Первый шедевр

Глава 2: Первый штрих

Тимоти Кук глушил пиво в одиночестве, в самом темном углу паба «Берлога». Он тяжело вздохнул, когда увидел огромную фигуру, вошедшую через главную дверь и теперь неторопливо подплывавшую к нему.

– А вот и мой любимый работник года, малыш Куки! Поднимай свою тощую жопу, у меня есть для тебя хорошие новости, – Фуллер бесцеремонно запустил руку в тарелку с чипсами, которые только что принесли Тимоти.

– Ну здорова, Джимми. Я тебе, кажется, говорил, что отгрызу твою жирную руку, если ты еще раз залезешь своими грязными культями в мою еду, – устало процедил Тимоти.

– Какой ты нежный мальчик, Тимми, – рассмеялся Фуллер, пережевывая картошку и брызгая крошками на стол. – Сидишь тут один мрачнее тучи, краше только в гроб кладут. Опять Келли?

– Тебя это не касается, это наши терки, – отрезал Тим.

– А я в твою семью не лезу, малыш Тимми, я только интересуюсь, почему мой лучший ломщик давится дешевым пивом, будто ссанину хлебает, – Фуллер попытался смягчить свой интерес доверительным тоном.

– Я пью эту дешевую ссанину, Джим, потому что на что-то получше у меня просто не хватает денег, – процедил Тим.

– Так я, собственно, поэтому и нашел тебя, дурик! Эй, Марта! Принеси нам два портера и что-нибудь пожевать, – распорядился Фуллер командным баритоном.

Тимоти снова вздохнул, допивая свое пиво.

– Задолбал вздыхать, Куки! Я тебе принес, можно сказать, абонемент на год безбедного существования, а ты вздыхаешь, будто простату собрался в больничке светить! Цена вопроса – сотка фунтов…

– Фуллер, ты башкой ударился? Какая сотка? Я едва концы с концами свожу! Я, конечно, благодарен тебе и твоему кузену за работу на складах, но я и близко не зарабатываю таких бабок, – запротестовал Тимоти.

– Эй-эй! Расслабься, Куки, – на стол подали пива и еще чипсов с рыбой, Фуллер одним глотком осушил полпинты и продолжил, – Мне упала наводка, которая обошлась мне в 200 фунтов…

– Боже, Фуллер, ты опять за свое! Тебе напомнить, как Филу погрызла жопу та мордатая псина, а меня бросили в тюрячку на два года?

– Потому что не надо работать с идиотами, Куки! – вспыхнул Фуллер, подскочив на своей толстой заднице. – Гэвин Пилл мало того, что шотландец, так еще и конченый защекан!

– Фуллер, успокойся, мать твою, – Тимоти схватил его за рукав кожаной куртки, пытаясь усадить на стул, немногочисленные посетители «Берлоги» украдкой посматривали на подозрительную парочку за столиком в темном углу.

– Нет, малыш Тимми! Ты попал в тюрячку не из-за меня, зато я был первый, кто протянул тебе руку помощи. Это Гэвин нанял тебе адвоката? Нет – я! Это Гэвин дал тебе легальную работу? Упс – тоже я! И вот я прихожу к тебе и говорю: есть дело минимум на три сотни тысяч фунтов, а ты кривишь улыбальник и вспоминаешь про мудозвона Гэвина!

– Я о нем даже не говорил, Фуллер. Усади свою жопу на стул ради всего святого, – зашипел Тимоти.

Фуллер выдохнул и все же уселся, выпив еще пива. Тимоти осторожно поинтересовался:

– О каком деле ты говоришь?

– Вот это другой разговор, – Фуллер развел свои толстые черные губы в широкой улыбке, – Мы вынесем дом богатенького мудака в Суррей!

– В Суррей? Откуда родом этот новичок… как его?

