И когда Отелло видит только кусочек битвы, он рисует ее себе всю, как пушкинский Дон Жуан, которому достаточно увидеть узенькую пятку Донны Анны, чтобы нарисовать себе остальное.

В нем просыпается воин. Воин-художник, который любит войну, как свое искусство.

Он невольно рисует себе всю картину идущего в сражение войска, это зрелище наполняет его восторгом.

Широко раскрытыми глазами он видит, видит в пространстве и эти войска и величественно колеблющиеся знамена.

Голос его звучит громко, восторженно.

Тем резче, сильнее будет переход к словам:

«Свершился путь Отелло!..»

И нет ничего удивительного, что у публики, увлеченной красотой и правдой исполнения, невольно вырывается ропот изумления, восторга.

Так бывает всегда, когда правда во всей красе, как Фрина^[6] на празднике Посейдона, является пред зрителями.

Айра Ольридж, говорят, ставил всю трагедию, случившуюся с Отелло, на счет его страсти, плотской любви к Дездемоне. Теперь уже никто так не играет, и теперешние трагики говорят нам: «Отелло был оскорблен душой, потому что он верил в Дездемону». Истина, конечно, лежит посередине. Мунэ-Сюлли видит в трагедии борьбу двух рас. Он с особым ударением говорит про Кассио: «Ты торжествуешь, римлянин» и прячет руки за спину, чтобы не видать их черной кожи. Большинство играет Отелло огорченным, взбешенным, негодующим на то, что Дездемона, в которую он верил, «стала потаскушкой». Это мститель за поругание домашнего очага, почти идейный мститель.

6. …как Фрина на празднике Посейдона… – Фрина – греческая гетера-красавица. На празднике бога морей Посейдона в Элевзине она обнаженной вошла в море, как вышедшая из него Афродита. Этим поступком она открыла народу свою красоту. Ваятель Пракситель создал с натуры Фрины скульптуру богини Афродиты.