Неверноподданный в Старом Свете

На следующий день, когда грузчики уже проработали часа два, к ним подъехала милицейская машина. Из неё вышел небритый тип неопределённого возраста. Участковый, сопровождавший его, сказал, что это пятнадцатисуточник. Он совершенно безопасен, в прошлом он был школьным учителем, а теперь спился и попадает к ним, когда жена выгоняет его из дома. Зовут его Петрович.

– Здорово, каторжники, – приветствовал он ребят.

– Мы студенты, это ты каторжник, – ответил Боря. Он хотел сразу поставить небритого на место.

– Это как посмотреть, – возразил тот, – у меня восьмичасовой рабочий день с перерывом на обед. Денег, конечно, мне не платят, но и ты здесь миллионером не станешь. К тому же, если я захочу, то в любой момент могу плюнуть на всё, и никто мне ничего не сделает. Я ведь и приехал сюда добровольно, потому что мне скучно одному в кутузке сидеть. Еды меня всё равно не лишат, крыши над головой тоже. Вон и начальник тебе подтвердит, – добавил он, кивая в сторону участкового.

– Умный ты чересчур, Петрович, – сказал тот, садясь в машину, – кончай трепаться и делай, что тебе говорят. Вечером я за тобой приеду.

– Вот видишь, – удовлетворённо сказал небритый, – после работы меня на персональной машине доставят в отапливаемое помещение. А у тебя рабочий день десять часов, платят тебе шиш с вычетом за бездетность, плюнуть на работу ты не можешь, потому что тебя из института попрут. Питаешься ты, может быть, и лучше меня, но живёшь в пионерском лагере, в комнате с двадцатью соседями. Так что ты – каторжник, – заключил бывший учитель.

– Откуда ты знаешь, где я живу?

– Да к нам такие гаврики каждый год приезжают! Вероятно, он продолжал бы свои разглагольствования, но в это время подъехала машина, и они начали погрузку. Кидать мешки ребятам нравилось гораздо больше, чем ковыряться в земле, а для Бори эта работа вполне заменяла тренировку, но ему уже хотелось обратно в поле.

Через два дня начальник лагеря вернул его на сбор картошки, потому что слишком много было желающих грузить. Боря стал опять работать с Еленой Фёдоровной и перед отъездом в Москву попросил у неё телефон, но она, покачав головой, сказала:

– Это всё равно ни к чему не приведёт.

Боря и сам понимал, что шансов у него нет, она – представитель древнего дворянского рода и, несмотря на очевидную симпатию, в самом лучшем случае относится к нему как старшая сестра. Он тоже должен был бы относиться к ней как брат, но по ночам его беспокоили сны, в которых она играла совсем другую роль…

Когда начались занятия, Боря проследил за Крыловой и несколько раз как бы невзначай оказывался вместе с ней в трамвае. Они непринуждённо беседовали, но все его попытки встретиться с ней в более подходящем месте оказывались безрезультатными. Сталкиваясь в институте, они продолжали приветливо здороваться и улыбаться друг другу.

А через полгода они встретились в Свердловске. Елена Фёдоровна привезла туда институтскую команду для участия в математической олимпиаде, а Боря приехал на сборы по карате. До недавнего времени он вообще не знал о существовании этого вида спорта, но после того как новый преподаватель физкультуры повесил объявление, приглашавшее всех желающих на тренировки, Боря решил посмотреть, что это такое. На первых занятиях он показал, что неплохо владеет элементарными приёмами, и его вместе с более опытными спортсменами взяли на сборы.

