Иная точка зрения на нюансы пространственно-временного континуума

Кстати, целлюлит подталкивает свою хозяйку к поиску приключений не хуже мозговых извилин А как ещё можно охарактеризовать пространство вне времени и мимических морщин, но с глубокой трещиной посредине, не обладающее разумом, но жаждущее приключений?

Вот едет уж не молодица,
Полрамы сжалось в ягодицах.
За ней изящно мастерится,
С прекрасной попою девица.
А вот мужик обычный едет,
Совсем простой велосипедик,
Не забавляют его булки,
Что скрылись быстро в переулке.
Так каждый страсти превозмог,
От вида волосатых, косолапых ног.
У каждого достойного мужчины.
К зиме найдётся две причины,
Дальше убрать железного коня,
Чтоб ими друг о дружку не звеня,
Пройтись в морозец средь людей,
Неся кобылам память про коней.

Первый и последний

Торжественен и значим первый раз,
Но оказалось, был один лишь фарс,
Он тщательно продуман, как последний,
Разочарованье два в одном, намедни.
И мне осталось лишь две забавы,
И какая тут, братцы, слава?
Два пальца глубже в рот,
В надежде на весёлый стёб.
Но если ты обычный скандалист,
Нет выхода на нужный свист.
Зря пальцы пачкать не охота,
Когда идет одна блевота.
Да, – скажут пожилые люди,
– Ты не свисти, денег не будет!
Жизнь – та стремительна, как ночь,
Проспал мудрец, а утром не помочь.
И ясным днем, играя в прятки,
С трудом решать её загадки.
А меньше разума осталось у народа,
Тем веселее, те что мутят воду.
Так направляя время вспять,
На неразумных всё вспахать.
Кляня разумных и их мать,
Ослов и остолопов будем величать.

Светская ботаника

Стоят кучкою мальчонки,
В углу, в своей сторонке.
Тычинки рукой теребят,
Хвату пестиков ребят,
Не учили, в этой школе,
Не стоял вопрос: «Доколе?»
Стало модным среди братцев,
Со своими почковаться.
А вокруг шмелями снуют,
Им советы раздают:
– Какое нынче воспитание?
Белковое для вас питание.
Чтоб сиськи и сосиски враз,
И в шоколаде будет глаз.
И с нами будет то же, братцы,
Если за пестики не браться.
Рифм непонятных, пользы там,
Когда и жизнь читают по слогам?
В лесу друзей и тьме подруг,
Я сам себе уже издатый друг,
Сходил налево, стих выходит,
А справа брага в прозе бродит,
Пусть жизнью борода уже измята,
От чаянья на чай из нежной мяты.
Детям смешны отцовские надежды,
Хоть подросли и вовсе не невежды,
Им, только, чудеса – наша мораль,
И нас, когда болеем, очень жаль
Когда-то вам придётся молодиться,
Чтоб встретить добру молодицу,
А мир людей вокруг давно стареет,
Всё сохнет и становятся страшнее.
Что кильманда в отмандыкиль,
В ступе с водой дед Извегиль.
Всех теребить своей затеей,
Как усыпив, изгнать Кощеев…

ЗЫ

Каждая магнитная буря, вновь и вновь перетряхивает в голове железные опилки. Видимо я – популярная помесь Страшилы с Железным дровосеком, так и не повстречавший заветного волшебника, способного поменять мои железные опилки на более сказочные и менее чувствительные к капризам природы.

Две стороны медали того, – Кто мы на самом деле? А мы стали – бедные, некрасивые, больные, жирные и живущие в вечных страхах потомки тех, кто размножался даже без секса, и если я не прав, то почему процветают эти охранные и кредитные конторки, аптеки, пункты, салоны красоты и отсасывания жиров. Может, плюнем на них, пусть разоряются, у нас же сохранилась в заначке капля любви, или и её растратим на мольбы об персональных индульгенциях? Или проживем с верой во лжи пропаганды золотых тельцов, заливая остатки собственной истины пойлом, полученным из чужой вины. Или, дойдя до самого дня технологической пропасти, доказывая всему миру и самим себе свою дешевизну и конкурентоспособность бананового рая вплоть до полярного круга, будем вздыхать, что нас продали за бесценок.

И если я выгляжу пессимистом, то удивите меня оптимистичными картинками мира, где нет покосившихся домов с копотью на ликах, а вся система, от мельчайшего вируса до светила, несущего жизнь планете, не пытаются провести выборочную очистку в корзине с высокомерными царьками природы и прочими фруктами.

