Видящие сны. Пелена Света

Немного потерянный, я встал и попросил любезную женщину дать мне выйти, прошел до конца автобуса и с надеждой увидеть похожую фигуру и одежду, волосы, неспешно начал разглядывать людей через заднее окно, которое было в каплях от дождя, ах да, на улице все еще шел дождь, уже не такой сильный, умеренный дождь, с пониманием того, что дождливая погода не оставляла мне и малейшего шанса найти ее средь темно-серых кругов, наверняка у этой девушки был зонт, я направился на выход, к счастью, идти с того места, где мы застряли, к моему дому было не далеко, уверен, что сейчас промокнуть на сквозь уже не кажется страшным делом, наоборот, очень даже хорошая идея, я понял, что мне это нужно.

Глава 3. Ca Va

Остановка, возле которой произошло это событие, называлась Square de l’espoir³, от названия можно было догадаться, что неподалеку находился небольшой сквер, он был довольно уютным и тихим в обычное время, а сейчас, в такой дождливый день, людей в нем совсем не осталось по понятным на то причинам, мало кто захотел бы промокнуть до нитки. Если пройтись по этому скверу, то можно заметить его отличительные, милые черты, из-за его небольших размеров, даже во время хорошей погоды, здесь можно встретить небольшое количество гуляющих, в основном его посещают люди, которые живут неподалеку, довольно удобно иметь такое место рядом с домом, но есть и прохожие, которые торопятся по своим делам и все же не прочь насладиться чуть более свежим воздухом и красотой этого сквера, ведь, даже спеша на работу или на встречу, любому человеку, в ком еще не угасла свеча романтики и ощущения жизни как таковой, не захочется пройти мимо. Заглянув, можно было заметить, как по линии основной дороги, которая идет на прямую через весь сквер, лишь иногда изгибаясь и возвращаясь обратно на свой путь, растут в шахматном порядке небольшие яблочные деревья, весной, когда придет их время, они распускают свои бутоны двух цветов, некоторые из них розового, а некоторые белоснежного, они как бы наполняют собой это замечательное место, делают его живым, живым настолько, что хочется остановиться на некоторое время, присесть на одну из скамеек, которые расположены вдоль основной тропы, и начать любоваться цветками этих добрых деревьев, наблюдая, как ветерок, набравшись сил, промчится сквозь их стволы, набирая высоту и скорость, забирая у каждой ветки по лепестку, подбрасывая к небу, или же ветер, собрав с земли одним взмахом, словно опытная, но еще не совсем старая метла, устроит хоровод белых лепестков с розовыми, и этот хоровод еще долго будет ложится на землю, кружась в своем прекрасном танце, показывая всю грацию и красоту природы. Также можно наблюдать странные фигуры из растений, они расположены, если отойти от основной дороги по тропе, которая, в свою очередь, закругляется и выводит обратно на главную, часть фигур находятся в центре этой тропы, а часть по ее окраинам, садовники очень постарались, да так сильно, что некоторые из них уж очень сложно расшифровать, были там и звери, и птицы, и диковинные силуэты, все это смотрелось очень гармонично, свою каплю гармонии и красоты добавили и кусты сирени, наполнившие своим ароматом этот дивный уголок, а если вернутся обратно на дорогу яблочных деревьев, то через пару десятков метров будет фонтан, совсем небольшой, зато какой утонченный, его выгравированные узоры и символы говорили сами за себя, цветом он был зелено-серым, весь мраморный, аккуратно выточенный, даже малейшие детали различить на нем несложно, окруженный клубнями дивных цветов и маленьких кустов, они окружали его и защищали его от рук, а в особенности ног, нерадивых путников этого сквера. Была в этом месте и беседка, белая, облепленная с разных сторон лианами, что пробирались по ней до самого ее пика, как будто лианы хотели покорить этот пик, как пик Эвереста, приручить эту скромную обитель, до того момента, пока они и сами не лишатся жизни от рук садовника.

Медленно шагая по скверу, пока еще не весеннему, облачному и хмурому, наполняя свою обувь водой, а сердце грезами о той встрече, я продвигался к своему дому, хоть и домом это было сложно назвать, это был отель, трехзвездочный отель, находился он двумя перекрестками далее, точный адрес я не запомнил, но с уверенностью могу сказать, что находился он на пересечении rue du Crepuscule⁴ и rue de la Vinge⁵, должно быть их общее название, как я запомнил для самого себя, это Сумеречная Лоза, думаю, что этого достаточно для того, чтобы найти место, где я живу.

