СРО

1 часть

1

На внутреннем витке одной из звездных спиралей, на планете, сумевшей удержать возле себя газовую оболочку, происходила навязчивая, труднообъяснимая, но неплохо изученная обитателями, суета. На периферии этого процесса, за счет упрямого вращения лопастей, в атмосфере держался летательный аппарат.

Бок планеты, над которым завис вертолет, медленно поворачивался к Солнцу. Надежда Хлопотова, единственный пассажир корпоративной «стрекозы», наблюдала в иллюминатор, как бледнеет небо. Пилот закладывал посадочный вираж. Навстречу снижающейся машине поднимался смог, из-за чего казалось, что построенный на холмах город находится в темной яме. Габаритные огни автомобилей, которые так походили на звезды, еще не начали гаснуть, но свет уже проявлял очертания зданий, и сходство с картиной космоса постепенно терялось.

Хлопотова слышала треск радиопомех и искаженный голос диспетчера, видела квадрат посадочной площадки, чувствовала толчок дюралевого трапа.

«Началось», ― Надежда с шумом выдохнула и покинула салон.

Из-за шума турбин звонок был не слышен, но телефон елозил в кармане брюк, словно пробивал дорогу к ее лону. Экран пульсировал именем начальника: «Охáльник», «Охáльник», «Охáльник».

– Слушаю.

– Наденька, душа моя, что это твой благоверный на работу опаздывает? Чем ты его по ночам утомляешь?

– Хлопотов вышел вовремя. Должен быть в офисе, если в метро без происшествий.

– Я еще час назад поручил ему подготовить пакет документов. До сих пор не получил ни ответа, ни уведомления, что мое письмо открыто. Это задание к оперативному совещанию. Назрел момент, когда важны регионы. Так что, малыш, срочно найди мужа, и как исполнительный директор или как глава семьи, хе-хе, встряхни его. Быстро взбодри его департамент или подготовь документы сама.

Хлопотова набрала номер мужа. Робот-оператор ответил, что абонент не в сети, и порекомендовал позвонить позже. Хм. Витя, что это ты вдруг вздумал чудить?

Надежда спустилась на один этаж и тронула ручку двери Департамента регионального развития. Стоп. «Интересно, чем они там занимаются?» ― она развернулась на каблуках, миновала коридоры, лифты, серверные комнаты и вошла в кабинет, вернее комнатку, начальника техслужбы.

– В игрушки режетесь, переростки? ― Хлопотова села на край стола начальника сисадминов.

– Что вы, Надежда Евгеньевна, пашем, как ишаки! ― лысоватый парень умело свернул все окна.

– Покажи-ка мне, чем «региональщики» занимаются: Интернет, переписка, приложения.

Три очереди коротких кликов и Хлопотова изучала подноготную мужниного отдела. Снова серверы, лифты, коридоры, дверь департамента.

– Где Хлопотов? ― Надежда обвела взглядом помещение: секретарша Света часто моргала, демонстрировала участие, но причину отсутствия шефа объяснить не могла.

– Что ты уселась, как курица на яйцах, ― Хлопотова повысила голос, ― где все твое руководство, где хлопотовский зам, наконец?

Как из-под земли вырос серолицый клерк. Надежда заметила, что ногти его подпорчены какой-то болезнью. Он натянуто улыбался, топорща седоватые усы.

– Вы тот самый Рейган?

– Лучше просто Саша.

– Я сама знаю, как лучше. Почему табачищем прет? Хотите лишиться премии за отказ от курения?

– Я в курилке проводил разъяснительную беседу с упорствующими, дабы собственным примером показать все выгоды здорового образа жизни.

– Шельма. Весь ваш отдел сидит на посторонних ресурсах, а господин Охальник звонит мне и спрашивает, почему не подготовлен отчет. Кто такой Зотов, почему в такой сложный для компании момент его интересует, как сыграл «Факел» с московским «Космонавтом»? Не перевести ли его в воронежский филиал, поближе к любимому клубу? А специалисту Макарцеву нужно урезать зарплату, чтобы отпало желание зависать в интернет-магазинах.

– Я думал, господин Хлопотов на вертолете, с вами.

– Вертолет только для акционеров. Хлопотов ― всего лишь директор департамента.

– Я не знал, что так строго. Все равно вертолет гонять, так не логичней ли было бы двоих прихватить?

