Страшный суд над богом и дьяволом

Друзья, не стесняясь в выражениях, обсудили особенности национального социума, выпили на посошок, обнялись, и заснули рядом с джипом Ивана.

Ивана разбудил женский плач. Он с трудом продрал очи и попытался поднять голову. У него не получилось.

Рядом с храпящей троицей плакала женщина. Индифферентный и хмурый милиционер равнодушно позевывал, с легкой тоской глядя на рыдающую.

– Гражданка Петрова, – вяло говорил он. – Нет мужа с дочкой и нет! Искать права не имеем, сроков нет, трупов нет.

– Машину украли! – рыдала дама. – Гараж обобрали!

– Ну, спиздили, так спиздили, пишите заявление, – вздохнул милиционер.

– А муж с дочкой?

– Слушайте, вот убьют, тогда и приходите! – потерял терпение страж закона.

– Приду! – заорала женщина. – После смерти приду!

– Много вас тут ходит, – поморщился милиционер. – Будете хамить, так на пятнадцать суток посажу, что там и умрете! Ходите потом на здоровье…

– Но вот же какие-то люди! – взвизгнула женщина, показав на троицу. – Они должны что-то знать!

– Люди? – с сомнением взглянул на троицу милиционер. Иван идентифицировался, покрыв слугу закона отборным матом.

– Документы предъяви, мудак! – ответил милиционер.

– Ты че, на майора ВДВ наехал, мусор? – зарычал Ваня.

– Ты на кого это того? – открыл глаз Федя. Блюститель правосудия с ужасом узнал в его пропитой морде лицо подполковника милиции и отдал давно утраченную честь.

– Прошу прощения, товарищ подполковник! Виноват, господин майор! – вытянулся милиционер. – Все в порядке!

– Не в порядке, старлей! – гаркнул проснувшийся Серый. – Мы с твоим бугром перетерли, что моих пацанов отмажут к пятому октября! Где пацаны, в натуре?

– Завтра будут, Сергей Михайлович, – услужливо поклонился лейтенант. – Пятое же завтра!

– Смотри у меня! – погрозил пальцем Сергей и вновь захрапел.

– Кто эти люди? Спросите их о муже, немедленно! – крикнула вдова.

– Оборзела, на серьезных людей баллон катишь! – оттолкнул женщину милиционер. – Это же Михалыч, бригадир Лысого! Вон отсюда, а то срок сделаю!

Женщина, потеряв от горя остатки разума, кинулась с логичным желанием расцарапать лицо защитника правосудия. Служитель закона привычно уклонился, схватил потерпевшую за волосы и начал активно ее карать.

Иван было задремал под убаюкивающие вопли, но его разбудил звонок мобильного телефона. Услышав голос своего начальника, генерала Скотинкина, он встал навытяжку.

– Есть, товарищ генерал! – гаркнул он. – Обеспечу! Всех подниму! Есть выполнять!

Он повернулся к друзьям. Взволнованное лицо Ивана сияло гордостью.

– Братва! – нежно сказал он. – Прикиньте, мою, блин, дивизию призывают на дипломатическую, бля, миссию!

– Ты – дипломат? – вытаращил глаза Федя.

– А че, блин, я могу! – заржал Иван. – Приказано оказать поддержку самому Императору в дипломатической миссии! На другую планету завтра кости кинем! Велели ребят готовить, а то они уже в вашем Призоновграде озверели без дела! Ведь то строителями, то уборщиками, то проститутами пашут, несолидно…

– Прикол, – рыгнул Сергей. – По этому поводу надо бы похмелиться.

– Нет, я теперь в завязке, – нетвердо мотнул головой Иван. – Я Катьке обещал, когда вернусь к ним в Питер – ни капли!. Теперь тренироваться буду. Эх, людей жалко! Я же когда трезвый, такой злой, что сам себя боюсь…

– Ты только на другой планете не останься, – посоветовал Сергей. – Ты нам тут нужен!

– На хрена мне к другим? – возмутился Иван. – Я неконвертируемый! Я родину люблю, а она мне все разрешает. У других законы, наверное, есть. А законы – это не наше, не русское!

– Кстати, че мы вчера делали? – наморщил накачанный лоб Федя.

Троица переглянулась и пожала плечами. Никто ничего не помнил.