– Скотт Джеймс Тейлор^[1]– да, оттуда. Короче, дом находится в Вирджинии Уотер, коротышка Пит прознал, что он принадлежит воротиле из крупной фармацевтической компании…

– Фуллер, одно дело обнести склад с видиками, другое – грабить богачей, – заметил Тимоти. – Эти сволочи обносят свои дома навороченными лазерами, как в музеях, и держат домик для личной охраны с пушками…

– Куки, я не заплатил бы за наводку двести фунтов, если бы мы не могли туда залезть. Нет там никакой охраны, сигналка без наворотов – ты такую хлопнешь за три минуты. Но самое вкусное: этот крендель отпустил своих лакеев на все лето. Пит узнал, что в доме сейчас только его любовница или что-то около того. Ни собак, ни охраны – только одна соска…

– Фуллер, я не подписываюсь на мокруху…

– Да о том и речь! Мы ночью перелезем через забор, ты вскроешь заднюю дверь, свяжем сучку и потихоньку, за пару часов, вынесем все ценное в фургон. И вернемся к утру на Собачий остров. Как два пальца обоссать. Это свежий кусочек торта на блюдечке, а я по твоей морде вижу, что ты давно соскучился по сладенькому, – Фуллер облизнул жирные губы и допил третьим глотком оставшееся пиво.

Тимоти замолчал, пытаясь быстро обмозговать предложение. Фуллер уловил изменения в его лице и снова надавил, на этот раз на больное:

– Куки, это реальные бабки. Купишь цацок Келли, свозишь ее отдохнуть, поживете, как белые люди…

– Она хочет сделать аборт, – внезапно для себя прошептал Тимоти.

– Что? Она беременна?

– Пока да, – Тимоти наконец приложился губами к портеру.

– Братишка… я даже не знаю, что сказать… Почему так?

– Потому что я зарабатываю 12 фунтов в час, мы живем в крохотной квартирке на Собачьем острове, где еще чувствуется смрад от разложившегося тела жившего там четыре года назад наркомана. И отец ее ребенка – бывший зек и болела «Миллуолла»…^[2]

– Можешь дальше не продолжать, мужик. С первым и вторым мы легко разберемся, а третье и четвертое – уже не исправить. Она полюбила тебя таким, какой ты есть, ждала из тюрячки, – Фуллер понизил голос практически до шепота и приблизился к Тимоти. – Докажи ей, что все это не просто так.

Тим замер, прислонив подбородок к бокалу с пивом. Фуллер, не моргая, смотрел ему прямо в глаза. Тимоти решил прервать паузу:

– А если этот богатенький хер вернется, чтобы пошпекать свою бабенку?

– Не должен, – Фуллер вновь растянулся в улыбке и откинулся на спинку стула. – коротышка говорит, что он туда вообще редко приезжает. И сейчас его даже нет в Англии.

– А чего он сам тогда не ломанет это милое гнездышко?

– Малыш Тимми, – сказал Фуллер по-отечески, – Питти работает с профессионалами, то есть со мной. Не с долбаным Гэвином Пиллом, который залупу от пальца не отличит – со мной. Потому что я знаю людей, которые знают людей, которые купят то, что мы найдем в закромах этого богатенького сукина сына. Это не техника и даже не брюлики, Куки. Этот мудила интересуется искусством и ценными бумагами. Эту шляпу не сбагришь в ломбард: здесь нужны мозги и связи. А мне нужен надежный ломщик, который меня ни разу не подводил.

Тимоти вновь погрузился в мысли. Все же с Джимми Фуллером они провернули больше дюжины краж в Сити. За свои 42 года этот черномазый сукин сын ни разу не попадался копам, сплел паутину стукачей, перекупщиков и наблюдателей в окрестностях Лондона, при этом на дело отправлялся сам, не доверяя работу левым людям, которых он не знает. Он никогда не поднимался слишком высоко, чтобы не привлекать внимание крупных рыб и полицейских. При этом он регулярно участвовал в фанатских драках, успевая свалить до того, как ему переломают ребра.

– А хер с тобой, я в деле. Но сотку отдам только после дела, – заявил Тим.

– Вот это другое дело, Куки! Через пару месяцев ты переедешь в квартирку попросторней и станешь папашей – помяни мое слово! Обложишься сосками и памперсами по самое горло!

– Достаточно, Фуллер, – поспешил прервать его Тимоти, сдерживая улыбку.

– Да-да, ты прав, не будем торопить события. Через три часа пригоняй в бывший порт: с нами поедет Гарри…

– Дрочила Гарри? Зачем ты подписал этого идиота?

– Ему хватит мозгов, чтобы вести фургон и грузить в него барахло, да и бабок ему много не надо. Расслабься, короче. Оденься во все черное, захвати маску и свои прибамбасы…

– Не учи копченого, Фуллер. Что мне сказать Келли?