Сердечный выхлоп из моторного отсека

Ты столько оборотов намотал,
Так бы ещё немало тысяч промотал,
Одних тянул, других толкал,
Вся жизнь – один лишь коленвал.

Другим свой трудно сделать оборот,
Крутнуть нет сил и в жизни не везёт.
Ты бы и дальше шелестел поршнями,
Когда бы им покоя кольца не давали.

А так для каждого по своему горшку,
Чтоб крепче сжать, все циклы по уму,
При каждом обороте, чтоб не сник,
Раскручивать своей фортуны маховик.

И при свечах горючего ещё хлебнуть,
Реанимация искрою, – Снова в путь!
Пускай по-новому кипит, долой нагар,
Крутнись ещё, пока мотор не стар.

Собакам Шувалова

– Дай, Корги, ты на счастье лапу мне.
– Так не давили мне на лапу сроду.
Давай с тобой расскажем о цене
За перелёт в ненастную погоду.
Ну, не давите, вы, на лапу мне.

Подумаешь, собаки, нечего сказать?
Поймите все, хоть самое простое.
Что же такое жизнь, вам помогу узнать,
А жить в квартирах маленьких не стоит.

На дачу капельку на самолете полетать,
Или жене помочь, собачек прогулять.
Коррупцию найти? Ну право, чудаки какие,
Мои все суки защищают честь России

Моей Ирке

Дитя, студентка, вдруг – жена и мать.
Теща, на пенсии и что с бабули взять?
Полжизни? Больше! Рядом обормот,
Ему найди, свари, клади скорее в рот.

Здесь был когда-то сад, а будет рай,
Семя сажай в горшок и чаще поливай.
Твой дом стоит. Чтоб пылью не зарос,
Ты каждый день включаешь пылесос.

Стучишь тихонько спицею о спицу,
В клубочках ниток, как не молодиться?
С улыбкою теперь играешь в ладушки,
Многим сердцам ты – дорогая бабушка.

Удовольствия в наслаждениях элементов

Писать понятно нужно детям,
И в протокол то тем, то – этим,
А остальным, понятно сразу,
Писать понятно не обязан.

Искус искусства удовольствием искушать
Плодов не красть, а с наслаждением вкушать,
Ведь для того даны нам наши чувства,
Чтобы постигнуть мира все искусства.

И удовольствий стал короче миг,
И хоть без трепета волнения,
И чаще наслажденья утекают в стих,
Под рост сердечного давления.

Мощно струятся влагой сочные толстушки,
Огненной страстью сушат тощие подружки,
Несут воздушность нежной сладкой ваты,
С солью земли постель будет примята.

Что значит удовольствие без уда?
На теле горбик без верблюда.
А наслаждение, что без нас?
Храпит, как конь, но не Пегас.

Какой в итоге не был весь сухой остаток,
Но топать в душ душе обратно будет надо.
Мы каждый вечер отдаляли, как могли,
За наслаждением удачно вместе прилегли.

Все научились Сутре же уже,
И в яйцах рубят лучше Фаберже.
И от чего с утра мечта о Каме,
Рыбак забыл, приятней даме…

А – я, без практики любви неделю уж наверно,
Слова без рифмы от тоски ложатся нервно.
Обивка треснет избежавших стульев половинок,
От рыцарей шарфов, шнурков, желтых ботинок.

Так в чехарде забытых слов,
Каждый найдёт себе уже улов.
Кому союз, меча, серпа, орала,
А остальных – здесь не лежало.

PS О кармических долгах
За каждой старушкой, мыслящей категориями долгов и процентов, бродит свой Раскольников, в надежде одним махом рассчитаться по всем долгам.
И только за своё удовольствие расплачиваются наслаждением с наслаждением.)
Люди встречаются,
Всяко случаются,,
Любят и женятся.

Сантехник-сан

В деревне с плотником жила одна девица,
Была она в сложении сказок мастерица,
И от сантехников случалось оной зачинать,
Чтоб было, что потом подругам рассказать.

Как от сантехника к ней снизошёл святой духан,
Что он – не хам, когда немного только пьян.
А что подруги? Они, ей веря, соглашались,
Сами про дух святой былин обсочинялись.

PS Сантехник – сан
Опытный сантехник может поставить диагноз правдивей любого психолога

Бяки буки или о Хоти вольной и невольной

Вышел из спячки, ведь в разгаре лето,
И бросил всё, спеша на чай, цветы, конфеты,
Чтоб жизни новой в милую вдохнуть,
Ты дулом, брат, не подкачай, спеша соснуть.

