Не верь, не бойся, не проси…

На другой день подозреваемого вывели из этой камеры и привели в другую, в которой кроме двух столов и четырех лавок возле них, ничего не было. Ножки нехитрой мебели намертво вмурованы в пол. «Наверное, чтобы никто не украл», – с иронией подумал Павлов. Там находились и вчерашние знакомые оперативники Николай и Виталий. Судя по их недобрым взглядам, настроены они весьма агрессивно. Артем ведь не знал, что произведенные обыски и допросы родственников ничего нового в расследование дела не добавили. Это их злило, и они решили любой ценой «расколоть» упрямого подростка.

– Ну, что Павлов, – начал Виталий, – Нина Павловна от ранения скончалась в больнице, теперь сядешь за убийство и надолго.

– Я ее не убивал, – ответил, насупившись задержанный.

– Убивал, не убивал – какая теперь разница, отвечать тебе – ты ее последний видел.

– Я ее не убивал, – упрямо повторял Павлов.

Виталий сидел на лавочке через стол от Артема, а Николай стоял сбоку. Он навис над столом, опершись об него руками, и молчал. Вдруг оперативник взорвался – ударил кулаком по почкам, затем по спине и ребром ладони по шее. Видимо, это его излюбленный удар. Павлов чуть вскрикнул от боли.

– Будешь орать, вообще убью, – захрипел в ярости Николай.

Потом били и вдвоем, и поодиночке, перемешивая истязания с вопросами – где спрятал краденый товар со склада, кто подельники и чья у них машина… Но Павлов молчал. Он вздрагивал при каждом ударе, съеживался калачиком, прикрывая руками живот, и терпел. Да и что он мог сказать в данном случае? Никаких ответов на задаваемые вопросы у задержанного подростка не было, и быть не могло. А когда его увели в камеру, то он увидел, что к нему подселили взрослого сидельца и этот факт создал внутри какое-то непонятное напряжение. Появилось ощущение опасности, исходящей от сокамерника, хотя физически он выглядел слабее подростка. Сосед по камере был лет сорока, худощавый и невысокий, на руках – тюремные татуировки. Новый сиделец участливо спросил:

– Что били? Ляг, отдохни. Меня Юрой зовут, задержали за кражу. Не впервой, прорвемся.

Артем ничего не ответил, но прилег на спину, подложив руку под голову…

Ему почему-то вспомнились рассказы матери о первом муже, от которого родился брат Сергей. Звали его Александр Выборов. На пару лет старше Натальи Сергеевны, среднего роста и телосложения, темноволосо-кудрявый смог довольно быстро вскружить голову молодой девчонке, за которой никто до него толком и не ухаживал. Несмотря на то, что был он обычным рабочим, обладал хорошим чувством юмора, мог вовремя сказать и комплимент. А по выходным как многие из его коллег любил выпить, иногда и просто после работы без какого-либо повода. В нетрезвом виде вдруг становился агрессивным, зачастую избивая мать без какой-либо причины. Бил, как говорится, нещадно – и по животу, и по голове. Однажды, уже после рождения старшего сына у нее случился выкидыш… Но терпела, да и куда идти, кому она нужна с ребенком. Так думала она, и так думают большинство женщин, попадающих в подобную ситуацию. О том, чтобы обратиться к кому-то за помощью, не было даже и мысли. Кроме этого, Выборов был ее первой серьезной любовью, да и он ее любил какое-то время, не обижал. И у нее была все время надежда, что он исправится и все у них будет по-прежнему. Комплименты и поцелуи… Но со временем становилось только хуже и хуже. Пьянки участились, а агрессия только усилилась.

С Юрием Павловым мама Артема познакомилась на свадьбе сестры Марины, когда та выходила замуж в первый раз, за военного. Торжество проводилось в ресторане «Волга», Юрий Витальевич развлекал гостей игрой на баяне. Он просто с первых минут покорил маму своей обаятельностью и коммуникабельностью. Весь вечер острил и смеялся и, играя простые русские песни, неотрывно смотрел на Наталью Сергеевну. А муж ее запьянел и уснул за столом между закусок. Поэтому и не видел, как баянист открыто ухаживает за его супругой. Не устояла она перед таким кавалером, отношения развивались с космической скоростью. В итоге мать развелась со своим тираном и вышла замуж за привлекательного музыканта. Вскоре родился Артем. «Сколько же времени она терпела избиения? Ведь ей некуда было от них спрятаться или убежать», – размышлял про себя молодой человек, – и я выдержу, ничего со мной не случится».

