На кончике пера

Немножко строг.

Но это мне, знаете ли, даже нравится.

Это хорошо, когда над собой строгость чувствуешь. А то живо распустишься!

А тут всё-таки и дома над тобой начальство есть. Спокойнее.

Собаку у меня увидал, – воспретил:

– У меня, – говорит, – собак держать не дозволяется.

Собаку немедленно отравил стрихнином.

Кошки тоже не позволил.

Кошку взял, посадил в мешок, отнёс на Молдаванку. Там три раза мешок в воздухе перевернул, чтоб дорогу забыла, подлая, – и бросил.

Взял извозчика и поскорее уехал.

Детей тоже хозяин велел убрать.

Жена, правда, начала было протестовать:

– Этого в контракте нет.

– Мало ли, – говорит, – madame, жильцы какую гадость начнут делать, – нельзя же всё в контракте предусмотреть.

Такой вежливый: жену всё-таки «madame» назвал.

А детей посоветовал кому-нибудь подкинуть…

– Дети, – говорит, – стены пачкают.

Так и сделали.

Детей развёл по разным улицам и бросил.

Пусть их в городской приют возьмут.

Оно без детей даже лучше.

Зачем мне дети? У меня домовладелец есть.

На службу, занятый всеми этими делами, не ходил.

30 августа.

На службу не ходил снова: голова болит, всю ночь не спал.

Всю ночь мне снилось, будто я журналистом сделался и меня газета, из конкуренции, на остров Крит корреспондентом отправила.

Я будто бегу, а в меня инсургенты стреляют.

Просыпаюсь, – пальба. «Бац! Бац! Бац!»

Думал, что случилось на Одессу нашествие неприятелей и наш дом приступом берут.

Оказывается – нет.

Это мебель, для миллионеров сделанная, рассыхается и трескается.

И ведь как громко: совсем как из ружья:

– Бац!