Столкнувшись в фойе свердловской гостиницы, они сначала удивились, а потом обрадовались, и Боря пригласил Крылову в ресторан. Он ни на что не надеялся и поэтому чувствовал себя совершенно раскованно. Беседа текла легко, музыка им не очень мешала, и они прекрасно провели время. Он несколько раз танцевал с ней и каждый раз прижимал её всё сильнее. Она не сопротивлялась, и во время последнего танца Борю захлестнуло желание. Оно было настолько сильным, что в какой-то момент он сбился с ритма и чуть не наступил ей на ногу, а когда они сели, сказал:

– Извините, Елена Фёдоровна, моя вина. Я ведь в танцевальном смысле совершенный неуч. Ещё в школе я попросил одну одноклассницу взять надо мной шефство. Она не могла мне отказать, потому что я занимался с ней физикой, и мы оба пытались обучить друг друга тому, к чему не имели ни малейших способностей. На выпускном вечере, наблюдая за мной, она сказала, что я танцую с грацией молодого медвежонка.

– Ну, Боря, ты сделал большой шаг вперёд. Теперь ты танцуешь с грацией зрелого медведя.

– Так научите меня, я сделаю всё, что вы скажете.

– Всё? – улыбнулась она.

– Конечно.

– Тогда пойдём ко мне.

Боря подумал, что ослышался. Он посмотрел на неё и увидел всё, на что не мог рассчитывать даже в самых смелых мечтах. Ему стоило огромного труда тут же не наброситься на неё с объятиями и поцелуями. Он с трудом донёс своё нетерпение до её комнаты, но там всё закончилось так быстро, что оба почувствовали некоторое разочарование. Однако за первой волной последовала вторая, а потом третья, и каждая следующая доставляла им всё большее наслаждение. Они не могли насытиться друг другом. Под утро, когда ему уже надо было уходить, Лена сказала:

– Боря, а я ведь заметила тебя, когда ты был ещё на первом курсе. Ты мне сразу понравился.

– Что же вы тогда мне ничего не сказали, Елена Фёдоровна? Мы из-за вас полтора года потеряли! – воскликнул он с такой досадой, что она рассмеялась.

– Тогда ты был ещё слишком молод, да и у меня с мужем были нормальные отношения.

– Вы потрясающая женщина. Вы для меня как вода для заблудшего в пустыне, – пробормотал он первую пришедшую на ум глупость.

– И давно ты блуждаешь без воды?

– Нет, но из такого вкусного источника пью впервые.

– Ты можешь называть меня по имени, – сказала она, – а сейчас иди, уже поздно.

Отдохнуть Боря не успел и на соревнованиях показал себя из рук вон плохо. В последующие дни он действовал ещё хуже, и после возвращения в Москву его отчислили из секции, но это для него не имело значения. Он почувствовал, что вступил в новый этап жизни.

Его мать сразу же увидела эту перемену, но спрашивать ничего не стала. Очень скоро он сам рассказал ей о Лене, о том, что она замужем, что у неё нет детей, а муж имеет пассию где-то в Воронеже и часто уезжает туда в длительные командировки, что пока его нет, Лена вынуждена прогуливать их приёмного сынишку – маленького лохматого и хвостатого двортерьера, что только это и напоминает ей об отсутствии супруга, так как в физиологическом смысле они уже давно развелись. Собаку же они купили, когда поняли, что у них не будет детей. Пёсик скрашивал их одиночество и поначалу очень связывал: каждый раз, когда назревала ссора, он недовольно рычал, и им поневоле приходилось сдерживать эмоции. Теперь они уже так редко разговаривают, что почти и не ссорятся.

Софья Борисовна внимательно слушала Борю. Она прекрасно понимала, как играли гормоны у сына, и считала, что чистенькая замужняя женщина, у которой не всё гладко в семейной жизни, является наилучшим решением его сексуальных проблем, а из-за разницы в возрасте вряд ли она будет претендовать на его свободу.

Через несколько дней муж Лены уехал в Воронеж, и Боря переселился к ней. Тогда он понял, почему первый месяц совместной жизни называют медовым. Лена для него была гораздо слаще мёда. Она воспринимала происходящее менее эмоционально, но отвечала на все его желания. Когда её муж вернулся, Боря стал думать, где можно продолжить встречи, и первое, что пришло ему на ум, – жениться. Посчитав свою идею гениальной, он поделился ею с Леной.

– А на что ты будешь семью содержать? – спросила она.

– Работать пойду.

