В паутине прошлого

Пролог

Я встречала рассвет на балконе в кресле-качалке с чашкой кофе и сигаретой. Я не помнила большую часть своей жизни, но знала, что мое утро всегда начиналось с кружки ароматного крепкого экспрессо и ментоловых Vogue. Конечно, данное предположение ни на чем не основывалось, но уверенность в том, что так было всегда, не покидала меня с того момента, как я впервые после выписки из больницы вдохнула горький дым импортного табака и пригубила терпкий черный напиток, сваренный в кофейне напротив дома.

Для потерявшего память человека ни с чем несравнимое удовольствие: ощущать родной вкус на губах, чувствовать, как что-то неуловимо знакомое витает в воздухе. В такие мгновения все проблемы отступают на второй план: нет прошлого, нет будущего, есть только настоящее.

Всего лишь на несколько минут во время утреннего ритуала, я превращалась в обычную женщину, свободную уверенную в себе, беззаботно и радостно встречающую новый день. Но рассеивался дым, заканчивался кофе, а вмести с ними: иллюзия нормальной жизни…

За пять лет я точно убедилась лишь в одном: мне нравились экспрессо, сигареты и вредная пища. И это одна из причин, по которой рассказы мужа о том, какой ярой зожницей и веганкой я была до аварии, вызывали во мне жуткое негодование и бешенное внутреннее сопротивление.

В голове не укладывалось, как человек, обожающий брокколи и спаржу, мог каждый день со зверским аппетитом в тихую от супруга поглощать огромные порции говяжьего стейка средней прожарки, заедать их картошкой фри, запивать все это кока-колой и причмокивать от наслаждения?

А еще бегать вместо зарядки по утрам в соседний магазин за сигаретами, разбрасывать по всему дому вещи и с завидным постоянством опаздывать на работу. Ну, не видела я точек соприкосновения между девушкой из рассказов супруга и женщиной, которой на данный момент являлась.

К тому же на фоне моей нелюбви ко всему правильному, все его истории выглядели, мягко говоря, фантастическими, а если точнее: весьма фантастическими. Моя идеальность до аварии прямо-таки зашкаливала и отдавала явной ненормальностью.

– Олег, не могут же настолько поменяться вкусы и привычки? – каждый раз за ужином задавала я один и тот же вопрос супругу.

Но на все мои приведенные доводы муж изо дня в день лишь печально вздыхал и ностальгически глядя в окно повторял одно и то же:

– Могут, моя дорогая, Альбиночка, могут.

Затем откладывал в сторону вилку, накрывал мою руку своей и уверенно читал лекцию о необычных последствиях травмы головы. В частности о доказанных фактах приобретения черт другой личности, к единичным случаям которых я, видимо, относилась. Плавно переходил на мое прошлое и воодушевленно с восхищением в глазах рассказывал что-нибудь обо мне той, неиспорченной вином и сигаретами. А завершал свой монолог проповедью о вреде курения и неправильного питания.

И так каждый день из года в год.

Но чем идеальнее я представала в его историях, тем сильнее во мне крепла уверенность, что все это: ложь. Искусно поданная ложь, приправленная различными деталями, достоверность которых я со своей практически стопроцентной амнезией никогда не смогу проверить.

В такие моменты страх и растерянность накрывали с головой. Хотелось вспомнить хоть что-нибудь, любую мелочь, подтверждающую или опровергающую его слова, ведь я постоянно чувствовала себя обманутой. Но, как я не напрягалась, как ни старалась, ничего не получалось. Ни проблеска, ни вспышки, ни кусочка из прошлой жизни в памяти не всплывало. Пусто оставалось, как в голове, так и на душе…

Самое ужасное, что родственников у меня не осталось, и спросить о забытом периоде было не у кого. Дедушки не стало год назад. А он был единственным близким мне человеком. Мои представления о детстве и юности сформировались исключительно на его немногочисленных рассказах. И он меня, к сожалению, ими не баловал. Да и о себе почти ничего не рассказывал. О его биографии я знала немного.

Родился в 1941 году, а соответственно все тяготы жизненного пути отразились на его характере. Он вырос жестоким, упертым и скрытным человеком. В живых остались лишь они с матерью, поэтому с юного возраста был кормильцем в семье, впрочем, как и многие другие дети в то время. Зарабатывал на всевозможных подработках, ничем не гнушаясь и ни от чего не отказываясь, лишь бы прокормить себя и мою прабабушку.

