Сёстры. Стеклянный мир

Глава 3. Крионика

Темой коллоквиума была история экспедиции. Нашему месту в истории всегда уделялось особое внимание.

В течение столетий космической эры человечество полностью заселило Солнечную Систему. Прогресс науки застопорился – были достигнуты относительные пределы мощностей ускорителей и генераторов полей, и дальнейшего прогресса в углублении наших знаний о физике вселенной не происходило. С мечтами о гиперпространственных переходах и мгновенных путешествиях к другим звёздам пришлось распрощаться. И было очень обидно, ведь гигантский гелиоцентрический телескоп Око, состоящий из нескольких тысяч независимых элементов, давал настолько колоссальную разрешающую способность, что это позволило изучать планетарные системы в радиусе трёх тысяч парсек! Были открыты сотни землеподобных миров.

Тогда и был запущен колоссальный проект по межзвёздным перелётам. Такие экспедиции могли продолжаться несколько тысяч лет. От полётов кораблей-ковчегов быстро отказались – невозможно спрогнозировать сотни поколений людей. Новейшие достижения криогеники позволили разработать уникальную процедуру подготовки людей к таким перелётам, но самым главным препятствием был моральный вопрос – ведь заморозка является по сути убийством. Кроме того, человеку при подготовке предстояло пройти сотни мучительных процедур, и он не мог дать на это своё согласие, ведь первые операции проходили ещё на этапе беременности, и через все испытания проходила и мать. Все попытки проводить процедуры на эмбрионе, выращиваемом в искусственной матке (in vitro), потерпели неудачу – протективное действие материнского организма на плод не удавалось воссоздать.

К семнадцати-двадцати годам, самому оптимальному возрасту для криоконсервации, были пригодны от силы четверть пациентов. Человек был больше похож на мутанта из старых фильмов. С деформированным из-за множества вживлённых радиаторов черепом, неравномерной бугристостью на коже, раздутыми мышцами…. Радиаторы криогеники и каналы занимали тридцать процентов объема тела, выходя коммуникационными муфтами двумя рядами вдоль позвоночника. Толщина живых тканей между теплообменниками не должна была превышать девяти миллиметров. Включая кости, паренхиматозные органы и мозг. Ткани и органы в процессе эмбрионального развития уже должны были формироваться на матрице каналов и радиаторов.

По-другому нельзя было обеспечить быстрый, в течение пятидесяти секунд, разогрев замороженного тела от минус двухсот семидесяти градусов до тридцати шести. А это был ключевой этап всей процедуры – при неравномерном оттаивании органы и ткани, возвращённые к жизни, быстро отмирали без адекватного кровообращения и дыхания. Организм нужно было разморозить почти мгновенно и целиком, после чего сразу запустить сердце. Осложняло положение ещё и то, что все процедуры должны были осуществляться автоматами, лишёнными серьёзных вычислительных мощностей – за сотни и тысячи лет полёта любая микроэлектроника деградировала.

Больших усилий стоила разработка специальных криопротективных инфузионных средств. Специальными составами наполнялась кровь, лимфа, пропитывались ткани – при заморозке не должно возникать морозного пучения, клетки в момент разморозки должны быть максимально насыщены питательными веществами и источниками АТФ, а цитоплазма не должна допускать кристаллизации воды.

Заморозить таким образом человека можно было только один раз. После разморозки автомат медленно и мучительно, как в древности ришту, вытягивал все сто пятьдесят километров каналов из тела. Процедура была крайне болезненна, поэтому перед заморозкой пациента накачивали миорелаксантами. Обезболивающее не использовалось – мощный болевой импульс обладал способностью пробудить сознание. Подопытным эта процедура потом всю жизнь снилась в кошмарах.

За несколько тысячелетий были отправлены десятки флотилий к ближайшим потенциально пригодным планетам. К началу экспедиции к Сёстрам были уже получены сигналы от первых, успешно достигнутых, систем. Землеподобная планета в системе солнцеподобной звезды всегда являлась целью экспедиций, но необходимость технического обслуживания кораблей заставляла оставлять колонии в менее пригодных системах красных карликов. Ведь это самый распространённый тип звёзд во вселенной! Такие поселения с большой вероятностью были обречены.

Сёстры. Или Странные Миры. Две системы, всего в двух парсеках друг от друга, расположились почти на самой границе разрешающих возможностей Ока. Две тысячи парсек от Земли! Невообразимые двести пятьдесят тысяч лет полёта! Когда экспедиция достигнет цели, возможно, в Солнечной Системе люди уже перестанут существовать сами по себе. Но данные будоражили воображение учёных. Обе системы были похожи как две капли воды. Обе звезды были близнецами Солнца. И там, и там было по планете, почти полной копии системы Земля-Луна. Если бы не атмосфера….

