Изобретательная фантазия художников изображает гения промышленности в виде молодой красивой женщины с светочем в руках; но если бы художники спросили рабочего, как им изобразить эту могучую силу, строящую дворцы, заводы, железные дороги, – рабочий ответил бы: «Это не обольстительная сказочная женщина, это противная костлявая старуха с клюкой в руке, которая затыкает грязными тряпками разбитые окошки моей лачуги, вырывает у моих детей кусок изо рта, гонит меня к хозяину с поклоном, заставляет меня сносить брань, ругань, унижения, забывать, что я человек. Имя этой старухи – «голод».
Такова обстановка, в которой живет рабочий. Такова сила, властвующая над ним – сила денег, всемогущий капитал. И смотрите, какое чудо совершил он над людьми, одетыми в блузы и рубахи: они уже не отдельные, бессильные слуги старого хозяина, они – целый класс, объединенный общими интересами. Много времени пришлось бы потратить красноречивому проповеднику, чтобы доказать людям, что они братья. Об этом говорили пророки, их побивали камнями. Об этом писали в книгах ученые, – их читали и забывали. Об этой толковали религии всех стран и всех народов, но религии исповедовались на словах и забывались на деле. Но вот пришел жестокий господин современного человечества – Его Величество Капитал. Он не говорит проповедей, не учит добру и справедливости, – он суровым бичем нищеты сгоняет людей в одно место во имя прибылей и барыша. Он кормит их объедками, удлиняет часы работы, делает всё, чтобы каждую человеческую жизнь превратить в кредитный билет или звенящее золото. И чудо, которого не могли совершить проповедники, свершил золотой телец. Каторжная тюрьма объединила людей крепче, чем обещания рая. Рабочие глядят на свое настоящую жизнь, – и видят серые сумерки жалкого прозябания; они вглядываются в свое будущее, – и видят похоронные дроги. В них работает мысль, работает возмущение, и все громче раздается голос разума: «Братья, вы нищи, слабы, больны, измучены телом и духом. Неужели так может продолжаться вечно? Неужели счастье, которое сотни взяли от миллионов, миллионы не могут возвратить себе? Могут, возвратят, добудут его. Но только миллионы. Отдельные личности бессильны: они погибнут в борьбе, их стон забудется, их протест заглохнет. А сила всех рабочих рук – она всемогуща. Если черви останавливают поезда то неужели армия людей, привыкших к труду, закаленных тяжелыми уроками жизни, не в состоянии захватить той власти богатства, которая губит нас? Невольники, запертые в тюрьмах, разбивали свои кандалы и выходили на волю; мы, рабочие, разобьем золотые цепи капитала и заставим его служить нам. Но для этого нужна упорная работа, нужно напряжение разума, нужен объединяющий порыв братского чувства, смелость в борьбе, последовательность в действиях. Поймите это все, – вы победили». И голос разума звучит, так громко, что теперь уже миллионы уст повторяют его слова, разнося по всем рабочим каморкам и казармам весть грядущего избавления. Угнетение проложило дорогу свободе: оно заставило возненавидеть общего врага – капитал, полюбить будущее царство равенства, и свободы и тех, кто вместе с многомиллионной массой борется за это царство и погибает во имя его. Капиталист помимо своей воли воспитал и облагородил рабочего; огненная ненависть породила огненную любовь. Гордо идут рабочие по этому пути, не пятясь назад, не оглядываясь по сторонам, и не остановятся, пока не дойдут до цели.
Теперь спросите рабочих – кто они? И они ответят вам: «Мы – народ, не народ сословия, не народ капитала, а народ труда, и требуем, чтобы нашей борьбе с капиталом никто не мешал. Мы требуем свободы собраний, стачек, союзов, печати. Мы требуем, чтобы наши избранники были в собрании народных представителей. Мы требуем, чтобы закон обуздал алчность наших хозяев, установил бы 8-ми часовой рабочий день, обеспечил бы вас в старости и болезни. На это мы имеем право, так как все богатство создано нашими руками. И мы говорим так от имени рабочего народа всей России!».
Пойдемте в мужицкие избы с закопченными стеклами, где в одном углу лежит теленок, а в другом – играют дети. Здесь тоже живет народ. Он изо дня в день говорит о земле, о том, что пахать негде и сеять нечего; о том, что надо землицы прирезать, чтобы жить стало легче и вольготнее, – неисчислимы крестьянские нужды: тут и высокие подати, и косвенные налоги, и земский начальник, пишущий приговоры на мужицких затылках, суд волостного правления, куда засели кулаки и мироеды, и дикий произвол своего же выбранного старосты. А барские поля, раскинувшиеся кругом, столь привлекательные для мужицких коров и столь больно обжигающие мужицкий карман потравными штрафами, – они день и ночь рисуются крестьянину и нашептывают ему одно и тоже страстное желание: «Земли, земли». И чем больше проникает сознание в забитую мужицкую голову, тем сильнее в ярче говорят крестьяне о своих исконных нуждах. Пусть приедет к ним дворянин Павлов и предложит им от имени русского народа обнажить мягкие части тела, нарезать для себя розог в ближайшем лесу и пойти к начальству с просьбой «посечь для вразумления». Вряд ли они назовут почтенного дворянина своим защитником и благодетелем. Они, вероятно, скажут ему; что народ – это они сами и есть и что за свой труд они желают не розог, а хлеба и человеческих прав. Их ведь в России 80 миллионов, а это побольше, чем дворян Павловых, и как ни забыты они, но свои требования они сумеют высказать понятным и ясным языком, без иудушкиной помощи наемных писак и благородий в кокардах.
Эта и ещё 2 книги за 399 ₽