– Вань, у тебя самогонка была в багажнике, – напомнил Федя. – Дай нам для памяти.

Иван открыл багажник и недовольно уставился на трупы.

– Это откуда? – сердито спросил он. – Твои, Серега?

– Хрен его знает, – сплюнул Сергей. – Если не в падлу, скинь по дороге.

– Не вопрос, – сказал Иван. Его помятое лицо искрилось весельем. – Оценили! В межпланетную, бля, экспедицию берут! Я им такую дипломатию обеспечу!

– Ты там, на другой планете, корешов не забывай! – попрощался Сергей. Друзья обнялись.

Иван сел за руль.

– За Россию, бля! – заорал он, вкладывая всю силу голосовых связок в последнее слово. Джип дернулся и съехал в глубокую лужу.

– Поможем своему, – скомандовал Феде Сергей.

– Своему – поможем! – кивнул Федор. Друзья начали вытаскивать джип комдива из дыры в русской земле. Вскоре их попытки увенчались успехом, и джип с трупами в багажнике ринулся вперед, взметая комья грязи.

***

Планета Земля, Русская Империя,

Россия, Призоновград

– Теперь нужно индуцировать магнитное поле, – деловито произнес Монтеков.

– Как вы смеете со мной так разговаривать! – взвизгнул Тинин. – Правильно вас не любят! Нормально говорите!

– Что вы считаете нормой? – вздохнул Монтеков.

– Нечего свою ученость показывать на пустом месте! Нечего разные слова говорить, я тоже много слов знаю!

– Рычажок поверните, колесико до красной метки докрутите, синюю кнопочку ткните, – сориентировался Монтеков.

Тинин совершил два сложных действия, а на третьем задумался.

– Потом эту кнопочку давим, да? – спросил доктор физико-математических наук своего подчиненного. Монтеков прикинул перспективы неудачного пуска портала в присутствии Призонова, и решил, что во имя ослепления Тинина не стоит выкалывать себе глаз.

– Да. И после этого трудоемкого акта дергаем за эту пупочку, – хмуро ответил он.

– Вы мне здесь не тут! – взвыл Тинин. – Забылись совсем!

– Вы когда меня уволите – до запуска портала или после? – прямо спросил Монтеков.

Тинин поперхнулся и обиделся. По его гениальному двухходовому замыслу болван Монтеков должен был дать все инструкции по запуску портала. После этого умница Тинин должен был сурово и прилюдно отчитать нерадивого подчиненного, рассказать о его моральной нечистоплотности и предать остракизму. Нежелание Романа играть в кадровые игры оскорбило ранимую душу Сергея Сергеевича.

– Вон отсюда! По статье! Тебя по всему Призоновграду никто и нигде! В черный список! Доложу лично! Органы найдут! – залаял Тинин.

– Так бы сразу, – одобрил Роман. – С кнопочками и рычажками без меня разберетесь?

Энтузиазм Тинина поутих, но гордость не позволяла соглашаться с презренным подчиненным.

– Я доктор наук! – завизжал он. – А вы тут всем хамите и не смеете! Скромнее надо быть! У нас незаменимых нет!

– Я точно сейчас хамлю? – взглянул Роман на Тинина сверху вниз. Неприкрытая ирония подчиненного заставила Сергея Сергеевича впервые в жизни усомниться в своих умственных способностях. Но бесполезное прозрение длилось всего секунду, и ему было не суждено окончиться катарсисом. Тинин погасил вспышку разума матерными воплями. Монтеков примерился к глазу практически бывшего шефа, но, вспомнив звериные рожи охраны внизу, опустил руку.

– Не вопи, убогий, – устало сказал он. – Сейчас твой первый и единственный мудрый подчиненный навсегда избавит тебя от своего присутствия.

– Вон отсюда! – пошел по второму кругу Тинин. Монтеков с удовольствием выполнил последнее указание Сергея Сергеевича. Понимая, что в своем гараже он не отсидится и часу, а гостиницы и съемные квартиры не примут паспорт официального изгоя, Монтеков стал искать убежище. Стряхнув с себя толстую и скучную паутину слов сокабинетников, Роман устремился к механизму, давно и навсегда забывшему в себе человека – риэлтору. Прилизанный сухарь с пыльными глазами стал предлагать мутные варианты, но Монтеков перебил его, назвав адрес своей бывшей квартиры. Квартира была в собственности у некоего Дмитрия Колтуна, безвременно почившего год назад. Призрак, официально владевший квартирой, продавал ее через агентство. Роман заключил сделку с покойником. Риэлтор расписался за мертвеца, что было для него явно не впервой, забрал деньги и отдал ключи с полузаконными бумажками.

