Читать книгу: «Прыжок в Бездну Времени»

Пролог. Разорванная партитура

Время для Силуан не было линейной стрелой. Оно было великой симфонией мироздания, где рождение сверхновой – мощный удар литавр, а танец спутников вокруг планет – нежный перезвон челесты. Они не видели времени – они слышали его. И на мостике «Гармонии» всегда царила своя, корабельная мелодия: мягкий гул двигателей, переливчатый щебет контрольных панелей и тихое, почти молитвенный напев Силуан, сливающееся с ритмом корабля.

Тишина обрушилась внезапно. Не акустическая – системы работали исправно. Мелодия времени оборвалась.

Лена Ковалева замерла у главного экрана, ее длинные пальцы застыли в воздухе. Ее бледное, исхудавшее за месяцы после Цербера лицо было обращено к трехмерной проекции, где изящные, певучие линии данных – «Светоплеты», отображающие гармонию пространства-времени, – сплелись в уродливый, рваный и безумно пульсирующий клубок.

– Марк… – ее голос, обычно похожий на шелест прибоя, был резок и сух, как треск ломающейся ветки. – Слышишь?

Марк Соколов, его земная стать и привычка к действию резко контрастировали с плавностью Силуан, шагнул к ней. Он не слышал музыки времени, но годами жизни рядом с Леной научился читать ее по позе, по взгляду. Сейчас он видел не тревогу. Он видел священный ужас.

– Помехи? – спросил он, сжиная рукоять бластера на поясе – старый, глупый рефлекс, от которого не мог избавиться даже после звания героя.

– Нет, – Лена отрицательно качнула головой. – Это не отсутствие сигнала. Это… крик. Крик в самой ткани реальности. Дисгармоничный всплеск, который рвет все ритмы. Его источник – туманность «Зевса».

Марк сдержал новый свист. Туманность «Зевса» была синонимом безумия. Гигантский, яростный котел из газа и энергии.

– «Светоплеты» не лгут, – прошептала Лена, глядя в никуда, вслушиваясь в то, что не мог слышать он. – Это не шторм. Это рана. Природный разрыв во времени. Темпоральный вихрь.

Приказ Совета пришел мгновенно. Один-единственный аккорд, прозвучавший в сознании Лены и переданный ею экипажу: «Исследовать». Игнорировать такое – все равно что композитору заткнуть уши при рождении новой, пусть и ужасающей, симфонии.

«Гармония», изящная, как морское создание, развернулась и устремилась в раскаленный хаос. Корабль застонал, его силовые поля взвыли под ударами разъяренной материи. Свет на мостике погас, сменившись алым аварийным заревом. Иллюминаторы были слепы, залитые кипящей лилово-молочной пеленой.

– Показания зашкаливают! – голос инженера сорвался в крик. – Нас затягивает! Это гравитационная воронка!

И вдруг… все прекратилось. Абсолютная, всепоглощающая, физически давящая тишина. Звук, свет, вибрация – все растворилось в вакууме небытия. Сознание Марка провалилось в черную, бархатную пустоту. Последней мыслью было: «Только не обратно в ад…»

Свет вернулся. Мягкий, голубоватый. Ровный гул систем. На главном экране сияла знакомая спираль их родной звездной системы. Облегченный вздох вырвался у десятков глоток.

– Черт возьми, – хрипло рассмеялся Марк, чувствуя, как дрожь уходит с его рук. – Выкрутились. Лен?..

Она не слышала его. Она снова смотрела на экран, но ее лицо было маской чистого, неприкрытого недоумения. Ее рука дрожала, указывая на данные, бегущие по краю дисплея.

– Марк… координаты… наши. Но трансмиссии… все частоты… чужие. – Она обернулась к нему, и в ее глазах он увидел нечто, отчего по спине побежали мурашки. Это был взгляд человека, увидевшего призрака. – Год… Марк… по всем показателям… мы на пятьдесят лет в будущем.

