Для начала Елена Павловна переговорила с директором комбината Хвостовым. Дело в том, что само по себе здание филиала столовой, даже при наличии оборудования, особой ценности не имело, так как находилось на отшибе. С организацией свадеб, поминок и праздничных вечеров столовая вполне справлялась, поэтому расчёт был на близкую трассу, на дальнобойщиков. Тем более в шаговой доступности имелась подходящего размера площадка. В былые времена она практически постоянно была занята большегрузами, развозившими готовую продукцию, а теперь по большей части пустовала.

Земля под площадкой принадлежала городу, но находилась в долгосрочной аренде у химкомбината, а потому обойтись без деятельного участия руководителя предприятия было совершенно невозможно. Именно он должен был убедить основных акционеров в том, что расходы на аренду лишних площадей не принесут комбинату ничего кроме убытков. Однако нерешительный и местами трусоватый Хвостов считал, что лучшее − враг хорошего: потянувшись за жирным куском, можно остаться вообще ни с чем. Тем не менее, дал контакты екатеринбургской фирмы «Аудит и финансы». На носу были новогодние праздники, но Елена Павловна, которой вожжа попала под хвост, предварительно созвонившись, кинулась в Екатеринбург.

* * *

Декабрь, 2006 года, Екатеринбург.

Аудиторская фирма располагалась в центре города на первом этаже обычной блочной пятиэтажки. Елену Павловну уже ждали. Директор, молодая, интересная, с безупречной стрижкой − такие Елена видела только по телевизору – внимательно выслушала её, посмотрела документы и принялась вычерчивать схему на листе бумаги. Елена Павловна поначалу внимательно следила за ходом объяснений, но потом отвлеклась, потеряла мысль и вдруг почувствовала себя такой глупой, такой старой, такой отставшей от жизни, что думала теперь только о том, как побыстрее свернуть разговор.

− Ирина Викторовна… − Елена замялась, подбирая слова, − ну, вот как вы считаете, это вообще перспективно? В смысле, стоит всех этих хлопот? − она кивнула на схему.

− Ну, оценить перспективы развития вашего бизнеса я не могу, да и вряд ли кто-то сможет со стопроцентной гарантией: слишком многие факторы нужно учитывать. А что касается хлопот, можно подключить нашего юриста.

− Сколько это будет стоить? – оживилась Елена Павловна.

− Сейчас не скажу. Давайте договоримся так: я покажу ему ваши документы и вам перезвоню.

− Отлично! – Елена Павловна улыбнулась и неожиданно для себя самой выпалила: − Ирина Викторовна, а где вы делали такую причёску?

Директор польщено улыбнулась и, поцокав мышкой, подала Елене Павловне тёплый лист бумаги:

− Здесь недалеко. По схеме легко найдёте. Правда, там предварительная запись, но скажете, что от меня. Кстати, тоже наши клиенты. Мы в своё время восстанавливали им бухучёт. Теперь ведём на постоянной основе…

* * *

Воодушевлённая и окрылённая Елена Павловна выпорхнула на улицу…

* * *

Декабрь, 2006 года, Прикамск.

В Прикамск она вернулась посвежевшая, помолодевшая и готовая к новым небывалым свершениям.

Заново оценив ситуацию, Ракитина сделала вывод, что на директора нужно влиять исподволь и постоянно. На праздничном Новогоднем вечере она зажала в уголке его супругу, с которой познакомилась примерно год назад при организации свадьбы директорской дочери Вики, и в красках расписала возможные перспективы. По алчному блеску глаз директорши Елена поняла: эта − не отстанет и доведёт супруга до нужной кондиции.

Получив в итоге согласие директора комбината, Елена Павловна посоветовалась с мужем: стоит ли приглашать в компанию кого-то из чиновников земельного отдела или просто занести «барашка в бумажке». С одной стороны, жалко денег: их не так уж много, а расходы предстоят немаленькие. С другой − очень уж не хотелось запускать в проект лишних участников: сегодня он − чиновная шишка, а завтра − никто, и звать никак. И повиснет, как хомут на шее. Хватит с неё директора с семейством. Крутили и вертели так и этак. В конце концов решили пожертвовать деньгами и довериться квалификации юридической службы фирмы «Аудит и финансы».