– Я уже все придумал. Мой кузен позвонит, скажет, что надо ночью разгрузить фуры из Штатов. Мы как раз успеем вернуться к утру.

Удовлетворенный планом, Тимоти прильнул к бокалу, пока Фуллер достал из лопатника двадцатку, рассчитавшись за пиво с едой.

– Долго не рассиживайся, нам предстоит работать всю ночь, – здоровяк встал из-за стола, похлопал Тима по плечу и поплыл в сторону выхода.

* * *

Оливия собирала вещи в чемодан, Грегори не спешил ее останавливать: такое уже бывало и не раз. Он уже порядком захмелел и устал, ссора вытянула последние силы. Грег дал себе слово позвонить утром в их квартиру и попросить прощения, но сегодня он был уязвлён и сильно зол.

– Надеюсь, ты отлично проведешь лето со своей картиной, – Оливия уже стояла в дверях с чемоданом, явно ожидая, что Грег ее остановит, но он этого не делал. Девушка, едва сдерживая слезы, вышла.

«Давай проведем это лето хорошо» означало не дать ей даже расстроиться из-за остывшего чая. И теперь он смотрел в окно, как она садится в свой «Гранд Чероки», открывает ворота и выезжает на дорогу. В чем-то она действительно была права, но почему она не согласилась подождать еще несколько дней? Она решила вернуться Лондон. Куда же еще? В эту огромную студию с видом на Ридженс парк – будет смолить свои дорогие сигареты, глядя в окно и пить долбаный чай, возможно, читать бестолковые книжки и продолжать зубрить осточертевшую юридическую муть, которая – откровенно говоря – ей нахрен не сдалась. Зачем, если папочка ее всем обеспечивает.

Автоматические ворота закрылись, за ними взвизгнули шины. Теперь он остался один. Грегори пожирала ненависть к самому себе. Он пытался ее заглушить 30-летним односолодовым шотландским виски сэра Николаса, на который у него никогда не хватило бы денег. И смотрел на картину, которую он с нежностью и любовью писал последние недели.

Силуэт женщины, у которой даже еще не было лица, теперь казался ему жирным уродливым пятном. Чужой идеей, переваренной его мозгом. Все, как обычно. Он никакой не художник – просто человеческий принтер с красками и кисточкой, не способный на собственное творчество.

– Это не моя картина, – сказал женщине без лица Грегори.

Сегодня вечером, прямо сейчас, ему было необходимо уничтожить ее. Стереть с холста, загрунтовать, будто ее никогда не было, начать сначала. С чистого холста.

Он взял маленький мастихин с маслом, вытер его о палитру и машинально засунул в задний карман. Среди инструментов Грег отыскал тонкий шпатель и уже было занес над картиной, но остановился. Будет нехорошо окончательно загадить деревянный пол террасы маслом, да и остальные полы в доме: новых проблем со Стоуном ему определенно не хотелось. Подвал? Да, в самый раз – бетонный пол, темнота, тишина. Идеальный склеп для утилизации чужих мыслей в собственной картине. Нужно убить старое, чтобы создать новое. Собственный неповторимый стиль.

Уже порядком надравшийся, Грегори отправился в подвал. Он уже заходил сюда, когда они с Оливией только приехали, чтобы включить бойлер. Подвал был довольно большой, но очень темный, заставленный стеллажами с остатками стройматериалов и инструментов. Работала всего одна лампа – перед бойлером, сюда Грегори и перенес мольберт, укрыв пол рулонным полиэтиленом, найденным на одном из стеллажей. Тяжело вздохнув, он провел шпателем сверху вниз, сдирая еще свежее масло. Силуэт женщины, окружение, фон – все превращалось в грязное смазанное пятно. Впереди вся ночь.

* * *

Серый фургон поздним дождливым вечером съехал на Сандхилс-лэйн. Тимоти дремал на пассажирском сидении, прижатый огромной задницей Фуллера, за рулем сидел Гарри, который час назад вынюхал пару дорожек «скорости» и всю дорогу не затыкался ни на минуту.

– … получается, что никаких американцев на Луне не было. Там нет атмосферы, а вот на их кинопленках развевался флаг. Это киношники сняли в пустыне у зоны 51, где просто подул ветерок и развеял их придурочный флаг…

Бубнеж Гарри прервал Фуллер, подскочивший, когда навстречу пронесся внедорожник. Он начал обыскивать все карманы своей огромной куртки, чем разбудил Тимоти:

– Что за суета, жирный, мы приехали?

