Шоссе Энтузиастов / Китайский гороскоп

5. Разрыв пространства

Каждая женщина имеет право на Лева. Или на Льва… Или на Льва Амбросьевича… Просто она имеет на это право. И неважно, что оно налево. Но с возрастом Камасутра тоже меняется… Надеть носок на ногу, попасть ею в тапок, вытереть, извините за интимные подробности, туалетной бумагой попу, когда боли в пояснице трещат пулемётной очередью по всему организму, налить себе чашку чая, выпить её, не расплескав и не облившись… да просто – почесать спину…

Она любила выходить на лоджию, открывать окно, доставать дамскую сигарету, раздавливать капсулу. Звук такой, будто произнесли фамилию теоретика театра. Или клопа раздавили… Вы давили когда-либо клопов? Занятие странное, поначалу захватывающее, потом изнуряющее – в общем бесполезное. Как и травля тараканов. Ей выпадала такая честь, но тогда она не брала в голову....

Тараканы… Какому такому «гению» пришло на ум, что в вышеуказанной субстанции водятся именно представители надотряда тараканообразных? Она готова была собирать подписи, организовать митинги в поддержку иных членистоногих. У неё, к примеру, всё пространство черепной коробки занимают светлячки. Почему именно они? Да просто питала к ним слабость. Горе от ума, светлый ум, ума палата… Сплошное Царство милейших эукариотов…

– Муж просил купить десять пачек сигарет. Дайте для него три – для «импотенции», три – для «хронической болезни лёгких», три – для «сердечно-сосудистых заболеваний» и одну для «медленной и болезненной смерти». И для меня, пожалуй, пачек десять для «бесплодия», а то и так уже дома семеро по лавкам.

Она так и не закурила. Достала вторую из «импотенции». Хотя кому пришла эта «светлая» идея на дамских сигаретах писать сугубо мужской недуг?! Вновь раздавила капсулу. Снова Комиссаржевский. Хотя кто сказал, что недуги имеют половые признаки. Разве что дистрофия обоих яиц… Хотя у женщин тоже есть яйца. И это двойственное понятие. Либо она так сильна и самодостаточна, либо у неё проблемы с будущими людьми внутри неё самой. Так что «импотенция» на дамских «палочках здоровья» вполне себе объяснима. Вывод напрашивался сам – либо бросай курить, либо смени тактику – ежели куришь, то будь добра, имей яйца. Задумалась. А в голове светло и весело. Пожалуй, митинг, господа! Будем становиться либералами – свергнем тараканов в угоду светлячкам! Светлячки? Да кто там разбирался-то?.. А может это и сороконожки?..

Да… С возрастом Камасутра уже не та…

Утро на Базе началось внезапно. Во всех курсантских отсеках одновременно включился проблесковый свет, коридоры заполнил громкий лязг на грани школьного звонка, скрещенного с электронным будильником. Спросонья это всё напоминало случайное срабатывание пожарной сигнализации в каком-нибудь торгово-офисном центре. Пару минут – и система отключилась. В оглушающей после недавнего светозвукового террора тишине металлический голос откуда-то с потолка приторно-бодро провещал, что через двадцать минут все курсанты должны собраться в главном холле Уровня для прохождения инструктажа, после чего аудиовизуальная атака пошла на второй круг. Лина разлепила глаза и с грустью посмотрела на встроенные в зеркало часы. Те показывали семь утра.

«Господи… Я и на работу-то в такую рань не встаю!» – она потянулась и заставила себя двинуться в сторону санузла.

– С бодрым утром. Как спалось? Кто на новом месте приснился? – лукаво спросил Голос.

– А… Это ты. Боброго утра? Ага… И вам не хворать! Сударь, а вас не учили, что подслушивать чужие мысли не хорошо? Нечем заняться? Вот тебе загадка: выпей чаю – почаёвничай, глотни кофе – покофейничай. А какао? Покакавь? – не злобно, скорее, всё ещё не до конца проснувшись, огрызнулась в ответ Лина. – Думай, а я пойду, покамест, раскакавлюсь, а то что-то я совсем никакойская…

– Ээээ… Мммм…. У меня просто нет слов.

– Удивительно, но после фразы «У меня просто нет слов!» человека уже практически невозможно заткнуть. Его сразу как будто с ручника снимает: «Ну уж нет. Сказал «А», говори теперь и «БВГДЕЁЖЗИЙКЛМНОПРСТУФХЦЧШЩЪЫЬЭЮЯ»!