Собственниками вновь созданного ЗАО «Родники» стали Елена Павловна Ракитина и начинающая бизнес-леди Виктория Спиридоновна Колясникова, дочурка Хвостова. Разумеется, её участие было номинальным и ограничивалось подписанием всевозможных документов.

Провели рыночную оценку здания, зафиксировав в отчёте заранее оговорённую с экспертом стоимость − риэлтора тоже рекомендовал юрист. Плиту, жарочный шкаф и мясорубку списали как пришедшие в негодность после прорыва отопления, благо, оборудование пищеблока и без того давно уже было амортизировано.

После совершения сделки купли-продажи произвели ревизию проводки, частично поменяли сантехнику, сделали освежающий ремонт. Хвостов честно отрабатывал свою долю затрат: хоть и боялся проверок, но людей на проведение работ выделял. Им шла помесячная оплата за счёт комбината и премиальная − из средств ЗАО «Родники».

Деньги утекали рекой…

* * *

2007 год, Прикамск.

Наконец, всё, вроде, устаканилось: клиент пошёл, кафе и стоянка начали приносить хоть какую-то прибыль. Эти средства рачительная Елена Павловна планировала направить на расширение бизнеса: надстроить второй этаж со спальными местами и душевыми.

Новое дело отнимало все силы. Хорошо, хоть в столовой комбината дела пока шли по накатанной, но Ракитина понимала, что частое отсутствие заведующей на рабочем месте не идёт на пользу делу: пошли шепотки, сотрудники, почувствовав волю, подраспустились, некоторые начали подворовывать сверх меры. Нужно было принимать решение: либо самой уходить в «Родники», либо подыскивать туда постоянного человека.

А кого? Кому Елена Павловна могла доверять, как себе? Пашка уже давно ждал место в Роспотребнадзоре – помогли хорошие люди − так что дёргать его туда-сюда было бы совершенно нерационально, да, честно сказать, и смысла особого в такой перестановке Ракитина не видела. Катерина по совету Ракитиной с сентября две тысячи седьмого заочно училась в Прикамском технологическом колледже по специальности «Экономика и бухучёт». Днём работала в кафе – пекарем-кондитером.

Номинальным руководителем в «Родниках» числилась директорская дочурка − фамилии у них с папой были разные. Номинальным-то номинальным, но зарплату получала вполне себе реальную, и это притом, что на работе появлялась от силы на пару часов в день – подписать документы и потрындеть с сотрудниками. Елену Павловну буквально трясло от такой несправедливости, но договорённость есть договорённость: ссориться с директором комбината было не с руки, а потому Ракитина постоянно ломала голову над тем, как бы от этого обременения избавиться.

Но недаром говорится: бойся желаний своих, ибо они исполняются. Беда пришла, откуда не ждали: директор угасающего химкомбината, используя наработанные годами связи, подыскал себе новое место работы. Уж очень хотели его «девочки» перебраться из заштатного Прикамска в областной центр. Для Елены Павловны это было словно удар под дых, потому что Хвостовы в полном соответствии с уставом предложили Ракитиной выкупить их часть акций ЗАО «Родники». В противном случае, опять же в соответствии с уставом, обещали продать её третьим лицам.

Елена Павловна кинулась к мужу. Платон Данилович − даром, что к химкомбинату отношения не имел − кружными путями навёл справки и выяснил: большую часть акций предприятия скупил новый акционер. На комбинате ждали аудиторскую проверку.

− Я так полагаю, что у Хвостова, − говорил Платон Данилыч жене, − грехов и косяков столько, что ему проще вовремя свалить.

− Да не-е-ет! Вряд ли… – не поверила Лена. − Он же собственной тени боится…

− Ага! Застенчивый воришка. Другой вопрос, как эта ситуация скажется на наших делах. Звони в Екатеринбург.

Ирина Викторовна заверила Елену, что все документы оформлены в соответствии с действующим законодательством, а потому со стороны Уголовного кодекса опасаться им нечего.

