Едва он отпустил ее, закончив наложение повязки, она поднялась на ноги, собираясь сбежать от его опеки, но он перехватил ее за плечи, заставляя остаться. Маленькие кулачки ударили его в грудь, вынуждая отпустить ее, но Никольский был непреклонен и, конечно же, гораздо сильнее.

– Он умер! Как ты не понимаешь?! – закричала она, погружаясь во тьму переживаний.

– Я понимаю, Лена! – пытаясь воззвать к ее рассудку, которого она всеми силами стремилась лишиться, возразил он. – Ты думаешь, что мне плевать?! Это не так!

– Не ты испытал животный страх, когда увидел кровь на белье! Не ты в ужасе набирал номер скорой из туалета в торговом центре! Не тебя заставили подписывать согласие на операцию! Не ты считал от десяти до одного, погружаясь в наркоз! Не тебя чистили на гинекологическом кресле! Это больно! Унизительно! Ужасно! После этого жить не хочется, не говоря уже о том, чтобы смотреть на тебя, как прежде!

– Я знаю, милая, знаю, – он попытался притянуть ее к себе, чтобы успокоить ее разыгравшийся гнев, но она оттолкнула его, вырвалась из его хватки и скрылась за дверью спальни, где, упав на кровать, прижимая подушку к своему животу, отдалась эмоциям и заплакала.

Стрелки часов неумолимо клонились к полуночи. Владислав, смирившись с неэффективностью выжидательной позиции, направился на переговоры. Он вошел в комнату с твердым намерением заставить Лену жить дальше – питаться и дышать, как до их общей утраты, но, едва он показался на пороге, вся его решимость в миг угасла.

Хрупкое тельце, сжавшись в крохотный комочек, подпирая щеки бледными ладошками, скрутилось в середине кровати, мирно погрузившись в глубокий сон. Никольский замер. Казалось, он больше не дышит, чтобы не нарушить ее покой, но это не спасло ее от пробуждения.

Она сладко потянулась, утопая в теплых объятиях одеяла. Едва открыв глаза, она заметила его силуэт на фоне мрачного дверного проема. Испуг охватил ее тело. Девушка моментально подскочила на месте, вжавшись спиной в изголовье.

– Это я, – убаюкивающе прозвучал его голос. – Ты чего, маленькая? Неужели ты меня боишься?

– Не подкрадывайся так больше, – из темноты прошипела она, унимая бешенное сердцебиение.

– Прости, я не думал, что вызываю такой страх у тебя, – виновато произнес он, призывая ее вдуматься в более глубокий смысл его слов, но Лене не было дела до чтения между строк.

Она обхватила похолодевшими пальцами рук свои ступни, прижимая колени к груди, глядя на него, как зверек, загнанный в угол.

– Тебе совсем наплевать на то, что случилось? – выдавила она из себя вопрос.

Влад подошел к краю кровати, сел на расстоянии от жены, заметив, как она сильнее вжимается в мебель.

– Мне не наплевать, – признался он, слегка ссутулившись. – Просто я не привык проявлять свои эмоции. Не думай, что я легко переношу нашу утрату. Это не так. Просто из нас двоих мне сейчас легче быть сильным и здраво мыслить.

– По-твоему, я потеряла рассудок? – глядя в пустоту, равнодушно спросила она.

– Я делаю все, чтобы этого не случилось, – заверил он.

Она медленно моргнула, переводя взгляд на окно, пропускавшее сквозь себя мертвый свет искусственных ламп соседних башен и огней Москвы.

– Почему ты не вызвал скорую сегодня, когда я резала вены? – ее не очень интересовал его ответ, но не спросить она не могла.

– Поперечные раны не вызывают большой кровопотери. Достаточно наложить давящую повязку. Если бы приехали врачи, они бы забрали тебя в психиатрию, накачали транквилизаторами и оставили бы там гнить, – объяснил он.

