Эмигрантка в Стране Вечного Праздника

Часть первая.

Кризис после праздника.

Пролог.

В этой книге я продолжу рассказ о своей европейской эпопее, или, как точнее выразилась об этом одна моя знакомая – опупеи, во временной промежуток с 2006-го по 2010-й год. Начну с того, что Страна Вечного Праздника обладала рядом достоинств современной цивилизации, таких, как бесплатная медицинская помощь, социальные льготы, профсоюзы и т.д. В этом европейском государстве каждое последующее правительство отменяло постановления предыдущего и вводило ряд собственных; законопослушные граждане уплачивали налоги только тогда, когда от этого невозможно было отвертеться; помимо желающих найти работу, на биржах труда числилось большое количество отъявленных тунеядцев, севших, как на иглу, на многочисленные пособия. В общем, Страну Вечного Праздника можно было бы считать абсолютно нормальной во всех отношениях, если бы не злополучный и нескончаемый праздник, в который с незапамятных времён погрузилось всё её население и в таком состоянии на веки вечные осталось. Об этом будет мой рассказ.

******

Наверняка у тех, кто в курсе содержания моей предыдущей книги, возник вопрос, почему мы с мужем, разочаровавшись в одной европейской стране, перебрались в другую, тоже европейскую, которую я назвала Страной Вечного Праздника? Во-первых, потому что мой супруг был оттуда родом. А, во-вторых, к тому времени я уже свободно владела языком этого государства, поэтому надеялась на то, что у меня не будет проблем с трудоустройством. Язык, на котором говорило население Страны Вечного Праздника, был одним из трёх официальных языков того государства оффшорной зоны, где мы с мужем проживали ранее, и там я его хорошо освоила. Населённым пунктом, в котором нам предстояло поселиться, стал посёлок городского типа с заурядным названием – Перепёлки, в определённом смысле, ненавязчиво предупреждающем о соблюдении мер предосторожности при общении с местными жительницами, специализирующимися на коллекционировании сплетен и их систематическом распространении. Наш выбор пал на Перепёлки потому, что там у моего супруга было гарантированное рабочее место в местной аграрной фирме, которой заправлял его давний друг.

Вопреки ожиданиям, день прибытия в Страну Вечного Праздника меня сильно разочаровал. Возможно, причиной этому явилась моя настроенность на позитивное начало нового жизненного этапа, в котором всё должно идти как по маслу. В реальности же произошло следующее. Проделав на автомобиле многочасовой путь вслед за грузовиком, доверху заполненным нашими вещами, наконец, мы прибыли в Перепёлки. Это был небольшой посёлочек грязноватого вида, застроенный преимущественно двух-, трёх- и четырёхэтажными домами с натянутыми между ними верёвками, на которых висели разноцветные флажки. «Мы с тобой как подгадали, – сказал муж, – прибыли во время местного праздника, который отмечается здесь целую неделю». «Только неизвестно, к худу это или к добру», – отозвалась я, заметив несколько человек, которые двигались по тротуару шатающейся походкой. В надежде получить более приятные впечатления от будущего места жительства, я стала крутить головой по сторонам, разглядывая всё вокруг, как вдруг сидевший за рулём муж резко дал по тормозам. Шины нашего автомобиля взвизгнули. В первую секунду мы одновременно накренились вперёд, а затем нас отбросило на спинки сидений. Впереди пытался пересечь проезжую часть сильно выпивший мужчина. Он еле-еле переставлял ноги, но, несмотря на это, вдруг предпринял попытку сорваться с места в резвом марафонском забеге. По понятной причине у него это не получилось. В результате, зацепившись одной ногой за другую, пьянчужка с грохотом шмякнулся о землю. Вдобавок к этому, у него из рук выпала бутылка и, покатившись по асфальту, вдребезги разбилась, а её осколки рассыпались по проезжей части.