При этом хорошо учился и хотел стать врачом. После смерти матери попытал счастья и подал документы в медицинский институт. Успешно сдал экзамены, отучился и закончил учебное заведение с отличием. Затем без проблем устроился в местную поликлинику на должность хирурга. А впоследствии стал заведующим отделения.

Оклад врача его не устраивал, поэтому в 90-е годы, когда кризис с новой силой ударил по здравоохранению и проявился в виде постоянной задержки зарплат и урезаний премий, он недолго думая принял опасное, но весьма прибыльное предложение: вступил в одну из многочисленных бандитских группировок. Стал их подпольным хирургом. На этом прилично заработал и в 55 лет открыл свою клинику.

Изначально это была небольшая платная больница, предоставляющая услуги по стандартным обследованиям и консультациям. Но в будущем он несколько раз менял профиль, подстраиваясь под потребительские потребности. И в итоге остановился на врачебной медицине и пластической хирургии. Так как последняя область ему была понятна и интересна.

О родителях я знала и того меньше.

Дедушка был ярым противником браков, да и детей особо не хотел, поэтому появление в его доме моей матери, соответственно, его дочери, было неожиданным сюрпризом.

На сорока пятилетие он получил на пороге квартиры подарок в виде трехлетнего ребенка на руках у незнакомой женщины, которая утверждала, что это его дочь и девать ей ее некуда, так как она в спешном порядке уезжает с любовником за границу. Родственников у нее нет, ведь она детдомовская, а криминальному авторитету и его семье обуза в виде чужого маленького ребенка не нужна. Поэтому отдать ее кроме как папашке, то есть ему, больше некому.

История выглядела весьма неправдоподобно. Да и женщина была явно под кайфом. И он уже хотел закрыть дверь, как что-то во взгляде незнакомки остановило его. Внезапно он вспомнил их мимолетный, но бурный роман, а потом посмотрел в мои васильковые глаза, точь в точь такие же, как у него, и понял, что назад дороги нет.

Конечно, он сделал тест ДНК, который подтвердил родство. Но это было итак очевидно, ведь мама, как он утверждал, была маленькой копией его.

Вот так в холостяцких хоромах дедушки появился маленький человечек. Сказать, что он очень обрадовался этому факту, было нельзя. Что делать с ней он не знал, поэтому нанял няню, с которой и росла впоследствии его дочь – моя мама. Может поэтому, а возможно и нет, одному Богу известно, настоящей семьи не получилось.

Лера, так звали мою родительницу, еле доучилась в школе, а в восемнадцать лет убежала из дома. Колесила, как она потом сказала дедушке, с друзьями по свету, пока не забеременела. Родила меня по дороге домой и привезла, как говорят, в подоле.

Кто являлся отцом, она не знала, да и не хотела. Моим воспитанием полностью занимался дед, а она, переложив обязанности, снова ушла в загул. Где, как и с кем пропадала, никто не знал. Объявлялась только, когда нужны были деньги и снова исчезала. И так происходило ровным счетом до того момента пока дедушке не сообщили о смерти дочери от передозировки наркотиков.

Как прошли мои детские и школьные годы я знала и того меньше. Из скупых рассказов поняла только, что росла послушным, спокойным ребенком и дедушке хлопот не доставляла.

Он не любил говорить о моем прошлом. Почему я не догадывалась, но каждый раз, когда заводила такие разговоры, он начинал нервничать, а его итак пошатнувшееся здоровье вновь давало сбой. Поэтому я перестала спрашивать, а он перестал отвечать.

А в последние месяцы жизни его настигла старческая деменция, и все вопросы, естественным образом, отпали сами собой.

Вот и все, что было мне известно о забытом периоде.

Я сделала очередной глоток кофе и закурила новую сигарету, уже вторую по счету. Пальцы подрагивали, мысли разбегались. Сегодняшнее утро не приносило обычного успокоения. Неожиданный визит курьера вывел из равновесия, устроил в душе кавардак, но в тоже время дал слабую надежду на то, что память может вернуться, ведь он передал кусочек из моего прошлого. Он принес… букет сирени.