Приехав по знакомому адресу, Роман перешагнул через мужчину в грязной тельняшке, мирно храпящего перед дверью.

– Полтинник дал, быстро! – проснулся сосед. – Сушняк долбит!

Монтеков хлопнул потертой дверью перед рубиновым носом вечного соседа и огляделся. Измученные стены мрачно серели, грязные осколки паркета торчали отовсюду, осыпающийся потолок давил на мозг.

Разумеется, в свою альма-матер Монтекова привела отнюдь не ностальгия. Причиной возвращения блудного жильца был специфический дефицит запрещенных товаров.

Профессиональные убийцы решили ужесточить условия начинающих любителей. Нелегальная торговля оружием была выкорчевана с корнем. Милиционеры, ранее охранявшие палатки с оружием, сменили объекты охраны на убежища наркодилеров и столики с пиратским порно. Все попытки Романа купить оружие закончились неудачей.

Сковырнув податливую плитку лоджии, Монтеков обнаружил сверток, к которому он не притрагивался двадцать два года. Откинув полуистлевшую ткань, он взял в правую руку прохладную рукоятку пистолета «ТТ-58». С тех пор, как Роман убил своего отца, он ни разу не брал в руки боевого оружия.

Инородность Романа всегда вызывала ненависть. Монтеков-старший не был исключением. Сначала Роман по молодости сомневался в себе, ища логичные оправдания алогичной злобе соплеменников. Но он быстро понял, что не стоит ждать отражения солнца в заросшем болоте. Он выстроил вокруг себя непробиваемую, но не глухую стену. Стена окружила изящную крепость. Роман поднялся на вершину собственной крепости. Свысока, сначала азартно, а после равнодушно, он смотрел на абсурдные и неумелые попытки штурмующих пробить стену, чтобы завоевать и подчинить раздражающую крепость.

Олег Викторович Монтеков до тридцати лет был величественным и могущественным сыном первого секретаря райкома. Домочадцы Олега Викторовича – его вторая жена, их дочь Надя, а также Рома, сын Олега от первого брака, воспринимались Олегом исключительно как невестка и внуки первого секретаря. Но когда батюшку Олега Викторовича принудительно выперли на заслуженную пенсию, Олег с ужасом обнаружил, что пятилетний Роман больше не внук первого секретаря, а сын низкооплачиваемого аспиранта с нулевыми карьерными перспективами. Татьяна, вторая супруга Олега, поняла сей печальный факт еще раньше мужа. Жизнь привела Олега Викторовича в сознание, когда он, разведенный и раздавленный, очутился в однокомнатной квартире вместе с неудобным и надоедливым существом по имени Роман.

Олег Викторович, со временем превратившийся в полусумасшедшего, но обычного параноика, пытался командовать, бить и презирать. У него не получалось. Шантаж едой не проходил – Рома Монтеков сам зарабатывал себе на хлеб. Шантаж кровом был безуспешен. Однажды возвратившийся домой восемнадцатилетний Роман обнаружил, что замки, запиравшие вход и выход, сменились.

Малая, да, впрочем, и большая родина хотела, чтобы Роман Олегович Монтеков умер на улице. Не вписался и подох, потому что не хотел вписываться. Умер стоя, потому что не хотел жить на коленях. Но Роман решил обойти этот нехитрый закон в масштабах малой родины – в масштабах большой это было невозможно. Конечно, квартира была не его, и батюшка Романа имел моральное и материальное право распоряжаться жилплощадью согласно своему самодурству. Роман с рождения был нищ и бесправен. Права распределяла родина, считавшая его недочеловеком. Следовательно, нужно либо подчиниться, либо согласиться, либо силой отнять чужое по закону, но свое по справедливости.