– Точно подмечено! Любой автомобилист знает, что ручной тормоз отвечает за задние колодки. «У меня просто нет слов!» – и всё, жопного чувства самосохранения у человека считай, что больше нет. – Голос обиженно вздохнул и затих.

Что снилось ночью – Лина не помнила. С вечера она провалилась в темноту и всплыла в акватории света только благодаря светошумовым эффектам местного «будильника». Состояние свежепроснутого тельца было таким, будто она не спала всю ночь на удобнейшей кровати, а вкалывала, как раб на галерах. «Поднять – подняли, а разбудить – забыли».

Отведённых робоголосом двадцати минут ей вполне хватило на то, чтобы привести себя в порядок. Когда Лина в последнюю минуту появилась в главном холле, все были уже в сборе.

Пройдя краткий инструктаж, курсанты организованно сходили на завтрак, и далее по кругу: скрининги, испытания, эксперименты. Обед, исследования, полчаса отдыха, снова эксперименты. День был настолько насыщенным, что Лина не заметила, как подошло время ужина. Организаторы тестов, а именно так значилось у них на нашивках, были облачены в точно такую же, как и курсанты, униформу, различавшуюся между собой только цветом – от белого до нежно-голубого. «Всего пять оттенков – значит, пять научных направлений», – между делом решила для себя она.

Некоторые эксперименты для Лины были подсознательно понятны и результативно предсказуемы, другие же, наоборот, не очевидны. Всё вкупе порождало в ней массу вопросов. Бесспорным оставалось лишь одно ощущение: за собой она постоянно чувствовала чью-то незримую активную поддержку. Кто был её таинственным заступником: обладатель Голоса, с которым она в свободное время пререкалась по любому поводу и без? Кто-то из группы? Очевидного ответа у Лины не было.

Каждый последующий день пребывания на Базе мало чем отличался от предыдущего. Подъём в семь утра, семь тридцать – инструктаж. Далее: завтрак, исследования, обед, снова исследования, тридцатиминутный отдых, вновь исследования и ужин, после которого все расползались по своим отсекам и падали от усталости.

Поначалу в личное время мало кто из её группы появлялся на Уровне. Лина же, наоборот, быстро втянулась в предложенный Управлением график – после ужина час отдыхала, потом в компьютерный класс – позвонить домой, после в библиотеку. Такой библиотеки, как на Базе, она нигде и никогда не видела – глаза разбегались, руки сами собой тянулись к дальним полкам. Читала взахлёб, по две-три книги за ночь, до тех пор, пока не проваливалась в объятия Морфея вплоть до утреннего сигнала «на старт».

В таком режиме прошло чуть более недели. Этого «коллегам» с лихвой хватило на то, чтобы каждого из новобранцев тщательнейшим образом «просветить» и доскональнейше проверить. В общем, поиздевались над всеми по полной, как иногда перешёптывались между собой курсанты. Но и результат был интересным.

Кто-то, наподобие не выдержавших психических нагрузок «братьев-курсантов», названных Линой ещё при первом визуальном знакомстве в автобусе «двое из ларца, одинаковых с лица», срывался на испытаниях и, громко хлопая дверью, уходил с проекта. «Интересно, а как они планировали управлять техникой после окончания своих училищ?» – спросила тогда у вездесущего Голоса Лина. Также отчислены были и те, кто начинал сдавать чисто физически – по утрам опаздывал на построение в холл, не успевал закончить выполнение тестов к началу следующих испытаний, имел прочие режимные и дисциплинарные взыскания. «Правила существуют для тех, у кого проблемы с самодисциплиной. Тот, кто не подчиняется себе, не может устанавливать правила для других», – любил повторять Голос.

Двери в общественные отсеки были прозрачными, проходя мимо и без помощи камер системы видеоаналитики всегда можно было знать, кто и чем в данный момент занят. Напротив библиотеки, в которой Лина старалась проводить всё своё свободное время, находился спортивный зал. В нём Летун и МЧС при первой же возможности отрабатывали приёмы – не столько для развития, сколько для того, чтобы не потерять форму. Рядом с ними неизменно зависал и Тень. Если страсть к спаррингам первых она могла объяснить себе тем, что организм человека, из года в год живущего с определённым уровнем физической нагрузки, при её отсутствии просто ломается и перестаёт работать, то поведение Тени, на фоне разлетавшихся на весь Уровень воплей, стонов и армейской ругани тихо уходившего в дальний угол и, как кобра на жаре, застывавшего в асанах, для неё было за гранью. В то время, как служивые снимали эмоциональные нагрузки, нагружая себя физически, он растворялся на фоне стены в ауре их пота, крови и брани, иногда плавными движениями меняя позу и застывая вновь. В общем, каждый расслаблялся, как умел.