– Да! Подождите, черт! Сейчас, сейчас, – он выудил сложенный вчетверо альбомный лист, покрытый каракулями. – Гарри, Гарри! Сейчас направо! Гарри, ты видел номер «Чероки»?

– Этот внедорожник, да? Так, он начинался вроде с LB или LG, – челюсть Гарри ходила ходуном, пока он пытался вспомнить номер.

– А цифры?

– Фулли, я не всматривался в номер. Но за рулем была коротко стриженная бабенка. Ненавижу такие прически, ты же женщина – ходи с длинными волосами. Кому охота трахать бабу, подстриженную под пацана…

– Это же был «Джип Гранд Чероки», – прервал его Фуллер.

– Д-да, определенно это был «Гранд Чероки»…

– Похоже нам фартит, господа! Это тачка той самой бабенки!

Тимоти поспешил прервать восторг подельника:

– Это херово, Фуллер, мы не знаем, куда она едет. Она сейчас покатается и вернется через час, застанет обнюханного идиота в фургоне на лужайке и стукнет копам! И нас примут со спущенными штанами!

– Не ссы, Куки! Ты посмотри: на улице дождь и темень, как в очке твоего папаши. Ей осточертело сидеть в этом богатеньком доме, вот она и решила съездить потусить… Гарри, поверни здесь!

– Да сто по сто, – поддержал Гарри, – поехала подрыгаться в клубешнике и снять молодого жеребца, – парень противно заржал.

– Заткнись, идиот! Фуллер, а если она отправилась в Хитроу? Встретит своего богатенького мудака и привезет его домой.

– Боже, Тимми! Ну ты ссыкло! Удача светит смелым! Ты же фанат «Миллуолла»! Мы фанаты Миллуола! Нас боится вся Англия! Что ты сейчас скулишь, как трусливая сучка?

– Потому что я не хочу опять за решетку, – Тимоти пытался вразумить своих партнеров, но Фуллер слишком хотел отбить свои 200 фунтов за наводку.

– Короче, парнишки, сделаем так: мы с Куки откроем ворота, ты, Гарри, подгонишь к главному дому фургон, возьмешь рацию и сдриснешь на въездную дорогу…

– Братан, я не подписывался ночью мерзнуть под дождем, – запротестовал Гарри и резко затормозил.

– Не ной, Гарри! Найди автобусную остановку или телефонную будку. Увидишь «Чероки» – сообщи по рации, выиграй нам немного времени, заговори ей зубы, чтоб мы смогли свинтить оттуда.

– Хотя бы подвези меня туда, – начал ныть Гарри.

– Добежишь сам! Так к чему я… мы открываем ворота, заводим тачку, Куки вскрывает дверь, кусаем электричество, наполняем сумки добром и загружаемся, на обратном пути заберем Гарри и вернемся до утра. Всех все устраивает?

– Все равно план говно, Фуллер, – подал голос Тимоти.

– Это ты ссыкливое говно, Куки, а план просто великолепен! Гарри, какого хера ты остановился?

– Такого, что мы приехали.

– Так и чего ты сидишь – побежал на въездную дорогу! И рацию не забудь. Увидишь какую движуху – маякни нам. Ты все понял? А у меня, – он достал из куртки еще одну рацию, – наша выручалочка, мусорская рация. Если поднимется шухер, успеем по-бырому свинтить, так что держите ушки там, где надо. Слушаем меня, делаем то, что я говорю, и через недельку будем отвисать в снегах, ребятишки!

Гарри вылез с водительского кресла и спрыгнул на землю. Послышался звук тяжелого металлического предмета об асфальт. Вышедший Тимоти успел усмотреть ворованный револьвер, выпавший из штанины Гарри.

– Ты какого черта удумал, Гилберт?! – прошипел Тим, перехватив пушку, которую Гарри пытался быстро спрятать.

– Эй-эй, отдай – это осталось от бати…

– Какого черта ты взял эту пукалку на дело? Ты в кого, мать твою, собрался палить?

– Да ни в кого, Тимми! Просто припугнуть, – попытался оправдываться Гарри.