В ушах свистели и звенели лихие девяностые. Массовый передел власти, денег, рейтинга и культуры напоминал драку стервятников над полуживым телом. В двадцать первом веке обглоданный труп ожил и оброс мясом. Сытые, но вечно голодные стервятники, дружно заклевав пару своих собратьев, стали охранять ожившего мертвеца, ставшего весьма упитанным монстром. Но в бытность Романа восемнадцатилетним юношей стервятники были голодны реально, а не иллюзорно. Наткнувшись в темной подворотне на чей-то труп, привычный Монтеков обошел тело, но заметил орудие убийства – впопыхах сброшенный «ТТ-58» с шестью смертными грехами-патронами в обойме. Один грех уже был совершен. Брать орудие убийства было опасно, но еще опаснее было без него оставаться. Собственного оружия у Романа не было и не могло быть. Монтеков сделал сложный выбор в течение секунды, и спрятал пистолет во внутреннем кармане.

Роман заночевал в лесу. Кроме природы, его некому и незачем было принять. Продрогший, с ноющей спиной, он отправился на работу. Возвращаясь с работы, он, по странному наущению непонятно чего, вновь решил пройти через ту подворотню. Неизвестно, какой дорогой пошел бы вооруженный молодой человек, лишенный дома. Но Роману повезло – в подворотне он встретил Монтекова-старшего.

– Как ты глуп, щенок! – щелкнул зубами отец. Тусклые глаза Монтекова-старшего заполыхали. – Сука, кретин! Я – твоя жизнь и судьба! Я тебя вырастил! Сидеть! Служить! Делай, что надо!

Монтеков-старший протянул свои дрожащие крючковатые пальцы к телу сына.

– Вы больны, Олег Викторович, – отстранился сын. – Больны давно и неизлечимо. Пропустите меня.

– Ты хочешь, чтобы я тебя пропустил? – расхохотался Монтеков-старший. – Просто пропустил, чтобы ты пошел по большой дороге? Ночевал в подвале, жрал траву и гордился? Проходи!

Отец сделал приглашающий жест. «Он прав», – подумал Роман. – «Мне нужен не бойкот, а победа».

– Я хочу жить, а не существовать, – вынул пистолет Роман. – Дайте мне жить! Я достоин этого! Олег Викторович, мы можем договориться?

– Жить? – взвизгнул Монтеков-старший. – Не позволю! Щенок, ты знаешь мои условия! Не хочешь – не живи! Моя квартира – мои правила! Что за игрушку ты мне тычешь, ребенок? У тебя нет ничего настоящего, ничего реального! Ты мне ничего не сделаешь! Что ты можешь?

Роман выстрелил в оскаленный рот. Отец грузно осел на заплеванный асфальт. Монтеков ощупал тело Монтекова-старшего и нашел ключи от квартиры. Деньги он оставил на трупе.

Дома Роман взглянул в зеркало и радостно улыбнулся. Его лицо было забрызгано кровью. Он выбросил окровавленную одежду в мусоропровод и с наслаждением принял душ. Совесть молчала, моральных мук не было. В день убийства отца Монтеков спал сладко и спокойно. Проснулся он от запаха гари. Квартира пылала. Роман вовремя погасил пожар, но не мог понять его причины. Странный клочок бумаги чудом сохранился в эпицентре огня. Роман разобрал лишь фразы «тракт на ку уши нтекова Олега Вик, ОО вление, фис Хамович Пол, коммер тор».

Доблестная милиция равнодушно выслушала Монтекова. Заказных дел у органов правопорядка хватало, а заниматься чьим-то убийством бесплатно было смешно. Роман унаследовал квартиру и спрятал пистолет, а вместе с ним и воспоминание об отцеубийстве. С годами вектор развития монтековской души окончательно повернулся к духовным ценностям, а презрение к жизни, за которую надо платить достоинством, полностью укоренилось, и больше не оборачивалось завистью. Но в глубине души Роману всегда хотелось повторить рискованный кульбит, перепрыгнуть жестокий тупик, не поскользнувшись на чужой крови. Но достойной цели, ради которой можно было поставить жизнь, здоровье и принципы на кон бессмысленному фатуму, у него не было. Теперь она появилась. Дверь в другой мир была собственностью Романа. Монтеков решил, что не позволит украсть мизерный шанс на свое счастье, и сам воспользуется своим изобретением. Шестым чувством он понимал, что единственный, кто может воспользоваться порталом без его помощи – Александр Призонов. Остальные могут лишь уничтожить Романа и результат его трудов. Итак, нужно было решаться, опуститься вниз, выйти из собственной крепости, и начинать смертельно опасное сальто в густую кашу жизни. Тем более, единственной альтернативой было лишь возвращение в преисподнюю.