– Как благородно, – фыркнула она, обдумывая его поступок. – Впрочем, как и прятать вещи, напоминающие о нашем ребенке.

– Если хочешь, я верну их на места, – предложил он.

– Нет. Лучше сожги, – небрежно бросила она, словно это для нее ничего не значило.

– Ты будешь жалеть об этом, – упрекнул он ее.

– Нет.

Никольский покинул комнату, не посмев нарушать личных границ Лены, словно они снова стали чужими людьми. Это расстояние между ними разрывало его изнутри, истощало его дух, и было гораздо проще, когда их разделяли физические километры, а не миллиарды световых лет между их сердцами. Что бы он ни делал – все превращалось в пепел от ее колких замечаний. Ей было больно, но при этом она причиняла страдания и ему. В одну секунду ей хотелось броситься к нему на шею, моля о прощении, но в следующий миг она мечтала спрыгнуть с крыши лишь бы сбежать от его взгляда и голоса. Эта борьба внутри нее заставляла забиваться в угол, чтобы не делать выбор между первым и вторым вариантами. Вспоминая слова матери, сказанные ей однажды о том, что все в этом мире временно и проходит абсолютно любая горесть, она уже представляла, как смогла бы перемотать на несколько недель вперед, где они вновь воссоединились с Владиславом, нашли общий язык и вместе справились со своими печалями, но судьба казалась ей жестокой, заставляя задержаться в этом моменте, наполненном жутким чувством отчаяния.

Среди ночи загремел металл столовых приборов – Никольский прятал острые предметы в самые дальние ящики, чтобы Лене было их труднее достать, пока он мог отвлечься на какие-то дела. Самые тяжело переносимые лекарства он убрал из аптечки – вдруг ей в голову придет отравить себя? Тогда точно придется вызывать скорую, и одному Богу известно, куда они решат ее отвезти.

Несколько вечеров спустя Ермолаева мирно уснула на диване в гостиной под тихий гул новостного канала. Влад не стал ее будить или самостоятельно относить в постель: что, если она проснется у него на руках? Это причинит ей дискомфорт, ведь вряд ли она сейчас жаждала ощутить его прикосновения на себе. Ему и так приходилось менять повязки на ее запястьях, избегая тактильного контакта с ней, чтобы не вызвать ее гнев.

Утром он вышел из спальни. На мягкой мебели в гостиной небрежно лежал тонкий плед, оставленный ею. Наивно полагая, что Лена решила принять душ, он подошел к двери, ведшей в ванную комнату. Осторожный стук и его вопрос остались без ответа. Дернув ручку, он без труда проник в помещение. Там было пусто. Ее обувь исчезла с коврика в прихожей.

– Черт! – воскликнул он, спешно отправляясь на поиски своего телефона.

Звонок за звонком – он пытался связаться с ней, но в динамике раздавались лишь долгие гудки. Номер Ники он добавил в свои контакты, когда его жена встретила после авиакатастрофы, чтобы, в случае непредвиденной ситуации, ему было кого попросить о помощи. Подруга Ермолаевой ответила сонным голосом, сообщив, что никто к ней не приходил и вообще она спит после ночной пьянки в очередном клубе. Галина Владимировна достаточно быстро ответила ему. Слова зятя взволновали ее – она не знала, где находится ее дочь.

Оставалось одно – воспользоваться старыми связями. Бывший одноклассник Никольского теперь работал в спецслужбах, и мог помочь с определением местоположения телефона девушки. Надежда на то, что она не оставила его где-то пылала в его груди пожаром.

Весь процесс занял несколько минут, и уже через полчаса Владислав прибыл на место. Это оказалась набережная в Парке Горького. Он нашел Лену, сидевшую на ступенях возле грязной воды Москвы-реки. Она внимала пению ветра, закрыв глаза, ловля каждое его дуновение.

