Читать книгу: «Вонь», страница 5

Моя реальность висела в копоти далёких пожаров и воняла. Вчера, натурально вчера, она имела голубоватый с розовым оттенок, пенкой молока, облаком лежала и всей пухлостью, видимой мне снизу частью своей, податливостью, напоминала проснувшегося птенца совы. Позавчера пушком покрывал её налёт радости, а в глубине зарождающихся маховых перьев жили последние крохотные белые пушинки-подстилки. Те, что покрывали совушку три дня тому назад наполовину, а четыре дня назад полностью с лапами и головой, как одуванчик в июне. Неделю назад реальность имени не ведала своего, лёжа на истории между планами и мечтами. Ждала меня все времена, ждала, не засыпая и не улетая, не ломая шею падением из гнезда. Чтобы я познакомился, присоединился, покормил, назвал этот розово-голубой пух с глазами, сказал ей, что она – суть. Мне с ней жить и красить её яркостью и скоростью. Не знаю, кто после больше удивился. Я ли, что реальность красят быстрее все вокруг, чем я, проснувшийся поздно. Или сама она, оттого что клюв грубел и коготь отчаянно хотел чесаться обо что-то живое. Что-то пищащее и кровоточащее. В детском лесу, моргающая неровно и несимметрично, с невидимым мне смыслом и без направления, без вектора, реальность тянулась она ко мне и ко всему. Ничто в ней не выдавало будущей перемены, измены, непривязанности именно ко мне. Вдоволь распространившись на всю мою жизнь, она впорхнула и улетела жрать тех, кто слабее. Не забывая обернуться и на меня. С каждым ночным рейдом становясь всё менее моей собственной, всё более моей собственной угрозой. Я познакомился с реальностью после снов, болезней, книг, отчества, после всех по очереди живущих родственников. Удивился как иначе описывали её разные люди. Как она сначала не волновала, не отвлекала и не пахла. Удивительно не испускала претензий. Но затем, сухая и коричневая, начала вонять. Мумия совы. Недостатком, мочой, кислотой, мёртвым отпустившим своё окоченение человеком. Она стала обращать на себя всё моё внимание. Запачкалась сова. До того часто попадалась на глаза и мозолила путь, что пришлось отгораживаться, уступать дорогу, отворачиваться и уходить в свой невысокий, посаженный неумелыми руками лес. Скомкаться до десятка соток, до полки книг, до телефонного номера. Пиная превозносящих её людей, транспортирующих реальность на своих плечах, тычущих ей в меня документами и распухшими суставами чёрных от денег кожаных рук. Прятаться было невозможно. Я просто старался меньше приносить реальность домой. Ниже класть и плотнее придавливать половицей. Рвал клоком, кустом, ромашкой, валерианой. Притворяясь, что контролирую её, вдыхал малую вонь, чтобы не задохнуться большой. Там, за пределами границ своего собачьего периметра, за канавой от вестей и людей.

Реальность торчит сухостоем из банки на моём столе. Пролетающие инсекты заглядывают в окна верхнего этажа. Пёс во сне мчится за пушистым зайцем. Я смотрю из окна на раствор вони в воздухе.