***

– Серый, такая маржа не катит, – сплюнув мимо урны, сказал Максим Леонидович Подболотов, коммерческий директор банка «Зета».

– Да заебал ты со своими фьючерсами! Этот, бля, трейдер, нам эту херню впаривает, а потом на демпинг нас как бы пошлет! – отхлебнув из горла пива «Клинское», ответил Сергей Михайлович Болотов, генеральный директор того же банка.

– Мужики, это тухлый слив, отвечаю! – робко сказал Петр Васильевич Болотов, сотрудник администрации президента России.

– Если по типу это как бы на хер, тогда мы с маржой так въебемся! – сказал Максим Леонидович, элегантно сморкнувшись на асфальт.

– Гляжу в тебя, как в зеркало, до головокружения, – раздалось из следующего за ними черного «Мерседеса».

– Достало это реликтовое нытье, – поморщился Максим. Друзья продолжили обсуждение инвестиционной политики «Зета-банка».

– Леня, а «Клинское» почему? Ему, что, на приличное спиртное не хватает? – с ужасом глядя на сына из-за тонированного стекла, прошептал Михаил Болотов. – Я же этого щенка в Оксфорде окультуривал!

– Давай не видеть мелкого в зеркальном отражении… – взвыл Антонов из магнитолы. Болотов исказился лицом и выключил звук.

– Почва такая, только такие семена приживаются и выживают, – вздохнул Подболотов. –Что впитал, тем и брызжет. Миша, а это какой Сергей – от второго брака, или от неофициального?

– Ты же сам его семь лет назад устраивал! – возмутился Болотов.

– Я их обоих устраивал, а кто из них от кого, забыл, – сознался Леонид. – Не запоминаются твои Серые! С одним пожизненно непризнанным писателем десять минут разговаривал, именно разговаривал, а не общался, так десять лет его помню! А с этими три года работал, и за три минуты забыл…

– Нинкин он! Хотя, какая разница, – отмахнулся Михаил. – На своего посмотри!

– Не хочу, тошнит, – сжал зубы Леонид. – Герой мутного времени…

– Так мы когда договариваться-то будем? – заерзал на заднем сиденье Камышов. – Я ваших выродков уже слушать не могу!

– Весь Призоновград слушает и терпит! – отрезал Болотов.

– Если бы терпит, – усмехнулся Леонид. – Он любит этих безличностей с наличными! А договориться можно только с Мишиным племянником. Наши детки заживо нас сожрут…

– В своих я уверен, – завздыхал Болотов. – Заложат и замочат.

– Интересно, – отвлекся на проходящую мимо «Мерседеса» блондинку Камышов. – Ее содержание соответствует ее формам?

– У тебя теперь нет средств на содержание, придется по любви, – ехидно напомнил Болотов.

– Ужасно! – передернулся Камышов. – Опять глянцевые журналы штудировать, базар от мыслей фильтровать, а речь опрощать? Леня, когда эти плоды любви пойдут туда, откуда вышли?

– Уходят, ходячая реклама презервативов! – всмотрелся в тонированное стекло Подболотов. – Ну что, Миша, разыгрывай сценку «Петя и вор», а мы для устрашения побудем у тебя статистами.

Осторожно оглядываясь, чтобы не быть замеченными собственными детьми, Болотов и Подболотов вылезли из «Мерседеса». Камышов нацепил темные очки, надул офисные мышцы, втянул живот, состроил зверское лицо и пристроился с тыла.

– Здравствуй, Петечка! – ласково сказал Михаил Иванович.

– Здравствуйте, дядя Миша! – поздоровался Петр, смутившись лицом и телом. – Ой, а вы же в тюрьме…

– Отпустили нас добрые дяди в лице дяди Лени, – сказал Камышов. – Мы же ни в чем не виноватые! Правда, Петя?

– Ой, что-то я в тубзик хочу, – после некоторой паузы сказал сотрудник администрации президента.

– Как там мама, Петя? – проигнорировал позывы племянника Михаил.