– Ты чего молчишь-то? – Спросил сокамерник, – расскажи, за что арестовали, самому легче станет. Да и я может, что-то подскажу, ведь я не в первый раз, знаю все ментовские штучки.

– Не хочу сегодня разговаривать, – ответил Артем, – устал я что-то, да и подумать хочу.

– Ну… Ну…, – неопределенно протянул сосед по камере.

Он непрерывно курил какие-то дешевые сигареты, и дым вскоре заполнил маленькое непроветриваемое помещение. В тусклом свете ночника над дверью он переливался словно облака, спустившиеся на землю. У подростка своих сигарет не было, да и курить-то не очень хотелось, было не до этого. Тем более что сокамерник табаком не угощал, а просить у незнакомого взрослого неудобно.

Павлов лежал на жестких досках и предавался воспоминаниям… В первый класс родители определили его в гимназию. Считалось, что там дают лучшее школьное образование в Кинешме. Да и ходить на занятия с улицы Комсомольской совсем недалеко. Преподавательский состав в учебном заведении действительно традиционно сильный, но Артема подвело поведение. Любил он побаловать, иногда даже на уроках. Знал, что это неправильно, но ничего не мог с собою поделать. Естественно, необходимых знаний для перехода в следующий класс он не получил. Так считали преподаватели. Можно сказать, что за шалости его и оставили на второй год в первом классе…

Родители на семейном совете решили перевести своего непутевого сына в школу имени Фурманова, но опять в первый класс. Школа находилась недалеко от гимназии – в районе Главпочтамта. Воспитательные беседы отца принесли свои плоды. Он, не повышая голоса, мог говорить довольно убедительно. В дневнике Артема появились четверки и пятерки. Да и проходить второй раз один и тот же материал значительно проще. В третьем классе неожиданно для всех Павлов-младший увлекся легкой атлетикой. Тренировался в секции у наставника Мальцева в спортзале, где впоследствии появилось увеселительное заведение «Фантом», потом «Рим». Тренер относился к разряду тех людей, которые сами любят спорт и могут прививать эту любовь своим ученикам. Через год Павлов занимал на городских соревнованиях призовые места. Естественно, что и по физкультуре в школе были одни пятерки. Учитель физо Александр Мишуров не раз говорил своему ученику: «Если ты, Артем, серьезно увлечешься спортом, то достигнешь высот. Для этого у тебя есть все данные». Видимо, так и было, вот только бы добавить целеустремленности и упорства…

В летнее время, чтобы дети не бродили бесцельно по городу, для них на улице Комсомольской был создан так называемый «Красный уголок». Там находились специальные воспитатели, организующие досуг подрастающего поколения. Они привлекали детей и к труду на улицах любимой Кинешмы – уборке мусора, покраске заборов. В общем, школьники как могли, помогали в благоустройстве родного города. А их за это бесплатно кормили в милицейской столовой на улице Ленина. Кстати, обеды там представляли собой вкусные и питательные блюда. «Наверное, повара продукты не воровали, боялись милиционеров», – с внутренней ухмылкой размышлял Артем. А в самом «Красном уголке» для подростков имелись различные настольные игры – хоккей, футбол, шахматы, шашки. Было чем занять себя в свободное время. Пацаны бились азартно, теряя счет победам и поражениям. Каждый хотел быть самым-самым. Подросткам здесь нравилось, тем более после учебы, которая не всем давалась легко. Да и какого-то жесткого принуждения посещать это заведение не было. Дети всегда охотнее идут туда, куда идти их никто не заставляет.

