сияло также ярко как летом. Только жару от него было намного меньше. Надо ли говорить, что это радовало пятерых всадников, которые бодрой рысцой скакали по Победоносному тракту? Четверо из них были совсем юноши, у которых, что называется, материнское молоко с губ не сошло, пятый, скачущий впереди, был опытным мужчиной с легкой проседью в длинных волосах и бороде, но каждый был облачен в броню и вооружен. На гербовой белой накидке воинов красовалась алая птица, а на шее звенел серебряный медальон в виде крылатого колокола.

Ибо сегодня, пятого числа месяца Хавестманса 1008 года от начала Эры богов, под остывающими лучами осеннего солнца, посреди золотой листвы ехал отряд рыцарей-паладинов.

Впрочем, не одни они. С самого рассвета через предместья в Эйджгейт прибывали большие обозы, груженные урожаем, купеческие караваны и пассажирские дилижансы. Хозяева придорожных, дешевых трактиров, откуда валил густой дым, раздирая глотку, кричали:

– Не проезжайте мимо! Только сегодня и только сейчас для вас приготовит обед лучший кухмейстер во всем Холихате!

– Заходите в наш трактир, в нем все, что душе угодно! Красивые официантки, мягкие постели! Дешевая еда и вкусные цены! Наоборот, конечно… Неважно, оставляйте своих лошадей, становитесь гостями!

– Таверна «Волк и Свинья». Придешь волком, уйдешь свиньей! И первая кружка самогона бесплатно!

Худосочные девушки стояли у обочин, в рваных и грязных льняных платьях, они, кокетливо жестикулируя, подманивали к себе купцов и, скалясь, грубили пешим паломникам в робах и мантиях, когда те, опираясь на посох, укоряли девушек, грозили им указательным пальцем и пророчили вечные муки. Девушки вульгарно улыбнулись, завидев паладинов, некоторые оголили плечи, как-бы подманивая к себе. Предводитель отряда хмуро отвернулся. Долговязый юноша, скакавший следом, стыдливо опустил глаза. Двое других, бритоголовый паладин со сломанным носом, и сияющий от гордости блондин с взъерошенными волосами, переглянулись и приветливо помахали проституткам. Последний паладин, который ехал позади всех, отстраненно, как сирота, вообще девушек не заметил, он, под стать своей гнедой кобыле, ехал понурый и задумчивый.

Когда же из обозов послышалась мелодичная мелодия флейты, юноша вытянул шею, как любопытный зверек и прислушался. Менестрели и барды часто сопровождали караваны, пожалуй, даже чаще, чем вооруженная охрана.

– Как я бы хотел быть среди вас, ребята… – чуть слышно прошептал юноша.

Хотя паладины в королевстве Холихат были столь же привычным явлением как стражники или патрульные отряды, они привлекали к себе массу внимания. Ведь, в какой-то степени, можно вынести вердикт – обычное не тождественно привычному.

Да, отряд рыцарей – паладинов был привычен, но было бы ложью и невежеством называть его обычным. Обычное воинское подразделение не облачается в отполированные до блеска доспехи. А доспехи паладинов были именно такими. Кольчуга переливалась на солнце, в латах можно было увидеть свое отражение.

– Это рыцари? Мама, это рыцари? – пищали маленькие дети, выглядывая из окошек дилижансов.

Родители утвердительно кивали. Но они ошибались.

Возможно, многим не хватало ума узнавать в красной птице на гербовой накидке удивительное создание, феникса, исчезнувшего тысячу лет назад. Но плоский крылатый колокол видели абсолютно все в королевстве. Крылатый колокол как символ Верховного бога Ординума. Простые рыцари такой символ на шею не повесят. Это привилегия (или мученическая ноша) исключительно паладинов. А герб в виде феникса – исключительно паладинов Ордена Феникса Порядка.

Облысевший, фанатичный монах, сидевший подле кучера на одном из обозов, разглядев паладинов, как умный и начитанный, сделал следующий вывод:

Юноша с горбатым носом и гладко бритой головой олицетворяет гнев. Каждый раз, замечая на себе чей-нибудь взгляд, он напрягался, его щеки краснели. Паладин злобно тянул поводья на себя, от чего его чалая кобыла недовольна фыркала. Он напоминал монаху (и не одному ему) мальчишку из числа уличных бродяг, которые по поводу и без оного, лезут с кулаками на прохожих и кидаются камнями в собак.