Мужчина неуклюже заковырялся, как пойманная муха в крепкой паутине, встал на четвереньки и, накреняясь, то вправо, то влево, пополз к противоположной стороне дороги. Проходившая мимо него женщина в красном платье брезгливо поморщилась и недовольно фыркнула: «Опять надрался! Совсем ничего не соображаешь!» Пьяный сельчанин прохрипел ей в ответ: «За-а-ато твой м-м-муж хорош-ш-шо соображ-ж-жал, когда ублажа-а-ал в посте-е-ели ваш-ш-шу сосе-е-едку…» Услышав это, женщина ещё больше скривила лицо, поджала губы и обиженно бросила в его сторону: «Хам!» Их разговор услышала низенькая старушка и решила поддержать пьянчужку: «А что?! Он правду говорит. Как будто в посёлке не знают, что твой супружник гуляет от тебя, как кот». «Это не Ваше дело! – закипела от негодования женщина в красном. – Эх Вы, пожилой человек, о встрече с Богом пора подумать, а всё туда же, в чужом белье копаетесь с утра до ночи! Заняться Вам что ли больше нечем?!» Сжав руки в кулаки, старушка гневно сдвинула брови и процедила сквозь зубы: «Да ты, засранка… Как ты смеешь?! Ишь, язык какой длинный отрастила!» В этот момент на балконе второго этажа дома, расположенного в месте словесной перепалки, появился пожилой мужчина в потёртой майке и закричал: «Можно подумать, что ты сама, старая ведьма, по молодости от мужа не гуляла?! Давай, рассказывай нам сказки! А то мы не знаем! На наших глазах всё происходило!» Чем завершился тот разговор, мне неизвестно, поскольку стоявшие впереди машины продолжили путь, и мы двинулись вслед за ними. Однако не удалось нам проехать и двадцати метров, как произошла очередная вынужденная остановка.

Раздался громкий хлопок от проткнутого бутылочным осколком колеса одной из ехавших впереди машин. Водитель «раненого» автомобиля вышел на дорогу и громко заохал, разглядывая сдувшуюся шину, а затем принялся собирать с дороги крупные бутылочные осколки и относить их в ближайшую урну, стоявшую на тротуаре. Неожиданно происходящее приняло оттенок водевильного форс-мажора. Как известно, благие намерения не всегда верно истолковываются окружающими, и это был тот самый случай. Когда водитель машины с проколотым колесом начал собирать с дороги осколки от разбитой бутылки, пешеходы приняли его за виновника дорожного безобразия и один за другим стали отпускать в его адрес критические замечания: «Намусорил тут, а теперь добрые люди тебя убирать за собой заставили! Давай, давай, нагибайся пониже! Нечего свою спину беречь!» Водитель пострадавшего автомобиля пропустил мимо ушей несколько таких комментариев, но в конечном итоге не выдержал и огрызнулся на очередного прохожего: «Да пошёл ты!» Мимо проходил мужчина с большой овчаркой на поводке, который, услышав грубый ответ водителя, приблизился к нему и поспешил вмешаться в разговор: «Ты это, мужик, давай не психуй, намусорил тут – так убирай, а то у меня собака лапы может поранить!» Это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения трудившегося на общее благо водителя. Он окончательно вышел из себя и завопил на прохожего: «Да отвяжись ты от меня! Я что ли это натворил?! Не я! Понятно?! Это алкаш ваш местный, ползает по проезжей части и бутылки бьёт! Мне и так проколотое колесо придётся менять! И не за его счёт, а за свой собственный! Мало того, что я вам улицу чищу, как какая-нибудь мусороуборочная машина, так вы еще лезете ко мне с претензиями! Я что для себя только стараюсь?!» В этот момент овчарка, которой, по-видимому, не понравилось, что на её хозяина кричат, бросилась в бой. С громоподобным лаем, разрывающим барабанные перепонки, она кинулась на водителя, а владелец этой собаки изо всех сил попытался оттащить её назад. Судя по натужному выражению его лица, противостоять взрывной силе огромной зверюги оказалось не так-то просто. Как назло две сельчанки с собаками на поводках: одна с болонкой, а другая с доберманом – направились к месту описываемого события, по-видимому, просто из любопытства, чтобы узнать из-за чего там разгорелся сыр бор. В следующую минуту обе псины, как сговорившись, присоединились к коллективной овчарочье-человечьей склоке. Что там началось! Пока хозяйки не на шутку разбушевавшихся собак, набросившихся на овчарку с обеих сторон, пытались оттянуть их в сторону, к месту боевого сражения стали стекаться местные жители: не только успевшие окончательно протрезветь после праздника, но и те, в чьих организмах указанный процесс находился на промежуточной стадии. Через несколько минут возле водителя с бутылочным осколком в руке, сцепившихся собак и разнимавших их хозяев собралась огромная толпа праздных зевак, желающих принять участие в разыгравшихся боевых действиях. Все они принялись друг на друга орать, размахивать кулаками и топать ногами. При этом создавалось ощущение, что скандалящих меньше всего интересовала истинная причина конфликта, и что она явилась лишь поводом для сведения счётов из-за каких-то давнишних обид. «Ты мою дочь обманул, охальник!» – раздавалось с одной стороны. «А ты, да как ты смеешь оставлять в гараже свою машину на моём месте!» – доносилось с другой. «Последнюю совесть потерял!» – «А у тебя её вообще никогда не было!» – «На себя посмотри, нагле-е-ец!» – «Подле-е-ец!» – «Сво-о-оло-о-очь!»