Увидев на пороге парня с нежно-фиолетовыми цветами в руках, я остолбенела. Картинки забытого периода хаотично замелькали перед глазами. От неожиданной яркой вспышки повело в сторону, но молодой человек галантно поддержал теряющую разум женщину, вручил букет и со словами:

– Заказчик пожелала остаться неизвестным, – скрылся в глубине подъезда.

Вот черт! Я стукнула кулаком по столу. Пять лет! Пять мучительно долгих лет лечения в одной из лучших клиник в России не помогли восстановить память, а обычная сирень сделала то, что не смогли квалифицированные врачи!

Ну, почему, почему только сейчас объявился этот инкогнито? Где он пропадал столько времени? И чего теперь хочет?

На душе было неспокойно. Хотя неспокойно – это мягко сказано. Я находилась на грани истерики, ведь воспоминания совершенно не вносили ясности, скорее еще больше запутывали. Увиденные ранее картины стояли перед глазами: кровать, сплетение рук, горячее мужское дыхание на шее, стоны, белые длинные волосы, рассыпанные по плечам, букеты сирени в вазах по всей комнате и страстный шепот: «Рина, Риша, Мариша…»

Я снова стукнула по столу. В этот раз с такой силой, что цветы, подпрыгнув, упали на пол. Нос уловил до боли знакомый запах, и слезы покатились из глаз.

Что, черт возьми, происходит? И кто же я на самом деле? Блондинка Марина или брюнетка Альбина?

Глава 1

Я разглядывала в зеркале свое отражение и мысленно сопоставляла с девушкой из воспоминаний. Крутилась, распускала волосы и представляла их в белом цвете. Вскоре данные манипуляции мне надоели, и я в изнеможении рухнула на диван.

Несомненно, молодая красивая блондинка из воспоминаний – это я. И зовут меня не Альбина, а Марина.

Но это невозможно. Может я сошла с ума? Мне так хотелось что-то вспомнить, и я придумала эту Марину?

Потрясла головой, чтобы привести мысли в порядок.

Нет, но букет сирени я же не выдумала? Он же не глюк?

С опаской взглянув на балкон, потянула ноздрями воздух, с целью уловить знакомый аромат, но в комнате пахло, как обычно.

Недолго думая, поднялась и на ватных ногах отправилась проверять свою нормальность, ну или ненормальность, кто знает. Возле двери немного замешкалась, досчитала до десяти, успокоилась и уверенно шагнула за порог.

На полу возле столика лежал слегка увядший утренний букет. Я с облегчением выдохнула, сползла по стеночке вниз и уселась на пушистый коврик рядом с цветами. Долго их разглядывала, но не решалась взять в руки.

Почему-то к этой сирени не хотелось лишний раз прикасаться. Она казалась инородным предметом в доме, иллюзией, выдумкой моей больной фантазии. Словно, если до нее дотронуться, она превратиться в змею и ужалит.

Вообще все происходящее напоминало чей-то глупый фарс. Целых пять лет до сегодняшнего дня ни единый человек из прошлой жизни не проявлял ко мне интереса. А теперь вот, пожалуйста, мистер Х собственной персоной.

А ведь первое время я ждала, надеялась. Но никто, не посещал меня ни в клинике, ни после выписки.

Правда, рассуждать об этом странном факте было некогда. Так как постоянные реабилитации, врачи и таблетки полностью выматывали и отвлекали от насущных проблем.

Все пять лет я пребывала в посттравматическом состоянии. Спать хотелось постоянно. Усталость валила с ног. От пилюль жутко тошнило. Я просила мужа сделать перерыв в лечении, но он утверждал, что будет только хуже, а для достоверности возил к врачу, который в точности повторял его слова.

Я не понимала, что принимала. Мне было все равно. Подавленное состояние стало спутником жизни, а отчаяние и апатия засасывали в свои сети с неимоверной скоростью.

Я уже не верила в то, что память может вернуться, и тут вдруг этот букет спустя столько лет, словно чья-то злая шутка. И судя по воспоминаниям, так оригинально напомнил о себе бывший возлюбленный. Но разве так поступают с человеком, потерявшим память? И почему, почему только сейчас? Ведь столько лет упущено.

Если только по какой-то причине его долгое время не было в городе?

Я потерла виски руками и закрыла глаза. От разгадывания ребусов разболелась голова. По привычке встала, чтобы пойти и выпить таблетки, но опомнилась и села обратно. Вчера я забыла их принять и сегодня чувствовала себя значительно лучше.