Второй, блондин с взъерошенными волосами живет в непростительной праздности и, что самое жуткое, не гнушается блуда. Всякий раз, когда пышногрудые крестьянки, отвлекаясь от сбора пшеницы на полях, смотрели на него, он блаженно улыбался. А потом демонстративно, кичась тем, что стал паладином, то одевал, то снимал сфероконический шлем с подъемным забралом.

– Кто паладин? Я паладин! Кто паладин? Я паладин! – повторял он как умалишенный.

– Умолкни уже! – рычал в ответ кривоносый.

Третий, долговязый, державшийся рядом с предводителем, конечно, лет через десять станет достойным воином, но пока подвержен лицемерию, точно актер. Он пытался подражать старшему паладину даже в выражении лица и осанке.

Что же касается последнего паладина, скакавшего на гнедой лошади… его печальное лицо и блуждающие глаза говорят об унынии. И вообще он сильно отличался от своих собратьев. Худое лицо юноши покрывал редкий пух и несколько прыщей, что часто вскакивают, словно кроты из-под земли, у юношей его возраста. Слегка бледное лицо, черты благородные, но еще немного детские. Зеленые, наивные глаза, нос с небольшой горбинкой. Длинные каштановые волосы были собраны в конский хвост. Всадник больше походил на летописца или менестреля, чем на рыцаря. И хотя телосложение не особо замечалось под слоем доспехов, по внешнему виду казалось, что латы и кольчуга ему великоваты. Юноша, вдыхая через приоткрытый рот воздух, не переставая, смотрел по сторонам, в особенности обращал внимания на отличные от других экипажи, где ехали лесные эльфы. Казалось, что этот паладин, какой и на паладина-то не похож, скачет подчеркнуто отстраненно, погрузившись в фантазии и рассуждения за гранью мирового пространства.

Он особенно не понравился монаху. Монах привык видеть перед собой воинов, пусть грешных и порочных, но воинов. А последний какой-то несмышленый мечтатель!

– А ведь в Писании сказано: «Остерегайся мечтания и праздных мыслей, ибо они есть пучина, где погибают души…» – проскрипел монах.

К одному предводителю у него не было претензий. Его морщины таили в себе частички мудрости, как и голубые глаза, что рыцарь, простите паладин, направлял исключительно вперед. Его щеки и подбородок покрывала аккуратная борода. Паладин крепко сжимал поводья и лишь изредка позволял себе отвлечься.

Впрочем, неудивительно. Четверо юношей были новопосвященными. Они только-только из сквайров превратились в паладинов. Им было по семнадцать-восемнадцать лет и единственное, что они хорошо освоили это верховую езду.

Но от паладинов всегда ожидали большего. У одних они вызывают восхищение, нередко даже большее, чем королевские гвардейцы на грифонах. Кого-то паладины, может быть, пугают, или, скорее раздражают, словно яркий свет. Многие испытывают холодное равнодушие, чувство серое, как пейзажи поздней осени и ранней весны. Пара человек (именно человек) испытает зависть, большинство любопытство.

Мнение пассажиров, кучеров, наемников, купцов, фермеров, паломников и одиноких торговцев сходилось лишь в одном. Все они были уверены, что опытный паладин везет своих учеников на восток, на первое в их жизни задание, врученное Орденом.

– Сражаться с туманом! – восклицали купцы.

– Они же совсем мальчики! – хватались за сердце женщины.

– Им положено гонять голубей по крышам и куриц по двору, а не побеждать зло… – задумчиво потирали макушку одинокие рыцари.

Последним было особенно известно, для чего существуют Орден Феникса Порядка. Их цель – не захватчики и преступники. Паладины не стерегут границ и не служат королям. Их цель – оберегать разумных существ от различного проявления Абсолютного зла. Как гласила одна фраза из клятвы, которую паладины произносят в храме перед ликом десяти Людских богов – «Я паладин и моя цель сражаться со злом, да не убоюсь я его».

Однако рыцари, женщины и купцы ошибались. Пятого числа месяца Хавестманса 1008 года от начала Эры богов, пятеро паладинов сражаться со злом совсем не собирались.

