Один день

— Мне кажется, самое важное — оставить след, — рассуждала она. — То есть, понимаешь, действительно что-то изменить.— Изменить мир?— Не весь мир, нет. Тот маленький кусочек мира, что вокруг нас.

По-моему, ты боишься стать счастливой, Эмма. Ты думаешь, что естественный порядок вещей - это когда твоя жизнь уныла, бесцветна и скучна, ты ненавидишь свою работу, свой город, не способна добиться успеха, заработать денег или, упаси боже, завести парня (кстати, замечу, что твои самоуничижительные реплики по поводу собственной непривлекательности мне уже надоели). Более того, я пойду дальше и осмелюсь предположить, что тебе даже нравится чувствовать себя постоянно разочарованной и никчемной, потому что так ведь проще, верно? Быть унылой неудачницей проще, потому что всегда можно обратить это в шутку. Тебя бесят мои наблюдения? Еще бы. А ведь я только начал.

Я люблю его, подумала она... просто я в него не влюблена.

На ходу вспомнила избитое выражение: «Проживай каждый день так, словно он последний». Но в реальности у кого есть на это силы? Что, если на улице дождь или горло разболелось? Совершенно непрактичный совет. Гораздо лучше просто пытаться быть доброй, смелой и отважной и делать хоть что-нибудь, чтобы изменить мир. Не весь мир, конечно, а ту его часть, что существует непосредственно вокруг тебя. Начать самостоятельную жизнь и, вооружившись вдохновением и электрической печатной машинкой, с усердием взяться… за что-нибудь. Менять жизни людей посредством искусства. Любить своих друзей, быть верной принципам, жить вдохновенно, на полную катушку, жить хорошо. Любить и быть любимой, если такое возможно.

– И ты станешь отцом?.

– Знаю! Сам поверить не могу: я – и отец!

– А это не противозаконно? Тебе позволят?

Знаешь, чего я не могу понять? Столько людей вокруг постоянно твердят тебе, какая ты классная, умная, веселая, талантливая и прочее, твердят бесконечно - уж я, по крайней мере, повторяю это уже несколько лет. Так почему ты им не веришь? Почему, по-твоему, они продолжают это твердить, Эм? Или это заговор и все втайне сговорились и делают вид, что хорошо к тебе относятся?

В этом мире нет ни одного человека, кроме тебя, вместе с которым я с большей охотой подцепил бы дизентерию.

В двадцать пять лет у неё наступил второй подростковый возраст, и на этот раз самокопания и пессимизма было куда больше чем в первый.

Эмма ужаснулась, покачала головой и застонала, потом добавила: «Шучу, конечно!» И снова недовольно хмыкнула. Люди всегда так говорят, если на самом деле не шутят, ни капельки.

Друзья, как шмотки: пока носятся, все нормально, но рано или поздно снашиваются или из них вырастаешь.