− Но продать свои акции третьему лицу при вашем отказе он, безусловно, сможет. Потому ищите или деньги, или нового акционера, − добавила она на прощанье.

* * *

Семейный совет был назначен на вечер субботы. В принципе, Елена Павловна уже знала, кто станет этим новым акционером, следовало только грамотно выстроить диалог.

После долгих раздумий она решила преподнести ситуацию не как ЧП или форсмажор, а как собственную инициативу и оборотистость.

− Сейчас у нас есть уникальная возможность стать единственными собственниками «Родников»! Пока никто ничего не знает, мы должны крутануться и выкупить акции Хвостова! − сверкала Елена Павловна глазами. − Представьте, как здорово, если предприятие будет полностью принадлежать нашей семье! Кстати, − внезапно изменила она разговор, обращаясь к Пашке и Катерине, − вы заявление когда подаёте?

− Какое заявление? − не сразу врубился Пашка.

− Что значит «какое»?! − шумно возмутилась Елена Павловна. − В ЗАГС, разумеется! А то взяли моду: гражданский брак! Так что давайте, не тяните!

Елена Павловна не знала слова «манипуляция», но то, что она сделала, безусловно, являлось чистейшей воды манипуляцией. Своим якобы невинным вопросом она дала Катерине понять: стать акционером «Родников» означает стать членом семьи и законной супругой. Теперь следовало на время притихнуть: пусть Катерина завязнет в этой мысли как муха в варенье. И только на прощанье Елена Пална сказала:

− Ладно, вы там всё же подумайте насчёт акций, может, что придёт в голову. Мы с отцом тоже помозгуем: может, есть смысл взять кредит. Правда, берёшь-то чужие и на время, а отдавать приходится свои и навсегда. Да и проценты зверские: будешь потом всю оставшуюся жизнь на банк работать, а если что-то пойдёт не так − отнимут предприятие за долги, и останемся мы с голой жопой на морозе…

Глава 12

Вечером следующего дня собрались снова. Крутили-вертели так и этак, и в итоге решили, что Катерина выставит дом на продажу, а они с Пашкой переедут к Ракитиным, правда, до регистрации Катя поживёт в Пашкиной комнате, а он – в светёлке на втором этаже.

– Приличия всё же нужно соблюсти, – понимающе улыбнулась Елена Павловна, умилившись тому, что и сын, и Катя при этих словах залились свекольным румянцем.

В понедельник Елена Павловна переговорила с директором, предложив тому сделку баш на баш: обменять акции на дом. Это было выгодно со всех сторон, ведь срочная продажа недвижимости всегда подразумевает значительные уступки в цене. Хвостов не согласился, видать, действительно торопился побыстрее завершить все дела в городе. Он и свою квартиру собирался сбыть с рук.

Неожиданно Ракитиным опять крупно повезло: на дом нашёлся покупатель, которого привлекло угловое расположение и огромные размеры участка. Он планировал обустроить там автосервис. Денег хватило не только на расчёты с Хвостовыми, которые произвели и оформили опять же через юристов фирмы «Аудит и финансы», но и на продолжение реконструкции помещения бывшей столовой.

Провели собрание акционеров и назначили Катерину директором ЗАО «Родники».

Пашка и Катерина подали заявление в ЗАГС.

Вот как на самом деле обстояли дела в семействе Ракитиных к началу две тысячи восьмого года.

* * *

Февраль 2008 года, Екатеринбург.

Женька рвала и метала: мало того, что дома сплошные заморочки, так ещё и муженёк бывший весь в шоколаде.

В прошлом году государство сделало царский подарок: материнский капитал! Женька, занятая домашними баталиями, пропустила это известие мимо ушей, а вот теперь вникла, просчитала, сообразила, что сможет разом убить двух зайцев, и ринулась по инстанциям собирать документы. Планы о новой работе решила отложить на неопределённое время: если всё выгорит, ей никакая работа нафиг будет не нужна!

Спустя примерно месяц она объявилась в Прикамске. Прямо с дороги, не теряя времени понапрасну, рванула в отдел опеки. Работа предстояла немаленькая: лишить бывшего мужа, Пашку, родительских прав.

* * *

Март 2008 года, Прикамск.