«Логичней, но твоего друга тошнит в вертолете, ― подумала Хлопотова, ― слабый вестибулярный аппарат. Тебе ли не знать об этом, усатый хрыч, ведь это с тобой он напивается и приходит домой с рвотными брызгами на туфлях».

– Пароль хлопотовского компьютера знаете? Срочно ответьте господину Охальнику, мобилизуйте департамент, готовьте документы. Если Хлопотов не объявится, пойдете вместо него на планерку. Все ясно?

Рейган кивнул.

Телефон мужа по-прежнему был заблокирован. Зато мобильник Хлопотовой снова зудел виброзвонком.

– Киска, сегодня, похоже, международный день опозданий, ― Охальник был раздражен.

– Кто еще?

– Малек.

– Не знаю такого.

– Специалист, который после тебя отдел страховки возглавил. Вспомнила? Так вот, этот клоун застрял в пригородной электричке. Говорит, станцию какую-то заминировали ― все движение встало. Тему ты хорошо знаешь. Проведи встречу с конструкторами вместо него.

– О’кей, ― Хлопотова вернулась к лифту.

В переговорном зале царствовал модный неокосмический стиль. Стол украшала тесненная карта российских звездных магистралей, сильно расширившаяся в последние десятилетия за счет освоенных галактик. Муляжные кнопки и тумблеры на подлокотниках ― стилизация под кресла пилотов. Вместо естественного освещения в стенах мерцали иллюминаторы, в которых компьютерная графика «шевелила» планеты. В годы освоения галактик так оформляли кабинеты госучреждений, впоследствии стиль вылился в дизайнерскую шутку, легкую иронию над колониальным величием.

Хлопотова любила работать с инженерами. Ей нравились эти угловатые мужики в тесноватых пиджаках, которые так боялись потерять свой проект.

– Друзья, я, признаться, была несколько удивлена, когда узнала, что у вас есть дополнения к проекту страхового договора, поэтому решила сама подключиться к делу, ― Хлопотова начала совещание, ― в прошлый раз вы с моим коллегой плотно поработали с каждым пунктом. Мне казалось, мы учли все, кроме провидения и божественной кары. Но таким формулировкам нет места в страховом бизнесе.

– В ракетостроении тоже, ― ответил пожилой директор проекта, ― мы ― материалисты, и надеяться нам не на кого. Именно поэтому нужно заранее просчитать все возможные ситуации и включить их в список страховых случаев.

– Господа, мне, конечно, приятно общаться с умными мужчинами, но сроки на подготовку страхового документа определены регламентом нашего холдинга, и они давно вышли. Из-за вас уже несколько раз откладывалось общее собрание акционеров, на котором решается судьба проекта. Напомню, что моим коллегам необходимо внимательно изучить проект, все проверить, посчитать. Так что я надеюсь, что это последние дополнения.

– Заключительные.

– Что, простите?

– У нас не любят слово «последний». Оно какое-то фатальное. И когда отправляешь людей или дорогостоящую технику в темную бездну, не хотелось бы его употреблять. А вы сказали: «Последние дополнения».

– Послушайте, СРО «Космопром» ― лидер на отечественном рынке ракетно-космического страхования. Мы работаем с государственным космическим агентством, министерством обороны, с транспортными и добывающими предприятиями. И только вы отказываетесь подписать типовой договор. СРО пошло вам на встречу, но, на мой взгляд, вы злоупотребляете нашим расположением. Мое мнение разделяют и другие акционеры. Затягивая сроки и ставя невыполнимые условия, вы рискуете остаться без страховки накануне старта.

Старый инженер вздохнул. В глазах его читалось желание видеть на месте Надежды мужчину. Конструктор терялся, понимая, что с женщиной бесполезно торговаться и строить неформальные отношения. Тогда в дело вступил заместитель главного конструктора по экономическим вопросам. Это был крупный, высокий сорокалетний инженер, якобы обладающий коммерческой жилкой:

– Надежда Евгеньевна, вы нас неправильно поняли, мы тоже хотим уладить все формальности как можно быстрее. Это в наших интересах, но и вы поймите нас! Мы запускаем астрофизический зонд. От того, как он сядет, будет зависеть, сможет ли он работать, бурить скважины, брать пробы. Учитывая его стоимость, от проекта зависит также существование нашего бюро и судьбы моих коллег.

– Я все понимаю, я читала ваши рекламные буклеты.