– Много ты не заработаешь, а я привыкла жить хорошо.

– Я буду работать на двух работах.

– А учиться когда же?

– Я перейду на вечернее отделение.

– Тогда тебя заберут в армию.

– Но ты же меня подождёшь?

– А ты?

– Что я?

– Захочешь ли ты вернуться ко мне, когда отслужишь?

– Леночка, я тебя люблю, я хочу на тебе жениться.

– А где ты жить собираешься?

– Ну…

– Вот видишь, а я не уверена, что Эдик оставит квартиру мне. Может, он захочет её разменять.

– Ты же говорила, что его приглашали в Воронеж на должность директора завода.

– Да, но за один день это не делается. Собственно, поэтому он меня и просил подождать с разводом, ведь любому руководителю в нашей стране положено иметь семью.

– Сколько это может продолжаться?

– Полгода, год. Не знаю, так что пока ты найди себе девушку.

– Не шути так, Лена.

– Боря, ты мне очень нравишься, но я старше тебя на восемь лет и не хочу, чтобы в один прекрасный день меня приняли за твою маму. Ещё через десять лет ты будешь в самом расцвете, а мне будет… даже страшно подумать, сколько мне будет лет, и как я буду выглядеть.

– А ты не думай. Всё может так измениться, что в один прегадкий день тебя примут за мою дочку.

– Спасибо за комплимент, Боренька, но как бы хорошо я к тебе ни относилась, не думать я не могу.

– В этом твоё несчастье. Я еврей и ни о чём не думаю, а ты русская и всё время думаешь, взвешиваешь и оцениваешь. Это ошибка природы, она должна была всё сделать наоборот.

– То есть создать меня на восемь лет позже, чем тебя?

– Хотя бы, – сказал Боря.

– Тогда я бы ни минуты не думала. А так я всё-таки советую тебе обратить внимание на своих сокурсниц.

– Никто из них не может даже сравниться с тобой.

– А ты сравнивал?

– Да.

– Значит, не повезло, – сказала Лена.

– Давай в следующий раз встретимся у меня.

– Как ты себе это представляешь?

– Пока не знаю. Я поговорю с мамой.

Боря не очень надеялся на успех переговоров, но Софья Борисовна согласилась освобождать ему квартиру по первому требованию, она лишь хотела познакомиться с Леной. Он пытался было возражать, но мать твёрдо стояла на своём. Они условились, что Боря пригласит Елену Фёдоровну на обед, после которого родители пойдут в кино. Потом они позвонят и, если он снимет трубку, вернутся, если нет, то погуляют ещё немного. До встречи он должен будет убрать дом так, чтобы всё блестело, ведь не могут же они выглядеть перед Волконской грязнулями и неряхами.

– Мама, ты посмотри вокруг, какие мы неряхи? У нас и так всё сверкает, – чуть не плача сказал он, зная, что теперь мать возьмёт реванш за все те случаи, когда он оставлял наведение порядка ей.

Перед решающим днём Боря немного волновался, но знакомство прошло легко. Его родители и Лена так понравились друг другу, что через несколько минут общались как старые друзья, и он с некоторой ревностью наблюдал за ними. Родители не спешили уходить и, похоже, с удовольствием остались бы дома, но он жестами и мимикой постоянно напоминал им, что не нуждается в их присутствии.

Поздно вечером, когда, проводив Лену, он вернулся домой, они в один голос одобрили его выбор. Они прониклись к Лене искренней симпатией и стали принимать её как лучшую подругу, а если она приезжала в выходные, то Софья Борисовна встречала её полным обедом. Боря был не против этой торжественности, лишь напоминая родителям, чтобы они не очень засиживались.

Когда Боря сдал последний экзамен, Лена сказала, что на всё лето едет в Китай для лечения от бесплодия. Её муж надеется таким образом восстановить семью. Она не очень верит в это, но хочет попытаться.