– Ты до усрачки пугаешь меня своей тупостью. Ты понимаешь, что это другая статья?

– Верни револьвер, Куки…

– Он прав, – вмешался Фуллер. – А лысый мужик, дежурящий ночью под дождем со стволом, определенно вызовет подозрения.

– Да кто узнает…

– Гарри, пушка останется у Куки. Получишь на обратном пути.

– Мне это говно на хер не упало… – запротестовал Тимоти.

– Лучше оно будет у тебя, чем у этого идиота…

– Задолбали, я не идиот! – повысил голос Гарри.

– Если продолжишь орать, это уже будут выяснять копы. Здесь богатый район, они быстро приедут. Так что звездуй уже до въезда. Их участок находится в Эгаме, они поедут по главной дороге.

– Ненавижу вас, уроды, – обиделся Гарри и побежал трусцой по мокрому тротуару.

Куки убрал револьвер под ремень. Фуллер с Тимом осмотрели соседние дома: свет уже не горел в них, после они отправились к воротам. За двухметровым забором можно было увидеть лишь крышу дома. У ворот – коробка с кнопкой звонка и камерой.

– Ты уверен, что там нет охранной сигнализации? – Тимоти с недоверием покосился на Фуллера.

– Коротышка Пит говорил, что за всем там присматривала парочка придворных псин, – спокойно ответил Фуллер и сложил руки кувшинкой, готовясь подсадить Тимоти. Тот тяжело вздохнул, перекинул сумку через плечо и поставил ногу на ладони.

Через секунду Тимоти приземлился на насыпь. Он оглядел дом, свет был выключен. Вроде внутри действительно никого не было. Пульт управления воротами должен быть у входной двери, если есть сигналка – она будет там же. Тимоти подкрался к парадной двери, чтобы осмотреть дом через стекло и машинально надавил на ручку двери. К его удивлению, она оказалась не заперта.

– Жирный, дверь не заперта, – сказал Кук в рацию.

– Наверное, бабенка забыла запереть. Гарри, ты далеко?

– Я иду, Фулли, – через одышку отозвался в рацию Гарри.

– Так беги, мудила, – прошипел Фуллер.

– Сигнализации нет, – констатировал Тимоти.

– Открой уже чертовы ворота, я тут как говно на ладони, – потребовал Фуллер.

Ворота начали отодвигаться, Фуллер вернулся в фургон и загнал автомобиль во двор. Услышав шелест шин по гравию, Тимоти вновь нажал кнопку и закрыл ворота. Фуллер вышел из машины, натягивая балаклаву. Он переступил порог и довольно присвистнул:

– А удачно мы выбрались, Куки! Пит говорил, что этот богатенький олух скупает произведения искусства, типа картины, вазы, яйца с бриллиантами и прочую фигню. Не размениваемся на мелочи: забей на телики и видики, столовое серебро тоже нахер. Чем меньше вещь, тем она дороже, увидишь какую-нибудь витиеватую херовину – кидай в сумку. Быстрее вынесем – быстрее поедем. Я на второй этаж – у пузатых кошельков всегда есть сейфы.

Тимоти расстегнул куртку, обнажив майку «Миллуолла», достав из внутреннего кармана балаклаву, включил фонарик и принялся осматривать роскошные интерьеры, Фуллер поднялся на второй этаж. Тим прошелся по гостиной, слушая, как под подошвами скрипит паркет. Он открывал шкафчики и тумбочки в поисках чего-нибудь ценного, но решительно ничего не находил. Над камином висела картина с гончими на охоте, он отодвинул ее, но и там ничего не было. На всякий случай он снял ее и отнес к выходу. Из рации раздался голос Фуллера:

– Гарри, ты на месте?

– Да, все тихо, – ответил тот.

– Фуллер, у меня голяк, только картина и… и еще одна, – Тимоти смотрел на постер к «Деревне Проклятых».

– Что за картины?

– Первая постная херня, а вторая пугает меня до усрачки – на ней какие-то стремные дети…

– Дети такие, ага. Там есть подпись художника?

– Вроде нет, – ответил Тим, вглядываясь в картины. – У тебя есть что-нибудь интересное?

– Если нет клейма – не трать время на них время. Я нашел кабинет, но пока не вижу сейф.