Обладателя широкой деревенской души, Балагура, в личное время никто никогда и нигде не видел. Как-то раз за ужином Лина тихо заметила, что в его отсеке по вечерам стоит громкий и здоровый храп. «Почему бы и нет?» – заметил на это Голос.

К удивлению Лины, не без оснований считавшей, что в наше время люди совсем перестали читать что-либо, за исключением постов в социальных сетях, рядом с ней в библиотеке ежедневно просиживали за книгами ещё с десяток человек. «Лучше перепостить, чем недопостить. Пост – он и в Африке пост, – заметил на это Голос. – Это либо строгое пищевое воздержание, либо место обитания сотрудников ЧОПа. Но вот незадача… Пост есть, а понятие о нём гуляет. Да пофигу. Из пункта А в пункт Б – это вообще не задача. Это вектор. А незадача, если он не совпадает с направлением твоего движения…» «Ты хоть сам понял, что сказал?» – ехидно поинтересовалась она, но потом призадумалась.

Молчун на инвалидной коляске читал с компьютера. Лина заметила, что тематика интересовавших его книг была невообразимо широка – химия, физика, высшая математика, логика, программирование, история… Место на диване рядом с компьютерным столом почти всегда было занято Вольным стрелком. Его читательский кругозор, конечно, не отличался таким диапазоном, как у Молчуна, но тоже, признаться, впечатлял: от философов и летописцев средних веков до самиздатовских альманахов современных поэзии и прозы со всего мира. Что особенно интересно, читал Стрелок исключительно на языке оригинала, без перевода – на немецком, английском, французском! И это впечатляло. Лине языки давались с превеликим трудом. Далее коронной фразы «май нейм из Элина Глебовна» и гугловских автоматических переводов её владение английским никак не продвигалось.

Как бы то ни было, Лину тянуло в библиотеку. Интересовало всё – мистика, магия, заговоры, травы, знахарство, медицина, природа, нерасследованные убийства, необъяснимые факты. Особое место в этом ряду занимало толкование мироустройства с точки зрения различных религиозных конфессий. Короче, всё, что наука до сих пор не смогла доказать с помощью формул, но что хоть как-то объясняло ей происходящие вокруг неё и не без её участия события.

На отшибе Уровня притулился кухонный отсек, где в любое время суток можно было внепланово что-нибудь попить-поесть из того дежурного списка продуктов, что лежали в холодильнике. Изредка Лина варила себе там чай-кофе-какао, которые, стараясь не светиться перед камерами, приносила с печеньками в библиотеку, где за чашечкой обсуждала что-нибудь из прочитанного с Молчуном и Вольным стрелком. Последней темой их литературного диспута был земной путь богов в «Сиддхартхе» и в «Мастере и Маргарите» сквозь призму «Праздника осла» из «Так говорил Заратустра».

Так или иначе, но очередной день на Базе вновь завершился чередой изматывающих исследований. Лина была выжата, как никогда раньше. После ужина она с часок провалялась в кровати, но все попытки уснуть оказались тщетны. Смирившись с этим, она встала и направилась в компьютерную, набрала домашний номер. К ноутбуку подошла мама.

За привычными «Как дела?» и «Как погода?» пролетело минуты три, но тут в привычный размеренный ход разговора неожиданно вклинился Пашка:

– Мама… Мама… Мама… – как заклинание, со слезами без умолку повторял он, протягивая руки к экрану.

Пытаясь успокоить сына, Лина невольно подалась к монитору. Она протянула свою руку к его ладони, говорила что-то тихое и ласковое. Ощущение было, будто она его гладит по голове, мягкие волосы Пашки струились между её пальцев… Потихонечку он начал успокаиваться. Вскоре выдохнул «Соскучился!» и убежал. Лина вытерла проступившие слёзы и ещё минут с десять ни о чём и обо всём проговорила с мамой.