Несостоявшийся мезальянс

К окончанию второго курса Саша, наконец, собрал свою машину, а уже через месяц она получила диплом на ВДНХ. Теперь оставалось самое главное: официально её зарегистрировать. Для этого нужно было встретиться с начальником Московского ГАИ Саркумовым, но просто прийти в его кабинет и просить о разрешении было недостаточно, и Саша сделал всё, чтобы машина генералу понравилась. Саркумов сам прокатился на самоделке, одобрил дизайн и разрешил регистрацию, а Саша попросил у него несколько визиток.

После летней сессии друзья решили поехать на этой машине на Кавказ. Был конец 60-х годов, по дорогам Советского Союза бегало всего несколько марок отечественных автомобилей, и Сашину уникальную самоделку принимали за суперсовременную иномарку. За полтора месяца ребята исколесили все пляжи Сочи. Это значительно превышало их финансовые возможности, и когда они попадали в денежный цейтнот, Саша, пользуясь своим поразительным даром ориентации, подрабатывал извозом. Выгоднее всего было обслуживать северян, которые за удовольствие прокатиться на его экстравагантном авто готовы были платить существенно больше, чем за обычное такси. В зависимости от интеллектуального уровня пассажиров, Саша вешал им на уши лапшу разной длины. Обычно он говорил, что его хозяин – член правительства и находится здесь на отдыхе. Имени его по понятным причинам называть нельзя. Северяне легко проглатывали его враньё и сразу же начинали расспрашивать про то, как живут слуги народа. Саша охотно пересказывал им слухи о членах политбюро. Это неизменно повышало его гонорары. Пока он работал, Володя с Борисом ставили палатку и проводили рекогносцировку. Вернее, рекогносцировку проводил Володя. Он определял девушек, с которыми можно было иметь дело, и начинал знакомство.

В тот раз всё шло по уже опробованному сценарию. Девушки оказались москвичками, учились в педагогическом институте, в Сочи приехали утром и поселились втроём в одной крохотной комнатушке. Когда Саша присоединился к своим друзьям, одна из них сказала, что видела его машину утром на вокзале.

– Да, – подтвердил он, – я там халтурил.

– Вот так так, – удивилась она и посмотрела на Муханова, который всего за полчаса до этого туманными намёками давал понять, что они – дети очень ответственных товарищей, учатся в МИМО и после окончания института уедут работать за границу.

– Конечно, так, – не моргнув глазом, сказал Володя, – Сашок специально прикинулся веником и назвался водителем. Не мог же он признаваться, что он сын члена политбюро и нуждается в деньгах. Если об этом узнает папочка, он может лишить его машины и поставить двенадцативедёрную клизму.

Девушки, знакомые со столичной жизнью, отнеслись к этому объяснению скептически. Одного только вида уникальной машины для доказательства принадлежности к советской элите им было недостаточно. Для того чтобы рассеять сомнения и ускорить развитие событий, нужно было пригласить их в ресторан, но Володя сказал, что они гораздо лучше проведут время, устроив ужин на свежем воздухе из продуктов, про которые ни в одном местном ресторане повара и не слышали. Девушки согласились, а когда друзья зашли в палатку, Саша спросил, где Муханов собирается эти дефициты достать.

– В центральном гастрономе.

– Интересно, как?

– Сыграю человека из органов, и, если всё получится, то недоверчивые москвички сегодня будут наши.

– А если нет?

– Тогда меня выкинут из кабинета директора как пана Паниковского. Риск невелик. Только мне нужно загримироваться.

Через час Володя медленно подъехал к магазину на Сашиной машине и остановил её прямо около окон, так, чтобы хорошо был виден московский номер. Затем, не обращая внимания на очередь, подошёл к прилавку и сказал:

– Я хочу поговорить с директором.

На нём были серый плащ, серая шляпа и солнечные очки. Продавщица посмотрела на него, не зная, что делать. Володиных глаз она видеть не могла, а поведение его производило впечатление человека, привыкшего повелевать. Очередь замерла. Этот покупатель явно пришёл не за дешёвыми консервами, которые красовались на витрине. Володя тоже молчал, и пауза затягивалась. Первой не выдержала продавщица.