Мужчина остановился за ограждением, где была пешеходная дорожка, чтобы не вмешиваться в ее уединение. Пока она не пыталась причинить себе вред – он был спокоен. В голове созрела идея о том, как вывести ее из этого состояния, вернуть к жизни и напомнить, как можно дышать полной грудью – для этого он зашел на сайт авиакомпании, чтобы заказать билеты до нужного ему пункта назначения, о существовании которого он внезапно вспомнил.

Позволив ей еще немного насладиться одиночеством, он спустился по лестнице к ней, протянув ей раскрытую ладонь.

– Пойдем. У меня есть план, – спокойно произнес он, будто и не злился за то, что она сбежала от него, не отвечала на звонки, даже не оставив записки, куда направилась.

Она удивленно посмотрела на него, но теперь это был взгляд, наполненный любопытством и предвкушением грядущего спасения из ада, в котором она жила последние две недели. Ее рука легла в его – впервые за долгое время она добровольно пошла на контакт с ним.

Ей пришлось сообщить родителям о том, что произошло. Она была немногословна, и Влад вовремя перехватил ее телефон, когда она была на грани очередного срыва, объясняя Галине Владимировне его идеи по реабилитации Лены. Женщина дала добро на все решения Никольского. Дальнейшие ее попытки поговорить с дочерью были отвергнуты последней. Еще одна беседа на эту тему могла довести ее до появления стойкого желания совершить самоубийство. Сам же Влад попросил Романа Сергеевича присмотреть за окончанием строительства дома, который рабочие обещали сдать в полной боевой готовности к середине августа.

Вопреки тому, что, когда Ермолаева узнала о том, что беременна, она испугалась и не хотела этого ребенка, теперь эта утрата казалась невосполнимой и неизлечимой, ведь она привыкла к мысли, что станет матерью, что в ней растет и развивается маленькая жизнь, о которой нужно заботиться. Не смогла. Понимание того, что это дитя было с момента зачатия обречено на смерть из-за генетической патологии, никак не желало укладываться в ее голове. Было гораздо проще обвинять себя и мужа в том, что произошло.

Вещи в поездку она собирала без особого энтузиазма. После последнего посещения ее врача-гинеколога были отменены все ограничения, кроме, разве что, планирования новой беременности. Этого она не собиралась делать еще год.

И вот, когда наступило первое число августа, на рассвете Виктор отвез Никольского с женой в аэропорт. Лена нервно сглотнула, вспомнив крушение самолета, на котором в Москву прилетел Влад – боль от потери ребенка лишь начала угасать под натиском заботы ее супруга, но по-прежнему стояла комом в горле, время от времени пропуская в сознание и другие эмоции: оттенки благодарности, страха и гнева.

Два места в бизнес-классе обеспечили комфортом все время их полета. Девушка сидела у окна, с тревогой поглядывая на безоблачное небо, окружавшее их, но, вопреки ее ожиданиям, воздушное приключение прошло без особенностей.

Аэропорт Афин встретил их жарким греческим воздухом. Им предстоял путь до конечной точки их поездки – острова Донуса в Эгейском море, который редко посещали туристы. В этом местечке было тихо и немноголюдно – именно поэтому Никольский выбрал его.

Паром доставил их до пункта назначения. Узкие улочки, вымощенные песчаником, окаймленные белыми домиками с голубыми дверями и балконами с одной стороны и ярко-розовыми зарослями рододендрона с другой, наполняли пространство предвкушением свободы от собственных оков.

Домик, в котором они поселились, находился на побережье. Он был рассчитан на две семьи и имел два отдельных входа. На первом этаже разместилась пожилая пара из Франции, а на втором – Лена и Влад.

Девушка села на край белоснежной постели, оглядывая уютное помещение.

– Здесь одна кровать… – протянула она.

– Именно, – отозвался мужчина, распаковывая багаж.

– Только месяц прошел, – напомнила Ермолаева, недовольно поморщившись.

– Уже, – поправил он ее. – До каких пор ты будешь существовать, а не жить?