Наконец водителю проколотой шины удалось выбраться из ревущей толпы. Он запрыгнул в автомобиль и вдарил по газам. Вслед за ним тронулись и мы по направлению к своему новому жилью – четырёхэтажной новостройке, в которой на первом этаже располагалась арендованная нами трёхкомнатная квартира. По приезду мы с мужем пару раз прошлись по комнатам, бегло осмотрели имеющуюся там мебель, а затем принялись разгружать грузовик. Несмотря на то, что нам помогал водитель, перенос вещей оказался трудоёмким и растянутым по времени. Пока мы сновали с коробками туда-сюда, вокруг грузовика стали собираться выходившие из подъездов люди. Сначала неподалёку остановилось двое соседей: мужчина с женщиной – и, нисколько не скрывая своего любопытства, стали озвучивать предположительные версии того, кто мы такие и откуда приехали. Через несколько минут подошли ещё две семейные пары, затем трое пожилых людей, и между ними завязался разговор. «Новые жильцы что ли приехали?» – «Да, в квартиру на первом этаже». – «Смотри-ка, арендовали себе трёхкомнатную». – «А зачем им такая большая? Это на двоих-то? У них же детей вроде нет». Тогда кто-то из толпы ткнул пальцем в мою сторону: «Да ты глаза-то раскрой! Эта девица, судя по всему из Болгарии или Румынии, а с мужиком этим небось так живёт, на птичьих правах, может, никакая она ему не жена». С другого края этой группы в его поддержку раздался женский голос: «Это она ему внушила, что нужно большую квартиру снять. Сначала сама туда въедет, поживёт с месяцок, а потом привезёт с родины всех своих детей, которых у неё, может, пять или шесть, ну уж трое как минимум, поселит их туда, а мужика своего турнёт. Мол, иди, куда хочешь, мы тут все не помещаемся… Эмигрантки-то, они же все на один лад скроены и действуют всегда по одной и той же схеме, а мужики наши европейские ну до чего же доверчивые, господи! Вот и вляпываются через одного».