Пашка издалека увидел припаркованную наискосок от дома серебристую иномарку. Сердце забухало так, что дыхание перехватило: Женька!

Это действительно была она: красивая как никогда, с новой скульптурной стрижкой, в лёгкой как облако белой норковой шубке.

− Женечка, ты одна? Сама водишь? А Максик?

− Про сына вспомнил? − Женька кривовато улыбнулась. − Садись, поговорить надо.

Но Пашка никогда не смог бы сесть в эту чужую шикарную машину. И его Женька была в ней какой-то чужой, как рыцарь в латах:

− Так, может, лучше домой? Там сейчас нет никого: все на работе, а я только со смены.

Женька снова усмехнулась. Снисходительно и чуточку брезгливо. Она прекрасно помнила эту заискивающую интонацию:

− Ладно, пошли.

Шла впереди, слегка покачиваясь на высоченных каблуках, и затылком чувствовала его жадное внимание.

В гостиной села на диван, распахнув шубку и сложив ногу на ногу. Подол короткого трикотажного платья задрался, открыв широкую ажурную резинку чулка.

− Женечка, может, чаю? Или кофе? − Пашка изо всех сил старался не смотреть на неё, но снова и снова воровато скользил взглядом по волосам, по ногам, по груди.

− Да не надо ничего, давай поговорим. Садись.

Пашка сел на пол у её ног.

− Паша, − Женька легко коснулась его волос. Он будто только этого и ждал: одним быстрым движением встал перед бывшей женой на колени и, обхватив её бёдра, запустил руки под подол. Под платьем не было ничего. Пашку обожгла догадка:

− Женечка, ты приехала ко мне! − он задохнулся от счастья.

− Конечно, к тебе! − Женьке внезапно стало жарко, словно от шампанского, в ушах зашумело. Её безумно возбуждала мысль о том, что всё это происходит в доме ненавистных Пашкиных родителей, возбуждала власть над бывшим мужем, возбуждало предвкушение того, как она растопчет и размажет эту жирную корову Катьку…

* * *

Накануне вечером Платон Данилович обещал жене осмотреть здание заброшенного поста ГАИ: в беспокойной голове Елены Павловны созревал новый план.

Разобравшись с делами и одевшись, он охлопал карманы куртки − бумажника не было. Глянул в ящиках рабочего стола − тоже ничего. Спустился в машину, заглянул в бардачок, пошарил под сидением − пусто. Внезапно сообразил: бумажник – в кармане дублёнки. Придётся ехать домой. Деньги − не проблема, можно и перехватить у кого-то, а вот без документов на трассу лучше не выезжать.

* * *

Счастливый и расслабленный Пашка снова сидел на полу, обняв Женькины ноги. Джинсы он всё же натянул.

− Ты пойми: всё это − простая формальность. Бумажка!

− Женечка, ну подумай: как можно самому отказаться от сына?

− Настоящим отцом Максика всегда был и останешься только ты! Ты же знаешь, как он тебя любит! Паша, − она взяла его лицо в ладони, − ты просто не представляешь, какие там деньги! Миллионы! А наследник − только один! У нашего сына будет всё самое лучшее: заграничные поездки, лучшая школа, любой институт, может, даже в Англии. Или в Америке! И всё это ты можешь дать ему всего лишь одной подписью!

− Но я же хочу его видеть!.. И тебя…

− А кто тебе запрещает? Мы с ним будем приезжать…

− На выходные!

− Ну, на каждые выходные вряд ли получится. Да и куда? Родители твои нас с Максиком не переваривают. Да и ты теперь, вроде, подженился. Катьку-то свою куда денешь?

− Да она мне − никто! − вскинулся Пашка. − Хочешь, паспорт покажу? Это они с матерью чего-то там крутят по бизнесу. Я в их дела не лезу. Женечка! Ты же знаешь: я люблю только тебя. И Максика.

− Ну, если любишь − сделай так, как я прошу! Это не мне нужно, а нашему сыну! − глаза Женьки наполнились слезами.

− Женечка, я подпишу! Только не плачь!