– У директора было совещание, – сказала она, – и я не знаю, вернулся он или нет. Подождите, я проверю, – она пошла внутрь, а Володя, не дожидаясь приглашения, последовал за ней. Когда они вошли в кабинет, директор недовольно спросил его:

– В чём дело?

– Мне нужно килограмм копчёной колбасы, три банки красной икры, балык, белая рыба и армянский коньяк, – сказал Муханов.

Директор знал всех ответственных работников города и прекрасно понимал, как себя нужно с ними вести, но этого типа он видел впервые. Ещё из своего кабинета он заметил необычную машину и московские номера. Он пристально смотрел на Муханова, и мозги его лихорадочно работали, пытаясь определить соответствие требований Володи с его положением. Поведение молодого человека ясно указывало на его элитный статус, но если он действительно такой козырной, тогда непонятно, что он здесь делает и почему один? А самое главное – нельзя определить, сколько ему лет, ведь тёмные очки закрывают половину лица. Ясно лишь, что ему не больше тридцати. С другой стороны, он мог оказаться чьим-нибудь сынком, избалованным сибаритом, получившим вне очереди чины и звания. Правда, не исключено, что это обычный аферист, ведь районных тузов, как правило, сопровождает местное начальство. Но всё равно, лучше не рисковать. Даже если он блефует, чёрт с ним. В конце концов, заначки в магазине хватит и на него.

– Маша, пройди с товарищем на склад, – сказал, наконец, директор, – покажи ему, что у нас есть.

– А кто же будет у прилавка?

– Никто, тебя подождут.

В подвале у Володи разбежались глаза. Он, правда, видел что-то подобное, когда был на семейном обеде у академика, с дочерью которого некоторое время встречался, но там эти разносолы стояли на столе, и цена Володю не интересовала. Теперь же он боялся выйти из бюджета, поэтому, небрежно указывая пальцем на разные деликатесы, спрашивал, сколько они стоят. Кроме продуктов, он взял три бутылки французского коньяка, а вернувшись к друзьям, принял большую его дозу, для того чтобы снять нервное напряжение. Позже, когда они встретились с девушками и допили оставшееся, он сразу же заснул, и его партнёрша вынуждена была вернуться домой в пустую комнату.

На обратном пути в Москву в одном из провинциальных городов Боря захотел повторить успех Муханова, но тот лишь посмеивался. Хотя плащ, шляпа и очки были теми же, а сцена исполнена не намного хуже, директор магазина, услышав Борины требования, расплылся в широкой улыбке и сказал:

– Молодой человек, роль Джеймса Бонда не для вас. Выберите себе что-нибудь попроще.

Этот сценический провал расстроил Борю. Он и так знал, что артистические способности у Муханова гораздо лучше, но был уверен, что любой человек может добиться успеха, если приложит достаточно усилий. Он сам только благодаря постоянным тренировкам избил Рощина. К сожалению, у него не было дара импровизации, он не мог мгновенно принимать решения и тут же их осуществлять, как это делали его друзья. Но если всё заранее продумать и тщательно отрепетировать, то можно добиться желаемого.

Чтобы доказать это самому себе, Борис, вернувшись в Москву, решил купить билеты в театр на Таганке. Это был самый популярный театр того времени. Билетов там никогда не было, а около кассы стояло всего несколько человек. Он подошёл к окошку, сказал кассирше, что приехал в командировку, должен скоро возвращаться обратно и хочет приобщиться к культурной жизни столицы. Он прекрасно знает всех артистов, не пропускает ни одного фильма с их участием и просто умирает от желания увидеть их на сцене, а если повезёт, то даже взять автограф. Особенно ему хочется посмотреть «Собачье сердце», ведь это вещь настолько смелая, что её в любой момент могут запретить. Другого шанса у него, наверное, никогда не будет, потому что он в пятницу должен возвращаться домой. При этих словах он показал железнодорожный билет до Свердловска, который предусмотрительно купил полчаса назад, и продолжил заранее подготовленную историю. Он рядовой инженер, живёт на периферии, не имеет родственников в столице и приехать сюда ему очень сложно. Он согласен на входные билеты и стоячие места, только бы попасть в театр. Он и сам играет на любительской сцене, поэтому спектакль представляет для него ещё и профессиональный интерес. Это гораздо больше, чем обычное хобби, ведь он пытался поступить в театральное училище, но не прошёл по конкурсу. Если ему удастся попасть на представление, он обязательно поделится своими впечатлениями с друзьями, для которых драмкружок является единственной отдушиной в их скучной провинциальной жизни. Настолько скучной, что даже командировку в Москву они разыгрывали по лотерее.