Он не смотрел на нее, занимаясь размещением их вещей на новые места, полагая, что без зрителя не будет и спектакля. Ей хотелось вывернуться наизнанку, чтобы показать ему, как ей больно, но, пока он не видел ее эмоций у нее на лице, было сложнее передать этот гнет словами и интонацией.

Ей ничего не оставалось, как смириться со своей участью, полностью отдав инициативу в руки мужа, у которого, определенно был уже какой-то план по ее исцелению, но какой именно ей пока не удалось выяснить, впрочем, она и не старалась.

Лишь к вечеру они закончили с распаковкой багажа, и были готовы отправиться на пешую прогулку по острову. Влад был готов, а Лене ничего не оставалось, кроме как согласиться на его предложение, впрочем, ей и самой было любопытно взглянуть на достопримечательности и насладиться видами, хоть она и не хотела демонстрировать свою заинтересованность Никольскому.

– Надень что-нибудь на плечи, – настоял он, прежде чем они вышли из их временного дома.

– Здесь же тепло, – фыркнула она, не желая принимать во внимание его комментарий.

– Настаиваю, – мягко, но при этом безапелляционно произнес он.

Лена тяжело вздохнула, но выполнила его требование, отыскав в шкафу, встроенном в стену с голубыми деревянными дверцами, светло-серый кардиган, способный защитить ее от прохладного ветра, нападавшего с моря на остров.

Влад пропустил ее вперед. По винтовой кованной лестнице они спустились вниз, пройдя несколько метров по внутреннему дворику, оказались на узкой улочке, уводившей одним своим направлением к морю, а вторым – на возвышенность. Мужчина подал руку своей спутнице, но она невольно поежилась от его безмолвного предложения. Заставлять он не стал, приняв для себя решение, что, в случае необходимости, просто окажется рядом. Проведя ладонью по воздуху, он предложил направиться в сторону воды. Она послушно последовала за ним.

– Знаешь, у этого острова существует красивая легенда, – начал Владислав в попытке разрядить обстановку и напряжение между ними, когда они спускались по дороге, охваченной ароматом засыпавших на закате цветов.

Он посмотрел на свою спутницу, несколько отстававшую от него, сбавил темп прогулки. Она слушала его, но при этом, будто находясь в своих мыслях, обводила взглядом пейзажи. Никольский продолжил.

– Помнишь миф о Минотавре? Тесей, убивший его, с помощью нити Ариадны смог выйти из лабиринта… Вместе они сбежали с Крита на остров Наксос. Он недалеко от нас находится, – заметил он между делом, кивнув в сторону запада, где солнце заходило за горизонт, окуная свой округлый бок в водную гладь. – Но их совместная жизнь не сложилась, и он оставил ее одну, отправившись совершать другие подвиги. Ариадна была повержена предательством, окружена печалью. Решив покончить жизнь самоубийством, – Владислав сделал многозначительную паузу, словно напоминая Лене о ее склонностям к саморазрушению, – она дала себе последнюю ночь, чтобы на рассвете броситься в море со скалы, но не учла тот факт, что Наксос был островом, который облюбовал сам Дионис – бог вина, веселья и театра. После очередной вакханалии он прибыл в свою «резиденцию», чтобы восстановить силы, но обнаружил в своих чертогах незнакомку, спавшую под деревом. Он был очарован ею и, когда она проснулась, заговорил с ней нежно. Так, что она прониклась его вниманием и рассказала о том, что с ней произошло. Бог остался подле девушки, утешая и заверяя, что жизнь не заканчивается на этой ноте. Сердце Ариадны забилось чаще от обаяния Диониса, она ответила на его любовь. Но Тесей, прознав об их отношениях, решил вернуть то, что принадлежит ему. Тогда бог виноделия спрятал возлюбленную на этом острове – Донусе. Когда поиски героя не увенчались успехом, он покинул эти места, смирившись со своей участью. Ариадна и Дионис сыграли свадьбу и были счастливы, но недолго. Вскоре она заболела и умерла. Ее муж был безутешен. Взяв ее корону, он бросил ее в небо, а другие боги Олимпа создали из нее созвездие – Корону Ариадны. С тех пор Дионис перестал быть прежним весельчаком, тогда Зевс сжалился над ним и вернул ему жену, сделав ее бессмертной.