Они замерли, молча вглядываясь в экран. Их родной дом сиял, но теперь он был чужим. Спутники висели на идеально выверенных, неестественно правильных орбитах, словно бусины на нитке. Эфир был мертвенно пуст – ни привычного хаоса гражданских переговоров, ни дружеских позывных других кораблей. Только строгие, повторяющиеся шифрованные пакеты с новым, незнакомым тегом – переплетенные холодные буквы З.З.А. Бортовой компьютер молниеносно дал расшифровку: «Земная Зона Альянса».

«Гармония» плыла вперед, в сердце собственного будущего, которое встречало их не огнем, как когда-то на Цербере, а ледяным, безмолвным, тотальным порядком. И эта тишина была страшнее грома любого сражения.

Глава 1. Призраки у себя дома

«Гармония» медленно, словно призрак, плыла по назначенному коридору на подлете к Земле. За иллюминаторами мостика проплывала знакомая голубая жемчужина, но ее вид больше не вызывал щемящего чувства дома. Теперь она выглядела как идеально отполированный, но бездушный артефакт под куполом музея. Воздух на мостике был густым от молчаливого напряжения, нарушаемого лишь монотонным голосом бортового компьютера, зачитывающего бесконечный список новых, чуждых протоколов и предписаний ЗЗА.

– Запрос на идентификацию… получен. Отвечаем своими кодами… Коды приняты. Присвоен статус «Исторический ретривер». Разрешено следование на орбитальную сборочную верфь «Альфа-1» для карантина и инспекции. Эскорт назначен.

– «Исторический ретривер»? – мрачно проворчал старший бортинженер Волков, сжимая в руке гаечный ключ, как будто готовясь к бою. – Мы что, музейный экспонат?

– Похоже, так и есть, старший, – тихо ответила капитан Петрова. Ее лицо, как всегда, было непроницаемой маской, но в глазах, устремленных на голографическое изображение приближающейся орбитальной станции, кипела буря. Станция «Альфа-1» была не похожа на прежние постройки. Это был утилитарный, угловатый монолит из темного металла, лишенный каких-либо украшений или признаков индивидуальности. Его формы кричали о функциональности, контроле и подавлении.

К ним уже приближались два корабля эскорта. Длинные, иглообразные, с гранеными корпусами, покрытыми матовым, поглощающим сканы составом. Они заняли позиции по бокам «Гармонии» с безошибочной, почти механической точностью. Ни приветственных сигналов, ни запросов на голосовую связь. Только холодная, давящая тишина.

– Сканирование эскорта, – скомандовал Марк, его пальцы привычно заскользили по сенсорным панелям. – Высокая энергетика. Мощное бронирование. Вооружение… Боже правый, это квантовые дезинтеграторы. На кораблях сопровождения. Зачем?

– Чтобы «исторические ретриверы» не вздумали вернуться не вовремя, – горько бросила Лена. Она стояла, обхватив себя руками, будто замерзла, хотя температура на мостике была комфортной. Ее эмпатический дар, всегда настроенный на эмоциональный фон экипажа и Силуан, теперь был атакован чем-то новым – ледяным, безжизненным потоком, исходящим от кораблей эскорта и станции. Это было не отсутствие эмоций. Это был жесткий, подавляющий любое инакомыслие ПОРЯДОК. Она чувствовала его как физическое давление на сознание.

«Гармонию» провели к массивному стыковочному шлюзу. Процедура стыковки прошла в абсолютной тишине. Как только замкнулись магнитные замки, раздался механический щелчок, и на мостик поступил запрос на видеосвязь.

На главном экране возникло лицо. Молодое, с идеальными, почти кукольными чертами, с коротко подстриженными пепельными волосами и холодными голубыми глазами. На нем была форма офицера ЗЗА – строгая, облегающая, без единой складки, серо-стального цвета.