Когда сеанс видеосвязи был уже завершён, она вдруг поняла, что внутри до сих пор что-то продолжает неудержимо дрожать, нахлынувшие на неё в связи со странным поведением Пашки переживания никак не хотели отпускать её внимания. Необходимо было восстановиться и успокоиться, и Лина решила вернуться к себе. Посидеть или отлежаться. Но стоило только выйти из компьютерной, как сзади к ней подлетели двое «коллег» в чёрной униформе и настойчиво посоветовали следовать за ними.

– Что случилось? Я что-то нарушила? Меня выгоняют? – она испуганно сыпала вопросами, но они отскакивали от её провожатых, как горох от стены. Вслед удаляющейся процессии с удивлением обернулись все, кто оказался невольным свидетелем этой сцены.

Бесконечными коридорами и переходами, с Уровня на Уровень, Лину привели в какое-то помещение, уставленное бессчётным количеством мониторов слежения. Она, конечно, догадывалась, что все они здесь денно и нощно находятся под неусыпным оком видеокамер. Но одно дело предполагать, другое – убедиться в этом воочию. Окинув взглядом стеллажи, мерцавшие картинками с камер, Лина отметила: каждый чих, телодвижение и вздох курсантов на Базе просматриваются и протоколируются. Даже в персональных отсеках, за исключением, разве что, туалетов. Сквозь всю эту моргающую какофонию её провели в отдельную комнату, за единственным столом в которой сидел тот самый «коллега», что и уговорил её участвовать в Проекте.

– Вы – женщина способная и, наверное, уже понимаете, ЧТО случилось и ПОЧЕМУ Вас привели сюда в столь поздний час и в столь ультимативной форме? – ровным безучастным голосом издалека начал он.

– Нет, – от такого тона Лину начало потряхивать ещё сильнее. – Даже не догадываюсь. Нельзя было чай-кофе с печеньками в библиотеку таскать? Если нельзя, то я больше не буду, – тихо выдавила она из себя.

– Нет. Конечно, это не разрешается, но и не воспрещается участникам Проекта. Вы, пожалуйста, лучше объясните мне другое. Как ТАКОЕ могло случиться? – он развернул свой монитор к ней экраном и, убедившись, что она вся внимание, нажал на кнопку воспроизведения.

То, что увидела Лина дальше, повергло её в шок. На первой половине экрана был виден компьютерный класс в момент её разговора с мамой. На второй прыгали цифры параметров, снимаемых датчиками, вмонтированными в её форму. Точнее, постоянно менялись только значения показателей её давления, пульса и ещё чего-то, обозначения чему она не смогла разобрать. Две колонки цифр оставались неизменны. Ровно до тех пор, пока на записи она не протянула руку к ладошке сына. Здесь и начало происходить что-то невероятное… Её рука, которой она так тянулась к экрану, чтобы хоть как-то успокоить разволновавшегося не на шутку Пашку, вдруг прошла сквозь него и действительно гладила мальчика по голове…

– Вы сами понимаете, ЧТО сейчас произошло? – тихо спросил «коллега в чёрном», после того как остановил запись.

На последних кадрах до сих пор остававшиеся неизменными показатели двух последних колонок начали стремительно меняться и моргать красным. Они снова пришли в норму и вернулись к своим прежним значениям лишь после того, как разговор был закончен и женщина на съемке в задумчивости встала из-за стола.

– Нет… Что значат эти цифры и почему они там… моргали?

– Элина Глебовна, я не знаю, каким образом, но Вы умудрились низвергнуть все существующие законы физики, – внезапно выдохнул «коллега в чёрном». – А цифры, которые вдруг достигли критических уровней и потому «заморгали»? Это – показания геодатчиков для каждой из Ваших рук. Как же так получилось, что, вы смогли «пройти» одной из них сквозь монитор и в реальности погладить своего находившегося в километрах от Вас сына по голове? Заметьте, это не было ошибкой. Своим геодатчикам мы верим на все сто!

– Я… Это… Оно случайно… – Лина силилась понять, как у неё это так получилось, но мысли путались. «Коллега в чёрном» прокручивал запись на экране уже в третий раз.

– Это – невероятно! У вас экстраординарные способности. Мы экстерном включаем Вас в экспериментальную группу!

– Спасибо… Можно я пойду? – еле выдавила из себя Лина.

– Да, конечно. Отдыхайте.