– Как все просто у них, – фыркнула Лена, когда они дошли до пляжа, окутанного мягким полумраком.

– Это мифы. Жизнь отличается от них.

– Жизнь ужаснее, – протянула девушка, сбрасывая обувь на крупную гальку, делая шаг к морю.

Мужчина заметно напрягся, в любую секунду готовый броситься за ней, решившей утопиться, но Ермолаева лишь по колено зашла в воду, чувствуя обволакивающую прохладу вокруг себя. На секунду ей показалось, что эта уютная бухта очистит все ее скорби, смоет тоску и печаль, наделив силой и способностью вернуть все на круги своя.

В это время они оказались здесь одни. Остров не славился многолюдностью, но именно тишина здесь была красноречивее сотни голосов толпы. Она заполняла пустынные улочки, освещенный тусклым светом фонариков, украшавших входные двери домов.

Какое-то дивное волшебство наполнило пространство, окружавшее остров – далекие блики светильников, тихая музыка – все это превращало вечер в сказку, готовую превратиться в быль.

Владислав стянул с себя футболку и брюки, оставшись в белье для купания. Его движения были подобны охоте хищника из семейства кошачьих – он поравнялся с Леной, пытаясь не спугнуть дикую лань у водопоя. Она перевела на него взгляд, рефлекторно скользнувший по его телу.

– Теперь у тебя два варианта, – спустившись на самые бархатные низы своего тембра, произнес он. – Первый – ты отказываешься принимать тот факт, что отрицанием и отчаянием ничего не исправить, возвращаешься в дом, а утром мы улетаем обратно в Москву, где ты подаешь на развод, и мы с тобой больше не будем испытывать друг друга на прочность.

– А второй? – напряженный вопрос требовал незамедлительный ответ.

– А второй, – повторил он, – ты выходишь на берег, снимаешь платье и кофту, остаешься в купальнике и возвращаешься сюда, и мы попытаемся вернуть тебе прежнее ощущение свободы.

– Свободы… – с ядовитой усмешкой на губах протянула она.

Ее пальцы скользнули по одежде, приподнимая промокший край юбки. Шаг за шагом она двигалась в сторону суши. Едва выйдя на берег, Лена повернулась к нему, стоявшему в тусклом свете растущей Луны на фоне темного горизонта. Сейчас ей нужно было принять решение. Понять, как будет складываться ее дальнейшая судьба, и какой из вариантов, предложенный ее мужем, станет для нее роковой ошибкой.

Кардиган упал на землю. Следом за ним отправилась и воздушная ткань белоснежного сарафана. Теперь она была уверена в своих действиях – слишком долго обдумывала их последствия, но, осознав, неизбежность выбора, дала себе второй шанс.

Прохладная влага коснулась кожи, высвобождая боль из души и тела. Влад протянул ей раскрытые ладони, и она приняла его немое предложение довериться ему. В нем же загорелся едва пульсирующий фитилёк надежды на благополучие. Это был первый шаг на пути к восстановлению.

Лена с трудом заставила себя смириться с его близостью, позволить ему поддерживать ее. Там, где ему еще удавалось касаться дна, она уже не чувствовала опоры под ногами, вынужденно схватившись за плечи мужа, впрочем, это было сравнимо с тем, как он спасал ее после потери ребенка, когда она уже не могла находить в себе силы жить, и ему приходилось делать это за двоих.

– Ты со мной? – внезапно спросил он.

– Да, – тихо ответила она.

Повернувшись спиной к спутнице, он обхватил ее руками свою шею. Несколько ловких движений, и они уже плывут параллельно берегу на запад, туда, где несколькими минутами ранее зашло солнце.