***

Было уже чуть более полудня, когда отряд из пятерых паладинов, миновав пару тихих рек, протекающих у холмов и кукурузное поле, свернул с Победоносного тракта на узенькую, редко используемую тропу. Глухую тропу, вызывавшую у старшего паладина навязчивое чувство тревоги. Он обернулся посмотреть на новопосвященных. Их лошади шли одна за другой совершенно спокойные, а сами юноши, судя по их лицам, отдыхали от шума и суеты главного королевского тракта.

Вокруг уже больше не было открытых и залитых солнцем лугов. Холмистую местность покрывал густой массив смешанных лесов, где ели растут рядом с березами, а сосны с дубами. Безымянный тракт петлял между деревьев, круто поднимался вверх и плавно шел вниз, и по нему редко кто проезжал. Старший паладин это сразу понял, не увидев следов копыт и колес.

Он прислушался. Только цоканье копыт и тихий звон брони. Но эти звуки принесли сюда сами всадники. А так… ни пенья птиц, ни шелеста листвы. Мертвая, могильная тишина. Обычно в таких местах то сойка закричит, то кукушка. Бывает заяц пробежит, мышь или белка…

Но нет, ничего, совсем ничего.

И от этого ничего паладину было не по себе. Он водил глазами по сторонам, иногда лес становился редким и появлялись поросшие бурьяном луга, среди кустарников и высокой травы мужчина видел остовы домов и покосившиеся ограды. Если кто-то здесь и жил, то очень давно. И одним богам известно, почему больше никто не поселился.

Говоря по правде, старший паладин кое-что знал. В народе ходили слухи, что тропа эта проклята, что все селения, которые когда-либо строились вдоль нее, загадочным образом исчезали и даже алчные трактирщики отказывались устраивать здесь постоялые дворы. Мужчина считал эти рассказы суеверием. В народных байках столько проклятых мест, что во всем Поднебесье не хватило бы священников, чтобы очистить их от скверны!

Старший паладин знал, существует только две проклятые земли – Земля Ледяного Тумана и Эшленд… но они далеко и за ними ведется бесконечный дозор. Правда, существуют еще Ничейные земли, но с ними пусть лесные эльфы разбираются.

Что касается этой тропы… Серый жеребец всадника уперся взглядом вперед, дышал ровно и не проявлял никакого страха.

Быть может, паладин сам себя запугал? И дело вовсе не в тропе, ни в абсолютной тишине этих мест, а в личном страхе, что укоренился глубоко в душе?

– Последнюю группу некому сопровождать – обратился грандмастер Сильвер Лайт к старшим паладинам и мастерам, что столпились у него в кабинете.

– А кто в ней? – осведомился рыжеволосый Роджер.

– Хм… Аннейм. Лаитон Грассленд, Стевин Хеджхог и этот, – грандмастер сосредоточился – как его там… Из Вайнривера, Ардентэл.

Ловчий паладин Роджер сглотнул слюну.

– Ясно.

– За ними нужен глаз да глаз, – продолжил Сильвер Лайт, опираясь на письменный стол. – Аннейм агрессивный. Ардентэл рассеянный… Хотя может испытание вправило обоим мозги. Свободных мастеров нет. Оставшиеся нужны здесь. Новая партия послушников на подходе.

– Разрешите мне, грандмастер – попросил Роджер и сделал шаг вперед.

– Исключено. Ловчие требуются во дворце Ордена, – покачал головой грандмастер.

Тогда из-за спин своих собратьев к Сильверу Лайту вышел бородатый и простоволосый паладин. Тобиас Шумейкер. Он был ровесником Роджера, то есть им обоим было меньше сорока, но морщин на лице Тобиаса было много больше и среди его каштановых волос поблескивали седые.

– Я могу, сэр.

– Шумейкер? – удивился Сильвер Лайт.

Паладины за спиной Тобиаса недвусмысленно переглянулись.

– Да, сэр.

– Хауз! – окликнул грандамастер.

Шаг вперед сделал мастер жилистого телосложения.

– Других вариантов нет?

– Нет, грандмастер.

Сильвер Лайт вздохнул. Показалось, что от отчаяния его благородная седина потускнела.

– Значит, решено. Поедет Шумейкер. Но помни, за новопосвященных ты отвечаешь головой и медальоном. Не обижайся, ты храбрый паладин. Но воспитатель из тебя никудышный. Новопосвященные прошли Испытание, но в душе они такие же мальчишки, какими были до него. Помни об этом, Шумейкер.