Направляясь дальше по улицам, поймал себя на мысли, что начинаю скучать по моему родному дому, в действительности моему дому, но как-то быстро переключился на то, что сейчас, с такой погодой и с такими мыслями, можно стать меланхоликом, впасть в грустную грустность и устать от усталости, а для меня это не лучший выход, поэтому стоит уже собраться с силами и перестать думать о той девушке. Полностью промокнув, но с достаточно воинственным и позитивным настроем, я шел по улице, которая выходила на Сумеречную Лозу и, конечно же, на мой отель, где наконец-таки можно было бы согреться. Ах да, нужно сходить в магазин, что неподалеку, и купить там еды, хоть какой-нибудь, в холодильнике совсем ничего, но для начала надо зайти домой и сменить одежду, как-то неприлично будет ходить по магазину с мокрым видом, так еще и постепенно затапливать его водой с обуви, в которой, такое чувство, что набралось больше, чем всей воды в магазине.

(я): Вот я и дома, почти! Ура.

Сказал я в полголоса.

Со стороны отель был не очень примечательным и заметным, да и, по сравнению с другими отелями поблизости, он считался довольно мелким, к тому же он был трехзвездочный, что никоим образом не показывает и не намекает на то, что этот отель плохой. Его внешний вид хорошо сливался с архитектурой данного места, можно сказать, что он подстраивался к домам-соседям и походил на них, хоть и был небольшого роста, всего 3 этажа. Находился этот дом на углу уже известных улиц rue du Crepuscule и rue de la Vinge, первый этаж с одной стороны немного зарос виноградной лозой, которая тянулась до второго этажа и даже чуть выше, а с другой стороны был вход в сам отель, дальше которого, у конца дома, находились ступеньки, что вели в подземный этаж, там был кафе-бар с интригующим названием Ombre Lunaire⁶. Верхние этажи отеля, как и вход, были переплетены единым архитектурным узором, который начинался с верха входных дверей и продолжался вдоль до окон с балконами – и дальше до крыши дома, чуть не доходя, заканчивая весь орнамент и различные закрученные линии на углах этого дома, со стороны это сложно заметная картина, ведь уже плохо различимы все линии архитектурной идеи, многие кусочки из которых отвалились со временем, видно, что здание было построено очень давно, хоть и сливается с ближайшими соседями. Деревянные двухстворчатые бордовые двери казались очень тяжелыми и высокими, но открывались очень легко, как ни странно, на них был нарисован некий узор, который вполне подходил под само строение.

Внутри заведения отель был оживлен в своем стиле, нежели снаружи, его пол из камня при входе хорошо сочетался с потолком и стенами, ведущими от коридора к стойке ресепшен, пропустить такую интерьерную изюминку было бы сложно. Стойка ресепшен была сделана из красного дерева и идеально отполирована, в этой же комнате находились: бордовый диван и темно-зеленые кресла с небольшим столиком. Люстра, что висела в центре комнаты, в холле отеля, создавала освещение, которое подчеркивало и делало утонченным и изысканным все вещи вокруг, а атмосферу наполняло старинной глубиной и вечностью, как будто ничто здесь не менялось на протяжении многих сотен лет.

