Наверно

– Да разве я что? – завизжал черт. – Вы мне слово дайте сказать! Я знаю, что вы верите насчет лопуха! Все же верят насчет лопуха! Всякие есть сравнения. Есть еще: пузырь на воде. Но есть и более современные разные: и научные, и поэтические. Я эту веру вашу знаю. Разуверять вас и не подумаю. И после смерти лопухи эти, – на что же мне? Нет, у нас другая сделка. Не после смерти.

Совершенно я обалдел. Путает меня дьявол! Не хочет ли, чтобы я гадости какие-нибудь для него, живя, делал? Это дудки! По чертовой программе я подличать не согласен. Провались он со всем своим счастьем.

Будто угадывая мои мысли, черт сказал:

– Вы останетесь совершенно свободны. Будете жить вполне по вашей совести, я ни на что не претендую. Нет, нет, дело простенькое. Дело в том, чтобы вы согласились, за премию того личного счастья и жизненной удачи, которую я вам предлагаю… согласились получить от меня твердое знание… наитвердейшее… вот именно этого же самого лопуха. Теперь вы в него верите, а после заключения договора уже будете знать. С достоверностью… Все другие верят, а вы будете знать. По-моему – лестно. Будете знать – только и всего.

Я поглядел на него дико.

– Только и всего?

– Ну, да, что за вопрос, мне тоже нет выгоды обманывать.

– …Послушайте. Допустим, вы врете. Но сказать, что я понимаю… нет, я не понимаю. Ведь это тоже дар – знание, которое вы мне предлагаете. Миллионы жаждали знать, знать наверное… История пошла бы ускоренным темпом, если бы давно человек получил определенное знание о судьбе личности после смерти…

– То есть знание, что никакой судьбы нет, – поправил черт. – Что quand on est mort…^[1]

– Ну да, да. Не французьте. У вас скверный выговор. Я говорю… да все равно, что я говорю, вот первое противоречие: вы хотите, чтобы я знал объективный факт. А именно: что «там» ничего нет. Не то, что знал «есть или нет», а именно, что «нет». Этим определением вы и достигаете своего? Я и получаю знание?

– Извините, еще не получаете. Вы еще только верите мне, на слово берете…

– Не трудно, раз это с моей же собственной верой сходится.

– Нет уж… зачем же нам путаться в верах. Ненадежно. Я уж хочу вам точное знание предоставить. Из рук в руки. Вы мне веру вашу (все равно, какая, верам цена одна), – а я вам – счастливую жизнь, по всей честности, до мирного успокоения. Уснете, как сказано, насыщенный днями.

– А там лопух?

– А там лопушок. Лопушок.

– …Вы каким же способом возьмете мою веру и замените ее знанием? Страшным каким-нибудь?

– Без всякого способа. Что за предрассудки! Ничего, ни кровавых подписей, ничего… Просто себе вы скажете «согласен», ну и… и почувствуете, что знаете, достовернейшим образом насчет… как его? лопуха. И получите по уговору.

– Я ведь еще не сказал «согласен»?

– Нет еще. Вот я и жду, чтобы не тянуть. Ничего буквально страшного, какой вопрос! Ничего нигде страшного. Жизнь для жизни… Получите прекрасную жизнь. Надо любить жизнь вне всяких вопросов о смысле жизни. Жить – вот смысл жизни. Сколько раз вы говорили это сами. Ваши же словечки.

– Ну да… мои. Ну да, конечно, я только…

– Вы с верой их говорили, а теперь будете со знанием. Вера-то ненадежная вещь, вещь зыбкая. Двойственная. Где вера – там сейчас сомнения. Розно не живут. А если знаешь – крепче. Знаешь, что нет особого смысла – значит, и нет. Крепкое дело, ясное. А вы – страшно!

– Да я вовсе не про это – страшно! – закричал я с непонятным озлоблением. – Что тут страшного? Смысл жизни – в самой жизни, что тут страшного? Хотел бы я знать, что?