– Да так, пока здорова. Прикиньте, дядя Миша, я «ауди» разбил, а она ругается! Денег только на половину ремонта дала, скупая какая! А что сын, как лох, должен на «Волге» ездить, ей по фигу…

– Узнаю сестру, скупа до омерзения! Дам я тебе на ремонт машинки, дам, – улыбнулся Болотов и погладил Петю по лысеющей голове.

– Ух ты, здорово! А я еще хочу новую приставку и лазерный телек к ней! На телек Сережка с Максом мне дали за документы из администрации, а на приставку нету…

– Дам, Петечка, на игрушки, даже на леденцы останется! – тепло сказал Михаил Иванович.

– Лучше на клубничку, – покраснев, хрюкнул тридцатилетний Петечка.

– Только ты, Петя, тоже помоги нам! – встрял Леонид. – Ты же теперь большой мальчик, то есть человек государственного масштаба!

– Да, я с истеблишментом тусуюсь, – гордо сказал Петр. – Заседание недавно было, Кудряшкин, Загрызлов, Брудастый и Гиенов заседали. И я с ними сидел.

– Зачем, Петя? – спросил Леонид.

– Для порядка, – непобедимо ответил Петя.

– Да, порядок на другой планете вы наведете капитальный. По Марксу, – вздохнул Подболотов.

– Я Маркеса читал. Прикольно пишет. Только тему секса не раскрыл, – начал литературный диалог Петя. – Еще я Минаева читал, Робски, Блевонтьева и Соловушкина.

– Тебе хватило? – спросил Леонид.

– Так разве кто-то еще пишет? – невинно спросил Петя. – Мне в телевизоре и в Интернете больше не про кого не говорят!

– Нам в ДСМП надо, в котором Император завтра будет на другую планету десантироваться, – прервал Болотов Петю, ушедшего от сути и цели разговора.

– Вам пропуска сделать? – сообразил Петя.

– И пропустить к порталу, – добавил Подболотов.

– Хорошо, – легко согласился Петя. – Дядя Миша, а вы в какой колонии сидели? Номер какой?

– Позабыл что-то. Старческий склероз, – оскалился Болотов.

– Ну ладно, у мамы спрошу, – сказал Петя.

– Петечка, когда ты нам пропуска с бумажками дашь? – взмолился Леонид.

– А когда вы мне безналом откатите? – спросил Петя.

Подболотов стал решать финансовые вопросы, поражаясь неожиданной эрудиции Петра во всем, что касалось системы чиновничьих откатов. Заплатив, получив, приехав и беспрепятственно пройдя в ДСМП, Болотов, Подболотов и Камышов потеряли к Пете всякий интерес. Но бесхитростный Петя интереса не терял. Несколько раз спросив о координатах недавнего местожительства дяди Миши и поинтересовавшись подробностями воскрешения дяди Лени, Петр потопал в обратную сторону от злейших друзей. То, что он повернулся к ним спиной, было его роковой ошибкой. Троица не отличалась святостью. Леонид цыкнул взглядом. Михаил Иванович вздохнул и нехотя зажал Пете рот. Камышов помог патрону затащить обмочившееся тело племянника в туалет. Подболотов прикрыл и подстраховал данную акцию. Когда тело Петра Васильевича Болотова было предано унитазу, Болотов, Подболотов и Камышов брезгливо отряхнулись и продолжили свой извилистый путь. Добравшись до ангара, троица заползла за ящики с оружием. Сканировав взором охрану портала, Леонид заметил ход на улицу.

– «Мерседес» подгоним, когда эти уйдут или заснут, – распорядился он.

– А они уйдут? – переспросил Болотов.

– Не уйдут – усыпим. Ладно, коллеги, отдохнем. Козырь – трефы. Играем с моей колоды, а то я, Миша, крап твоей наизусть знаю.

– Ждем, – согласился Камышов.

– Не ждем, Валя. Выжидаем, – поправил Подболотов.

***

В переполненном храме Христа Спасителя звонки мобильных телефонов перемешивались с громким матерным шепотком. Свечи нещадно коптили, руководители Русской Империи размашисто крестились. Молебен по освящению ядерных ракет и установок «Град» был в полном разгаре. Бестактный Призонов прервал молитву патриарха за точность и скорость ядерного оружия.

– Какой еще Серафим Саровский! – возмутился он. – Коля, передай Володе нормальный текст!