На безрыбье Тимоти скинул в сумку какие-то винтажные настольные часы. Ему казалось, что он попал в роскошный гостиничный номер, но никак не в дом миллионера. Бюро и шкафчики из редкого красного дерева, диваны и кресла, стилизованные под конец 19 века, огромный телевизор, но все какое-то необжитое. Ни в одной вещи, которую он тут видел, не было жизни, даже никаких фотографий. Как будто постояльцы съехали из номера час назад, оставив легкий беспорядок. Его не оставляло чувство, что они забрели сюда совершенно зря.

Он побрел по длинному коридору, недалеко от гостиной он приметил осколки стеклянного бокала, чуть дальше заметил едва уловимый свет под неприметной дверью. Тимоти нажал кнопку на рации:

– Жирный, тут свет горит – похоже в подвале.

– Принял. Может сейф там, в кабинете голяк…

– Здесь вообще везде голяк, Фуллер, эта наводка не стоит и десятки.

– Я поищу ценные бумаги или акции, если найдешь сейф – маякни, – закончил Фуллер.

– Херакни, – передразнил Тим, открывая дверь.

* * *

Грегори едва стоял на ногах: сказывалась усталость всего дня, пять или шесть стаканов виски и общее эмоциональное состояние. «Ты ничтожество, ты ничего не можешь придумать», – с этими мыслями он почти загрунтовал холст. На месте, где была придуманная Оливией девственница, теперь не было ничего, хоть сквозь белую краску все еще и проглядывали темные полосы.

До уха Грега донеслись странные звуки сверху. Кажется, какие-то радиопомехи. И голоса. И тихий звук шагов. Дверь медленно открылась. Оливия вернулась? Или сэр Николас решил неожиданное нагрянуть?

– Херакни, – послышался сверху грубый мужской голос.

Это точно не сэр Николас!

Волна паники захлестнула Грегори, смывшая опьянение и усталость, из дрогнувших пальцев выпала кисточка, приземлившаяся на обмасленный краской полиэтилен. Бей и беги. Бей или беги. Мышцы напряглись, но мозг отказывался подсказывать какое-либо решение. Грегори часто дрался в детстве и юности, но очень редко выигрывал. Откровенно говоря, он никогда не выигрывал в драках. Взломщик начал спускаться по лестнице. Что делать?! Неожиданно выскочить и стащить за ноги по лестнице? А если он вооружен? Если он просто здоровый мускулистый мужик, который вырубит его с одного удара?

Прятаться! В подвале полно места. Заберись за стеллажи и не дыши! Не оставляй следов! Здесь все в краске! Двумя прыжками Грегори сиганул в темноту, скрывшись за стройматериалами. И задел стеллаж! Баллончики с краской опасно зашатались. Не падайте! Ради всего святого, не падайте!

Баллончики устояли. Грегори опустился на колени, вглядываясь в единственное пятно света, на которое вышел долговязый худой парень в черной трикотажной куртке, с балаклавой, скрывающей лицо. Через плечо у него перекинута огромная сумка, по виду почти пустая. Гость стянул с лица маску и глубоко вздохнул.

– Жирный, похоже: в доме кто-то есть, – сказал мужчина. Грегори заметил у него в нагрудном кармане черную рацию.

– Здесь должна быть только эта бабенка, Куки. Прием, – ответила низким грубым голосом рация.

– Внизу огромная картина и все к херам залито чертовой краской. Прием, – незнакомец с большими глазами на выкате и лошадиным лицом говорил на кокни^[3].

– Может, эта сучка малюет картины. Ничего не получилось, она расстроилась и уехала. Прием.

– Не знаю, – незнакомец провел пальцем в перчатке по холсту. – Краска совсем свежая, а еще здесь воняет перегаром.

Грегори пытался не дышать. Сердце готово было разорвать грудину, к горлу подкатил ком. Его вот-вот вывернет! Держись, Грегори! Не вздумай блевать! Это вопрос жизни и смерти. В спину его кольнуло что-то металлическое. Мастихин! Маленький мастихин, весь в темной краске, который он засунул в задний карман. Дрожащей рукой он достал инструмент и, вцепившись в лакированную деревянную ручку, выставил перед собой.

Кого ты пытаешься рассмешить, Грегори?

– Ты видишь кого-нибудь в подвале, Тим, – спросила рация.