На этом предположительный анализ соседями по дому моих жизненных целей и дурных намерений не закончился. Поздним вечером того же дня нам неожиданно нанесла визит соседка из квартиры напротив. Прозвучал навязчивый продолжительный звонок, я открыла дверь и увидела низкорослую женщину с пучком на голове, одетую в длинный махровый халат. С порога она рявкнула мне: «Ты кто?» Порядком опешив, я ответила, спотыкаясь на каждом слове: «М-м-мы… в-в-ваши… н-н-новые с-с-соседи…» Поздняя гостья обмеряла меня с ног до головы недружелюбным взглядом и переспросила: «Ты что не поняла, о чём я тебя спрашиваю? Ты кто? Как тебя зовут? Ты откуда здесь взялась?» На резкий звук её голоса к дверному проёму приблизился мой муж, а я, обрадовавшись возможности оставить его наедине с соседкой-жандармихой, спешно удалилась в дальнюю комнату. Впрочем, даже там по доносившимся до меня обрывкам их разговора нетрудно было определить, что ночная визитёрша в настойчивой форме пыталась выяснить моё национальное происхождение, семейную ситуацию, род занятий и много чего ещё. «Ты с этой иностранкой официально расписан или так живёте?» – вопрошала она зычным голосом, по-видимому, чтобы припавшие к дверному глазку соседи удостоверились в её общественно-полезных намерениях. Далее последовало: «У неё до тебя другие мужья были?», «А дети?», «А как у неё с этим, ну, насчёт того, чтобы что-нибудь стырить? Сам понимаешь, мы тут все друг друга знаем. Бывает, кто-нибудь сумку с едой из супермаркета принесёт и на лестнице оставит или детскую коляску после прогулки». Не желая отвечать на её бесцеремонные вопросы, мой супруг сослался на то, что уже очень поздно и нам неплохо было бы отдохнуть. Соседка его намёк поняла и, недовольно почмокав губами, язвительным тоном подытожила: «Между прочим, на вашей террасе верёвки для сушки белья криво натянуты: правый край ниже левого на несколько сантиметров». Сказав это, она с задранным кверху носом и откляченным задом вразвалочку направилась к своей квартире.

Во время проживания в Перепёлках мне ещё не раз довелось столкнуться с феноменом утрированного стремления продемонстрировать окружающим внешний порядок и соответствие некоему единственно правильному поведенческому стандарту. Для примера опишу несколько типичных соседских претензий: «Почему это у тебя, интересно знать, постельное бельё разных цветов развешено на балконе всё вперемешку? Я вчера с работы возвращалась, как увидела, так и ахнула. Ты что не можешь синее на одну верёвку повесить, а белое на другую, как все нормальные люди?» Или: «Наши соседки своих дочерей записали к приезжей балерине на танцы, говорят, она в посёлке ещё год поживёт. А ты что для своей специального приглашения ждёшь?» Или: «Мне вчера муж сказал, что твой супруг по пивным субботам уже которую неделю в баре не появляется. Это что он ещё за моду такую завёл? Раньше вроде нормальный мужик был, пил по субботам, как все…» Это пресловутое «как все» являлось ключевым понятием для моих новых соседей, всерьёз озабоченных приведением друг друга к общему знаменателю даже тогда, когда это совершенно не делало им чести.

******

Кто хотя бы раз не задавался вопросом: «С чего начинается Родина?» Один выпалит как на духу: «С мамы, папы, бабушек, дедушек, их объятий, их поцелуев, тепла их рук». Другой, почесав в затылке, добавит: «А меня всю жизнь согревают воспоминания о футбольной ватаге нашего двора». Какой-нибудь начитанный человек заметит: «Писателю Ивану Алексеевичу Бунину о Родине напоминал запах антоновских яблок, у него даже рассказ есть с таким названием». Это, что касается личного восприятия Отчизны. А с чего начинается ощущение чужбины и дискриминации по национальному признаку? Для меня оно началось с отношения служащих эмиграционного отдела, от которых зависело получение вида на жительство.