В это же здание только через другой вход другие дети ходили на тренировки по каратэ к известному тренеру Кате Соковой и ее лучшему ученику Алексею Галкину. Тот самостоятельно набрал группу из подростков и учил их боевому стилю «Кекусинкай». А талант передать то, что умел сам, у него явно был. Артем сначала из любопытства заглядывал в комнату, где проходили занятия. А потом как-то незаметно для себя оказался среди учеников каратиста. Так он в 1992 году познакомился с Алексеем Галкиным. Вообще эта личность весьма неординарная, с очень интересной судьбой. Судьба и сведет их в дальнейшем еще раз в местах не столь отдаленных, но произойдет это через много лет. А пока по приглашению молодого тренера Павлов стал заниматься восточными единоборствами. Хорошие физические данные выделяли его на фоне других учеников. Возможно, и стал бы он через некоторое время хорошим бойцом…

Ему нравилось с резким выкриком выбрасывать в мнимого соперника руку, сжатую в кулак, или ногу. Правда, надоедали растяжки. Связки на ногах после них частенько болели. Зато со временем он мог нанести удар ногой в голову парню выше себя ростом. И названия ударов были какими-то таинственными и резкими – «маваши», «ура-маваши», «йока», «майя». Каждый из них тщательно нарабатывали, повторяя не один десяток раз, сначала по воздуху, потом по груше. Со временем, конечно, получалось все лучше и лучше. Тренер видел и старания, и быстроту реакции своего ученика, поэтому не жалел своего времени и на его индивидуальную подготовку. Вот только проявить себя на соревнованиях, ради которых и тренировались спортсмены, Павлов не успел. Опять подвел неустойчивый характер…

… Познакомился на танцах с бесшабашными братьями Нещадимовыми – Денисом и Максимом, Евгением Голубевым, Валерием Кошелевым. Братья не высоки ростом, Денис старше брательника на год, оба тщедушного телосложения, темноволосые, но дерзкие до крайности. Росли без отца, он постоянно сидел в тюрьме. Выходил на свободу на месяц-два и опять «гремел на зону». «За нож», как говорили новые друзья. Жили они на улице Дарвина недалеко от бабушки Нины в небольшом частном домике. Этот район кинешемцы почему-то зовут «Америкой». Их мама Елена Павловна работала ткачихой на Томне и в отсутствии мужа иногда приводила домой посторонних мужчин, выпроваживая детей на улицу. Улица их и воспитала. Нещадимовы буквально сами нарывались на конфликты. Причем Денис, ровесник Артема, всегда таскал в кармане перочинный нож и порой доставал его без особой нужды. Евгений Голубев на полгода старше, ростом чуть выше Артема и такого же крепкого телосложения. Светловолосый и рассудительный, он плохо вписывался в эту кампанию. Да и родители у него были из интеллигенции, отец – врач терапевт, мать – школьная учительница по географии. Жила семья практически в центре города, на улице Ленина. Впрочем, драк Евгений не избегал и бился довольно отчаянно. Зато Валерий Кошелев, среднего роста и телосложения, по характеру вполне мог быть братом Нещадимовых, такой же дерзкий и конфликтный. Родители у него оба простые рабочие, в раннем детстве частенько физически наказывали своего отпрыска. И этим воспитали в нем какую-то недетскую злобу. Да и жили-то они, в районе Томны считавшимся традиционно «бандитским». Как-то по лету Артем на танцах увидел массовую потасовку. Не раздумывая, ввязался сам на стороне тех, кого было меньше. Вот так в бою и познакомились. Почти сразу все стали неразлучными друзьями. В этой драке, кстати, соперники разбежались, не устояли перед напором отчаянных «сорвиголов».

А новые друзья беспечно бродили по городу, вечером посещали дискотеки… Курили, иногда выпивали, учиняли потасовки, инициаторами которых чаще всего были Нещадимовы. Каждый из компании хотел казаться крутым и бесстрашным в глазах своих товарищей. Ну, а выпивали и курили для самоутверждения в своей взрослости. Хотелось чем-то отличаться от своих ровесников, а хорошим или плохим – это, как говорится, вопрос выбора. Тренировки Артем забросил, домой стал приходить все позже и позже, уроки учить перестал. Естественно, двойки стали привычной оценкой почти по всем предметам. Мама к тому времени уже болела… И ей и отцу, который за ней ухаживал, было не до сына. А Артем маму жалел, переживал за нее, но понимая, что помочь ничем не может, как-то отстранился от ситуации. Старался реже быть дома, приходил только спать поздно вечером. Когда ее не стало, все дурные привычки подростка приобрели хронический характер…

Вспомнился Артему такой случай: однажды после дискотеки поздно вечером Артем, братья Нещадимовы и Валерий Кошелев возле дома бабушки на улице Пирогова выясняли отношения. Мать к тому времени уже умерла. Подростки громко матом доказывали друг другу, кто из них круче. Приводили конкретные примеры, где проявилась эта самая их крутизна. Когда выяснили, встал вопрос о ночлеге. Переночевать у себя бабушка разрешила только Артему и Кошелеву, а братьям сказала:

– Вы рядом живете, идти недалеко, давайте-ка домой.