– Не называй меня по имени, идиот, – ответил Тим. – Здесь огромный подвал, заваленный всякой херней.

Мужчина перешагнул огромное масляное пятно на полиэтилене и сделал еще шаг в сторону стеллажей, всматриваясь в темноту. Грег едва мог совладать с паникой, ему казалось, что этот Тим смотрел прямо на него. Художник пытался себя успокоить, что тот не видел в кромешной темноте, но тут тощий парень включил фонарик. И направил в его сторону.

Грегори вскочил на ноги, выставив мастихин перед лицом, а левую руку он согнул в локте и поднял – как фехтовальщик. Он случайно толкнул плечом стеллаж, с которого – таки упали баллончики с краской, покатившиеся к грабителю.

От неожиданности вор подпрыгнул и округлил глаза. Это надо использовать! Грегори, как будто в руках у него как минимум шпага, сделал выпад, долговязый попятился назад и почему-то потянулся к штанам. Пушка! Он достал револьвер! Вот и всё, Грегори…

Грабитель взвел курок, но тут же уронил фонарик.

– Так! Бросай эту херовину, пацанчик, – голос Тима немного дрогнул, он все еще пятился задом к холсту. – Вышел на свет! И брось эту бабуйню, пока глаз себе не выколол.

Грегори смотрел в дуло и, как зачарованный, шел вперед, вцепившись мертвой хваткой в ручку мастихина, руку свело – он не мог его бросить. Фактор неожиданности ушел в небытие: грабитель увидел его остекленевшие от ужаса и красные от алкоголя глаза и теперь понимал, что владеет ситуацией. Он нажал кнопку на рации:

– Слышь, тут в подвале какой-то малорик. Откуда он, мать твою, взялся, не расскажешь?

– Я не знаю, Куки! Коротышка говорил только про бабенку. Спроси у него про сейф! – голос из рации слегка приободрился. – Я сейчас спущусь.

Длинный парень с круглыми глазами и лошадиным лицом. Придурок забыл натянуть маску и, кажется, понял это.

– Так, пацанчик, сейчас расслабься и просто скажи, чем тут можно поживиться. И мы тебя не тронем. Отвечаю, – взломщик медленно шагнул в сторону Грегори. – Просто, ну знаешь, отдай мне свой малюсенький ножичек и не рыпайся, мелкий…

Грабитель не заметил под ногой баллончик. Время замедлилось. Мужик поехал ногой назад и нажал на спусковой крючок. Вспышка разодрала густую тьму подвала и оглушила Грегори. Звон заменил все звуки. Попытка сохранить равновесие бросила его на Грегори, он навалился всем телом. Грег едва удержался на ногах. Долговязый парень сам отступил от него, пятясь задом в пятно света и выставив перед собой револьвер.

Грегори понял, что в правой руке у него больше ничего нет. Грабитель дошел до холста, упершись задницей в мольберт, его выпученные глаза стали еще больше. Из горла торчала деревянная лакированная ручка. Он пытался что-то сказать, но больше походил на рыбу, выброшенную на берег. Грегори выпал из оцепенения и сделал шаг к грабителю.

– П-п-прости… – Грегори от страха начал заикаться, хоть и не слышал собственного голоса. – Расслабься, я тебе помогу.

Грегори от ужаса был сам не свой, парень выглядел не лучше – его серые глаза вращались, будто он был под кайфом, он вцепился в измазанную краской футболку Грега.

– Я сейчас вытащу и остановлю кровь, – Грегори по-прежнему не слышал своего голоса, но действительно был намерен помочь. – На счет три. Хорошо? Раз…

Глаза грабителя от ужаса готовы были выпрыгнуть из орбит, он вцепился в руку Грегори, не выпуская револьвер из своей правой. Грег дернул на счет «раз».

Фонтан крови ударил в его лицо. Под кровавой пеленой Грегори на секунду ослеп. Вор попятился назад и упал на задницу, зажимая горло уже обеими руками. Револьвер шлепнулся на полиэтилен, оставшись лежать в луже краски и крови. Ошеломленный Грегори проморгался и на секунду посмотрел на холст. Полоса ярко-красной крови прошла от одного края до другого, извилистая форма на белом фоне заворожила Грега. Что-то было в ней гипнотизирующее, приковывающее взгляд.