– Вы только послушайте! Наши заказчики, перед тем как к нам обратиться, тоже были в страховой компании, заседали с юристами и старались обставить все так, чтобы вся ответственность ложилась только на нас. И вот теперь, если наш зонд вернется, мы заработаем грандиозную сумму. Ее хватит, чтобы начать новые проекты. Это значит, мы будем жить. Более того, если в пробах, которые мы возьмем, окажется то, что предполагают астрофизики, мы получим новые заказы. Будут построены новые корабли, буровые установки, базовые станции. Начнется освоение новой планеты. Мы разбогатеем и прославимся. Но если зонд взорвется на старте, сойдет с орбиты, не проникнет в смежные галактики или сядет с поломками, тогда все ― нас нет. Наше бюро опишут и заберут за долги.

– Напомню, что вам предлагалось вступить в СРО. В этом случае у вас не было бы проблем со страховкой, «Космопром» взял бы на себя все риски. Но ваше бюро предпочитает делать бизнес особняком от профессионального сообщества.

– Мы только начинаем, а у вас непомерные взносы!

– Очень трогательно, но ведь в случае удачи вы станете миллионерами. Сверхприбыли окупят расходы на членство.

Инженеры переглянулись:

– Нет, мы выбираем страховой договор.

– Это, конечно, дешевле, ― Хлопотовой было досадно, что проектанты не хотят понимать намеков, ― но полных гарантий не дает.

– В ракетостроении ничто не дает полных гарантий.

– Как знать, как знать! Напомню все же, что внося каждый раз дополнительные пункты в реестр страховых случаев, вы автоматически увеличиваете сумму страхового взноса.

– Да, но сумма взноса итак уже… В общем, у нас нет больше денег, ― отрезал верзила экономист. ― Но вот это нужно обязательно указать, вот здесь, на сороковой странице. Вот тут мы внесли очень важный для нас дополнительный параграф: «Этапы посадки»!

Инженеры уткнулись глазами в страницы проекта, судьба которого была только что решена. Хлопотова разочарованно смотрела на их плеши. Ей не было жаль конструкторов, ведь они знали про космос все, а значит, должны были знать и про СРО. «Черт с вами, погибайте, ― думала Надежда. ― Только не приходите потом в фойе «Космопрома» и не стреляйтесь на виду у посетителей. Хватит с нас мозгов на коврах!».

– Может, все-таки можно это включить в общую стоимость, это же, по сути, просто слова, ― директор бюро уже еле шевелил губами.

– Ну, «отстрел крышки» и «ввод тормозного парашюта», ― с этой минуты Хлопотова работала отстраненно, ― можно объединить в один пункт. Хотя нет, я предлагаю сделать по-другому. Основу проекта оставим без изменений. Но в параграфе «Гибель аппарата в результате аварии» в скобках можно указать через запятую: при отстреле крышки, вводе парашюта, спуске…

– При перецепке и вводе двигателя мягкой посадки, ― говорили инженеры хором, как сектанты в молитвенном экстазе.

– Все это заменим словом «так далее». В таком случае, это будет уточнение, а не дополнительный страховой риск.

– Да. Это подходит, ― выкрикнул главный инженер. Конструкторы зашелестели чертежами. Лица у всех посветлели, и только экономист был по-прежнему напряжен.

– Тогда, пожалуйста, как можно скорее предоставьте мне исправленный вариант, и я обсужу его с коллегами-акционерами.

– Конечно, конечно, ― лепетал старый конструктор, он и его подчиненные резко засобирались. За столом возвышался только громила с экономической жилкой, которому, судя по его виду, предстояло совершить самое сложное дело. Когда инженеры вышли, он резко встал:

– Надежа Евгеньевна ― вот! ― он выставил на стол элегантную коробочку. ― Как говорится, знак внимания! Редко встретишь человека, не задействованного в нашей отрасли, но так быстро вникающего в суть дела… И ваша порядочность тоже дорогого стоит. Ведь «Космопрому» выгодно поднять цену на страховой договор, а вы нашли выход, подсказали решение…

– Ну что вы, наша компания тоже хочет, чтобы ваш зонд вернулся невредимым, ― Хлопотова натянуто улыбнулась, ― ведь если планета богата углеводородом или полезными рудами, будут новые аппараты, и страховать их, я надеюсь, вы придете к нам.

– Разумеется. Спасибо. Успешного дня.

Хлопотова поблагодарила за духи, а про себя подумала, что знать о подмене переговорщика инженеры не могли, значит, подарок дежурный, из разряда тех, что носят в портфеле, чтобы подмаслить секретаршу. Кстати о секретарше, зря я сорвалась на хлопотовскую помощницу. Судя по всему, она ― безобидная бабенка. Супружество материнство, стабильность… А тут я, как снег на голову.

