Теория доктора Пушэ

Глава 3

Приближалась осень, а значит не за горами был праздник сбора урожая.

Августовский Ла Лунаса или Лугнасад вел свою историю от кельтского языческого бога Луга, который установил эту традицию в честь своей приемной матери – богини Тайльтиу. По крайне мере, так говорит нам людская молва.

В бедняцкой Гуган-Барре выпивка была едва ли не единственной отдушиной, через которую местные жители выпускали пар, кляня на чем свет стоит жестокую и несправедливую в экономическом смысле Британию и лэндлордов, разоривших непомерной арендной платой и пустивших по миру многие семьи ирландских крестьян.

Имея в наличии достаточно неотправленного на экспорт в Англию зерна и используя его в качестве составной части алкогольного напитка, многие из сельчан занимались тем, что гнали довольно неплохой самогон из овса, ячменя, ржи и картошки. Реже из пшеницы.

Ирландский виски имеет длинную историю, тянущуюся со времен прихода на остров Святого Патрика, самого почитаемого святого в Эриу, принесшего с собой искусство дистилляции, необходимой для производства виски или «воды жизни», на местном наречии. Так рассказывают легенды.

Ирландцы всегда славились основательным подходом к приготовлению этого зернового продукта, используя тройную перегонку, в отличии от соседей шотландцев, редко выходивших за рамки первой стадии возгона сусла. Увеличивая раз разом процентность спирта, на третьей стадии шло окончательное очищение жидкости с последующем разливанием в дубовые бочки, собранные вручную.

В качестве основного компонента почти всегда брали ячмень и ячменный солод с добавлением других зерновых культур – ржа, овса, иногда – пшеницы. Виски делился на три вида: из одного сорта ячменя, из разных и смешанный.

Английские лорды, заседающие в парламенте, как могли старались нажиться на предприятиях, выпускающих ирландский виски. Были введены налоги на перегонные кубы, что, в свою очередь, привело к распространению подпольных производств. Тогда, чтобы исправить ситуацию, английский парламент скорректировал вид сборов, начав брать отчисления только за фактически произведенный спирт.

Конечно, в далекой южной деревушке Гуган-Барра не было каких-то мало-мальски серьезных заводов и даже заводиков, но народные умельцы всегда приспосабливали подручные емкости для выгонки своего, авторского напитка, который с удовольствием и употребляли.

Немаловажным фактом является то, что в деревне присутствовало свое питейное заведение, или паб, с прозаическим названием «Святой дух». Частенько, после тяжелой и выматывающей работы в сырых промозглых полях, мужчины, и иногда женщины, заходили в пивнушку, чтобы пропустить пару стаканов крепкого, бодрящего напитка и обсудить грабительскую политику ненавистных бриттов; урожай, от которого зависело выживание каждой семьи, ну и конечно, последней, и самой горячей новостью месяца был переезд в деревню некоего доктора Пушэ, как все его стали называть с легкой подачи неграмотного, но нагловатого и грубого Пипа Торренса.

Именно в этом трактире я, Эйден О`Коннерти, пятнадцатилетний мальчик впервые столкнулся с доктором Пушэ.

Как же я попал туда, в это взрослое заведение, где полагалось быть одним только мужчинам за редким исключением для женщин?

Дело в том, что у нас дома сломалась дверца у печки, на которой мама готовила ужин. Я не мог справиться с такой, пока еще непосильной для меня задачей. Отец, после тяжелой работы в поле намеревался заскочить в «Святой Дух» и обсудить с соседями надвигающуюся эпидемию водяной плесени, уже понемногу начавшей поедать листья картошки на полях сельчан, заставляя людей беспокоиться и строить всякие безумные предположения на данный счет.

– Сбегай в паб и скажи отцу, чтобы скорее возвращался. Иначе, останемся без ужина. Мать хмуро оглядывала так некстати отскочившую от жесткого основания щеколду, с десяток лет бессменно служившую в кухонном быту.

Я с удовольствием согласился, так как таинственный мир пивной был еще закрыт для меня, и с некоторых пор мне безумно хотелось узнать, что же происходит там, за плотно закрытыми дверьми, где раздаются призывные звуки веселой джиги и слышится стук тяжелых туфель, отбивающих звонкий и четкий гэльский стэп.