По прибытии в Страну Вечного Праздника нашей с мужем первоочередной задачей стала регистрация на новом месте проживания. Если у него, как у возвращенца, в этом вопросе никаких проблем не возникло, то мне, эмигрантке, пришлось, образно выражаясь, поскользнуться на ровном месте и очень больно шлепнуться. До окончательной подачи всего набора документов я ходила в эмиграционный департамент, выдававший разрешения на жительство, семь раз по причине того, что служащие почему-то не называли все надлежащие бумаги. Помню, какая это была головная боль, учитывая тот факт, что каждая раздобытая в очередной инстанции справка имела ограниченный срок действия. Приходилось следить за тем, чтобы при получении последующей не истекал срок годности какой-нибудь из предыдущих. В последний раз из эмиграционного отдела меня завернули по следующей причине. Грузной, весом в сто с лишним килограммов служащей, с одутловатым лицом и неподдающимся подсчёту количеством двойных подбородков, не понравилась моя фотография, сделанная за пару дней до этого в фотоателье. Наверное, вы решили, что она вернула мне её со словами: «Извините, но на этой фотографии Вы на себя не очень похожи». Вовсе нет. Обмерив меня взглядом из-за очков с громоздкой оправой, чиновница гаркнула: «Ещё раз сфотографируйтесь! Мне на этой фотографии Ваше лицо не нравится!» В голове у меня промелькнуло: «Да и мне Ваше, честно говоря, тоже не нравится, ни Ваши малюсенькие мышиные глазки, ни великое множество свисающих подбородков, ни жидкие и пропитанные жиром волосенки. Причем, скорее всего, не только мне. Однако, несмотря на это, паспорт Вам всё-таки выдали, а также все остальные документы, удостоверяющие Вашу личность». Как бы то ни было, но мне пришлось подчиниться её приказу и сфотографироваться ещё раз.

В конечном итоге основной документ, дающий право на проживание в Стране Вечного Праздника, мне, как супруге европейца, выдали, но с документом второстепенной важности, таким, как водительские права, произошла весьма неприятная история. Существовал закон, согласно которому водительские права, полученные в любом другом европейском государстве, после оплаты небольшой пошлины обменивались на идентичные. Кстати, выяснилось это не из сборника статей по гражданскому праву, а из написанной большими буквами памятки, размещённой на информационном стенде транспортного отдела, занимавшегося заменой водительских прав. После оплаты пошлины мы с мужем пришли туда и встали в очередь, затем я протянула своё водительское удостоверение сидевшей в приёмном окне служащей и сказала, что хочу поменять их на местные. В ответ она испуганно вытаращила на меня глаза и энергично замотала головой: «Нет, нет, нет, девушка, мы Вам здешних водительских прав дать не можем, Вы же русская!» «Да, русская, но водительские права я получала не в России, а в соседнем европейском государстве, – пояснила я. – У вас на этот случай есть указание, оно вон там. Видите памятку?» «И что? – недовольно хмыкнула служащая и, не желая сдавать своих позиций, стала повторять как заведённая: – Мы русским никаких водительских прав здесь не выдаём. Нужны Вам права – идите в автошколу, сдавайте экзамены и получайте их себе на здоровье! Неужели не ясно?!» В этот момент к дискуссии присоединился мой муж и попросил её не толковать законы на свой лад: «Водительские права моей супруге были выданы на территории другого европейского государства, а не в России, поэтому по закону они подлежат обмену на равнозначные». Служащая побагровела лицом, резко вскочила со своего места и выбежала из кабинета, а через пару минут вернулась в сопровождении заведующей транспортного отдела, которая сходу заговорила на повышенных тонах.