В лифте подрагивал свет, как будто утренняя нервозность распространилась по всей корпорации, и дело дошло даже до перепадов напряжения. Хлопотов по-прежнему не отвечал, Надежда опять была в его департаменте.

– Как вас зовут?

– Света.

– Простите, Светлана, мою утреннюю грубость. Сегодня все на взводе. Примите это в знак примирения, ― Хлопотова выложила перед секретаршей инженерский презент.

– Ой.

– Что, ваш Рейган ― готов?

– Я отчет отправил, ― ворчливо заметил хлопотовский зам, ― а насчет планерки сомневаюсь. Всегда ваш муж ходил. Я выступать не умею.

– Там всегда один выступающий. Ваше дело ― усердно конспектировать в блокнот указания господина Охальника, ― Хлопотова взяла Рейгана за рукав и повела к лифту. Рейган не упирался, но по лицу было видно, что шел он, как на заклание.

– Вы, случаем, не инженер по образованию, что-то в вас есть от них, ― сказала Хлопотова и подумала, что он не похож на офисного человека. Да и вообще на человека не похож.

– Нет. Я в ракетных войсках служил, потом на транспорте работал… ― Рейган прятал глаза.

– Вы ни разу не были в президентском коридоре?

Рейган помотал головой.

– Стоит посмотреть. По сути это не помещение, а произведение актуального искусства. Господин Охальник увлекается инсталляциями и перформансами. Как знать, возможно, выставочная индустрия потеряла великого художника.

– Похоже на сенсорные панели, как в поездах.

– Это интерактивное панно, ― Хлопотова дотронулась до стены, и изображение вселенной ожило. Планеты тронулись, спутники и станции заскользили по орбитам. ― Дотроньтесь до любого предмета, и вы измените ход движения.

Рейган коснулся военного корабля, и в президентском коридоре развернулась космическая битва: звездный конвой атаковали пиратские штурмовики, им на встречу стартовала эскадрилья истребителей, стены засверкали лазерными лучами. Рейган заворожено наблюдал. Хлопотовой было некогда ждать, пока замдиректора наиграется, она провела пальцем по панно и устроила метеоритный дождь. Все корабли были сбиты кремниевыми глыбами.

– Чувствуешь себя богом, ― седоватый Рейган по-детски восхищался.

– Это иллюзия, во время планерки снова почувствуете себя червем.

2

Маты вздрагивали от ударов, борцы отрабатывали броски. Чуть поодаль лязгали мечами фехтовальщики. Макарий Аматидис тренировался вместе с метателями копий. Возраст магната давно перевалил за пятьдесят, но его копье все так же метко втыкалось в сердцевину мишени. Разве что выдох при этом получался у него более тяжелым и длинным, чем у молодых атлетов.

– Макарий Леонидович, Виктор Хлопотов доставлен. Ожидает в мастерской, ― доложил секретарь.

– Бездарные рабы, как вы посмели осквернить моих творений колыбель? Неужто мало места во дворце, что я полжизни строил по чертежам великих мастеров?

– Простите, мы торопились.

– Хэ! ― Аматидис метнул пику, но на этот раз она отскочила от мишени, ― испортил из-за вас, глупцов, свой гимнастический рекорд. Что ж, в состязаниях удачи нет. Пойду тогда смотреть, как Хлопотов дрожит ― гнуснейший из людей.

Аматидис вышел из душа одетым в повседневный хитон. Он и его свита пересекли тренировочный зал и встали на платформу из струганных досок. Лифт скрипнул и стал медленно подниматься, движимый усилием нескольких рабочих, усердно тянувших канаты. Потом они шли по лестничным пролетам, с которых открывался вид на административный офис компании «Космострой».

Холл делили тысячи перегородок. Каждый сотрудник стоял в своей ячейке по стойке смирно и пел. Взгляды служащих были устремлены ввысь. Под потолком был закреплен огромный монитор, на котором загорались строчки гимна.

– Не слышу я в их пении души, ― Аматидис задержался на одном из этажей и грустно посмотрел на своих работников, ― какой отдел посмел так плохо Зевса славить?

– Сметчики.