На негнущихся ногах она вышла из отсека видеоаналитики, не помня как, дошла до библиотеки и с громким выдохом упала в кресло-бинбэг… Голова кружилась. Её мысли разбегались в разные стороны, как тараканы от дневного света…

«Обессилена, обесточена…

До нуля и в труху заморочена…

Чёрти чем в никуда озабочена…

Память давит виски, как пощёчина…

Вся растрепана, вся всклокочена…

Чувство юмора явно просрочено…

И обида в душе не проглочена…

Жизнь проходит, как дождь у обочины…»

Потихоньку рядом с Линой собрались все, кто не так давно наблюдал, как её уводили.

– Что они там с тобой делали? Ты же белая, как потолок! – Молчун тихо подъехал на своём кресле и протянул чашку с кофе.

– Я… Это… Пространство порвала. – Она сделала глоток и рассказала, что она только что видела на записи.

– От-ты ж блин! – Молчун ошарашенно почесал себе лоб, после чего попытался с помощью законов физики объяснить собравшимся только что услышанное ими из уст Лины, но получалось это у него как-то не очень убедительно.

– Мишн импосибл! Миссия невыполнима! Это – невозможно! – только и смог воскликнуть Вольный стрелок.

– Твою же ж мать! – выдал в голове у Лины Голос. – Как же у тебя это получилось?

– Я не знаю. – Лина выдохнула и вновь отхлебнула из чашки.

Все замолчали. В наступившей тишине было слышно, как в голове у каждого их них с лёгким скрежетом закрутились шестерёнки, пытаясь переварить услышанное.

Расходились молча. Этой ночью никто из собравшихся так и не смог заснуть.

6. Ложечка

Что может быть проще обыкновенной шариковой ручки? Всего четыре детали, собранные кем-то на конвейере. Обычный предмет, к которому мы привыкли, как к зубной щетке, расчёске, салфеткам… Мы часто берём её в руку, записываем в блокноты или на обрывках листов что-то важное для нас – перечень продуктов перед походом в магазин, адреса, номера телефонов… Но есть у неё и особая миссия. Обычная шариковая ручка в руке руководителя может повлиять на дальнейшую судьбу подчинённого. Ведь от того, какова резолюция на заявлении, зависит дальнейшая судьба работника. Самый обычный предмет может сделать тебя Вершителем. Громко, конечно, но, если задуматься, то это так и есть.

Попробуйте взять чистый лист, современное писало, подумайте, что Вас тревожит и заботит, найдите этому чёткие названия, нанесите их на бумагу и вперёд – к победе Разума над Безумием. Перечеркните всё то, что тянет на дно, зачеркните второстепенное, подчеркните самое важное, вычеркните негативное, поставьте прочерки там, где паззл ещё не сложился. Где-то на полях черкайте линии, завитки, кружочки, треугольники, ромбы, каляки-маляки… Можно всё! Ибо сейчас именно Вы пребываете в состоянии шариковоручности – осознания всего и вся. Черкайте смело. И добавляйте какие нужно приставки. Будьте честны и откровенны. А потом? Посмотрите на то, что осталось нетронутым на листе и просто черкните пару слов тому, кто Вам дорог и крайне необходим. Ведь истинное назначение любого писала – оставлять след. Наследите. Но только самой обычной шариковой ручкой. Ибо в её простоте и кроется Волшебство вершения. И… Добро пожаловать, ласкаво просимо в шариковоручность!

Последующие два дня промелькнули в рутинной базовской муштре – физподготовка, ориентирование, история, астрономия… Тем вечером Лина в очередной раз, как подкошенная, свалилась на кровать с единственным желанием – поскорее выключиться, но сон никак не шёл. Словно какой-то червячок медленно и целеустремленно копошился в её голове, с упорством кладоискателя извлекая из тайных уголков её сознания обрывки недодуманных за день мыслей и мешая сосредоточиться на чём-либо конкретном. Ещё и этот тихий «аварийный» свет…

Силясь на ощупь найти сенсорную панель управления отсеком, вмонтированную в столешницу прикроватной тумбочки, Лина вытащила из-под одеяла руку, но, вместо кнопок управления подсветкой, её ладонь сама по себе легла на металлически прохладную крышку заветной коробочки из-под печенья. Она аж подскочила в кровати. «Я же абсолютно точно убирала её назад в сумку!» – от неожиданности широко открыв глаза, Лина с удивлением рассматривала потёртую крышку укладки. В столь поздний час такая неслучайная случайность могла означать только одно – кто-то неведомый, чья поддержка незримо следовала за ней по пятам с первого дня пребывания на Базе, явно указывал, сейчас ей настало время вспомнить что-то, что ранее ею же было бессрочно помещено на хранение в свою копилку невероятных историй.