– Капитан Петрова, – голос был ровным, вежливым, но абсолютно лишенным тепла, как голос синтезатора. – Я инспектор Кай. Добро пожаловать в Зону Альянса. По протоколу, ваш корабль и экипаж подлежат карантинному осмотру и деконтаминации. Прошу предоставить доступ для моей команды.

– «Деконтаминации»? – Петрова подняла брови. – Мы прошли стандартный карантин после контакта с Силуанами. Наши протоколы…

– Ваши протоколы устарели, капитан, – без тени эмоций парировал инспектор. – Новые стандарты Альянса требуют полной санации всех объектов, контактировавших с ксенобиологическими формами. Это исключает риск занесения непредсказуемых элементов в нашу экосистему. Откройте шлюз.

Это был приказ, а не просьба.

Первыми на борт «Гармонии» ступили не люди, а машины. Три дрона на гусеничном ходу, похожие на скорпионов без жал, с множеством щупалец, сенсоров и распылителей. За ними вошел отряд людей в идентичных серых комбинезонах и шлемах с затемненными визорами. Они двигались синхронно, почти как один организм, их движения были выверены и лишены всякой индивидуальности. Инспектор Кай шел возглавлял это безжизненное шествие.

Лена, наблюдая за этим с мостика через камеры, почувствовала тошноту. Она не чувствовала от этих людей ни любопытства, ни страха, ни даже простого интереса. Только холодное, безразличное выполнение процедуры. Это было страшнее любой ненависти.

– Эмпатический сканер фиксирует аномально низкий уровень эмоциональной активности, – тихо доложила она Петровой. – Как будто… они не совсем люди. Или… очень сильно подавлены.

Инспектор Кай, тем временем, методично осматривал корабль. Его взгляд скользил по стенам, по оборудованию, по лицам членов экипажа, замерших у своих постов. Он не задавал вопросов о миссии, о Силуанах, о том, как они выжили. Его интересовало только соответствие нормам.

– Несанкционированные модификации силовых контуров, – констатировал он, указывая на импровизированные заплаты, поставленные Волковым после битвы у Цербера. – Нарушение параграфа 7-А «Устава технической эксплуатации».

– Личные предметы в рабочей зоне, – его взгляд упал на засушенный цветок с Океании, который Лена держала у своего терминала. – Нарушение параграфа 3-Г «Регламента чистоты рабочего пространства».

– Нестандартная эмоциональная активность у членов экипажа, – он посмотрел прямо в камеру, словно чувствуя наблюдение Лены. – Требуется коррекция.

Марк сжал кулаки. Он видел, как его друзья, герои, прошедшие ад, стоят по стойке «смирно» перед этим… этим клерком тоталитаризма, и слушают, как их борьбу за выживание называют «нарушениями».

Осмотр дошел до отсека Силуан. Несколько представителей расы-китов встретили инспектора своим обычным, мягким, переливающимся светом. Кай нахмурился.

– Ксенобиологические объекты не прошли процедуру деконтаминации, – заявил он. – Они будут изолированы до выяснения уровня угрозы.

– Это наши союзники! – не выдержала Лена, выступив вперед. Ее голос дрожал от возмущения. – Без них мы бы не выжили! Без них не было бы контакта!

Инспектор Кай медленно повернул к ней голову. Его холодные глаза сузились.

– Контакт с непредсказуемыми ксенобиологическими формами представляет высший уровень угрозы для стабильности Альянса, – произнес он ледяным тоном. – Ваши действия, хоть и продиктованы, по-видимому, благими намерениями, привели к непредусмотренному риску. Эмоциональная несдержанность также будет отмечена в отчете для вашего корректора.

Он повернулся и вышел, оставив их в гнетущей тишине. Дроны зашипели, распыляя какую-то стерильную, пахнущую озоном жидкость на стены, словно пытаясь смыть саму память о их приключении.

Марк подошел к Лене. Она дрожала.

– Он… он даже не спросил, как мы остались живы, – прошептала она. – О наших потерях. Нашей победы. Для него это всего лишь… «непредусмотренный риск».