Визгливым голосом она стала требовать, чтобы я представила ей справку из российского консульства предыдущего европейского государства, свидетельствующую о получении мною водительских прав. Услышав это, мы с мужем остолбенели. «Вы требуете от нас невозможного! – попытался воззвать он к разуму чиновницы. – Там, где мы жили раньше, нет российского консульства. Вы вообще-то представляете себе это малюсенькое оффшорное государство? Взгляните на карту мира и увидите, что оно помечено едва заметной точкой. Откуда там взяться консульским представительствам всех государств? Да они бы в нём просто-напросто не поместились!» Однако решительно настроенная начальница транспортного отдела не имела ни малейшего желания продолжать разговор на эту тему. «Я вам всё сказала! – прокричала она. – Принесёте справку, тогда будем разговаривать!» С этими словами она решительно шлёпнула на бланке моего заявления круглым штампом, свидетельствующим об отказе, и удалилась в свой кабинет. В итоге нам с мужем пришлось уйти несолоно хлебавши. Поначалу я пала духом и стала готовить себя к мысли о повторной сдаче экзаменов на водительские права, и что самое неприятное – оплаты всего курса. В противном случае, проживание в маленьком посёлке без возможности выезда за его пределы окрасило бы моё существование в плачевные тона душевных страданий графа Монте-Кристо. Автобусы в Перепёлках ходили четыре раза в сутки, причём только по будням, что являлось серьёзным препятствием для выезда за его пределы. Но вскоре, к моей беспредельной радости, проблема с водительскими правами благополучно разрешилась. У моего супруга возникла необходимость растаможить автомобиль, привезённый с прежнего места жительства. Для этого он обратился в юридическую фирму и там мимоходом поведал о моей невесёлой истории с водительскими правами. Услышав о том, как местными чиновниками мне было отказано в их выдаче, девушка-юрист вызвалась побеседовать с заведующей транспортного отдела, а меня попросила принести несколько фотографий на документы. Когда через пару дней она вручила мне новенькие водительские права, моей радости не было предела. «Как Вам удалось это сделать, спасительница Вы моя?!» – расчувствовалась я. «Ничего сверхъестественного, – призналась она. – Я – местная и к тому же юрист, так что попробовали бы они мне отказать».

В последующие годы, проведенные в Стране Вечного Праздника, мне ещё не раз пришлось столкнуться с процветающей там бюрократией. Когда я решила привести свой российский университетский диплом в соответствие с европейским, по смежной специальности, то одного только разрешения на указанный обмен пришлось ждать из Министерства образования целых два года, а потом ещё год сдавать экзамены на подтверждение профессиональной квалификации. В итоге с момента запроса на европейский диплом до его получения у меня ушло целых три года. Или другой пример: В Стране Вечного Праздника я отправилась на курсы воспитателей групп продлённого дня, прослушала положенное количество часов, выполнила все практические задания, сдала заключительный экзамен, но… так и не дождалась диплома по причине того, что устроители курсов просто-напросто не пожелали мне его выдать. Только один документ об образовании, полученный в той удивительной стране, послужил мне на пользу. Это были недельные курсы обучения на работника продуктовой сети, по окончании которых мне выдали соответствующий сертификат. В дальнейшем он потребовался при трудоустройстве на фруктово-овощной склад и в магазин «Традиционных продуктов питания». Впрочем, не стану забегать вперёд и постараюсь изложить события в их временной последовательности.