Из оцепенения его вывела огромная фигура, материализовавшаяся у лестницы. Толстый мужчина в маске. В ее прорези Грег увидел обалдевшие от общей картины в подвале глаза.

В ушах все еще звенело. Грег бросил взгляд на тощего – он был бледный как смерть, его веки уже постепенно опускались. Нога Грега наступила на твердый предмет – револьвер! Он выхватил оружие из лужи, револьвер был весь скользкий и липкий от краски и крови. Дрожащей рукой Грег навел ствол на второго грабителя, тот поднял руки и что-то говорил. Пришлось сконцентрироваться и напрячь слух, чтобы понять, что именно.

– … черт тебя раздери, – единственное, что удалось услышать Грегори.

– Ч-что?

– Я сказал дай мне его забрать, – толстый парень указал на раненого подельника. – И ты о нас больше не услышишь, клянусь! Просто опусти пистолет, парень…

Рация у него за пазухой зашипела. Грегори услышал женский голос и название улицы, на которой располагался дом сэра Стоуна. Похоже, соседи вызвали полицию. Значит совсем скоро к дому стянутся констебли – это знал и толстый грабитель. Он активно жестикулировал, но Грегори понимал – теперь он хозяин положения. Толстый мужчина сделал шаг к нему, Грегори взвел курок. Из нагрудной рации грабителя зазвучал другой голос:

– Фулли, тут проблемка. Две патрульки проехали, с мигалками и все такое…

– Черт! Сука! Вот херня! – грабитель нервно задергался, притопывая короткими ножками.

В конце концов он побежал вверх по лестнице. Грегори все еще держал револьвер, целясь в стену, где стоял толстяк. Он не мог поверить, что остался жив этим вечером. Пуля, выпущенная тощим грабителем, едва не пробила его череп, а теперь он перехватил чертову инициативу. В ушах еще звенело.

Грег повернулся к тощему:

– Сейчас приедет полиция и вызовет врачей, – попытался приободрить грабителя Грегори.

Только парень уже не подавал признаков жизни. Его остекленевшие глаза замерли и смотрели в потолок. Кровь все еще вытекала через расслабленные пальцы парня, которые так и остались на шее. Револьвер выскользнул из онемевшей руки и шлепнулся в лужу.

«Ты убил человека. Он пытался тебя остановить, когда ты вытаскивал мастихин из его сонной артерии. А ты его убил», – мысль локомотивом пронеслась через сознание Грега.

Но ведь это был несчастный случай! Он сам напоролся на мастихин!

Но ты держал его в руке, Грегори. Ты выдернул его из шеи и не оказал этому парню первую помощь.

Грег в панике от своих мыслей расстегнул куртку тощего грабителя, чтобы сделать массаж сердца, хоть он и не умел. Как его звали? Тим? Куки? Под курткой была футболка «Миллуолла». Твою мать! Он один из тех футбольных фанатов! Им ничего не стоит пробить голову скрученной и свернутой в «кирпич» газетой! Второй грабитель – он видел Грега! Он знает, где его найти!

– Боже, что я натворил! – в панике крикнул Грегори.

Руки дрожали, ноги стали ватными. Он попытался встать и едва не сломал ногу, поскользнувшись на луже крови. Сюда едет полиция. Что им сказать?

Что двое грабителей вломились в дом, Грегори, и одного из них ты случайно убил. Но какого черта ты делаешь в этом доме? Оливия определенно точно не сказала Николасу Стоуну, что ты будешь здесь жить. Для полиции ты никто! Ты сам вломился в дом и убил мужика, который вломился следом.

Грегори взбежал вверх по лестнице. Он уже слышал сирены. Входная дверь была распахнута, во дворе ничего не было, ворота остались открыты. Похоже, грабитель уже сбежал: на гравийке Грегори рассмотрел следы от шин, видимо, мужик резко дал по газам. Грегори нажал кнопку на щитке у входной двери, ворота начали медленно сдвигаться. Слишком медленно! Он увидел зарево спецсигналов на соседней улице, еще несколько секунд, и они здесь!

Ворота задвинулись. Грегори захлопнул дверь. Полицейские же не могут зайти на частную территорию в отсутствие владельца? В голове, будто пчелы, роился миллион панических мыслей, ни на одной из которых он не мог сосредоточиться. Он сел на коврик и оперся спиной на входную дверь, сжав руками голову.