− Тогда завтра в десять встретимся в нотариальной конторе. В той, которая около площади. Адрес − на визитке. Время я тоже написала.

− Ладно! − Пашка сунул визитку в задний карман. − Но ты ведь будешь приезжать ко мне?

− Ну, я же сказала…

− Женечка! Я так тебя хочу!

− Слушай, Паш, мне ещё в отдел опеки нужно успеть, − Пашка скис. − А давай завтра − после нотариуса!

Пашка обречённо кивнул…

* * *

Ещё на подъезде к дому Платон Данилович увидел в переулке серебристый форд. Интересно, к кому это гости? Он остановился у палисадника: загонять машину во двор на пять минут не было смысла. И в этот момент из калитки выскользнула субтильная женская фигурка, закутанная в белую шубку. Из-под полы торчали тощенькие ножки на высоченных каблуках. Женщина быстро семенила на полусогнутых, спрятав лицо в воротник. И только когда она садилась в иномарку, Платон Данилович смог уверенно опознать бывшую сношеньку.

Дождавшись, пока форд отъедет, он зашёл в дом.

* * *

Пашка прекрасно понимал, как отреагируют близкие на известие о появлении его бывшей жены, боялся выдать себя, не хотел расплескать впечатления от встречи с ней в семейных склоках и разборках. Проводив Женьку, он поднялся к себе, завалился на кровать, с головой укрылся одеялом и, отгородившись от внешнего мира, принялся перебирать в памяти это пылкое и сладостное свидание: слова, улыбки, взгляды, звуки, запахи…

Словно нищий, пересчитывающий свои жалкие гроши.

Пашка настолько погрузился в собственные переживания, что не слышал, как дважды хлопнула входная дверь.

* * *

Весь вечер Пашка не высовывал носа из комнаты. Катерина хлопотала на кухне. Платон Данилович крутил в пальцах визитку, которую днём подобрал на полу в гостиной:

− Лена, скажи, ты в своём бизнесе на Павку что-то оформляла? − спросил он жену вполголоса.

− Я что, совсем ку-ку? − отозвалась она громким шёпотом. − Наш Павлик гол как сокол. Мы ж это давно обсудили.

− Угу, понял, − Платон Данилыч помял затылок.

Всю ночь он ворочался, размышляя, что нужно этой поганке − бывшей сношеньке − от его сына, и наконец решил сам подъехать к нотариусу в указанное время.

* * *

У нотариуса Пашка бекал и мекал. Женьке пришлось всё взять на себя: бывший муж только кивал. Предусмотрительная Женька попросила, чтоб в текст добровольного отказа от родительских прав был включён пункт о рассмотрении вопроса в суде без участия отца.

Затем, не снижая темпа, потащила Пашку в отдел опеки, который находился здесь же на площади – в здании администрации. Там совершенно ошалевший Пашка в присутствии двух доброжелательно настроенных тёток подтвердил свой отказ от родительских прав.

− Ну, раз вы договорились полюбовно, сделаем заключение с учётом интересов несовершеннолетнего, − сказала одна.

− Но вы, папочка, имейте в виду: отказ от родительских прав не означает отказ от обязанностей! − добавила вторая. − Но Вам это нотариус должен был объяснить. Объяснил? − с нажимом спросила она вконец сомлевшего Пашку.

Тот обалдело замотал головой:

− Я не отказываюсь! От обязанностей!

− Ну и ладненько! Дальше встречаемся в суде.

− Как в суде? Я же добровольно…− забормотал Пашка.

− Да Вы не волнуйтесь, − успокоила его первая тётка. Заявление суд рассмотрит без Вашего участия. Достаточно присутствия мамочки.

* * *

Платон Данилыч никак не мог вырваться с работы: случилось так, что под утро одна из машин скорой попала в ДТП. Врач получил травму. Пока разбирались, писали объяснительные, время шло. Ракитин психовал, гипнотизировал часы, но ничего поделать не мог. Наконец не выдержал и, предупредив, что отъедет на часок, рванул в нотариальную контору.

Глава 13

− Ну что, теперь домой? − Пашка заглядывал Женьке в лицо, пытаясь поймать её ускользающий взгляд. Женька юлила, отводила глаза, но прямо послать Пашку по известному адресу не решалась: предстоял суд, а потому злить бывшего мужа не стоило.