И те нехотя побрели восвояси. Утром, когда друзья вышли во двор дома, пожилая соседка бабушки из четвертой квартиры, слышавшая вчерашние выкрики подростков, сказала Артему: «Попадешь на Шуйскую, там тебя воспитают»… А на Шуйской был следственный изолятор, и это пацаны знали, но значения словам старухи не придали. А зря… «Ведь как в воду смотрела», – подумал Павлов, уже засыпая чутким сном, точнее полудремой на жестких досках…

После подъема и утреннего туалета Артему захотелось хоть с кем-то поговорить. Не мог подросток держать в себе то, что на него свалилось в одночасье. А тут и улыбчивый Юра – сокамерник с вопросом:

– Ну, что выспался? Поговорить со мной не хочешь, посоветоваться, пока менты за тобой не пришли?

Павлову скрывать-то, в общем, было нечего, и он не спеша поведал о своих злоключениях. Причем рассказал правду, что он ни в чем не виноват и никакого преступления не совершал, «а менты не верят и бьют нещадно».

– Да… Ну, ты попал парень,– начал опытный зэк, – теперь как ни крути, а отвечать тебе придется. А если баба умерла, то срок тебе накрутят…о-го-го какой.

– Чего же мне делать? – спросил юноша.

– Колоться надо, брать все на себя, – ответил Юра, – если пролезет, не пришьют тебе групповой разбой то, как несовершеннолетний и в первый раз…получишь года три-четыре. Отсидишь молодой еще, сам не заметишь, как время пролетит.

– Так если возьму на себя чужую вину, меня посадят. А потом если настоящих грабителей найдут, меня выпустят?

– А как же? У нас с «зоны», когда я там парился, через два года освободили одного мокрушника. Нашли настоящего убийцу. Извинились перед невиновным страдальцем, компенсацию дали от государства. В смысле денег на беззаботную жизнь.

После этих слов сокамерник Артема глубоко затянулся сигаретой, не спеша выпустил дым колечками, а потом продолжил:

– Но тебя-то и так, и так посадят. У ментов как – кто попался, тот и виноват. Как говорится, «не за то отец сына бил, что воровал, а за то, что попался». Зато, если расколешься, срок-то небольшой будет. А там УДО… опять же, за несознанку – никогда раньше окончания срока не выпускают. Будешь сидеть «от звонка до звонка».

Между тем открылась тяжелая дверь, в проеме показалась фигура охранника.

– Павлов, без вещей на выход, – прозвучала команда дежурного милиционера.

Опять привели в следственную камеру, где уже ждали оперативники Николай и Виталий. Стали уговаривать по-хорошему – мол, признайся и легче станет, и меньший срок получишь. Потом били вдвоем… Потом опять по-хорошему. Говорили, что и родственники от него все отказались и…что Нина Павловна, заведующая камерой хранения, на него показала.

– Как Нина Павловна? Вы же вчера сказали, что она умерла? – выдавил из себя растерявшийся Павлов.

– Нас неправильно информировали, – начал Виталий, – выжила она. Тебе повезло, срок не такой большой получишь, …если, конечно, признаешься.

И сломался Артем, морально сломался. Все-таки первый раз в милиции, да и в камере…и сразу такое обвинение. Побои надоели, его ведь никто никогда так не бил. Родители любили. После смерти матери родственники жалели.

– Ладно, пишите…, – нерешительно начал Павлов, – пишите все на меня.

– Хорошо, для начала расскажи, куда ты дел товар со склада? – спросил Виталий.

Артем задумался и замолчал. «Ведь милиция должна его изъять, а он, как говорится, его в глаза не видел. Что делать? С кем посоветоваться? Допрашивают без адвоката. Будет требовать защитника, изобьют еще сильнее…». Такие тяжелые мысли вертелись в голове подростка. Выхода из тупиковой ситуации он не видел.