******

По прибытии в Перепёлки в течение суток мы с мужем расставили свои вещи в арендованной квартире, а на следующий день отправились на ознакомительную прогулку по посёлку. Первый визит нам предстояло нанести старому другу и одновременно новому шефу моего мужа – Энрике – и его супруге по имени Вики. На наш звонок дверь открыл Энрике и, увидев меня, широко улыбнулся: «С приездом, Диана!», – а вышедшая из соседней комнаты Вики вперилась в меня напряжённо изучающим взглядом и обрушилась градом вопросов: «Ты, действительно, хочешь жить в Перепёлках?», «А работать куда пойдёшь? В посёлке устроиться трудно, а город – далеко, каждый день не наездишься, хотя работы там, конечно, больше», «Вы с мужем до переезда в Перепёлки денег сумели накопить?», «Сколько ты в другой стране зарабатывала?». Признаюсь, поначалу такой подход к ведению разговора, методом взять быка за рога, меня порядком обескуражил. Но в дальнейшем, в процессе ежедневного общения с другими жителями и жительницами посёлка мне пришлось уяснить, что отсутствие у них деликатности было скорее правилом, нежели исключением. Завидев друг друга, соседи поначалу чинно здоровались, высказывали своё мнение относительно погодных условий или телевизионных новостей, а затем один из них, не в силах сдержать любопытства, выпаливал: «Ты куда идёшь и зачем?» Если собеседник от его неожиданного нападения терялся и вместо того, чтобы отразить атаку встречным: «А ты?», – отвечал на поставленный вопрос, то за этим моментально следовало: «Твоему отцу прежнюю пенсию платят или чуток повысили? А твоя супруга где сейчас работает? Там же? Вот только дочери я вашей последнее время не вижу. Она в колледж регулярно ходит или уроки прогуливает?» Впрочем, далеко не все местные жители позволяли поймать себя на эту удочку, поскольку в посёлке существовало правило неразглашения личной информации, касающейся самого себя и близких родственников. В подавляющем большинстве случаев компрометирующие вопросы либо пропускались жителями Перепёлок мимо ушей, либо ответом на них служила расплывчатая фраза, вроде: «У нас пока всё по-прежнему, ничего нового».

Ни для кого не секрет, что в небольших населённых пунктах жизненно важно сохранять дружеские отношения с соседями, поскольку их недовольство может сопровождаться местью, а при таком развитии событий придётся либо запастись терпением, либо переехать на другое место жительства. Вы спросите, что может послужить причиной конфликта? Да что угодно. Казалось бы, если вы отправились купить к обеду батон хлеба и двести граммов колбасной нарезки, то зачем это от своего соседа скрывать? Стандартным поводом для того, чтобы вдрызг рассориться, мог быть, к примеру, такой. Без какой-либо задней мысли одна соседка сообщала другой, что пользуется услугами парикмахерской «Нора», а не расположенной на соседней улице под вывеской «Дыра». «Ка-а-ак?! – всплеснув руками, набрасывалась на неё с критикой собеседница. – Да ты с ума сошла! Какой уважающий себя человек пойдёт стричься в ˮНоруˮ, когда все нормальные люди ходят стричься в ˮДыруˮ!» Вскоре, пошушукавшись с другими соседками, женщина, предпочитавшая стричься в «Норе», узнавала, что та самая знакомая, которая настойчиво отговаривала её пользоваться услугами указанной парикмахерской, доводится родной сестрой владелице парикмахерской под названием «Дыра». Разумеется, она была заинтересована в том, чтобы жители Перепёлок пользовались услугами стригуще-чешущего заведения своей близкой родственницы, поэтому стремилась опорочить конкурентно способную «Нору». По аналогии с этим, кто-то из сельчан регулярно покупал мясо в одной из трёх мясных лавок, игнорируя две другие, и, как следствие, становился «приятным человеком» для её хозяина, одновременно попадая в категорию «чрезвычайно неприятных» для владельцев никогда им не посещаемых. Сами того не желая, жители Перепёлок неминуемо оказывались вовлечены в ситуации, в которых угодить всем и сразу было невозможно, а потому информация о траектории своего перемещения по посёлку на всякий случай ими не разглашалась.