– Я не подведу! – уверенно поклялся Тобиас.

– Надесь. Да помогут тебе Людские боги…

– Собратья, не знаю как вы, а я все еще не могу поверить, что стал паладином. Семь лет назад я играл в «Чижа-стрижа» и гонял соседских девчонок, а сегодня, наряженный в доспехи… Весь такой, как это… помпезный! А вы заметили, как на нас смотрели на Победоносном тракте?

Голос светловолосого юноши звучал звонко, как колокольчики. Он вытащил старшего паладина из пучины воспоминаний. Юноши также оторвались от своих мыслей. Даже тот, который скакал позади. Он, наконец, поднял свою понурую голову.

– Стевин, может люди, простите, народ был разочарован, – предположил долговязый паладин. – И вообще никто не хотел встречать паладинов на своем пути.

– Да брось, – отмахнулся Стевин и демонстративно поправил меч на поясе. – Как можно разочароваться при виде нас? Красавцев? Или мы не паладины великого Ордена Феникса Порядка? Вспомни, какими глазами на нас смотрели миленькие девушки из дилижансов и ты согласишься со мной, Лаитон. А проститутки и денег бы не взяли.

Началось.

Тобиас никогда не был наставником, никогда не был предводителем. Он был из тех паладинов, что предпочитали охотиться поодиночке. Одиночкой быть намного проще, нечего и спорить. Отвечаешь лишь за свою жизнь.

С молодыми еще сложнее. Старший паладин был убежден, что для них нужно стать другом, а не просто учителем, как некоторые мастера, от которых послушникам и сквайрам хотелось вешаться.

Но как стать другом тому, чье мнение совершенно противоположно собственному?

– Фи, – поморщился Лаитон – Мне показалось, что это ты восхищался девушками, а не они тобой.

Чмокнув лошади Лаитон подался чуть-чуть вперед, поближе к старшему паладину.

– Хорош умничать, Лаитон! – возмущенно заворчал кривоносый. – Много ли ты понимаешь?! Тебе уже семнадцать лет, а ты до сих пор произносишь «люди», «человек». К твоему сведению, мы живем в королевстве населенном разными расами, ясно?! Прекращай свой расизм, мы не в Колдкроу! Наши ваших во всех войнах лупили, и я тоже могу тебя стукнуть!

Нет. Вот теперь началось.

Тобиас, услышав, как назревает конфликт, незамедлительно вмешался. Он обернулся и строго посмотрел на Клайда. Тот дерзко перехватил его взгляд.

– Я сморю, медальон настолько тяжел для твоей шеи, Клайд, что ты уже хочешь от него избавиться? Не затевай ссору с собратом, договорились?

Клайд хотел еще что-то сказать Лаитону, вероятно, столь же грубое, но проглотил слова. Тобиас выдохнул. С вампирами и гулями, безусловно, намного проще.

– Простите, мастер Тобиас, – виновато произнес Клайд и опустил глаза. Старший паладин заметил, что юноша не смотря на наигранное чувство стыда, недоволен его предупреждением. Тобиас хорошо знал такой тип мальчишек. Для них мир – это сплошное поле боя, где нет настоящих друзей. Либо враги, либо льстивые подхалимы. Клайд бросил язвительный взгляд в сторону четвертого юноши. Четвертый паладин, едва только заметив на себе этот взгляд, трусливо отвернулся, начал разглядывать деревья. Гнев Клайда сменился на злорадную ухмылку.

– Не обижайся, Клайд. Но однажды тебе придется стоять Лаитоном спиной к спине, не стоит начинать братскую дружбу с оскорблений. И еще… я не мастер.

– Хорошие слова, сэр – отметил Стевин.

– Кроме того, – продолжил Тобиас, едва заметно улыбнувшись, – старая народная поговорка гласит: «Оскорбил трактирщика – пиво пей с плевком».

Среди новопосвященных раздался дружный хохот, только едущему позади юноше сказанное не показалось смешным.

– Не думал, мастер, что вы скажите подобное, – подал он впервые от рассвета голос.

Все тут же обернулись, а Клайд со Стевином обменялись ехидными взглядами.