Сам отель назывался Ca Va⁷, такое завлекающее название появилось с помощью фантазии одного человека, а если точнее, то одной из местных достопримечательностей этого уютного отеля, самой большой и самой значимой, на взгляд многих, кто пожил или же просто находился в этом месте дольше пяти минут, как раз столько требовалось, чтобы вас встретил он – хозяин отеля Ca Va, никому точно неизвестно, как этот солидный мужчина чувствовал приход гостей, ощущал присутствие новых людей в этом месте или уже живущих постояльцев этого отеля, могла бы затаиться мысль о том, что он на протяжении всего времени ожидает людей, как будто на каком-то этаже есть кабинет, в этом кабинете стоят множество экранов, разделенных на экраны поменьше, а по всей территории отеля и рядом с ней установлены видеокамеры как раз для того, чтобы круглыми сутками наблюдать за людьми, да, это бы все объясняло, но, увы, таких видеокамер нет, на территории отеля нет ни одной видеокамеры, соответственно, как и технического помещения для наблюдения, поэтому остается предположить еще один вариант, будто хозяин отеля стоит возле окна и наблюдает в течение продолжительного времени за улицей, вдруг какой-нибудь потенциальный жилец вот-вот зайдет и его необходимо будет встретить, этот вариант более реалистичен, хотя побуждает задать множество вопросов, например, таких как: «А чем занимается хозяин отеля весь день? Есть ли у него перерывы от наблюдения через окно? Есть ли у него интернет с мобильным телефоном, в конце концов?! С ним все в порядке?» Ответом на последний вопрос, будет «да», с ним все в порядке, ведь на самом деле этот человек успевает абсолютно все, определенно, это удивительно, но это действительно так, каким-то образом он успевает решать как мелкие вопросы и задачи по своему отелю, так и довольно весомые и очень значимые дела, а между тем и другим, он ходит встречать гостей, ходит провожать уезжающих, выселяющихся и приходит на помощь, если это потребуется в срочном порядке. Хозяин отеля – удивительный человек, его звали Иван, по крайней мере, он представлялся этим именем, как уже было сказано, человек он солидный, довольно культурный и очень общительный, добродушный. При знакомстве с новыми людьми, если говорить о знакомстве в этом отеле, вел себя крайне свободно, в его внешнем виде отражался его характер, он носил разные по фасону костюмы, разных цветов, но мог спуститься к новым жильцам в летних шортах и футболке, что, конечно же, отражалось на их лицах, в которых можно было наблюдать смятение и легкую улыбку с непониманием происходящего.

Когда люди узнавали, что он является владельцем этого отеля, а также по совместительству администратором Ca Va, они терялись и путались в словах, ведь их шаблонный взгляд на владельца довольно крупного отеля разбивался на маленькие кусочки о каменный пол в холле. Не все постояльцы, но большинство привыкало некоторое время к его резким нарядам, иногда очень решительным, а иногда очень невзрачным, что придавало шарм ему самому и одновременно вносило загадочность в его личность. Также вызывало большое удивление и то, что он был очень суетливым человеком, но не та суета, от которой сам создающий ее устает и берет перерыв на некоторое время, а какая-то уверенная суета, со смыслом, с присущим ей хаосом, но хаосом, направленным на благие дела и действия с последующем развитием событий. Находясь в таком движении целый день, Иван успевал появляться во всех нужных ситуациях, требующих его присутствия, а также в остальных не столь важных моментах, конечно же, по его желанию. Присутствие хозяина отеля в разных жизненных моментах придавало случившемуся спору жильцов с выяснениями, почему в отеле нет массажного кресла, какой-то особенный блеск, нотку иронии с добавлением доли юмора и несерьезности происходящих действий, разговоров, а решение любого вопроса могло растягиваться до такого длительного времени, что люди, у которых этот вопрос возник, забывали о нем.

И вот я уже почти у входа в отель, как хорошо, что у входа в него я чувствую себя более спокойным и умиротворенным. Как будто действительно нахожусь рядом с тем местом, в котором все мои скопленные часы жизни, раннее за прошедший день, растворяются, а с ними угасает и череда событий за прожитый день.

Глава 4. Странные песочные часы

Открываю дверь и, проходя по коридору мимо зеркал, сделав еще несколько шагов в холл отеля, вижу, как ко мне идет из другой комнаты очень стремительно, с улыбкой администратор отеля Иван. В этот раз на нем была белая рубашка с коротким рукавом, были одеты очки совсем небольшого размера, кромка их и силуэт подчеркивали его лицо. Ранее я не знал, что владелец отеля носит очки, не сказал бы, что для меня это было удивлением, но уж точно к моему удивлению было то, что на нем были темно-синие шорты спортивного типа и спортивные сине-белые кроссовки с выглядывающими белыми носками, я остановился от этого образа, уже стоящего перед собой с видом, по которому можно было точно понять, что Иван занят чем-то, что занимает у него много времени и, скорее всего, он хотел бы уделить моему возвращению больше внимания, но в данный момент времени не может себе это позволить. Готовый к этому, я начинаю кивать и приветствовать его.

(Иван): Привет, мой дорогой друг! Как ты? Смотрю, что погода наполнила твою обувь и одежду водой, держись, ступай быстрее сохнуть, чтобы не заболеть, и да, скажи Мелиссе, если тебе потребуется помощь!

(я): Привет, попал под небольшой дождь, как ты уже заметил. Спасибо, я справлюсь.