– Чем петь так, как они, так лучше бы молчать. Стенанья их великий бог принять способен за издевку. Молитвенный экстаз нагнать им не под силу. Я и не требую того. Но за покой и за достаток молиться искренне обязан каждый! Пусть знает предводитель сметного отдела, что я разгневан. Коль в должности остаться он желает, пусть победит его отдел на состязанье хоровом.

Секретари заскрипели щепами по сверткам.

– Пока свободны все. Я с пленником желаю говорить наедине.

Члены свиты поклонились и разошлись. Аматидис вошел в залитую светом и заставленную скульптурами мастерскую. Напротив этюдника стоял стул, к которому был привязан испуганный молодой человек лет тридцати.

– Развяжите меня, Макарий Леонидович. Ужасно затекли руки.

Аматидис развязал человека, тот потер запястья и принялся кусать ногти.

– Раз знаешь имя ты мое, известно, стало быть, и то вранье, что в Интернете пишет твой хозяин обо мне. Кто ты таков, я собираюсь выяснить тотчас же. Твое досье представил мне мой секретарь.

Аматидис стал читать с листа:

«Хлопотов Виктор Геннадьевич, уроженец поселка Заветы Ильича Московской области, проживает по адресу: город Москва, ул. Первых колонистов, д.17/1, кв. 106. Образование высшее, специальность «менеджмент». Должность ― директор Департамента регионального развития СРО «Космопром». Зарегистрирован на всех интернет-форумах космической тематики, подписан на специальные издания, посвященные ракетной промышленности. Имеет профиль «ВКонтакте». Активный потребитель порнографии и пользователь сайтов знакомств».

– Суки, а еще деньги снимают за конфиденциальность, ― возмутился пленник.

– Молчи несчастный, пока не разрешил тебе я говорить. Что дальше пишут, интереснее гораздо: «В свободное время читает псевдоисторические книги, интересуется альтернативными вариантами развития отечественной истории. Некоторые комментарии, оставленные на социальных порталах, можно трактовать как антиконституционные. В остальном типичный обыватель средних лет». Сдается мне, не любишь ты российские порядки, а стало быть, и Родина тебе не дорога?

– Нет, что вы, просто я за то, чтобы к людям помягче. И вообще, мне не понятно, зачем вы меня похитили и собрали это досье. Я действительно «типичный обыватель средних лет», рядовой клерк. Ваши сверхприбыли или доходы господина Охальника мне и не снились, богатства космоса распределяются без учета моей скромной персоны.

– Богатства жаждешь? Так помолись богам, и те вознаградят.

Хлопотов пожал плечами:

– Мне, в общем-то, и зарплаты хватает. Еще бы руки не заламывали средь бела дня и в вертолет с мешком на голове не сажали, совсем было бы хорошо. А то, знаете ли, меня в вертолетах укачивает.

– О да! Я запах чую, ― сказал Аматидис и стал молча размышлять: «Блевотным запахом безбожные идеи лишь смердят. Источник их ― магнат Охальник, миазмами он пропитал и подчиненных. За что, о Зевс, ты ниспослал мне во враги гниющих заживо орду. За что, хочу я знать? Пусть даст на то ответ сей раб ничтожный. Ведь счет таким, как он, пошел на миллионы. Они слабы поодиночке, но вместе мир героев могут сокрушить!»

«А может, то урок твой, молний повелитель? Возможно, учишь ты в скульптуре баланс добра и зла точнее соблюдать? Вдруг актуальность для богов Олимпа мое искусство потеряло?».

Такой ход мыслей сильно огорчал Аматидиса, и он мучительно искал решение: «А вдруг нашествие врагов есть наказание за то, что злым богам не ставлю статуй? Но что есть зло? Чтобы понять, соприкоснуться с ним обязан я поближе. Что ж, докопаюсь я до мерзкой сути и отберу всю силу тех, кто мне погибель приготовил. Для этого я должен знать, кто неприятель мой, каков состав его души?»

– Кто ты, ничтожный муж? ― спросил Аматидис задумчиво.

– Я простой исполнитель и к затеям Ивана Охальника практически никакого отношения не имею. Возглавляю один из его департаментов. И только. Региональное развитие ― это только звучит круто. Возложить на меня развитие ― это одна из шуток, на которые, как вам известно, так горазд ваш оппонент. Моя жена называет мой отдел ― департамент вековой отсталости. Шутит так. Кстати, она ― член совета директоров СРО «Космопром», и противостояние с вами ― как раз ее компетенция. Так что зря вы меня схватили, никакой секретной информацией, а уж тем более рычагами влияния на руководство я не обладаю.