Кассирша, в недавнем прошлом сама выступавшая на сцене, с первого слова заподозрила обман, а когда увидела железнодорожный билет, только утвердилась в своих подозрениях. Тем не менее, разыграв радостный интерес, она сказала:

– Надо же, я ведь сама из Свердловска! А где вы живёте?

– На улице Красных Коммунаров.

– Какой это район?

– Октябрьский.

– Так значит мы с вами соседи! В какой школе вы учились?

– В тринадцатой.

– Не может быть! Это бывшая гимназия, в моё время она была женской школой.

– Вряд ли, – возразил Боря, – тринадцатая школа находится в современном здании. Может быть, после принятия закона о совместном обучении Гороно решило перенумеровать все школы. Когда я вернусь, обязательно это выясню и, если хотите, могу вам написать подробный отчёт.

– Не надо, – сказала кассирша, – вот контрамарка. Все места в зале будут заняты, и вам придётся стоять.

– Постою с удовольствием, большое спасибо.

– Не за что. Только не забудьте сдать железнодорожный билет.

Боря отдал деньги, взял контрамарку и спросил:

– Так значит, вы действительно жили в Свердловске?

– Нет, конечно, но вы взяли билет в общий вагон, а командировочные всегда ездят в купе. В остальном играли неплохо. Заходите, я могу иногда давать вам билеты.

* * *

Осенью Бориса опять послали в колхоз, и он встретился с Леной только когда начались занятия. Они столкнулись в коридоре, и оба почувствовали, что расставание было слишком долгим. После занятий он поехал её провожать. По дороге она сказала, что, пройдя курс лечения, вернулась домой и честно пыталась исполнять супружеские обязанности, но забеременеть не могла, и Эдик опять уехал в Воронеж.

Она снова стала встречаться с Борисом и теперь уже не скрывала этого от мужа. Однажды перед её приездом к Коганам родители Бори пошли на какой-то двухсерийный фильм, но в кинотеатре через несколько минут после начала сеанса пропал свет, и зрители должны были уйти не солоно хлебавши. Софья Борисовна позвонила нескольким знакомым, но одних не оказалось дома, другие были заняты, а поскольку шёл дождь, она с мужем вынуждена была спрятаться в собственном подъезде. На их беду Боря в тот вечер чувствовал необычный подъём, и его родителям пришлось ждать гораздо дольше обычного. В то время в их городке участились кражи. По слухам, грабители прятались в подъездах, а когда жильцы заходили в дом, оглушали их чем-нибудь тяжёлым и снимали с жертв всё мало-мальски ценное.

Толком никто ничего не знал, поэтому на всякий случай боялись всех, и родители Бори опасались, что в тёмном подъезде соседи их не узнают и вызовут милицию.

Первым обнаружил их сосед с четвёртого этажа. Он, как обычно, был пьян и прошёл мимо слегка покачиваясь, а потом, как будто вспомнив что-то, вернулся и, икнув, спросил, не собираются ли они кого-нибудь ограбить.

– Нет, – ответил Яков Семёнович.

– А что же вы здесь делаете?

– Да, понимаешь, – сказал Яков Семёнович, – мы потеряли ключ и ждём, пока сын вернётся из института.

– Пойдём ко мне, а то если вас здесь увидят, милицию вызовут. Сами знаете, что в городе творится.

Коганы с благодарностью согласились.