Пастухов принял бумажку и передал ее священнослужителю. Патриарх Кирилл, в миру Владимир Гундейкин, принял текст новой молитвы с энтузиазмом и поклоном.

– Полезный и безотказный патриарх – это прекрасно, – усмехнулся Призонов. – Кстати, святой отец-то партийный?

– Член «ПРИ», подполковник ФСБ, высшая школа КГБ, – с гордостью сказал Пастухов. – Других не держим!

– О, Люцифер! – начал патриарх Кирилл, кротко улыбаясь. Молящиеся интенсивно закрестились. – При одном имени твоем все преклоняются как небесное, земное, так и адское. О, Люцифер великий, являющий помощь и поддержку во всех вещах, помоги и яви свою помощь во всех предприятиях и опасениях, избавь от всех козней врагов, видимых и невидимых. Отдадимся в руки твои и предадимся совершенно твоему святому покровительству. Благословение всемогущего Люцифера да будет всегда с нами. Люцифер торжествует, Люцифер царствует, Люцифер повелевает! Да будет Люцифер в наших сердцах, да будет так! Да будет Люцифер всегда в нас и ядерных ракетах! Да укрепит он установки «Град», да сохранит он их от промаха! Да будет он перед русскими войсками и поведет он их, да будет он за ними и обережет их! Да будет он перед нами и благословит нас, да будет он в Императоре и сбережет вечную жизнь его, да будет он подле Русской Империи, чтобы управлять ей, да будет он над нами, чтобы укрепить нас, да будет он всегда с нами, чтобы избавить от вечной смерти. Он, который живет и царствует во веки веков. Да будет так!

Молебен завершился, чиновничья паства начала рассасываться. К патриарху протиснулся грузный мужчина, очень набожный, судя по громадному золотому кресту на мощном пузе.

– Слышь, Вован, – по-хозяйски кликнул он патриарха. – Че за кипеж? Тебе бабло на золочение куполов перевели, откат дали. Какие-то проблемы?

– Так я вам уже все подписал, Сергей Шавлович, – проблеял патриарх.

– Ты как подписал? Я тебе по-русски сказал – подпиши громко! Мне пиар нужен! – рявкнул меценат.

– Не волнуйтесь, – заулыбался патриарх. – Завтра во всех СМИ будет объявлено, что икона «Троица» временно побудет на свадьбе вашей дочери.

– Не какая-то «Троица», а Тарковского! – набычился мужчина.

– Рублева, – поправил мецената патриарх.

– Мне по фигу, мне бренд нужен, – отмахнулся Сергей Шавлович.

Руководители Русской Империи покинули храм и расселись по машинам. Джипы с мигалками гуськом поехали к департаменту по созданию межпланетного портала. На этот раз слуг народа сопровождали танки и установки «Град». Призоновград встал в большой пробке.

– Мань, а зачем танки? – испуганно спросила дама, везущая свою подругу в театр.

– Значит, надо, – убедительно ответила Маня.

– Путч, что ли? Или воюем с кем?

– Мы уже со всеми отвоевали. А путча не будет. Сейчас не девяностые, чтобы бесплатно на баррикады лезть! Теперь митингуют только по прайс-листам.

– В театр опоздаем из-за этих танков с чиновниками!

– Мелко мыслишь, подруга. Тут дело государственное, подождет твой «Москомсомол»! Мне вообще он не нравится, там все, как на Таганке.

– Что именно?

– Кресла такие же неудобные, декор совковый, гламура ни хрена. Вот в Большом Малохудожественном одна люстра, если упадет – ползала придавит! Вот где реально круто! Жаль, билетов сейчас не достать, весь партер государственники бронируют…

Восседающий в «линкольне» Призонов перечитывал роман известного пангейского прозаика Велирия Влеяды «Украсть волю». «Линкольн» остановился перед ДСМП. Император взглянул в зеркальное стекло, отделяющее его от шофера, и попытался придушить собственное отражение. Последнее время Императора угнетало общение с собой. Руководящий раб с поклоном отворил дверь «линкольна», и Призонов вышел на волю. Мысли Александра разрушил выстрел. Пуля попала в голову Императора. Призонов недовольно поморщился, вытащил пулю и щелкнул пальцами. Кровавая дыра, обнажавшая мозг, мгновенно исчезла.