Лина выключила стелющееся по полу бело-голубое свечение, в наступившей темноте вновь закрыла глаза, для приличия поколебавшись пару секунд, открыла крышку шкатулки и, доверившись воле провидения, вслепую достала то, что её рука первым выудила в заветной коробке.

Чайная ложечка… С ней была связана едва ли не самая мистическая история, произошедшая с Линой за тридцать с хвостиком лет взрослой жизни… Внешне эта ложка ничем не отличалась от других таких же, как она, малых столовых приборов – простая форма, нержавеющая сталь, незамысловатый цветочек, выдавленный на коковке. Но в середине её черенок был продавлен так, будто вместо прочного металла он был выполнен из сливочного масла. И самое интересное – металл в месте прогиба хранил на себе отпечаток папиллярных линий державшего его в тот момент пальца.

Эта история произошла, когда Пашке исполнилось лет десять. Накануне по телевизору шла передача про Ури Геллера. Тот на камеру демонстрировал зрителям, как с помощью определённого внутреннего настроя человек может заставить пойти давно сломавшиеся часы, одними пальцами продавить, сломать или даже завязать в узел любой столовый прибор и прочие другие трудно объяснимые с точки зрения традиционной науки фокусы. Лина тогда из вящего любопытства взяла из ящика в кухонном столе самую что ни на есть обыкновенную чайную ложку и, следуя рекомендациям телевизионного волшебника, попыталась что-нибудь с ней проделать. Как и ожидалось, повторить его результат сразу же, следуя инструкциям телемага, у неё не получилось. «Что и следовало доказать», – с долей разочарования подумала она, но шоу смотреть продолжила, вертя ложечку между пальцев. «Позже отнесу…»

Шоу закончилось, и ему на смену пришёл выпуск новостей. Лина встала с дивана и уже было направилась в сторону кухни убрать на место так и не оправдавший своего магического предназначения столовый прибор, прощальным взглядом посмотрела на ложку и… к удивлению, её черенок оказался продавлен… Да так, что на нём даже отпечатался её палец!

На раскрытой ладони Лина показала тогда случившееся с ней «чудо-чудное» домашним. Все поохали, поудивлялись и… забыли. Все, но только не Вселенная. А на следующий день произошло необъяснимое…

Мама, как обычно, забрала Пашку после уроков, они подошли к остановке, и сын попросил её знаками купить воды. День тогда выдался жарким. Мама на какое-то мгновение отвернулась, покупая воду, а обернувшись, увидела, что Пашка пропал! Прямо с остановки!!! Как?

Оббегали тогда все ближайшие магазины, через диспетчерскую обзвонили всех водителей общественного транспорта – её сына никто не видел… Обе были уже на грани, когда случайный таксист привёз их в ближайший отдел полиции писать заявление о пропаже сына. Сам остановился, сам догадался, что случилось, ни слова не говоря, довёз их до дверей участка и даже денег за поездку не взял, хотя Лина и настаивала.

На часах было два пополудни. Женщины стояли у окна дежурной части околотка, и тут к ним внезапно к обеим одновременно пришло ощущение, что всё с их Пашкой будет хорошо. Он обязательно найдётся. Достаточно дождаться шести часов вечера.

Пока оформляли заявление, пока ориентировку на их Павлика полицейские рассылали по всем постам и опорным пунктам, ответственная за поиски пропавших без вести лейтенантша, стараясь отвлечь растерянных женщин от тяжких дум, вовсю травила им байки из своей богатой практики, не забывая изредка перемежать их и страшными историями. «Как правило, если «потеряшку» не находят в первые же сутки, вероятность найти его живым с каждыми последующим часом стремится к нулю…» Легче им от этого как-то не становилось. Мама хваталась за сердце, а Лина, окаменев, сидела и смотрела на медленный ход стрелок.