– Фраза не самая приятная, соглашусь, – улыбчиво посмотрел на юношу мастер. Однако в оригинале она звучит несколько иначе. Я ее немного изменил. Я просто стараюсь как можно меньше грубо выражаться, чего и вам советую. Паладину это не к лицу.

– С чего вы взяли, сэр? – задался вопросом Клайд и провел по своей колючей голове ладонью. – Мы же не призываем ничего… э… непотребного руганью. Иначе бы трактиры давно кишели бы демонами!

Стевин и Лаитон засмеялись и стали ждать ответа старшего.

– Демоны на брань, конечно, не откликаются, – согласился Тобиас. – Но ругань создает плохую, черную атмосферу. Она может звучать где угодно и оставлять после себя грязь. Тем более, зачем растрачивать свои силы на грязь, если можно направить их на достойные поступки?

– Вам, конечно, виднее, – задумчиво протянул Клайд. – Но я сомневаюсь, что все настолько серьезно. В книгах я такого не читал. И на лекциях не слышал.

– На лекциях ты спал. А библиотеку ордена посещал только перед Итогами. И тут же забывал, что пишут в книгах, – возразил Стевин и улыбнулся собрату.

– Ты, можно подумать, много знаешь! – огрызнулся Клайд.

– Это лишь мое мнение. Никого подтверждения ему нет, однако если рассуждать логически… – объяснил Тобиас.

– Я с вами согласен, мастер, – поднял глаза четвертый паладин, выпрямившись в седле. – Брань – это разрушение, в то время как добрые слова – созидание. К примеру, когда мужчина говорит женщине о любви, то через некоторое время они порождают новую жизнь. А если мужчина будет ее постоянно бранить, то из их союза ничего дельного не выйдет. Я ведь прав, мастер?

Стевин страшно расхохотался, если бы на ветвях деревьев сидели бы птицы, он бы их спугнул, точно неумелый охотник. Лаитон пожал плечами и посмотрел на старшего паладина. Кожа Клайда побагровела, он превратился в сплошной комок ненависти.

– Заморыш, умолкни лучше! Ты девушку хоть раз лапал? Занимайся своими стишками, бегай голышом по облакам! А в разговор настоящих мужчин не влезай! – резко выпалил паладин и пригрозил кулаком.

Юноша тотчас отвернулся в сторону, стараясь не заглядывать в глаза своего собрата. Юношу внезапно заинтересовала дорога под копытами его гнедой кобылы.

– Клайд, прекрати немедленно! – сделал резкое замечание Тобиас. – Не смей оскорблять собрата!

– Ардентэл мне не собрат.

– Правда? – старший паладин посмотрел новопосвященному прямо в глаза. Сейчас он не нашел в них ни капли стыда. – Он твой собрат, ясно? И знаешь ли ты, что это Себастьян сочинил боевую песню, которую поют в нашем Ордене?

– Подумаешь, стишок в пятнадцать лет сочинил! Ха! Зато свой нос вправлял после каждой тренировки! – не унимался Клайд. – Особенно ему доставалось от меня!

– В настоящем бою ты тоже будешь целиться в нос? – спросил Тобиас.

– Разве Ардентэл будет стоять спиной к спине, когда на нас нападут? – не унимался Клайд. Мышцы его лица дрожали.

– Клайд, успокойся. Ты больше не послушник, не глупый отрок, ты – паладин, – нравоучительно произнес Тобиас. – Себастьяну, возможно, тяжелее даются боевые искусства. А ты, раз такой сильный, лучше бы помог ему, чем извечно задирал! Ты меня понял?

Клайд сделал такую кислую рожу, будто ему только что предложили поцеловать разложившийся труп. Однако вслух он ответил:

– Я понял, сэр.

– И, между прочим, Себастьян очень верные примеры в подтверждение моей теории привел, – уже более спокойно произнес мастер, затем, по-отцовски улыбнувшись, обратился к Себастьяну. – Молодец, юноша.

Новопосвященный паладин улыбнулся и робко, исподлобья поглядел на Клайда, но только затем, чтобы снова отвернуть свой взгляд в сторону.