Информации было крайне недостаточно – слишком далеко, но даже эти крупицы никак не вписывались в теорию эволюции звёздных систем. Обе планеты обладали плотной, парниковой атмосферой с одинаковым химическим составом. Данные не отвечали ни критериям молодых планет, ни проэволюционировавших. Обе находились в парниковой ловушке, но моделирование показывало, что это состояние крайне нестабильно, чего не могло быть, учитывая возраст в три с половиной миллиарда лет. Если бы такая планета была обнаружена одна, скорее всего все сослались бы на крупную астрономическую катастрофу с местным колоритом. Например, падение очень большого астероида, который привёл к образованию лавового океана…. Но вот именно вулканических газов в атмосфере было для этого сценария крайне недостаточно, да ещё и планет было две в соседних системах!

В высоких кабинетах уже всерьёз размышляли над искусственными процессами. И просто было принято решение послать туда людей. Две флотилии по семьдесят пять кораблей. Флагман София, и флагман Жемчужина. Весь путь они проделают вместе, разделившись только после последней, пятьдесят второй остановки.

Выживаемость экипажа не более трёх процентов! Для того, чтобы популяция по прибытии превышала необходимый минимум в восемь миллионов человек, на Земле было подготовлено к заморозке почти триста! И это только колонисты, ещё необходимы были люди для персонала остановок….

Своих целей две флотилии достигнут одновременно, и в тёмном, пустом космосе, они смогут поддерживать связь только друг с другом – до ближайших населённых землянами миров более пяти тысяч световых лет. Не считая колоний ремонтного персонала, которые к прибытию, скорее всего все вымрут…

И вот мы здесь. Наш новый мир назван нами София – по названию нашего флагмана. Луна будет названа Витоша – как гора рядом со столицей Болгарии на Земле. С момента прибытия прошло уже больше пятисот лет, сменилось двадцать поколений! Система звезды Эрманы была уже относительно освоена. На небольших планетах земной группы во внутренней системе – Меганевре и Нимфе были построены города. На внешних планетах – прииски льдов, необходимых для систем жизнеобеспечения. В космосе курсировали туда-сюда многочисленные транспортные станции. Кипела жизнь. Только планета София была необитаема – из-за парникового эффекта температура поверхности позволяла существовать жидкой воде только на самом дне впадин зон субдукции. Это обстоятельство и спасло этот мир от скатывания в циклические вулканические катастрофы с переработкой поверхности и атмосферы по венерианскому сценарию. Для поддержания тектоники плит, выносящей избыток тепла из недр, необходимо наличие жидкой воды.

Глава 4. Конференция

Конференц-зал Цитадели располагался на поверхности, более того, на более чем стометровой высоте. На вершине центральной башни города. Выше – только диспетчерская вышка – для визуального контроля прибывающего и отбывающего транспорта. Семён Карлович, так звали проектировщика, который более ста лет назад настоял именно на такой крайне непрактичной конфигурации. Ругались все, ведь даже не смотря на очень эффективную систему метеоритного предупреждения, быстро эвакуировать огромный комплекс в случае ЧП вниз было крайне проблематично. Но более чем ругали, абсолютно все мечтали работать именно здесь! Круглый, огромный зал был застеклён по всему периметру. Вид из окна и антураж помещения создавал ощущение величия и силы человеческой мысли! А риск и такое намеренное, надменное пренебрежение безопасностью щекотало нервы неким благоговением. Здесь скрывать было нечего – все космические люди были фаталистами. Побывавшие здесь надолго сохраняли ощущение восторга.

Игорь стоял на самом краю платформы и любовался пейзажами. С этой стороны открывался вид на огромный кратер Знамение, прямо над которым высоко в небе неподвижно висела белоснежная София. Четыре корабля флотилий гигантскими спицами кружили на низкой орбите над планетой. Корабли были настолько огромны, что хорошо просматривались даже отсюда! Мимо цитадели, на орбите уже Витошы, медленно проплывала лунная орбитальная станция «Заря». Огромный транспортный хаб служил пересадочным пунктом между орбитальными группировками и поверхностью. В настоящий момент Заря производит орбитальный манёвр, целью которого будет точка Лагранжа 1. После чего она неподвижно зависнет над поверхностью, и начнётся строительство трасс лунного космического лифта. Вся инфраструктура на поверхности была уже создана: приёмные терминалы, платформы, логистические центры, генераторы тросов и огромные плазменные испарители. Независимое питание на луне будут обеспечивать четыре реактора. Орбитальный модуль развернёт колоссальные поля солнечных батарей. Несмотря на то, что у него на борту находятся два ядра термояда. С приёмным терминалом лифта Цитадель связывали несколько высокоскоростных трасс маглевов. Грузовые пути шли по поверхности, пассажирские проходили на глубине трёхсот метров. Когда работы будут закончены, тропинка на орбиту превратится в оживлённую магистраль!