Когда я выбрался из нашей лачуги, уже начало понемногу темнеть, а туман, который был нередким гостем в наших краях, потихоньку тянулся из оврагов плотной густой завесой, предупреждая припозднившихся гуляк, что заблудится в этих краях плевое дело. Вот и я, будучи местным жителем и интуитивно пробираясь к пивному пабу, все равно боялся потеряться и ориентировался только на шум и музыку, доносящуюся неподалеку и привлекающую народ со всей округи, в том числе и с соседних деревушек.

Дойдя наконец до пивного заведения, я собирался потянуть за огромное медное кольцо на двери, но тут, словно прочитав мои мысли, старый кусок дерева, с натугой заскрипев, отворился, и двое гуляк, обнявшись, выпали наружу, горлопаня местную песенку, которую знали все в округе:

– Если выпьем эля мы! Эх-ха, хо! Хо-хо! Значит будем драться мы! Хо-хо, хо-хо, хо-хо!

Дальше продолжение было уже непристойным, поэтому не став слушать грязные стишки до конца, я нырнул в освещенный проем, из которого несло прокисшей капустой, подгорелым пудингом и густым духом крепкого потина – самогона, который изготавливали из солода или картофеля.

Зайдя внутрь и оглядевшись, я увидел с десяткок мужчин, знакомых и не очень, которые курили трубки, чокались деревянными кружками и пытаясь перекричать друг друга, обсуждали дела, важные и не очень. На столах, как правило, была дешевая крестьянская еда. Боксти – картофельные блины. Колканнон – картофельное пюре, перемешанное с капустой и сливочным маслом. Бармбрэк – хлеб со свежим виноградом и изюмом.

Кто-то жаловался соседу на жену, которая совсем отбилась от рук и не хочет ни работать по хозяйству, ни исполнять положенный ей супружеский долг. Другие обнявшись, пели песни, народные, хулиганские и просто веселые частушки. Кто-то с серьезным видом обсуждал надвигающуюся картофельную чуму, а кто-то просто сидел с угрюмым видом, посасывая дешевую пеньковую трубочку и обводя помещение мутным пьяным взглядом.

Я почти сразу увидел отца вместе с соседом, мистером Одхраном, болезненного вида пожилым мужчиной, который считался в Гуган-Барре за местного агронома. Он превосходно разбирался в посевных культурах, знал почти все о болезнях злаковых и мог помочь дельным советом тогда, когда житель деревни, уже отчаявшись, готов был рвать на себе волосы от досады за то, что урожай гибнет на корню, а сделать ничего нельзя.

С трудом пробираясь через грубо сколоченные столы, я почти добрался до отца, когда увидел в углу еще одного человека, в одиночестве сидящего и потягивающего из стеклянного стакана напиток, который, судя по внешнему виду незнакомца, ну никак нельзя было назвать дешевым. Похоже, наш бармен, старина Малоун достал из заначки дорогой виски «Олд Бушмилс», изготовленный в славном Корке, который он обычно придерживал для самых именитых гостей.

Человек был одет в дорогой шерстяной костюм, дождевик и кепка клинышком лежали рядом на стуле. В руке он держал небольшую курительную трубку, время от времени прикладываясь к ней и окутывая себя плотным сизым клубочком дыма.

Засмотревшись на незнакомца, я не заметил, как порядком выпивший Пип Торренс, который был завсегдатаем «Святого Духа», нетвердым шагом подкрадывался к столику незнакомца, покачиваясь и держа в руке деревянную кружку с потином.

– А вот и наш доктор! – Развязно улыбаясь, Пип тем не менее зло смотрел на чужака, явно нарываясь на неприятности. – Ну и что мы тут делаем в столь поздний час?! Не пора ли уже баиньки, мистер… эээ… как вас там, черт побери…!

– Мое имя Котэо Пушэ, – негромко ответил незнакомец и улыбнувшись предложил задире и забияке Торренсу:

– Не желаете ли выпить со мной, сэр?

Глава 4

Пип Торренс удивленно посмотрел на сидевшего гостя и притворно скорчил рожу, должно быть означавшую, что ему очень приятно.