Появилась ясность в мыслях, пропала сонливость и заторможенность. Я все больше убеждалась в том, что мне не нужно их употреблять.

Снова посмотрев на цветы, я мысленно сказала им: «Спасибо!»

Этот букет и яркие воспоминания, последовавшие за ним, утвердили в том, что не все потеряно. Теперь я знала, что есть человек, который мог помочь. И он вышел со мной на связь. Надеюсь не в последний раз.

Мне так хотелось увидеться с ним прямо здесь и сейчас, но, увы, мистер Х такой возможности не предоставил. Оставалось только ждать и надеяться на скорую встречу. И ни в коем случае не рассказывать об утреннем происшествии мужу. В том, что ему лучше не знать об этом я ничуть не сомневалась.

Резко встав, вдохнула свежий утренний воздух полной грудью и бросила взгляд на часы.

Нет! Только не это! Я опять опаздывала на работу. Причем жутко опаздывала. Олег будет зол. Еще бы, пятый раз за неделю на ресепшене ровно в 9.00 снова будет пусто.

Вздохнув, набрала знакомый номер. Муж ответил молниеносно, сразу же после первого гудка, впрочем, как всегда. Он жутко предсказуем.

– Олег, прости, но сегодня я опять опоздаю. Голова разболелась. Попроси Веру подменить меня, пожалуйста.

Спустя секунду, в трубке раздался раздраженный голос супруга:

– Альбина, это уже входит в привычку. Я не могу постоянно сажать свою секретаршу на ресепшен вместо тебя. Она не двужильная, у нее итак много работы. В сотый раз спрашиваю: «Ты уверена в своей профпригодности?» В последнее время ты рассеяна и забываешь, куда кладешь документы…

– Откуда ты знаешь? – перебила я мужа. – Верочка твоя доложила? Один раз забыла и теперь в твоем понимании я постоянно их теряю?

– Альбина, успокойся. Тебе нельзя нервничать, – остановил он мой поток негодования. – Ты слишком раздражена. В таком состоянии нельзя работать с людьми. Ты даже улыбку из себя выдавить не можешь. А у нас все-таки «Клиника врачебной косметологии и пластической хирургии», а не «Похоронное бюро».

Он печально вздохнул.

– Собирайся и приходи, как сможешь. Я отправлю вместо тебя Верочку.

– У нас все-таки «Клиника врачебной косметологии и пластической хирургии», а не «Похоронное бюро», – передразнила я мужа. – По документам пока у меня «Клиника врачебной косметологии и пластической хирургии», а не у нас. Если, конечно, меня не признают в ближайшее время недееспособной, а что-то подсказывает: все к этому идет.

Я убрала телефон в сумочку и отправилась в душ вымывать из волос запах сигарет. Чтобы Олег, не дай Бог, не учуял. Не хотелось снова выслушивать проповедь о недопустимости попадания алкоголя и никотина в кровь к человеку, так и не оправившемуся после серьезной травмы.

Конечно, он был прав, но я ничего не могла с собой поделать. Утром меня тянуло выкурить сигарету, а вечером выпить бокал вина.

Я собралась со скоростью света, так как брючный костюм цвета топленого молока и кипельно-белая блузка были выглажены и подготовлены с вечера. Выбросив сирень в мусоропровод, проверила квартиру на наличие улик и, не обнаружив таковых, осталась довольна.

Цветы, конечно, было жалко, но по-другому поступить я не могла. Объяснять мужу: откуда они взялись, не собиралась. Еще раз убедившись, что ничего не выдает недавнего пребывания букета в доме, со спокойной совестью отправилась на работу.

На улице моросил дождь, и это не прибавляло оптимизма. В спешке я забыла зонт, и бежала теперь с сумкой над головой, чтобы хоть как-то сохранить прическу. Добравшись до остановки без происшествий, попыталась втиснуться в толпу, спрятавшихся под крышей от непогоды людей, но сделать это с первого раза не удалось. И я повторила попытку.

В итоге кому-то не понравились посягательства на теплое местечко, меня грубо оттолкнули, и я вылетела на дорогу. Споткнувшись, подвернула ногу, упала и услышала визг шин в метре от себя. Повернулась…

А дальше все, как в тумане. Свет фар, крики людей, мрачные мысли в голове: «Ну, все. Теперь я точно умру. Два раза в одну реку не входят», и чьи-то сильные руки, легко отрывающие мое бренное тело от асфальта и перемещающие в более безопасное место, где бархатный голос с хрипотцой завершил сей увлекательный акт словами:

– С вами все в порядке?