– Может, отдал знакомым торговцам на реализацию? – вкрадчивым голосом произнес оперативник.

– Да, да. Отдал знакомым, … а кому, не скажу,– второпях выговорил подозреваемый.

– Хорошо… А кто твои подельники? Ну, те, которые на машине?

– Я был один,– насупился Артем.

Николай ладонью двинул ему по голове.

– Давай- давай, колись до конца. Сказал «А», говори и «Б», – резко выкрикнул он.

– Хоть убейте, никого называть не буду,– решительно произнес Павлов, – я был один.

– Ладно-ладно, не ерепенься, – примирительным тоном сказал Виталий, – один, так один… Сейчас к тебе следователь придет…с дежурным адвокатом, ты думай, что говорить-то. Пока посидишь в камере.

Он открыл дверь следственного кабинета и крикнул в коридор:

– Дежурный, верни задержанного в камеру.

Появился тот же милиционер, что привел Павлова. Он взял за локоть Артема и молча повел по коридору. Подросток вернулся в клетку, а там Юрий, со своей улыбкой и сочувствием. «Видно его совсем не заботит свое дело, за которое задержали», – подумал юноша, но вслух ничего не сказал.

– Ну как? Послушал моего совета? Признался? – начал любопытный сокамерник.

– Наговорил на себя,– с заметным сожалением произнес Артем, – а вы же сами мне советовали.

– Молодец, молодец. Все на себя взял, не сдал никого? – лез с расспросами Юрий.

– Некого мне сдавать. Сказал, что был один,– нехотя выдавил из себя неопытный сиделец.

Но его сокамерник не унимался – подробно расспросил о показаниях, еще раз похвалил за то, что никого не сдал. В заключение посоветовал держаться этих признаний до конца, и не менять их ни при каких обстоятельствах. Затем он постучал в дверь, сказал дежурному, что хочет дать показания по своему делу. Юрия очень быстро увели и больше Артем его не видел. А тот уже сидел в кабинете с оперативниками Николаем и Виталием и с гордостью рассказывал, как расколол упрямого разбойника на преступление. Убедил его во всем сознаться и не менять показания на суде. Он был уверен, что делает полезное дело и надеялся на заслуженное вознаграждение. При этом никакого сожаления по поводу того, что помог недобросовестным милиционерам на длительный срок лишить свободы невиновного, он не испытывал. Зато когда через полгода после этих событий его единственного сына Николая арестовали за сбыт наркотиков возле школы №17, то возмущение «ментовским беспределом» было искренним. Он прекратил свое сотрудничество с оперативниками, так и не поняв «бумеранга судьбы» …

А примерно через час Павлов сидел в следственной камере перед следователем – молодой женщиной, лет двадцати пяти, невысокой, худой и симпатичной. И даже милицейская форма старшего лейтенанта не придавала ей строгости. Присутствовал и адвокат – тоже женщина, лет сорока пяти, сидящая с безразличным взглядом и явно куда-то спешащая. Следователь задавал вопросы и быстро-быстро записывал показания. Адвокат тоже что-то писал в блокнот, но молча, не задавая никаких вопросов. На все про все ушло не больше часа. Единственный вопрос следователя, который удивил подозреваемого: «Зачем вы надели на голову маску?». Артем на минуту задумался. Он понял, что теперь Нина Павловна не может уверенно сказать, что он ни при чем. В маске мог быть кто угодно…

– Так, чтобы кладовщица меня не узнала, – обреченно сказал подросток.

После допроса Павлова вернули в камеру. Теперь он был один и никто не мешал ему размышлять… «На хорошего адвоката у отца денег нет…, у брата тоже. Этот бизнес с пирожками дает возможность купить еду и одежду. Музыка отца никогда прибыльной не была, она больше для души. Сам я толком законы не знаю… Да и признался уже в том, чего не делал. Наверное, не правильно поступил, надо было говорить только правду. И стоять на своем. Но бьют ведь, сволочи, больно… И на теле, ни одного синяка, а внутри все болит. Долго бы я выдержал? Жаловаться на них бесполезно. Везде «свои, да наши». Что делать? Оставить все, как есть? Может, на суде сироту пожалеют? Несовершеннолетний, несудимый… Вдруг условно дадут?», – размышлял Артем, лежа на досках.

Со скрипом открылась дверь…