Так продолжалось несколько часов, ровно до тех пор, пока без пяти шесть в кабинет с воплем не влетела ещё одна мадам в форме, что-то взбалмошно закричала, и они вместе с говорливой лейтенантшей умчались куда-то в коридор. Только тут Лина выдохнула: «Всё… Нашли!» Их с мамой немедленно пригласили пройти в соседний кабинет, показали факсограмму, полученную несколько минут назад из соседнего отделения полиции. На скрученном в рулончик листе термобумаги был их Пашка! Все выдохнули, и.. началось очередное оформление бумаг.

Только через час Лина с мамой на любезно предоставленном им полицейском «козлике» приехали на другой конец города, где после оформления очередного вороха бумаг Лину наконец-то проводили в помещение, где всё это время её ждал сын. Он нашелся!

Пашка тихо сидел на стуле, обхватив руками рюкзак со своими школьными принадлежностями, и никого к себе не подпускал. Увидев Лину, он взвизгнул, сорвался со стула и, подбежав, обнял обеими руками. Пашка фактически повис на ней и взахлёб шептал куда-то в область шеи: «Домой! Домой!».

Поблагодарив всех, они наконец-то забрали мальчика из отделения и вызвали такси. Дорога до дома по пробкам заняла что-то около часа, и всё это время сынулька неотрывно держал её за руку. Лина незаметно вытирала постоянно набегающие слёзы… Понемногу приходить в себя начали, только вернувшись все вместе в квартиру. Поужинали, помылись. Женщины напились успокоительного, и семейство в полном составе улеглось спать.

Когда на следующий день после пропажи Пашка случайно увидел прогнутую ложечку, долго, словно впервые видит, разглядывал её и наконец выдал: «Не надо!» Он положил деформированный столовый прибор в Линину потаённую шкатулку и задвинул её в самый дальний угол комнаты.

Ещё месяца три-четыре после этой истории Пашка засыпал исключительно рядом с ней, во сне постоянно дотрагивался до неё ногами, проверял, что его мама никуда не пропала… Во сне часто кричал и успокаивался, только когда рука Лины обнимала его через одеяло.

Впоследствии Лина множество раз прокручивала события того дня в голове и никак не могла понять, что на самом деле тогда произошло, как такая история вообще могла с ней случиться… «Один, два, три – мама поворачивается к ларьку, протягивает деньги и показывает продавщице, что ей нужно. Четыре, пять, шесть – берет в руки бутылку минералки без газа. Семь, восемь, девять – забирает сдачу, поворачивается… В это время на ближайшем светофоре горит красный, транспорт стоит, от остановки за это время не отъезжает ни один автобус или автомобиль. И десять – не находит Павлика рядом с собой…»

Пашка пропал на следующий день после эксперимента с ложечкой. Пропал в двенадцать дня с остановки, от которой не отъезжал ни один автобус. Его нашли в три часа дня в магазинчике около остановки на другом конце города, куда напрямую не идёт ни одно средство общественного транспорта оттуда, где он пропал! Где он был с двенадцати до трёх часов дня? Как туда попал? Ответов не было…

Только тогда до Лины начало доходить, что своим экспериментом с ложечкой она нарушила зыбкое равновесие во Вселенной. Это как бросить в воду огромный камень. И смотреть, как волны будут отражаться от берега и других камней, пока колебания воды не затухнут… Вселенная ответила ей обратным воздействием – скрыла сына на три часа из реальности. А может, утянула в другое измерение?

Более с такими «фокусами» Лина не экспериментировала. Как говорил её первый после института начальник: «Незнание техники безопасности не спасёт твою дурную голову от шишек!» Здесь, на Проекте, она участвовала в похожих испытаниях. Но проводились они по другой методике, и, на сколько она знала, в результате никто не пропадал.

Лина положила ложечку обратно в шкатулку. Сегодня она никуда не пошла. Сказывались усталость и нагрузки. Сильно хотелось спать.

– Ты сильнее, чем кажешься. Ты справишься! Ты – сильная! Если что – я рядом, – услышала она тихий Голос в голове, такой знакомый и такой почти родной.

– Хотелось бы верить, – Лина зевнула, свернулась калачиком и провалилась в сон.

Ей снился её сын на фоне ночного небосвода. Небо периодически гнулось и вытягивалось в разные стороны, из-за чего рисунок звёзд постоянно менялся. Пашка сидел рядом с её кроватью, гладил Лину по голове и тихо шептал «Спи… Всё хорошо!»

Всё… Хорошо…