Набор торговых точек в Перепёлках не отличался от других населённых пунктов таких же масштабов. Продуктовых магазинов там было что-то около пяти. Несмотря на то, что по площади и разнообразию ассортимента поселковые супермаркеты не шли ни в какое сравнение с городскими, тем не менее они располагали необходимым для жизни набором продуктов, которого было вполне достаточно. Замечу, однако, что за возможность туда устроиться местные жительницы бились не на жизнь, а на смерть. Почему эта работа выглядела настолько привлекательной, любому покупателю становилось яснее ясного, едва он переступал порог супермаркета. Шутка ли сказать, но по внешнему виду продавщицы и кассирши продуктовых магазинов были схожи с коровами, которые все время жуют и при этом никогда не опорожняют кишечник, если такое, простите, вообще возможно. Обслуживали покупателей работницы супермаркетов с таким выражением на лицах, которое правильнее всего было бы интерпретировать, как заперло намертво. Это когда центр тяжести приходится на подбородок или подбородки во множественном числе, у кого как, а взгляд при этом становится одеревеневшим и злым. При этом заднее место трещит по швам, а весь организм застывает в высоковольтном напряжении… Если кто-нибудь из покупателей осмеливался приблизиться к продавщице и что-нибудь у неё спросить, к примеру: «Где тут у вас мука?», – то выражение её лица с запорной фазы моментально переключалось на «Пошёл к чёрту!» Правда озвучить этого она не могла по причине профессионального запрета на ругательства. Рот продавщицы начинал медленно приоткрываться, оттуда наполовину выпадала жвачка, лицо перекашивалось в смачном зёве, а затем еле-еле начинал двигаться язык. Процесс жевания и одновременного говорения длился всего пару минут, но при этом разобрать, что именно промямлила в ответ продавщица, было совершенно невозможно. В ходе внимательного наблюдения за её артикуляцией некоторым всё же удавалось расшифровать то самое загадочное слово, которое было только что ею произнесено в ужасно растянутом виде, а потом ещё таким же образом несколько раз повторено. Им было: «Та-а-ам». Вот только, к величайшему сожалению, оно никогда не сопровождалось указательным жестом в направлении того, что искал в супермаркете покупатель. Скорее всего, потому, что продавщицы и кассирши Перепёлок пользовались своими руками исключительно для подсчёта денег и отгона мух, чтобы полчища этих назойливых насекомых не усеяли своими экскрементами их одеревеневшие от безделья и скуки лица.

******

На следующий день после приезда в Перепелки мы с мужем отправились на прогулку вместе с Энрике, Вики и их дочерью, беседуя о том о сём и любуясь окружающим горным пейзажем. По прошествии некоторого времени всей компанией мы расположились на террасе одного из местных баров, в котором заказали прохладительные напитки прогуливавшемуся между столиков официанту. По правде говоря, вид у этого заведения был удручающий. На некоторые пластмассовые стулья с треснувшими ножками страшно было присесть, и эту картину дополняли столы, расписанные матерными словами. Впрочем, в жаркое обеденное время неприятные детали окружающей обстановки затмевались чувством исключительно приятной физической расслабленности. В тот момент я поймала себя на мысли о том, как же хорошо понежиться вот так на солнышке, потягивая из широкого бокала прохладную кока-колу, при этом совершенно ни о чём не думая. Только я водрузила вытянутые ноги на стоящий напротив стул и прикрыла глаза, подставив лицо тёплым солнечным лучам, как Вики обрушилась на меня градом вопросов, сопровождая их въедливо-изучающим взглядом: «Ты когда собираешься рожать?», «Гинекологу регулярно показываешься?», «У тебя всё нормально по женской части?», «Тебе арендованная квартира понравилась?», «А ты уверена, что она вам с мужем по карману?» При ответе на эти вопросы я не проявила энтузиазма, и вскоре она от меня отстала, а через несколько минут сфокусировала вопросно-приказную атаку на собственной пятилетней дочери – худенькой белобрысой девочке с большими и грустными глазами. «Ты куда смотришь? – то и дело одёргивала она её. – Что там?», «Тебе это нравится?», «Нет, трогать нельзя!», «Я что сказала? Нельзя!», «Очки надень, глаза солнцем испортишь!», «Ты зачем в солнцезащитных очках ходишь в тени? Сними сейчас же!», «Подойди к той девочке и поздоровайся!», «Ты почему ей свою заколку дала? У неё своей что ли нет? Пойди и забери!», «Какую из них зовут Лили? Пальцем покажи, да потихоньку, чтобы она не видела». На этом завершилось моё первое знакомство, а пару дней спустя муж представил меня своим друзьям из спелеологического клуба, бессменным членом которого он являлся на протяжении последних пятнадцати лет.