Свежесть соленой воды приятно контрастировала с теплом его тела. Внизу живота появилось чувство напряжения, словно после долгой тренировки. Внезапно ей вновь захотелось ощутить каждой клеточкой своей плоти его поцелуи, горячее дыхание. Ловя себя на этой мысли, она невольно скользнула пальцами по его позвоночнику. Ощутив ее прикосновение, Никольский направил их двоих в сторону суши, и там, где глубина позволяла Лене встать в полный рост, не утонув при этом, он остановился, поворачиваясь к ней лицом.

Ее взгляд скользнул по его груди, вздымавшейся под биомеханическим узором, прошелся по шее, губам, замер на глазах и сразу же устремился вдаль. Ей показалось, что он прочитает все ее мысли, но они уже были ему известны.

Он понимал, что ей нужна помощь, чтобы сделать шаг навстречу. Его теплые ладони легли на ее талию. В ее взоре он прочитал одобрение, и больше ничто не останавливало его. Уверенно притянув ее к себе, он позволил ей обхватить бедрами его торс. Легкий поцелуй на его коже показался неуверенным, но его последователи спустились требовательной дорожкой к ключице. Он уже не слышал голос своего разума, дав возможность Лене взять все под контроль, но какой был в этом смысл, если и она медленно теряла рассудок?

– Подожди, – настоял он, ощущая всем своим телом ее желание. – Давай не здесь.

– Пойдем домой, – простонала она, потянув его за собой к берегу.

Теперь в их танце вела она, задавая ритм и направление. Наскоро натянув сухую одежду на мокрую кожу, девушка вцепилась в руку своего спутника, уводя наверх по узким улочкам, наполненным звучанием какой-то легкой греческой мелодии, сопровождаемой голосом юной певицы.

На винтовой лестнице быстро простучали шаги, остановились у двери, ведшей в апартаменты. Ключ едва скрипнул в замочной скважине. Пара проникла внутрь. Огни поселения освещали комнату через окна и арку, ведшую на балкон.

Ему хотелось окружить ее нежностью и заботой, но все планы Никольского рухнули, когда Лена, толкнув его на кровать, прижала его к постели своим телом, сев сверху на уровне его таза, забираясь тонкими пальцами под одежду.

– Ты уверена? – он приподнялся на руках, приблизившись к ее лицу.

– Да, – наскоро бросилась она, помогая ему стянуть футболку.

– Может… Не так? – предложил Влад.

– Так, – жадно выпалила девушка, отбрасывая белую ткань прочь, после чего слегка надавила на его плечи, призывая вернуться в горизонтальное положение.

Он послушно откинулся на подушки, отдавая ситуацию под ее контроль. Со своим платьем она разобралась довольно быстро, ровно, как и с бельем. Теперь же она не наслаждалась им, а сжирала в пламени своего долгого ожидания.

Если в самом начале их совместной жизни он предпринимал попытки соблазнить ее, добиться ее желания, то после потери ребенка он просто выжидал, когда наконец она вновь захочет разделить с ним ложе. Поездка в Грецию стала тем самым пусковым механизмом на этом пути, но большее воздействие на ее сознание оказала его сила, его власть над ней, которыми он, впрочем, не злоупотреблял, но сейчас ей безумно хотелось подчиниться ему или, напротив, подчинить его себе, раз сегодня она была главной и диктовала правила.

– Как ты себя чувствуешь? – Владислав был искренне обеспокоен ее состоянием после возобновления их близости спустя долгое время ее отсутствия.

– Нормально, – сладко протянула Лена, свернувшись клубочком у него под боком, смяв подушку под щекой, чувствуя приятную ломоту внизу живота.

Он ласково улыбнулся, укрывая ее обнаженное тело тонким покрывалом. Этот рассвет они встретят в объятиях друг друга.

Две недели теплые ветра Греции согревали замерзшую душу юной девушки. Ее немолодой супруг научился контролировать внезапные вспышки тоски и приступы всепоглощающего пожара, гореть в котором приходилось ему.