В голове зашумело, а в глазах встали слезы. Было обидно и больно, но я не хотела признавать поражение, поэтому слегка кивнула, и тут же мой спаситель затерялся в толпе людей, пытающихся до отказа заполнить собой подъехавший автобус.

Вот и все. Народ растворился, словно по велению волшебной палочки. Люди уехали по своим делам. Никто не хотел возиться с неуклюжей незнакомой женщиной, и тратить на нее свое драгоценное время. На остановке не осталось ни единого человека, даже моего спасителя. А я так и не успела сказать ему: «Спасибо».

– Эх, ну и ладно. Видимо, не нужны ему мои благодарности, – махнула я рукой и поплелась к лавке.

Аккуратно присев, тщательно осмотрела себя на предмет серьезных повреждений и, не обнаружив таковых, облегченно выдохнула. Достала влажные салфетки из сумочки, вытерла потеки слез и грязи с лица и побрела обратно домой, так как в таком виде на работу заявиться не могла.

Всю обратную дорогу зияющая дыра на колене радостно оповещала о том, что любимому комплекту уже ничем не поможешь, а ссадины и синяки все больше вгоняли в печаль.

По понятной причине в квартиру я вернулась в весьма подавленном состоянии, и даже контрастный душ не смог привести меня в чувства. Зато часы на кухне, оповестившие об опоздании на три часа, добавили скорости.

Быстро переодевшись в более консервативный брючный костюм темно-синего цвета и оценив свой образ в зеркале, как незаконченный, я решительно собрала рассыпанные по плечам волосы в высокий хвост. Затем накрасила губы ярко-красной помадой и надела лодочки в тон. В итоге, убедившись, что все не так плохо, как казалось, послала воздушный поцелуй симпатичной девушке напротив, взяла сумочку, вызвала такси и спустилась на улицу.

Конечно, я могла попросить мужа выслать за мной машину с личным водителем, но дико не хотела этого делать. Его мордоворота я боялась, как огня. Огромных размеров мужчина со шрамом на лице и татуировками на пальцах больше напоминал бандита, чем водителя.

На самом деле я вообще мало что знала о его личности. Муж не стал распространяться о том, кто он и откуда, просто сказал, что попросил взять на работу Алексея очень влиятельный человек, и он не мог отказать. Но именно из-за нового водителя я перестала ездить с Олегом на работу.

В его присутствии я не могла нормально дышать и думать. Мне казалось, что он постоянно за мной наблюдает. И периодически действительно ловила на себе взгляд его холодных серых глаз в зеркале заднего вида.

Поэтому, спустя неделю, под предлогом, что утренние прогулки пойдут мне на пользу, с облегчением пересела на общественный транспорт.

На месте я была только к обеду, и как назло в дверях столкнулась с идеально выбритым, одетым от-кутюр и источающим аромат дорогого парфюма в радиусе не менее пяти метров от себя, мужем.

Осмотрев меня с ног до головы, супруг брезгливо сморщился и, бросив мимоходом взгляд на швейцарские часы, тихим, спокойным и от этого еще более раздражающим голосом, произнес:

– Ты говорила, что задержишься, но не предупреждала, что опоздаешь на четыре часа. Верочка тут зашивается одна…

– Верочка, Верочка! А тебе не интересно узнать, что случилось со мной? И почему я так сильно опоздала? – сорвалась на крик я и сразу же пожалела об этом.

Сотрудники застыли словно изваяния, а клиенты оживились при виде спектакля. Лицо Олега потемнело, а губы сжались в тонкую линию.

– Дома поговорим, Альбина. Зачем устраивать здесь цирк? Хочешь стать героиней местных сплетен?

– А хоть и так! – с вызовом ответила и подняла повыше подбородок. – Это ты печешься о своей репутации, а мне уже терять нечего. Меня итак с твоей подачи все считают умалишённой. И вообще, когда хочу, тогда и прихожу. Работать администратором – это моя личная инициатива. Завтра возьму и сяду в твое кресло, потому как по бумагам оно еще пока мое!