Лошади продолжали мерно идти, изредка недовольно или от усталости фыркая. Особенно много шума было от чалой кобылы Клайда. А все от того, что юноша, поддаваясь внутренней ярости, слишком сильно тянул за поводья и пришпоривал пяткой ее бока. Тобиас сердцем чувствовал, что Клайда раздражал сам факт того, что старший паладин вступился за этого «заморыша», Себастьяна. К слову, мужчине казалось, что Стевину, который ехал в этот момент по правую руку от кривоносого юноши, возможно, тоже это не нравилось. Однако Стевина гораздо больше заботило собственное существование…

Тем временем, сплошной лесной массив закончился и отряд оказался возле широкого ручья, который лился откуда-то из далека и впадал в узенькую речушку. Она перегородила путь паладинам. Впрочем, Тобиас увидел, что ее можно перейти вброд.

– Привал! – громко объявил он.

Юноши обрадовались. Они остановили лошадей, слезли с них и привязали к деревьям. Тобиас размял уставшие кости.

– Идите, делайте свои дела.

Юноши кивнули и побежали в сторону леса. Только один Себастьян остался со старшим паладином. Он погладил свою кобылу и прошел к берегу реку, чтобы сесть там и посмотреть на течение.

Наверное, это его успокаивало.

Тобиас вытащил из-под седла одеяло и расстелил его на траве. Он достал из дорожных сумок различную снедь: яблоки, лепешки, немного вяленого мяса. Эти места не переставали его удивлять. Было достаточно тепло, значит, насекомые еще не впали в зимнюю спячку, но никто из них не летел полакомиться едой.

Обычно мухи облепляют фрукты, осы слетаются со всех сторон. Но только не здесь. Тобиас не видел даже муравьев или червей в траве. Их отсутствие напрягало старшего паладина. Он открыл фляжку, чтобы набрать немного воды из родника, но в последний момент передумал. От воды странно пахло. Какой-то гнилью. Словно по ней сплавляли покойников. Тобиас поморщился.

Он пригляделся. На другом берегу, на низеньком холме стояли, поросшие мхом и лишайником, каменные идолы. Идолы, оставшиеся с языческих времен, когда представление о Людских богах было совершенно иным. Когда невежественные люди приносили им жертвы, точно демонам! Богам – жертвы!

Ординум, прости их… И прости меня.

Единственной жертвой Людским богам может быть нескончаемая молитва, искреннее покаяние. Благодарность. Смиренная Молитва.

Юноши вернулись из леса, довольные и облегченные. С мочой, Клайд, кажется, вылил весь свой гнев. Теперь он был спокоен.

– Садитесь есть! – позвал Тобиас.

Юноши сбежались к одеялу, и расселись вокруг.

– Себастьян, иди к нам!

Юноша обернулся и медленно приблизился. Он взял лепешку и сел немного отстраненно.

– Вам известно куда мы скачем? – задал вопрос старший паладин, откусывая вяленого мяса.

– В храм, – незамедлительно ответил Лаитон.

Он воссиял от гордости, что сказал это первым.

– Верно, – кивнул Тобиас. – А зачем?

– Смифенная Молитфа, – опередил юношу Стевин, он сказал это с набитым ртом.

– Снова верно. А что это?

Тобиас заулыбался, юноши переглянулись. Старший паладин обернулся на Себастьяна. Тот даже не обращал внимания на разговор. Скромно откусывал по маленькому кусочку от лепешки и смотрел в сторону.

– Это не просто молитва, – объяснил Тобиас. – Это благодарность и покаяние, которое мы приносим Людским богам. Благодарность за то, что они помогли нам пройти Испытание. Покаяние за то, что мы не всегда себя достойно вели, будучи послушниками и сквайрами.

– Почему же мы скачем в такую даль? Не проще ли помолиться в Соборе Людских Богов? Или в орденской часовне Ординума? – посыпались со стороны Стевина вопросы.

– Не так все легко, юноши. Вы сейчас не просто паладины, вы паломники. Такое же паломничество совершали многие поколения новопосвященных до вас и еще многие совершат после.

Клайд проглотил большой кусок яблока и недовольно пробурчал:

– Лучше бы мы отравились в склеп! Мечтаю искупать свой меч в крови какого-нибудь мертвеца!

Тобиас вздохнул и покачал головой.

– Значит, ты хочешь поскорее сразиться с Абсолютным злом?

– Да, я же паладин!

– Вас еще год на задания посылать не будут, – открыл тайну Тобиас.