− Может, в машине? − спросила она с лёгким придыханием. − Отъедем куда-нибудь в лесок.

Но Пашке была омерзительна сама мысль о том, чтоб заниматься любовью в машине, принадлежащей Женькиному мужу.

− Ну, поехали домой, − фыркнула Женька, решив, что это тот самый случай, когда проще дать, чем долго и нудно объясняться. Время дорого: нужно ещё успеть отвезти в суд заранее составленное исковое заявление.

* * *

Платон Данилович опоздал. Ни Пашку, ни Женьку в конторе он уже не застал. Помощник нотариуса наотрез отказалась объяснять ему, в чём дело. Вылупив глаза и раздувая ноздри, голосила так, чтоб слышали и посетители, и сам нотариус за дверью. Ракитин, по-детски пылая ушами, выскочил на улицу, от души хлопнув дверью.

− Платон Данилович! Приветствую! − на него с ясной улыбкой смотрела Аллочка − бухгалтерша из комбинатовской столовой. − Вы, часом, не завещание писали? − блеснула она зубами.

− Да нет, я по работе. Доверенность нужно было оформить, − нашёлся Ракитин.

− А я тут Ваших видела, − пытливо глянула Аллочка ему в глаза. − Павлика с бывшей.

− Где? − спросил Платон Данилович, изобразив недоумение.

− Так здесь, на площади. Минут пятнадцать назад. Сели в такую шикарную иномарку и куда-то покатили.

Ракитин глянул на часы:

− Так Пашка-то сейчас на дежурстве. Да и я опаздываю. Ну, бывай…

− Ну-ну, − Аллочка обиженно поджала губки и помахала ему сложенными вместе варежками.

«Щас побежит Ленке докладывать, − с неудовольствием подумал Платон Данилович. − Да ладно, если ей. Катюхе бы не проболталась!» − и он начал оглядываться в поисках телефона-автомата, чтоб предупредить жену.

* * *

Пашка трясущимися руками отпер входную дверь, торопливо скинул обувь, сверху бросил пуховик, шапку, повернулся к Женьке и, подхватив её на руки, прямо в одежде понёс в комнату…

* * *

Ракитин всё просчитал правильно: ненавистный форд стоял под окнами дома. Не таясь, Платон Данилыч открыл двери, прямо в ботинках протопал через коридор. Из гостиной неслись всхлипы и стоны, старый диван ритмично поскрипывал. В сердцах Ракитин шибанул дверью так, что лопнуло и обрушилось толстое рифлёное стекло. Пошёл на кухню, достал из холодильника бутылку кедровой, налил полстакана и опрокинул залпом. Потом вернулся в гостиную.

Пашка сидел на диване сгорбившись, прятал лицо. Женька не торопясь поправляла волосы, разглядывая своё отражение в стеклянной дверце книжного шкафа.

− Ну, и что вы делали у нотариуса? − Ракитин едва себя сдерживал.

Пашка промолчал, ответила Женька:

− Вообще-то это наше личное дело. Семейное.

− Семейное?! − вызверился Платон Данилович. − А про какую это семью разговор?! Если про вашу с Пашкой, так нет её давно. Да и не было. Так, дурь одна…

− Папа…

− Папа! Папа! − передразнил его Платон Данилович. − Приволок в дом потаскуху. Ни родителей, ни Катерины не постеснялся!

Женьку затрясло так, что каждая жилка дрожала:

− Это я-то потаскуха? Да вы на Катеньку вашу разлюбезную полюбуйтесь! − она захлебнулась злостью и, толкнув Пашку в плечо, зашипела: − А ты-то чего молчишь? Тряпка!

«Они были идеальной парой: он − тряпка, она − швабра», − в памяти Платона Даниловича неожиданно всплыла очередная шутка «Русского радио».

− Папа! Я Женю люблю! − снова подал голос Пашка.

− Сын! Это − не любовь! Это − диагноз! Лечиться тебе надо.