Кровь с лица мужа сошла мгновенно, а тишина стала просто оглушительной. Люди не двигались, хлопали глазами и смотрели на нас с ужасом.

Я усмехнулась про себя: «Еще бы. Как это я могла такое сказать великому и ужасному Олегу Александровичу!»

Но надо отдать должное супругу. Самообладания ему не занимать. Он быстро взял себя в руки, улыбнулся, впился острыми пальцами в мой локоть, прижал к себе и прошептал:

– Ты опять не выпила утром таблетки? – Слегка отодвинулся, покачал головой и продолжил: – Посмотри на себя? Дерганная, неряшливая, раздражительная. Эх, Альбина, Альбина. Видишь, какая ты без них неадекватная. А я же тебе говорил.

Он вздохнул и продолжил более жестким голосом:

– Этим выпадом ты только усугубляешь свое итак шаткое положение в коллективе. Все знают о твоей затяжной депрессии, чувствуют перегар по утрам, а теперь еще и видят агрессивное поведение. Ты зря затеяла эту шоу-программу.

Он погладил меня по голове, а затем аккуратно завел ладонь под хвост, схватил за него и слегка оттянул голову назад, причем сделал это так мастерски, что я уверена никто и не заметил принудительного жеста.

– Тебя не признали недееспособной, только благодаря моим связям и просьбам, – продолжил он свой монолог. – И вспышки гнева сейчас совсем не в твою пользу. Лучше сосредоточься на работе, а выяснение отношений оставь на вечер.

Я вырвалась из его цепких липких объятий и прошипела:

– А нет больше отношений, Олег. И выяснять больше нечего. Я хочу развода. И сегодня вечером мы обсудим детали. И даже не пытайся избежать разговора. Буду ждать тебя в восемь, ни минутой позже. А если ты не придешь домой вовремя, то диалог будешь вести с моим адвокатом.

На секунду показалось, что самообладание все же покинет супруга, но этого не произошло. Он прикоснулся холодными губами к моей горячей щеке и произнес:

– Хорошего дня, милая, – а затем, развернувшись на пятках, стремительно покинул клинику.

За ним устремилась Верочка, и вместе они сели в машину. А я поплелась в сторону рабочего места. Встав за стойку ресепшена, хлопнула три раза в ладоши.

– Все, коллеги, концерт окончен, и обед, кстати, тоже.

Сотрудники, резко отмерев, разбежались кто куда, а я устало опустилась в кресло. Смелость вмиг исчезла, и я уже жалела о содеянном. Точнее пребывала в шоке от своего поступка. Неожиданно выяснилось, что я умела кричать и топать ногами. Да-а-а, сколько же всего нового мне еще предстояло узнать о себе.

Конечно, сор из избы не стоило выносить. Но изначально я не собиралась этого делать, просто взгляд полный презрения, сухой ничего незначащий диалог и самое главное: ужасающее безразличие мужа, вывели из себя. А ведь я могла умереть час назад, но его беспокоило только физическое состояние его секретарши.

Я усмехнулась.

Действительно, если она устанет днем, то не сможет по полной отработать вечером. В том, что Олег изменял мне с Верой, я не сомневалась, впрочем, так же, как и все остальные сотрудники. Замечены они, конечно, за этим делом не были, но и без доказательств, все было предельно ясно. Но этот факт не удивлял меня. Ведь у нас уже пол года не было интимной близости.

Честно сказать, я до сих пор не понимала, что спровоцировало наше отдаление. Задержки мужа на работе, мое постоянное плохое самочувствие, сложности общения и ведения быта, не стыковки во взглядах или попросту отсутствие любви между нами. Но точно знала, что наши отношения давно изжили себя. И хотя мы упорно продолжали делать вид, что все всех устраивает, на самом деле это было не так.

В этот сложный период и появилась Верочка. Яркая, молодая, жизнерадостная блондинка. Новая секретарша мужа, а по совместительству заменитель жены в постели. Какое-то время я думала, что кризис четырех лет пройдет. Мы справимся с трудностями, и все наладиться. Но вместо сближения, произошло еще большее отдаление, и в один момент мы стали чужими людьми. А брак наш пришел к логическому завершению.

Легкое покашливание вернуло меня к жизни, и я с натянутой до ушей улыбкой, вежливо поинтересовалась у вновь прибывшего клиента:

– Добрый день. К кому вы записаны?