– Надин братик, – задумчиво сказал Призонов, осмотрев пулю. Прогремел второй выстрел. Офис Полыхаев, злобно зашипев, вынул пулю из шеи. Рана моментально затянулась. Полыхаев растер пулю в порошок.

– Испепелим? – предложил Офис.

– Пуля за пулю, око за зуб, – с воистину нечеловеческой усталостью посмотрел на него Император. – Он оплатил мой долг. Теперь его можно прихлопнуть, если будет повод. А сейчас – не надо. Никому не надо. Смешной и гордый человечек, совершенно неопасный.

– Это он-то смешной и неопасный? – странно посмотрел Офис на Призонова. – Вам что, не сказали, что он тот самый… Впрочем, как угодно. Не знаю только, кому… В астрал бы сейчас! Антихрист Асмодеевич, у вас кокаинчика не найдется?

– Мой вышел, спроси у Анатолича, – отмахнулся Император.

– Эй, президент! – рявкнул Офис.

– Да, шеф! – услужливо подскочил Свинюгин.

– Что у тебя с наркотиками? – спросил премьер.

– Боремся, конфискуем, – забормотал президент России. – Иванов работает.

– Не у них, не у нас, а у тебя, – закатил глаза Офис.

– Я ведь поделился, – обиделся президент. – А колумбийцев Гиенов уже прижал.

– Кокаину дай! – сжав зубы, приказал Полыхаев.

– Не вопрос! Сколько вагонов? – обрадовался Свинюгин.

Офис махнул рукой и отошел.

ДСМП начало принимать членов многотысячной экспедиции и атрибуты дипломатической миссии в виде ядерных ракет, танков и ракетных установок. Гигантский ангар задыхался от тесной массы людей.

– Товарищ Император! – козырнул комдив Ваня. – Тринадцатая дивизия ВДВ готова к боевому применению! Разрешите приступить?

– Искушение есть, – Император обвел взглядом сотрудников ДСМП и задержался на Тинине. – Но я применю вас попозже. Пока вольно, но смирно!

Иван проорал что-то бессмысленно-неудобоваримое и встал во фрунт, интенсивно отдавая несуществующую честь. Дивизия, состоявшая из нескольких тысяч кусков мяса, держала руки по швам и глазела на портал общим скотским взглядом.

– Дорогой и любимый Александр Аркадьевич, – волнуясь, начал Тинин. – В этот великий день, когда солнце…

– Ничего великого я не вижу, – перебил его Призонов. – Солнце, это я, что ли? Или мой собрат? Сколько можно!

– Величие демократической и технической мысли достигло того апогея… – затрясся Тинин.

– Уволь спичрайтера и заводи устройство! – рявкнул Император.

Дрожащие пальцы Сергея Сергеевича забегали по кнопкам и рычажкам. Эффект от манипуляций почетного Изобретателя Русской Империи был равен нулю.

– Как ты смеешь! Уволю по статье! Сокращу, замочу, откачу! – заорал Тинин, обращаясь к панели управления. Межпланетный портал почему-то не отреагировал на столь веские аргументы.

– Уберите его, – скомандовал Призонов.

– Совсем? – переспросил Пастухов.

– Можно и совсем, – кивнул Император. – И обеспечь круговорот бюджетных средств. Все его счета отправь обратно в казну! Подчеркиваю, все…

– Я же учил, – всхлипнул Тинин. – Мне Монтеков эти кнопочки показывал!

– Сначала выжимай, а потом уничтожай! Учись у меня! Впрочем, тебе этот урок больше не понадобиться, – Призонов скривил губы в жуткой усмешке.

– Один звонок! Близким родственникам! Налом откачу! Живьем зарою! Вив ля Франс! За свободу с чистой совестью! Оппозиция победит! Демократия! Тиран! Будь проклят режим Призонова! – Тинин забился в лапах силовиков.

Призонов защелкал пальцами на обеих руках. Офис последовал его примеру. Призонов покосился на него и злобно прищурился. Полыхаев притворился, что не заметил жест немилости. Портал заискрился бледно-голубоватыми искрами. Ангар медленно перешел в солнечную поляну, перерезанную удобной дорогой.

– Именно Илмез? – переспросил Офис.

– Я так решил, – сухо сказал Призонов и обратился к Свинюгину. – Ну что, президент, покажите пример согражданам! Вступите первым на пыльную тропинку далекой планеты!