(Иван): Не могу уделить тебе должного внимания, ухожу приводить номер в порядок, куда уже долгое время никто не заезжал, вот появился человек, который в него заселился. Увидимся.

Произнося эти слова, он уже развернулся и вполоборота, отступая от меня, ушел по коридору в другую комнату, куда заселился новый жилец этого отеля.

(я): Конечно.

«Надо же», – подумал я.

(я): Не думал, что будет больше двух человек жить в этом отеле. Уже трое.

А если заезжает пара или пара с детьми, то и того больше, и с этими мыслями я вошел в общий большой холл рядом с ресепшен, чтобы взять свои ключи, которые уже лежали на стойке, с моим именем и номером комнаты 404. Удивляться не приходится, этот человек успевает все на свете… и как ему это удается?

(?): Думаю, вам стоит сказать «спасибо», мой дорогой друг!

Услышав этот голос позади себя, я немного вздрогнул, уж очень сильным эхом пронесся он по всему холлу и, пролетев каждый угол, резко, как жалящая змея, достиг моего слуха.

Ох, точно, это он, никак не привыкну к его голосу, сейчас он застал меня врасплох, медленно оборачивая голову в сторону доносящегося звука, я уже прокручивал в голове этого странного на вид, но по-своему оригинального человека – мистера Тихенсона. Обернувшись к нему полностью, можно было заметить совсем небольшую ухмылку на его лице.

(я): За что спасибо? Тихенсон, напомните мне, пожалуйста.

(Тихенсон): За ключи на столе, мистер Распут.

(я): Ах, это вы, я уж подумал, что это Иван каким-то чудным образом, догадался о моем приходе раньше меня самого.

(Тихенсон): Возможно, так и было, мой друг, тогда он должен был передать мне послание, о том, чтобы я заранее спустился и в силу своего небольшого роста, используя стул, дотянулся бы до ключа от вашего номера и положил его на стол, заранее, чтобы мистер Распут ни о чем не беспокоился, все для вас, дорогой мой.

(я): Тихенсон, спасибо за заботу, я ведь просил, называй меня по имени, меня зовут Красиб.

(Тихенсон): Я помню, Красиб Распут… одинокий странник в этом городе милых дам, хорошего вина и выпечки. Может, раскинем на пару цифр?

Конечно, я догадывался, что он предложит мне это, как стало понятно из разговора, он довольно-таки напористый мужчина средних лет, маленького роста, но на весах судьбы уравновешенный огромным самомнением и примерно таким же размером интереса в случайные совпадения нашей жизни. Ходил Тихенсон в основном в пиджаке бордового или болотного цвета и штанах, иногда совсем неподходящих под имидж солидного бизнесмена или брокера, уж не знаю, за кого он себя выдавал, со стороны казалось именно так, в туфлях, но не с острым концом, и в рубашке, в основном, как я мог заметить, в белой рубашке с натянутым сверху галстуком, но не до конца завязанным, немного приспущенным. У него была борода и усы, борода не сильно густая, но широкая, по всей длине лица, придавала его лицу более круглую форму, а усы подчеркивали его острую и пронырливую улыбку, которая время от времени появлялась на его лице, даже в те моменты, когда никого рядом не было.

Как и говорилось ранее, он был глубоко заинтересован в разного рода случайностях, примеров можно привести уйму, множество множеств, но, стоит отметить лишь суть его так называемого явления, сразу становится ясно, в чем он берет такую явную и непробивную заинтересованность. В основном его интересовали случайные природные явления, такие как дождь в период длительной засухи, зной после дождя, снег в жаркие засушливые дни, а также человеческие явления – к таким можно отнести всякого рода действия человека, неожиданные, спонтанные, ошеломляющие и бесповоротные, резкие и целенаправленные сиюсекундно. К этому же котлу случайных случайностей замешивалась целая каша из цифр, окружающих Тихенсона, и даже тех, которые окружали его лишь косвенно, через других людей, через их время, их часы, их опоздания и спешку, эти цифры будто птицы кружили вокруг него, везде и повсюду были замечены им закономерности, подмечены неслучайные случайности, время на остановке, время в любых заведениях и, конечно, в своем собственном телефоне.