Среди юношей раздался возмущенный галдежь.

– Как же так?

– О нет…

– Я хочу славы!

Только Себастьян, кажется, обрадовался. Тобиас услышал, как он облегченно выдохнул.

– Поверьте мне на слово, юноши, в жизни все иначе, отлично от того, как воспето в балладах, – с горечью заметил Тобиас. – Лежать мертвым под толщей черной земли не слишком приятно. А можно умереть и вовсе в таких местах, что могила порастет травой и папоротником, и все забудут, что когда-то здесь была какая-то битва. На твоих останках построятся новые города. Будет рождаться новая жизнь… а смерть твоя останется только с тобой. И не забывай, если погибнешь от лап Абсолютного зла, есть риск отправиться в Небытие к Темным богам, словно грешнику.

– Ну и что? Зато будут знать, что я умер в бою. И боги это будут знать. И Ординум, между прочим! Он не допустит, чтобы душа моя отправилась в Небытие! – резко возразил Клайд, его губы подрагивали от гнева.

– Не ищи смерти, Клайд. Она сама тебя найдет. Ее необходимо достойно встретить, но стремиться нужно не умирать, а жить.

– Ха! – Клайд в конец перестал сдерживать свои эмоции, забыл, что ведет беседу не с собратом, а со старшим паладином – А если я выживу? Без страха вырежу зло и выйду победителем? Я молодой, в отличие от вас, мастер. Но я тоже достаточно в прошлом повидал. И в уличных драках часто участвовал.

– Боюсь, настоящий бой и уличная драка – абсолютно разные вещи, – заметил Тобиас. – В драке редко стремятся убить…

– Чего? Да в ней помереть проще, чем под шквалом стрел! – возразил Клайд.

– А если стремятся, то это уже превращается в бой, – продолжил Тобиас, пропуская слова мимо ушей. – Обычно показывают свое превосходство и силу, но не забирают ни у кого жизнь. Я согласен, можно выжить в бою, можно вернуться домой с победой. И таких примеров масса. Но если вести бой, как ты говоришь, без страха, то можно дать преимущество своим врагам. В бою главное – осторожность и умение трезво мыслить. А тем более в бою с теми, с кем сражаются такие как мы. Недаром всех смертных боги наградили разумом. А разум – это в первую очередь способность думать и оценивать свои возможности. Воспринимать чувства. Анализировать. Страх ведь может не только отравить смертного… В умелых руках страх становится способностью, что позволяет осторожно решать все проблемы, не подвергая опасности чью-либо жизнь и здоровье. Я говорю о страхе не как о безликой агонии, терзающей душу, а как об, повторюсь, трезвой осторожности. Знаете, я рад, что грандмастер мудро смотрит на ситуацию и не посылает на опасные задания молодых паладинов, новопосвященных.

Юноши задумались и замолчали. Тобиас улыбнулся в душе. Он и не знал, что способен говорить такие слова. Ему всегда тяжело давалось общение с молодым поколением. Тобиас не имел ни детей, ни семьи. Ему хотелось стать отцом или другом для всех этих молодых паладинов, но никогда не удавалось этого сделать. Орден не назначал старшего паладина преподавателем и не давал ему звание мастера.

Дело было не в каком-то мнимом пренебрежении или в низком уровне боевых навыков. Наоборот, Тобиас был одним из опытнейших в ордене. Именно ему и поручали многие ответственные задания. Задания, связанные с высочайшим риском, в которых, в первую очередь, важно умение хладнокровно мыслить и сохранять спокойствие. Старший паладин владел этим так же хорошо, как своими боевыми навыками. Однако случай, произошедший с ним много лет назад, подорвал репутацию паладина, как воспитателя или учителя. Этот случай мастер никогда не вспоминал, а старался всеми силами гасить, точно разгоравшееся пламя, воспоминания, которые, подобно могильному червю, подползали к сознанию и поедали его.

– Вставайте, пора ехать дальше. Если повезет, достигнем церкви дотемна. – Тобиас поднялся и сел на своего жеребца.

С неохотой юноши собрали вещи и взобрались на лошадей. Себастьян сделал это самым последним.

Вброд кони быстро перешли речку, отряд отказался на другом берегу. И Тобиасу не заметил среди травы и под деревьями странные цветы, которые были хаотично рассыпаны по земле.