Твой братец от хоти вольной раздулся,
Да, ойкнув, в резинку невольничью сдулся.
Видно, жизни весну ты крепко переспал,
Бук не учил, не ту капусту стриг и засевал.

Неукротима удаль буйства одиночества самца,
Он сам – отец, живое воплощение Отца,
И в целомудрие успеть отдать ко сроку семя,
Не пожирая зря и не тянуть резиной время.

PS: Табуированные звуки, боги, слова, образная речь порождают новые сказы о Федотах-стрельцах и других охотниках.

Да, нынче, Федот-охотник не уже тот пошел, не знает отчего прежний стрелец на своем дуле фертел нынешних охотников до радужных фазанов. Да и вместо искать детей в капусте, пытаются деток за капусту завести спустя в рукава. Вам охота пуще в неволе? Или невольная хоть пуще вольной?

Каково
АзЪ
Покой
Укъ
Слово
Твердо
Азь?

Свобода – понятие юридическое, воля – духовное, желание – телесное. Нам осталось научиться управлять своей птицей-тройкой в соответствии с принятыми в сообществе разумных личностей правилами движения.

Политкорректность

Когда нет времени к из азбук упражнениям,

Привыкнуть проще ко словесным испражнениям.

PS: Любовь, голуби и крашеные сучки

Что европейцу дом с лицензией на терпимость (maison de tol; rance), то обычному русскому – бордель (дом терпимости).

И как-то не охота свой дом переводить на правила толерантности, не смотря на все потуги администрации к правильному переводу слов и понятий на такую погоду в своём доме.

Хотя и у монастырских терпимость заканчивается тогда, когда посетители монастыря начинают переписывать его устав, вместо того, чтобы делать благодарственные записи в гостевой книге.) Или я отстал от жизни? Так бы и жили курочки, и не ведая греха по нормам советского общежития, но с красными шторками и фонарями, и могли-бы ещё и валюту приносить в дырявый бюджет.

#азбучные_истины #бякибуки

Водоворотоспособность

Ручей весенний радостной струей
Опушку леса огибал дугой,
Он сообщил, – Весна пришла домой,
И подмигнул осине вековой!
Скатился с перекатом он потом
И с янтарём столкнулся лбом.
Янтарь смеялся, что есть мочи,
– Опять вода тут камень точит!
Но наш Ручей не унимался,
Журчал, с Осиной совещался,
– Хотел я осчастливить лес,
А тут Янтарь внезапно влез!
Ответь премудрая Осина
Как сдвинуть Камень без дубины?
– Ты, Алатьрь попробуй обогнуть,
Чтобы продолжить дальше путь!
Тот камень обернул волной,
Обнял и потащил с собой.
И по дороге камень обкатал,
Да к морю синему его пригнал.
И так устал, что в пар взопрел,
Сам к небу тучкой лёгкой улетел.
Там пролетал кругом Ручей наш в неге,
И лишь к зиме вновь выпал снегом.
Укрыл собою поля, овраги и долины,
Знакомый лес и спящую Осину,
И до весны там с ними задремал,
Пока всех птичий гомон не поднял.

PS: Сок живого камня, несущего солнечный свет. Янтарь – окаменевшая Жива?

Недавно я огорчил всех своих друзей, сказав, что в связи с приходом листопада, кислород перекрывается до самой весны.

Признаю свою ошибку, одна белка шепнула про елки, которые несут не только шишки, а благодаря неспешно протекающей в них Живе, продолжают выдыхать кислород, если им не мешают в этом короеды-типографы.

А ЖЫвенький на самом конце цветок, тоже решил пока не срезать, пусть тоже выдыхает. Из камня жизнь рождается, в камень уходит, даже если ты окажешься ростом с динозавра… а камень на шею, это не за пазухой держать.

Я-бусина

Мне граней света острых не хватает,
В сердцах от кремня к кремню я мечусь,
А время – неизбежно в каплях света тает,
Я только в эту ледяную реку не вернусь.

Я и Бусы

И все слова её, как бусы,
– Хочу.. Я буду… Да и буду!
Шнурком из шёлка извернусь я,
– Прекрасно… Да… Добуду!

Весной, зимою или летом,
К утру от вечера мудрея,
Обвить ей грудь игривым светом,
Цветком каменьев – чудная идея.

Но есть один вопрос к воде на это,
Когда она обратно к морю устремится,
Играя блеском связок самоцветов,
С камнем на шее ей не утопиться?