– Выпить с вами? Сочту за честь, сэр! Особенно если вы угощаете!

Доктор Пушэ повернулся к бармену, чтобы заказать кружку браги, когда зарвавшийся сельчанин внезапно пришел в себя, показав свое истинное нутро.

– Пить с вами, сэр, я не буду. По одной простой причине. Вы очень странный человек. Не знаю, зачем вы приехали в нашу деревню, и что вы здесь собираетесь делать, но скажу одну вещь – вы мне не нравитесь. Запомните это. Я все сказал.

Развернувшись и пьяно покачиваясь, Пип пошел к своему столу, где его ждал его закадычный дружок Джереми Нортэм.

– И да, кстати! – На полпути Пип снова вскинул голову и крикнул в угол, где сидел доктор. – Зачем вам понадобилась моя кошка?! Чертова пушистая бестия бегает к вашему новому дому каждый божий день. Будто ей там медом намазано. Это вы прикормили ее! Смотрите…!

Забыв, что он хотел сказать, задира уселся на стул и мутным взглядом обвел все помещение.

Вежливо выслушав тираду пьяного сельчанина, доктор Пушэ поднял стакан и отхлебнув крепкого виски, отщипнул с тарелки кусок крубинса – вареной засоленной свиной ноги. Молча жуя, он продолжал смотреть по сторонам, доброжелательно улыбаясь, вот только в глазах его горел, отражаясь в тусклых светильниках огонек, выдававший неестественное возбуждение, впрочем, вполне понятное после стычки со смутьяном Торренсом.

Я наблюдал всю эту картину со стороны, и после того как хулиган Пип успокоился, решил понять для себя, что же это за новый человек, который теперь будет жить в нашей деревне, ходить по нашим улицам и здороваться с соседями.

Сначала я немного испугался слегка отталкивающей внешности, которой обладал мистер Кошэ. Высокий, худой, с длинным носом – он походил на ощипанного ястреба, готового клюнуть в любой момент, но выжидающего более крупной добычи. Именно такие ассоциации возникли в моей детской голове, полной фантазий, выдумок и всяческих страшилок, которые я слышал от родителей, соседей и прочих сельчан. Незаметно присматриваясь к доктору, я фантазировал, а что такого может происходить в его новом доме и о какой кошке упомянул мистер Торренс. Это все было весьма интересно. Я сразу же задался целью заглянуть через высокий забор мистера Пушэ и рассмотреть поподробнее его домашнее хозяйство. Многие мальчишки, тот же Мэйтиу МакКонахи и Сиг О`Донелл уже побывали у дома странноватого соседа и рассказали, что увидели там настоящего черта в кошачьем обличье. Как пить дать соврали, но поглядеть своими собственными глазами на кошек и других существ страсть как хотелось.

Тем временем отец, закончив разговор с тщедушным мистером Одхраном, кивнул мне на выход. Идя за отцом я в последний раз кинул взгляд в угол пивной, чтобы запечатлеть в памяти зрительный образ этого странного и в то же время манящего к себе человека.

Доктор Пушэ также посмотрел на выход, удивленно вскинув брови, будто изумляясь, что такой подросток как я делает в таком взрослом месте.

Хлопнула тяжелая деревянная дверь, стукнуло медное кольцо, и мы с отцом вышли на свежий воздух. Туман рассеялся и на черном небе горела жирным сырным кругом луна, только-только вошедшая в свою последнюю фазу.

Идти обратно вместе с отцом было абсолютно не страшно, и через минут десять мы уже входили в наш родной дом.

Щеколда была починена в минуту, и вскоре мы всей семьей дружно обедали вокруг яркого огня, наслаждаясь исконно ирландским колканноном, а на десерт был гуди – пудинг из пшеничного хлеба, молока, сахара и специй.

Уже засыпая, я думал, что завтра точно сбегаю к новому дому и разузнаю, что творится за высоким забором. Во сне я видел маленькую сестренку Орфлайт, ползущую ко мне и просящую молока, а также пьяницу и дебошира Пипа Торренса, прыгающего с бутылкой на голове и требующего, чтобы какой-то доктор отдал ему наконец его любимую кошку Флаффи.