Находясь наедине с собой, он мог во весь голос кричать слова разочарования в неудачах, которые преследуют его или кого-то из тех людей, которых он видел вокруг. Также были моменты радости в его восклицаниях о том, что сейчас, вот в эту минуту и секунду, должно произойти что-то почти неуловимое, но при этом потрясающее событие, либо оно уже произошло, но мы, остальные невнимательные люди и животные, их не видим, не замечаем, совсем не придаем значения таким закономерностям, истинным закономерностям нашего времени, нашей жизни, хотя почему нашего – время не принадлежит кому-то.

Наконец я перевел внимание от него к рядом лежащему предмету… это было некое устройство, под который был подложен платок Тихенсона, который раньше лежал рядом с ним на столе. Оно имело конструкцию песочных часов, но необычных, а песочных часов, наложенных на себя же сверху, по его виду можно было вспомнить карусели с разными животными в уменьшенном масштабе, в очень уменьшенном, в два или три раза меньше настольной вазы для цветов, а вместо животных в карусели были ячейки, плотно прилегающие друг к другу с какими-то символами на внутренних боковых стенках. Таких ярусов было три – нижний средний и верхний – они были схожи, все были сделаны по одному подобию, как будто 3 рулетки из казино прикрепили друг на друга. Отличались эти рулетки функционально, у каждого яруса была своя конструктивная особенность, не только в символах и цветах этих ячеек. Если представить эту штуковину перед собой, то невольно начинаешь разглядывать ее сверху вниз, как это делал я, взгляд падает на верхнюю часть – в ней, как и в любой рулетке присутствуют слоты, куда по обыкновению падает игровая кость, но немного отойдем от представлений рулетки и представим замечательный музыкальный инструмент – фортепиано. Пиано со своими клавишами, черными и белыми, выстроенными в один ряд как на подбор, вместе образуют дорогу, дорогу для рук музыканта, который проходится по ним с четким ритмом и вкусом своей, только своей музыки. Представим, что эта нотная дорога из клавиш выстроилась не в длину, на весь инструмент, а циклично закончилась сама в себе, ее вытащили с этого замечательного инструмента и загнули, закрутили саму в себя, после чего получился круг из клавиш, черных и белых, бесконечная дорога по кругу для рук музыкантов.

Верхняя часть устройства Тихенсона была очень схожа с такой клавишной цикличной дорогой, ко всему прочему, между этими клавишами с углублениями, которые больше смахивали на прямоугольные ячейки, совсем не было промежутков, они были единым вращающимся механизмом, который крутился сначала в одну сторону, а потом в любой момент, насколько было замечено, мог сменить направление в обратную. А если присмотреться, под определенным углом было видно, что эти клавиши, ячейки, в своем движении по кругу имели разное положение по высоте, как волна, которая возвышается и набирает высоту, средь однообразного уровня моря, а потом со временем либо угасает о скалы, либо нарастает до максимальной высоты и обрушивается на берег. В нашем случае это однородная цикличная масса из какого-то металла, сложно было сказать, какого именно, а может, даже смесь или вовсе не металл, одного цвета с ячейками, которые имели разные символы, а те, в свою очередь, отличались по цвету и форме, волнами то опускалась в некоторых местах, то подымалась, это грациозное движение было абсолютно плавным и естественным, ничто не выдавало механическое движение, возможно, его и не было.

Весь верхний механизм сходился в своем центре, был вставлен какой-то минерал, кристалл необычной формы и расцветки, он плотно прилегал к центральному кругу, расписанного символами, чуть больше этого минерала и имеющего промежуток, очень маленький, от основной волнистой конструкции верхней части до самого круга с минералом. Половина кристалла была с одной стороны, другая половина с другой, время от времени после очередного круга верхнего механизма с отчетливо слышным звуком, очень четким, однократным, как при нажатии на клавишу клавиатуры или печатной машинки, центральный круг с кристаллом переворачивался с одной стороны на другую свою сторону, движение это было таким же плавным и легким, как циферблат дорогих часов.