Весь обратный путь она нежно держала его за руку, позволив их пальцам сплетаться меж собой.

Едва они вступили на родную землю, телефон Никольского требовательно загудел в кармане. Он прочитал имя бывшей жены на экране.

– Слушаю, – ответил он, когда они забирали багаж.

* Я знаю, что тебе сейчас не до наших детей, – недовольно прозвучал голос Аллы, – но мне поступило предложение, от которого я не имею права отказаться.

– Сделать операцию по пересадке мозга? – с издевкой уточнил он, глядя, как Лена что-то ищет в своем маленьком рюкзачке.

* Сейчас умру, как смешно, – фыркнула женщина.

– Не торопись. Все там будем.

* В общем, – продолжила она, – я познакомилась с мужчиной. У него бизнес в Китае. Поэтому через два дня я улетаю с ним на восток.

– А сыновья? – возмутился Влад.

* У них же есть не только мать, но и отец. Поживут у тебя какое-то время.

– Восхищаюсь твоим умением решать проблемы, – хмыкнул Никольский.

Отстранив телефон, он наскоро объяснил своей жене ситуацию. Лена, ни секунды не раздумывая, дала свое согласие на переезд мальчиков к ним. Ругая Аллу всеми известными ему словами, он сообщил ей, что приедет за детьми следующим вечером.

Пасмурный закат был наполнен звуками капель, стучавших в окна уютного домика посреди леса где-то на юго-востоке Московской области. Октябрь расцвел ярко-оранжевой вспышкой на горизонте, усыпав увядающую траву желтыми листьями. Дождь атаковал и без того мокрую осень, наполняя воздух запахом свежести и чистоты.

Из кухни доносился запах запеченного в духовом шкафу мяса со специями. Лена открыла дверцу, выпуская клубы ароматного пара наружу. Двое мальчишек тут же прибежали из гостиной, где они поставили на паузу фильм о мальчике-волшебнике, который собирались смотреть вместе со всей семьей, но не смогли дождаться приезда их отца, да и мачеха была слишком занята приготовлением еды, чтобы составить им компанию.

Мачеха. Нет, она не могла именоваться этим ужасным словом, хотя по сути своей и являлась именно таким родственником для этих двух сорванцов. Они ее безумно любили, как подругу и старшую сестру, а она всегда прикрывала их перед Владиславом, чтобы он не ругал их за мелкие шалости.

За окнами раздался шум двигателя, затем в дверь постучали.

– Спроси, кто там, – кивнула старшему из сыновей Никольского Лена.

Данил тут же отвлекся от наблюдения за тем, как хозяйка дома разрезает белое мясо на ломтики и направился в прихожую. Через минуту он вернулся в компании главы семейства, заключившего несколькими часами ранее очередную успешную сделку для сети своих музыкальных студий.

– Мойте руки и садитесь ужинать, – настояла Ермолаева.

Все трое послушно отправились в ванную, пока девушка накрывала на стол. Вечер прошел в узком семейном кругу, и мальчишки заснули прямо на диване у экрана телевизора, висевшем над затопленным камином. Владислав обнял свою жену, расположившись вместе с ней на другом краю мягкой мебели.

– Не хочешь подумать о маленькой компании для них? – рискуя напомнить Лене о случившемся с ними несколько месяцев назад, спросил он у нее.

– Только, если эта компания будет носить милые платьица, собирать вместе с тобой кукольный домик, и у нее будут твои глаза, – неожиданно тепло отозвалась она.

– И твой характер, – усмехнулся мужчина. – Попробуем?

– Сделаем, – заверила его девушка, поудобнее устраиваясь у него на плече.

– Но сначала закончи последний курс института.

– Договорились, – заключила она, когда его губы коснулись ее лба, возвращая ей умиротворение от его прикосновений, которым теперь она была рада всегда.

КОНЕЦ

НАЧАЛО