На следующий день Борис повёл Лену в кафе и в лицах рассказал ей вчерашнее происшествие, добавив, что теперь он должен будет заплатить соседу сорокаградусной валютой. Выслушав его, она сказала:

– Это не может продолжаться до бесконечности. Я не хочу ставить твоих родителей в такое глупое положение.

– Они мне на своё положение не жаловались.

– Они и не будут жаловаться, ты их сын.

– И твой будущий муж!

– Боренька, у нас слишком велика разница в возрасте. Недавно я посмотрела наши колхозные фотографии и ещё раз почувствовала это, – она протянула ему снимки. На них он увидел розовощёкого, хорошо упитанного юношу и обаятельную молодую женщину, которая, по его мнению, в жизни была гораздо красивее.

– Надо же, как я изменился, – сказал он, – если так и дальше пойдёт, то скоро я буду выглядеть старше тебя.

– Не притворяйся, Боря, посмотри, что со мной стало. Я не хочу ждать, пока ты меня бросишь, давай расстанемся сейчас, когда нам есть что вспомнить.

– Пока нам нечего вспоминать. Вернёмся к этому разговору лет через сорок, может, тогда воспоминаний прибавится.

– Эдик снова хочет восстановить семью. Он переезжает в Воронеж и уговаривает меня поехать с ним.

– Я тебя никуда не пущу.

– Милый ты мой мальчик, – сказала она, ласково целуя его в щёку, – сейчас ты ещё не можешь понять, что хочешь невозможного, но скоро это пройдёт.

– Я не хочу, чтобы это проходило.

* * *

Лена поехала с мужем в Воронеж. Как и раньше, они не ругались и не ссорились. Отношения их были ровными, но никакого влечения друг к другу они не испытывали. Недели через три они пошли в театр, и в антракте Лена почувствовала, что Эдуард нервничает.

– Она здесь? – спросила Лена.

– Да, – ответил он.

– Познакомь нас.

– Ты с ума сошла!

В этот момент к ним подошла элегантно одетая женщина и, поздоровавшись, сказала:

– Эдик, познакомь меня со своей женой.

– Знакомьтесь, – пробормотал он.

На следующий день Лена встретилась с любовницей мужа тет-а-тет и, проговорив с ней несколько часов, вернулась в Москву.

Вскоре она подала на развод, но когда Боря захотел переехать к ней, отрицательно покачала головой и сказала:

– Нам надо расстаться.

– Почему?

– Потому что я старше тебя, потому что у меня не будет детей…

– Будут, Леночка, – перебил он, – обязательно будут. Ты не могла родить, потому что не любила Эдика, а от меня ты родишь. Мне вчера приснился сон, что мы женились и у нас родились близнецы. Они совершенно не похожи друг на друга, но зато один – вылитый я, а другой – вылитая ты. Мы назвали их Яша и Дима. И всё было бы ничего, но ты так донимала меня своими разговорами о возрасте, что мы, в конце концов, развелись, а детей поделили. Фамилии у них тоже стали разные: у Яши – Коган, у Димы – Волконский. Мой сын, как истинный еврей, чувствовал, что ему не хватает матери, и в том, что мы развелись, обвинял меня, а потом в один прекрасный день назло мне крестился, поступил в духовную семинарию и стал попом, а твой, как настоящий русский, хотел общаться с отцом и чувствовать мужика в доме. Он считал, что во всём виновата ты, в пику тебе сделал обрезание, принял иудаизм и поступил в ешиву. Так в одном и том же городе два родных брата служили двум разным богам. Яков Коган служил Христу, а Дмитрий Волконский – Ягве. Своей беспорочной службой они искупили наши грехи, и мы с тобой сошлись опять. Правда, мы потеряли самые лучшие годы, исковеркали жизни детей, стали посмешищем для знакомых, но, в конце концов, приняли правильное решение. Я предлагаю тебе принять это решение сразу. А если уж у нас не будет детей, я усыновлю твоего четвероногого, лохматого и хвостатого сыночка. Ведь он более правоверный еврей, чем я, потому что ему сделали обрезание на полную катушку.