На утро я как обычно пошел в поле с отцом, и до обеда мы были заняты урожаем картофеля, который в этом году удался как никогда. Нужно было срочно собрать все что было на поле, чтобы не дать новой проказе поесть свежие зеленые листья. Почему-то в нашей семье все были уверены, что это просто какая-то мелкая тля или моль пожирает урожай, и если поторопиться, то можно успеть спасти большую часть так необходимого нам картофеля.

Ближе к обеду прибежал один из моих братишек и принес немного продуктов.

– Что там у тебя, Феархар? – Я, на правах старшего брата властно взял корзинку и заранее зная, что там найду, все же пристально оглядел всю еду. Потом вытащил белоснежную салфетку, принюхиваясь к блаженному чистому запаху. Мать умела стирать вещи так, что потом они еще долго пахли луговыми травами, степной фиалкой и еще какими-то специями, которые мама собирала поздней осенью возле деревни.

– У вас все хорошо, Эйден? – Братишка был любопытен. Несмотря на малый возраст, он был уже не прочь прокатится верхом на быке, но отец пока не разрешал ему выходить в поле. Бегая вокруг меня и гоняясь за бабочками, мальчишка явно был не прочь пошалить.

Подошедший отец посмотрел на сынишку, подмигнул ему и уселся на траву, приглашая нас разделить с ним скромную трапезу.

– Ты можешь быть свободен. – Он посмотрел на меня, макая картофелину в узелок с солью. – Дальше я управляюсь сам. Бегите домой, помогите матери.

Закончив с едой, мы отправились в деревню. Добежав до развилки, я велел Феархару идти домой, а сам решился добраться до конца деревни, где раньше стоял дом старого Маолчолма, а теперь красовался двухэтажный кирпичный домище, в котором жил доктор Пушэ.

Идти пришлось недолго, деревенька наша была небольшой, и до окраины я добрался довольно быстро. Народу на улице было мало, весь сельский люд был в полях, и только несколько стариков сидели на скамейках, посасывали трубочки и грелись в лучах теплого августовского солнца.

Добравшись до высокого забора, я оказался перед непростой дилеммой: или возвращаться домой и помочь матери, что было бы правильным выбором, или все-таки попытаться проникнуть во двор доктора Пушэ и узнать наконец все тайны, о которых горлопанили мои сверстники, любившие, как и все мальчишки, слегка приврать. Будучи слегка авантюристом, я решил выбрать второй вариант и поэтому решив, что перелезть забор я не могу, решив найти какую-нибудь дырку, ну или подкоп, оставленный диким зверем или собакой.

Кстати, как ни странно, собачьего лая за забором я не услышал, хотя почти у каждого сельчанина во дворе жил пес, охранявший скромное добро и выполнявший функцию защитника. Лесные обитатели иногда посещали нашу деревеньку, и иметь клыкастую животину было отнюдь не лишним.

Пробираясь вдоль высокого забора, я зорко смотрел под ноги, так как знал, что именно там можно обнаружить небольшую яму или подкоп. И, конечно же, я нашел, то что искал. Видно, какая-то собака, соблазнившись едой или просто запахами, вырыла потайной ход, и теперь настал мой черед воспользоваться секретным лазом. Набрав побольше воздуха в легкие, я нырнул в черную земляную дыру и сильно заработал ногами, помогая себе, чтобы поскорее выбраться на другую сторону. Немного повозившись, я, в конце концов, преодолел подземный туннель, и довольный, отряхнув с колен мокрые комья свежей земли пошел в сторону дома. Оглядываясь по сторонам, я еще раз отметил про себя, что нигде не видно ни одной собаки. Это, конечно, было довольно странно, но тогда я не придал этому какого-то особого значения. Но когда я добрался до небольшого строения, служившего, возможно, хозяину складом, то понял, почему здесь собак не может быть в принципе. Прямо за углом, возле нескольких крепко сколоченных деревянных лотков с едой сидело около десяти кошек, которые настороженно смотрели на меня желтыми, зелеными и голубыми глазами. Немного удивившись, я остановился, не зная, что делать дальше, когда вдруг услышал писклявый, противный до невозможности голосок:

– Эй, мальчишка! Какого лешего тебе здесь нужно?!