− Если хотите знать, − Женька подбоченилась, − у Павлика на эту вашу Катьку толстомясую не стоит. И стоять не будет! Ни на кого! Никогда!

Пашка съёжился и прикрыл голову руками, как от удара.

− А ну пошла отсюда…, и чтоб я тебя… больше рядом с Пашкой не видел!

− А то что? − оскалилась Женька.

− Убью падлу…

− Не больно-то и хотелось, − не дрогнула бывшая родственница и уже с порога, перед тем, как громко хлопнуть дверью, выкрикнула, − и кому ваш нищеброд нужен?

− Вот сучка! − покрутил головой Ракитин-старший. − И нанесло же её на нашу голову! Ты только Катьке ничего говорить не смей! Понял меня?

Пашка только молча кивнул, пряча слёзы.

«И в кого он у нас такой? − с горечью подумал Платон Данилович. − Как масло. На какой кусок намажут, с тем и едят».

* * *

Некоторое время спустя Женька снова заявилась в Прикамск − на судебное заседание. Постаралась нигде не отсвечивать, чтоб случайно не напомнить о себе бывшему мужу и не спровоцировать скандал с бывшими родственниками, поэтому суд, как и предполагалось, прошёл без эксцессов.

С чувством глубокого удовлетворения узнала от общих знакомых, что Пашка и Катька разбежались.

* * *

Катерина теперь жила в гостинице при кафе.

В тот злополучный день она сразу почувствовала неладное. Да и не заметить разбитое стекло в двери гостиной было сложно. Пашка, как прибитый пыльным мешком из-за угла, шарахался ото всех, спать улёгся на диване в гостиной. Катерина голову сломала, размышляя, чем же могла его обидеть − искала причину в себе. А через пару дней − во время уборки − выудила из-за подлокотника дивана красные ажурные стринги.

Тут же принялась собирать вещи.

Елена Павловна и Платон Данилович пытались её отговорить. Пашка сидел, безучастно глядя перед собой.

В конце концов решили: чтобы не тратить денег на съёмное жильё, первое время Катерина поживёт в гостинице над кафе − там уже было запущено отопление, шли отделочные работы, и одну из комнат можно было бы подготовить в срочном порядке. А Ракитины тем временем займутся поиском денег на выкуп её доли.

* * *

Лето 2008 года, Екатеринбург.

Всё получилось так, что лучше не бывает! Женька прям кайфовала, вспоминая, как ловко совместила приятное с полезным: и бывшего мужа родительских прав лишила, и семейку его маргинальную на место задвинула! Правда, времени ушло немного больше, чем Женька рассчитывала, да и поиздержаться пришлось, но оно того стоило. Теперь надо было убедить Витасика в нужности и полезности её грандиозного замысла.

Женька подгадала момент, когда бабка умотала на дежурство, и сгоношила романтический ужин, основным блюдом которого стала бутылка красного вина. После бурного секса, пока расслабленный Виталик был готов обнять весь мир, а особенно свою кудесницу-жену, она, рисуя наманикюренным ноготком узоры на его животе, шептала, как мечтает иметь свою-ю-ю ма-а-аленькую хоро-о-ошенькую квартирку, где они смогут заниматься все-всем-всем − как сегодня. А для этого нужен первоначальный взнос в ипотеку.

На вопрос о том, где же взять эти деньги, ответ был готов заранее: из материнского капитала.

− Ты усыновляешь Макса, мы рожаем второго ребёнка − и оп ля!

− Какая же ты у меня умница! − Виталик легко и счастливо рассмеялся и сжал жену в объятиях.

* * *

Август 2008 года, Прикамск.

Пашка жил на автомате: ел, пил, ходил на работу. В свободное время лежал на диване, уткнувшись носом в спинку.

Родители его не трогали, считали, что любое горе нужно отгоревать.

Как-то раз во время дежурства Павлу пришлось отправиться на вызов одному, без доктора. Тому самому понадобилась помощь скорой: его прямо со смены госпитализировали с аппендикулярной коликой. Врач на замену должен был прибыть часа через два, а потому в адрес выехали напару с водителем.

Вызов был в частный сектор – Цыганский посёлок.