Опуская взгляд ниже, видим среднюю часть механизма, конечно же, она чем-то напоминает рулетку и верхнюю часть, как уже было сказано ранее, но отличается функционально, насколько стало ясно по ее движениям. Она также движется по кругу и у нее есть свои ячейки, стоит отметить, что движения уже не волнистые и сама конструкция не является цельной, ведь между деталями, ячейками, имеются большие промежутки. Эти маленькие емкости, которые мы называем ячейками, друг от друга находятся на таком расстоянии, что могли бы вместить еще одну такую же составляющую, ко всему еще, сами емкости держатся за счет тонкой линии из какого-то металла, который, в свою очередь, одним концом соединен с ячейкой, другим концом соединен с маленьким штурвалом. Деталь посередине уж очень напоминала лежавший корабельный штурвал, от которого отходили эти лезвия металла, что держали уже известные ячейки с символами и цветными узорами внутри. Вся средняя конструкция крутилась по кругу, а особенностью ее исполнения было то, что лезвия, державшие ячейки, ходили не только по кругу, но и вверх и вниз, тикая, как часы, перемещаясь не в такт, как можно было заметить. Движения сходили на движения тикающего циферблата с перемещающимися стрелками по кругу. Тот маленький штурвал, что в центре, насколько стало ясно, позволял этим частям, исходящим из себя, двигаться не только по горизонтали, но и по вертикали, такова была его конструкция, что перемещала лезвия с ячейками, будто стрелки часов, то вверх, то вниз, то вбок. Еще одной особенностью было то, что под ячейками средней конструкции были магниты, тонкий слой, еле заметный, для чего они здесь, было сложно представить. Пока разглядываешь это хитрое устройство, мысли так и кружатся вокруг, много вопросов и восхищений можно поймать у любого на лице, кто впервые видит этот механизм.

В центре средней части, в так называемый мини-штурвал, вставлен очень схожий минерал, как и в случае с верхней частью, с ее центром. Он был плотно соединен со штурвалом и так же, как и в первом случае, половина этого кристалла выпукло торчала сверху, а половина на другой стороне смотрела вниз. Между верхней частью и средней и их кристаллами была трубка, закрытая с двух сторон какими-то другими минералами, больше похожими на алмазы светло-зеленого цвета внутри, они были заостренными оба, и так получалось, что закругленный конец верхней части со своим кристаллом не касался верхней части этой трубки с заостренным алмазом. Это выглядело, как волшебство, ведь по взгляду можно было сказать, эти две конструкции держатся чем-то друг за друга, ведь создавался эффект крепкой связи, будто их приклеили друг к другу, но нет, ничего подобного, нижняя часть верхнего кристалла и верхняя часть с алмазом не касались друг друга, они парили, они просто парили, это зрелище завораживало, казалось, что это фокус.

Как уже выяснили, пространство между трубкой с зелеными алмазами и кристаллами верхней конструкции было свободно, по крайней мере, в нашем понимании пустоты, со взгляда человека, там ничего не было, это можно было утверждать с полной уверенностью.

Дальше трубка со своим нижним алмазом так же, как и верхним, не дотрагивалась до лежачего штурвала с кристаллом средней конструкции.

Почти каждый человек, после того как долго разглядывал механизм, по словам самого Тихенсона, в какой-то момент, начинал хмуриться и почесывать затылок или лоб, от удивления и непонимания происходящего. После приходил в себя, некоторое время оглядывался, моментами смотря на Тихе, будто он всемирный фокусник, переводя взгляд на устройство, потом на Тихенсона и снова на устройство. Смирившись, что понять в данной ситуации что-то – довольно сложная задача, а еще более не выполнимая – это найти подходящий вопрос, найти подходящие слова к своему подходящему вопросу, который хочешь задать, человек откладывал эти хаотичные попытки в своей голове и продолжал разглядывать дальше.

А дальше была нижняя конструкция, лежавшая на самом платке, на столе. Как уже стало понятно, все три части друг от друга зависимы, но не соединены ничем, по крайней мере, тем, что можно было бы увидеть. Нижняя часть состояла из подвижного механизма сверху и основания снизу, основание снизу было литое, оно держало всю конструкцию, как это ни странно, учитывая, что все три части парили между собой. Зрительно со стороны это ощущалось именно так.

Подвижная часть нижнего механизма сделана была уже по аналогии с верхними ячейками со своей символикой и цветной отличительной чертой. Она, в отличие от вышестоящих, висящих, имела ячейки более крупные, и сами ячейки имели свою особенность, в их функционал входило движение, не только по кругу, но и вперед и назад. В связи с тем, что расстояние между ячейками было, хоть и маленькое, а под ними находились борозды, неглубокие ямки, ровно под размер площади ячейки, эти подвижные части могли выдвигаться вперед за радиус конструкции и заезжать обратно. Движения эти были скользящими, бесшумными на удивление, напоминали игру в хоккей, когда по льду с силой проходится хоккеист, с клюшкой и ударяет по шайбе, только абсолютно беззвучно. Вспоминается момент, который случался у каждого человека, когда на стеллаж с книгами ставится произведение и задвигается с характерным приятным ощущением, что радует уши и глаза, ведь теперь все упорядоченно, все книги стоят вровень, и промежутков больше нет.