– Добро пожаловать в «гармонию», – мрачно пошутил Волков, пнув ногой ногу дрона, который уже полз к его любимому, засаленному инструментальному ящику. – Похоже, тут навели свои порядки.

Вечером, загнанные в свои каюты «для психологической адаптации к реалиям Альянса», они собрались в кают-компании. Капитан Петрова включила главный экран. На нем транслировались новости ЗЗА.

Картинка была идеальной, четкой. Диктор с таким же безупречным и безжизненным лицом, как у инспектора Кая, рассказывал о «беспрецедентном экономическом росте», «ликвидации социальной напряженности» и «полной предсказуемости будущего». Показали счастливых, улыбающихся людей на чистых, безликих улицах. Их улыбки были одинаковыми, глаза – пустыми.

– Посмотрите на них, – тихо сказала Лена. – Они как… запрограммированные марионетки. Никакого страха. Никакой радости. Никакой злости. Только… покой. Это и есть их «гармония»? Цена – наша душа?

– Стабильность. Предсказуемость. Контроль, – перечислила Петрова, ее лицо было суровым. – Лозунги всех диктатур в истории человечества. Только теперь они, кажется, добились этого на самом деле.

Вдруг репортаж прервался. На экране возникло другое лицо. Молодое, властное, с острыми чертами и пронзительным, знакомым Марку и Лене до боли взглядом. Это был их сын. Тот, чьего рождения они ждали с таким нетерпением перед роковой миссией. Но теперь его глаза смотрели на них не с детской беззаботностью, а с холодной, неумолимой решимостью верховного лидера.

– Граждане Альянса, – его голос был низким, уверенным, и в нем звучала сталь. – Наше общество достигло вершины развития. Мы устранили хаос, конфликты, неопределенность – главные источники страданий человечества. Наш путь – единственно верный. Но всегда найдутся те, кто цепляется за прошлое, кто сеет семена дисгармонии во имя иллюзорной «свободы». Мы должны быть бдительны. Единство – наша сила. Покорность – наш долг. Гармония – наша судьба.

Марк и Лена смотрели на экран, не в силах вымолвить ни слова. Их собственный ребенок, их плоть и кровь, превратился в голос бездушной машины подавления. Их будущее, их мечты – все было извращено, перечеркнуто этой железной доктриной.

Лена тихо застонала, схватившись за сердце. Ее эмпатия, обостренная до предела, ощущала не личность на экране, а огромную, всепоглощающую пустоту, обернутую в мантию абсолютной власти. Пустоту, которая когда-то была их сыном.

Марк обнял ее за плечи, чувствуя, как его собственная ярость и отчаяние борются внутри с холодной, солдатской решимостью. Он смотрел на лицо диктатора, ища в нем хоть крупицу того мальчика, которого они должны были воспитать.

– Что же они с тобой сделали… – прошептал он.

– Не они, – с трудом выговорила Лена, всхлипывая. – Мы. Это мы что-то сделали не так. Или… не сделали чего-то. И это наше будущее.

Капитан Петрова выключила экран. В кают-компании воцарилась тягостная тишина, нарушаемая лишь сдавленными рыданиями Лены.

– Нет, – тихо, но четко сказала Петрова. Все взгляды устремились на нее. Ее лицо, освещенное тусклым светом аварийных ламп, было непоколебимым. – Это не будущее. Это кошмар. И наша задача – не плакать о нем. Наша задача – проснуться. И предотвратить его.

Она посмотрела на Марка и Лену.

– Вы знаете, что нужно делать. Вы должны вернуться. Вернуться в наше время и найти ту точку, тот момент, где все пошло не так. И исправить это.

Они молча смотрели на нее, понимая весь ужас и величие стоящей перед ними задачи. Они должны были не сражаться с армиями, а изменить само прошлое. Прыгнуть в самую глубокую бездну – бездну времени.

И заплатить за это любую цену.