– О чём думаешь? – к Игорю подошла его лаборантка.

– Не знаю, Катюш. Ни о чём? – он попытался вспомнить всю последовательность своих мыслей. Вообще в его голове постоянно крутилось всё подряд, но сейчас ему следовало бы думать о защите. Его доклад будет вторым на конференции.

Катя была интерном микробиологического НИИ, и работала в лаборатории микологии, где Игорь вёл свою научную работу. Коллектив был небольшой, но люди подобрались по характеру очень хорошо. Если комиссия примет работу, их лаборатория станет ведущей по разработке технологий воссоздания биоценозов почв! А это доступ к ресурсам, квоты на десантирование и, разумеется, огромные показатели КТУ. Это означает, что он сам будет определять направление своих исследований. Карьерный рост Игоря как-то не сильно прельщал – бесконечные заседания, проверки, оценки деятельности, начальствование, судьбы людей…. Это всё очень на него давило. Он хотел спокойной работы в лаборатории, чтобы его никто не трогал, подальше от суеты.

– Игорёк! Возьми расписание твоих лекций у планетологов, – декан протянул Игорю флэшку, – Иван написал на тебя характеристику, учёному совету она понравилась – будешь вести цикл геологии на подготовке десанта.

С Иваном Игорь был знаком очень давно. Тот чуть ли не со школы работал в конструкторском бюро по разработке летательных аппаратов космос-атмосфера. Ещё на учёбе в университете его КТУ превысил значение многих видных конструкторов! И он не думал останавливаться и почивать на лаврах – его энергии и интеллекту завидовали все. Безальтернативно он был руководителем всех десантных работ.

– Степан Андреевич? Без этого никак? – Улыбнувшись, в шутку спросил аспирант. И хотя любая общественная работа давалась ему не легко, Игорь давно добивался максимального участия в проекте.

– Давай, давай! Работай над своей застенчивостью – у будущего руководителя всех почв на планете не должно быть комплексов! – рассмеялся тот. – Не хочешь вести проект, вон, на тебя пришли отличные характеристики с твоей трудовой «повинности» на элеваторе!

– От кого? От той девчонки? – удивился Игорь. – Да мы с ней за полгода даже не разговаривали толком ни разу! С чего бы вдруг?

– Ну, может ты ей понравился… ну, как специалист! – все присутствующие засмеялись, все были в курсе, каким «специалистом» нужно быть, чтобы работать на элеваторе. Студентов и научных работников загоняли туда силой.

– Нее! Я с этой рыжей дурочкой работать не буду! – Игорь напрягся, а потом наклонился к декану, и, улыбнувшись, шёпотом добавил, – Она меня била!

Катя в голос рассмеялась. Она уже была наслышана отзывов на его коллегу по практике.

– Но, но! Поаккуратней с эпитетами! Она моя дочь! – Степан попытался изобразить грозное лицо, но это у него не сильно получилось. Он вообще был человек очень позитивный, и работать с ним всегда было в удовольствие.

Игорю сразу стало совсем неловко. На его лице выступила богатая палитра смущения, что изрядно повеселило собеседников.

– Да ладно, не парься, сынок! – разрядил обстановку декан и похлопал его по плечу. – Рыжая зеленоглазая бестия! – охарактеризовал он свою Соню, смеясь. – Вся в мать! Мы с супругой тоже её выходок натерпелись. Её энергия может соперничать разве что с её упорством!

Игорю стало легче:

– Ну, по крайней мере, такие девушки чем-то цепляют! – он попробовал сделать что-то вроде комплимента. Тем более она до сих пор не выходила у него из головы – странные, смешанные чувства.

– Эй! – Катя толкнула его в плечо. В ней заиграла ревность. Хотя у неё и не было каких-то определённый планов на Игоря, но он был ей очень симпатичен, так что, почему бы и нет?

Неожиданно раздался голос ведущего – докладчики и слушатели приглашались на свои места, огромные окна с треском закрывались такими же невероятно большими жалюзи, из ниши на потолке спустился внушительный размеров экран для презентаций.