Крутясь по кругу и продвигаясь по своим невидимым рельсам, в центре нижней конструкции, ровно под кристаллом, который виднелся снизу средней части, был свободный промежуток, куда не доходили ячейки, даже когда задвигались ближе к центру. В этом центре нижней части виднелся совсем маленький по размерам кристалл, очень аккуратный, красного цвета, в отличие от своих собратьев, а от него, как из центра водоема, были прочерчены красные линии разной толщины, состоящие из этого же материала, что и красный кристалл, имели разную толщину и разную длину, заканчивались в разных местах, как будто много рек стекало с водоема, а возможно, из центра вулкана, из его жерла, так выглядел этот красный хранитель всего механизма, а линии, что от него, кривые и прерывистые, – были извержением лавы его.

(я): Тихенсон.

Полушепотом прозвучало это имя.

(я): Тихенсон… что это за устройство? Прошу не томи, оно меня очень заинтриговало.

Ехидно улыбаясь и немного съезжая со стула одновременно, Тихенсон резко поправил свой галстук и чуть дернулся наверх, дабы не сползти полностью с кресла, как учитель, на доске нарисовавший еще до этого момента неизвестную формулу своим ученикам, сползающий на лаврах человек, насыщенный своей триумфальной минутой, но понимающий в глубине своей души, что наблюдатели вряд ли сталкивались ранее с чем-то подобным, поэтому все же не стоит гордиться происходящим чересчур.

(Тихенсон): Это, дорогой друг, мое протеже!

(я): Может, ты имел в виду твое творение?

(Тихенсон): Нет! Мое протеже! Что же тут непонятного. Это устройство и есть я, только в виде сложного и многофункционального механизма, разве не ясно?!

«Ну, я бы так не сказал», – подумал я про себя, но завороженный этим устройством, все же обронивший пару слов из своих мыслей.

(я): Не думаю, что это так…

(Тихенсон): Что ты сказал? Я так и знал, это не случайная фраза, понимаю, ты мне не веришь, не так ли? Тебя пугает то, что ты видишь.

(я): Поверь, меня пугает больше то, что я вижу его первый раз, за все то время, что мы жили в этом отеле… мы уже несколько месяцев беседуем на различные темы по вечерам.

(Тихенсон): Можете мне не верить, но это не случайность, думаю, это очевидно даже вам, мистер Распут.

(я): Красиб… и мы уже давно перешли на «ты», говорил тебе это не раз.

(Тихенсон): Мистер Распут, как вы считаете, случайность ли это? Что вы познакомились со мной, с человеком, у которого есть это устройство, вряд ли вы видели подобное.

(Тихенсон): Я скажу вам больше, этот момент, который происходит сейчас, вы видите? Ощущаете? Это закономерность, и я покажу почему…

Удивленный сказанным, меня заинтересовала фраза Тихенсона, что это не случайность, а закономерность, не отвечая на вопросы ранее заданные, я уставился пристально на Тихе, который, в свою очередь, начал ехидно улыбаться в своем стиле, после чего потянулся в карман пиджака, в этот момент улыбка и мимика его резко сменилась на сосредоточенное выражение лица.

Сделав полшага назад, я наконец-таки выпрямился, ведь до этого наблюдал за механизмом вблизи, нагнувшись, и с готовностью воспринять золотой грааль всей философии Тихе, с терпением, а если быть точным, то его остатками, особенно за последнее время, наблюдал за плавным движением его рук, как Тихенсон медленно, но верно доставал что-то маленькой формы из своего кармана и, вытягивая на своих коротких руках, пытался приблизиться ко мне.

Тыльной стороной ладони Тихенсон протянул ко мне руку, показывая всем своим видом, чтобы я доверился ему и протянул в ответ, чтобы взять это что-то. Посматривая то на него, то на устройство на столе, в своей фантазии представлял разного рода комичные ситуации, с юмором, что можно было бы ожидать от Тихенсона, но явно не в этот раз, в данный момент меня ждал абсолютно оригинальный исход, который даже примерно представить сложно.