Пашка с любопытством оглядывал деревенскую избу с домоткаными дорожками на простых деревянных полах.

− Туда иди, − пожилая цыганка в длинной бархатной юбке и газовой косынке на пышных волосах провела его за цветастую занавеску. В небольшом закутке стояла широкая никелированная кровать с блестящими шарами-набалдашниками. На постели лежала женщина лет тридцати. Пожилая прошла следом за Павлом.

− На что жалуетесь?

− Плохо ей. Голова болит. Мутит. В глазах мельтешит.

− Понятно, − вздохнул Павел, обратив внимание на небольшие отёки под глазами больной, − давайте давление померяем,− он достал тонометр. − Сто сорок на восемьдесят пять. Лет Вам сколько?

− Тридцать годков ей, − опять ответила пожилая.

− А рабочее давление какое? Ну, обычно какое давление нормальное?

− А кто ж его мерил?!

− Понятно. Одеяло уберите.

Пожилая откинула в сторону толстую перину, и Павлу сразу всё стало ясно.

− Беременность сколько недель?

Цыганка недоумённо пожала плечами.

Пашка осмотрел ноги больной − тоже отёки.

− Смотрите, − он старался говорить медленно, чтоб донести до женщин всю серьёзность положения, − сейчас я сделаю укол. Давление должно снизиться. Оно у Вас высокое. Это гестоз. Такое при беременности бывает. Это у Вас какая беременность?

− Третья, − снова ответила пожилая. − Две девки уже есть. Это мальчик будет.

− Делали УЗИ? − оживился Павел.

− Ничего не делали? Так знаем! − усмехнулась цыганка.

− Я так понимаю, что на учёте в женской консультации Вы не состоите…

− Нет, дорогой. Не состоит.

− Анализ мочи тоже не делали…

− Не делали.

− Но ей к врачу нужно. К акушеру-гинекологу. Немедленно.

− Ты укол свой поставь, − кивнула цыганка на укладку.

Павел набрал в шприц раствор магнезии:

− Вводить буду внутривенно, медленно, так что потерпите, − ободряюще улыбнулся он молодой женщине.

Она безучастно смотрела перед собой.

− Сейчас подождем, пока подействует, а я оформлю вызов, − обратился Павел к пожилой. − Фамилия больной?

− Лиховидовы мы. Её Зора зовут.

Павел вспомнил, что забыл измерить температуру и достал градусник.

− А отчество? Отца её как зовут?

− Сашко звали.

− Понятно, − Павел закончил писать и повторно измерил давление. − Сто тридцать на восемьдесят. Снижается. Ну что, в больницу поедем?

− Не поеду я, − подала голос Зора.

− Тогда я оформляю отказ от госпитализации. Но Вам всё равно надо к врачу. Я знаю: у моей жены то же самое было.

− Ты скажи, какое лекарство пить. Мы купим, − заверила его пожилая.

Павел вздохнул и начал перечислять:

− Канефрон, медвежьи ушки, бессолевая диета, питьевой режим. Анализ мочи обязательно! У вас бумага есть? Давайте, напишу.

Закончив писать, он проверил показания термометра:

− Температура нормальная. Но вы всё же подумайте! Вам капельницы нужны. А это − только в стационаре. Кстати, в женской консультации есть и дневной стационар. На ночь будете уходить домой.

− Добрый ты, − улыбнулась Зора. − Руку дай.

Пашка протянул руку. Цыганка легко взялась за его запястье:

− Приворот на тебе! − Пашка вздрогнул. − Оттого и все беды. Снять его просто. Только сам ты этого не желаешь. Истощит он твои силы, сам измучаешься, и всех вокруг измучаешь. Но пока сам от него избавиться не захочешь, никто тебе не поможет. Когда совсем невмоготу станет, на растущей луне на коленях проползи вокруг церкви три раза, и пока ползёшь, «Отче наш» читай. После этого сразу иди в баню, а после слей на себя воду три раза. Скажешь: как с гуся вода, так с раба Божьего… тебя как звать-то?

− Павел.

− Вот, запоминай: как с гуся вода, так с раба Божьего Павла всякая ворожба! Запомнил?

Пашка покивал в ответ…