– Ты так много говоришь, что не даёшь мне слова вставить.

– Ну, извини, вставляй.

– Я выхожу замуж и уезжаю в Ленинград.

– Да… – Боря почувствовал странную слабость. Он не знал, правда это или она только что выдумала замужество и переезд, он чувствовал лишь, что она твёрдо решила расстаться. Он хотел сказать ей что-нибудь хорошее на прощанье, но боялся расплакаться. Он привык к Лене, общение с ней расширило его кругозор, заставило по-другому взглянуть на мир, сделало мужчиной. Благодаря ей он стал более спокойным, а при подготовке к экзаменам, в отличие от своих неженатых товарищей, не засматривался на каждую проходящую девушку и легко мог сосредоточиться на учёбе. Лена поощряла его старание, и во многом благодаря ей он несколько раз получал повышенную стипендию. Он бы с радостью женился на ней, но она зациклилась на том, что старше его, а ведь известны счастливые браки людей с гораздо большей разницей в возрасте.

* * *

Студенты, как обычно, собрались у Жени Гончарова. Он жил один в огромной четырёхкомнатной квартире в центре Москвы. Родители его большую часть времени проводили за границей. Они были советниками посольства по науке, а точнее, как по секрету сообщил Женя, занимались промышленным шпионажем. Их работа очень хорошо оплачивалась и была практически безопасной. Только однажды супругов Гончаровых выслали из Англии. Это было сделано в качестве ответного шага на действия советского правительства, объявившего нескольких английских подданных персонами non grata. Правда, и изгнание с Альбиона пошло Гончаровым на пользу: им повысили зарплату и отправили в США, а Женя вместо посылок из Европы стал получать посылки из Америки. Это почти всегда гарантировало ему успех у девушек.

В тот день Володя Муханов на вечеринку опоздал. Он приехал прямо с репетиции с двумя подружками – коллегами по театру. Когда они вошли, веселье было в полном разгаре. Увидев их, Женя закричал:

– А вот и артисты подгребли, они сейчас нам что-нибудь изобразят.

– Сейчас мы можем изобразить только голодных хищников, – сказал Володя, – так что для начала нас надо накормить.

– Зачем же ты женился, если тебе дома даже поесть не дают? – спросил Женя.

Володя недовольно посмотрел на однокурсника. Он не любил говорить о своей женитьбе и ничего не ответил. После полутора лет жизни в общежитии он переехал на частную квартиру, а ещё через полгода заключил фиктивный брак с её хозяйкой. Это было чисто деловое соглашение, за которое он должен был заплатить большую сумму. Он не хотел показывать своей жене, что у него есть такие деньги, и договорился отдавать долг постепенно. Таким образом, он надеялся защитить себя, на случай если хозяйка квартиры захочет развестись раньше, чем он получит московскую прописку.

Девушки, которые с ним пришли, знали об этом и, не обращая внимания на Женин вопрос, направились к столу. Подкрепившись, вновь прибывшие стали показывать сценки из жизни на центральном рынке, в которых внимание продавца – южного человека в огромной кепке-аэродром – отвлекала симпатичная покупательница, а её приятели очень ловко пользовались этим.

Зрители бурно выражали свой восторг и громко аплодировали. Один из них, маленький худенький Витя Ерёмин, устроился рядом с самой крупной девушкой – Наташей Караваевой. Видно было, что ему лучше принять горизонтальное положение, но места для этого на диване не было, и он сидел плотно сжатый Наташей с одной стороны и Мишей Ларионовым с другой. Он то и дело закрывал глаза, и голова его падала на плечо Наташи, а Наташа тут же её отталкивала. Голова Вити на секунду принимала вертикальное положение, он просыпался, открывал глаза, смотрел на актёров, следуя общему настроению, громко смеялся и вновь засыпал, роняя голову на Наташино плечо. После этого всё повторялось снова. Его сосед справа – Миша Ларионов – хоть и аплодировал вместе со всеми, сидел задумавшись.