«Дрожит, ― думал Аматидис, ― гадает, почему пленять не стал его супругу. Глупец, она ведь не Елена ― жена царя ахеян. Она ― раба, что строит из себя богиню. Что до нее мне? Но как слепок молодого поколенья ты ― характерен и нужен мне, чтоб тип врага лепить. Осталось знать: каков ты изнутри?»

– Я в детстве мифом увлекался, ― Аматидис взял грифель и подошел к этюднику, ― любил читать о подвигах Геракла и экспедициях советских космонавтов. Читал Гомера я и science fiction. И верил твердо: сам героем стану и сложат длинную поэму обо мне. И словно в воду я смотрел: достойным боги посчитали меня вершить историю России.

– Вы как-то путано излагаете. Это вы о ракетном нацпроекте?

– Нацпроект, ― Аматидис стал злиться, ― тьфу, что за слово? «Здоровье нации», «Доступное жилье»… Что там еще? Развитие крестьянства и Дальнего Востока ― все это буквы на бумаге. Проекты те без крови были, а кровь России ― это нефть! Согласен ты со мной?

Хлопотов кивнул.

– На счастье русских, спутник разглядел в разломах неизученных планет осадочные толщи. И мы стряхнули пыль с проектных папок, что в реформаторское время в архивах гнили ФСБ. Американцы, борясь с депрессией великой, построили дороги, опутав сетью автострад полконтинента. Их подвиг жалок. Мы, преодолевая кризис, в небо взмыли, и космос сделали колонией своей!

– Я про это сочинение выпускное писал.

Аматидис говорил и чиркал грифелем. Этюдник вздрагивал, и на картоне проявлялись схематичные очертания человека. Рисуя, он всегда возбуждался:

– Сопляк, что космос для тебя ― учебника параграф? Когда для нас ― вся жизнь. Кончая вуз архитектурный, разве мог я мечтать о перспективах социальных? Испепелили кризисы Россию, как Миноса-царя страну природный катаклизм. И начали мы строить вопреки прогнозам космический ковчег, чтоб нефть извлечь из недр галактик. Я шахту проектировал для тех ракет, Охальник строил механизмы, а вместе мы свой дух родили ― из небытия!

– Ракеты летели за нефтью, чтобы продолжить наше сырьевое существование, ― перебил Хлопотов.

– Но как летели эти техно-чудеса! Красиво было так, что подвига эстетика возобладала снова в головах! Действительно, галактики границы мы пронзили, желая ископаемые блага продавать. Но мы вселенную всю облетели! И все равно теперь, зачем.

Аматидис вспоминал, и взор его мутился от слез:

– Тогда же замыслом великим Зевс осчастливил голову мою. Украсив первый космодром античными телами, я осознал призвание свое. Я расписал все пусковые установки, как украшали амфоры когда-то греки, скульптуры астронавтов превратили космодромы в храм искусства. Я жил и ликовал. Историю верша, я сам героем мифа был!

– Гм. Да, повезло вам. А вот у меня в роду героев не было.

– Я вижу, что ты ― раб, ― мысль о том, что построенный им мир под угрозой, погасила восторг Аматидиса. Он отбросил грифель, сел напротив Хлопотова и стал зло всматриваться в своего пленника. А тот продолжал свой рассказ:

– Мне не от кого было заразится вашей верой. Мой отец был не космическим воротилой, а земным трудягой. Упрямый старик, знаете ли, так и не поверил в идею звездной колонизации. А будь мой папа чуточку решительней, окажись в отряде передовых людей своего времени, мне бы не пришлось догонять, карабкаться и приспосабливаться. Некоторые мои ровесники, благодаря предкам, имеют акции галактических корпораций. Был бы я одним из них, может, не сидел бы привязанным к стулу и не выслушивал бы от вас курс новейшей истории!

Аматидис громко крикнул: «Хэ», как будто только что метнул копье. Потом резко встал и воздел руки к потолку:

– Я ― стар, мой волос ― сед, и скоро станет дряхлым тело. Но кто идет на смену мне? Молокососов поколенье, что слыша звон монет, идут Охальнику в служенье? Порядок олимпийский под угрозой, героев век идет к концу, а вам плевать, как можно жить так? Понять хочу, кто предо мной? Какой изъян в тебе, и отчего не жаждешь подвигов, хотя рожден мужчиной?

Стало тихо. Хлопотов почесал затылок и выпалил:

– Я не герой, потому что вырос среди гуманоидов!