#яИбусы #ябусина

Лесная небылица

Всё случилось по забвенью, словно встарь,
Самочинно правил царь – самозваный государь,
Кое-как в имперстве плюс седьмом безбожником,
Его ко всюду прилагали, и прозвали— Подорожником.

На указы его клали, вертикалью величали,
От А до Бэ, что сидели на трубе и подкачали,
Но случилась, что пришла беда горизонтально,
И выходят законы, что будет отныне печально.

Всем будет велено дракона отыскать и одолеть,
Белой башкою – копия орла, а глубже посмотреть,
А где искать? Так есть тому одна примета.
Черней хвоста и зада, в мире больше нету.

Стал Иванушка-дурак на печи указы царевы читать,
О царства половине и царевой дочке мечтать,
А мамаша ему твердит, в тривосьмое не ходить,
Чтобы какой пакости из молочниц не подцепить.

И в тридевятое к ведьмам не ходить косматым,
Они в грибках, все в перхоти и были под рогатым,
За гаджетами, что с яблоком впустую не гоняться,
Тем блюдечкам не раз судьба еще меняться.

К голодным девкам не ходить, изжарят хуже печки,
Они его любвеобильное, незакаленное сердечко.
Может у них и избы ничего, да ножки как у куры,
И курят немало в чаду обычные наглые курвы.

Подумал Иван про гондольеров, галеру с ладьёю,
Про мэра оленьего, бабу с косою с палёнки бадьёю,
И тихо в деревню мобильную печь отогнал,
Пока звероящер и её невзначай не прибрал.

И скажут другие, – Чай, Иван был дурак,
Царя не любил, да всё сделал не так,
А эти простые фигуры – губами своими не дуры,
Немые носители русской культуры.

А что Подорожник? Всё будет как встарь,
Достанут иглу из дракона, кощеем его отмытаря,
На смену башки двухголовой привяжут две утки,
В телегу Медведя впрягут, на час передвинуть сутки.

Светлая дюжина

Фривольность этих детских рассуждений,

Про секс без обязательств отношений,

– Души движенья всем заменят фрикции! —

Взрослым смешны, как и «фефекты фикции».

Спасибо, всем затейливым родителям,

Нашей судьбы живым святителям!

Не дрогнули зевнув и не подкачали

И нас на свет во тьме людьми зачали.

Промчался год, никто полета не заметил,

И первый шаг был сделан по планете.

Улыбкою внучка разгоняет мыслей тучи,

Ручонки тянет: «Дед, возьми меня на ручки!»

В кого она? В деда? В отца, в мамашу?

Мне, отчего она девиц всех прочих краше?

Так, не заметно пара тысяч дней промчатся,

И предстоит с портфелем в школу собираться.

В земных кругах, такие вот космические лета

Быстро растёт смешная, маленькая Эта.

Ми, МА, ААА и Ма слогов неясных чехарда,

Де, Ба и Па, всё остальное в жизни – ерунда

PS: Чайлдфри или Свободу блудным попкам и напугаям

А иные бесноватые часто любят переиначивать истины в свою пользу.

В результате, божественное – будьте свободны, как дети, трансформируется в бесовское – интимную свободу детям или свободу от всяких там детей.

Вот и развивается эпидемия оскоплённых душ, затрагивая домашних котиков и кошечек, с попутным завязыванием собственной уды узлом, до самого наступления хронической депрессии.

А может так лучше, и зачастую они правы, они сами себя назначили лишними на пятой части суши? Не находя себе места, путаясь в двух понятиях свободы и воли, свободу детям со свободой от детей, даже не пытаясь разглядеть хоть третей сосны, чтобы соснуть с удовольствием или вспоминать, как их имели на Таити.

И тогда становится понятной их общая брезгливость к вате, смешанная с восторгом перьями и шерстными мохерами – суицид направленный на собственное потомство, или как называют безумных зверушек пожирающих в зачатке собственных детей? Проглоты?

Неразделённая осень

Осень в двери стучит осторожно,
Ты дождю тихо дверь ту открой,
К концу лета чудес всевозможных,
Мы встречали с лихвой сей порой.

Там корзинкой с грибами черпали,
Алых ягод калины, где убрана рожь,
Серебрились за тучами серые дали,
Лета бабьего паутина и первая ложь.

Нас в лес, опять, манила паутинка,
– Ты, лишь ступи и топай по тропинке,
Её легко измерять твердыми шагами,
Что грязь и лужи хнычут под ногами?

Куда ещё ломиться, как скотина можно?
Не по тропе, забыв про осторожность,
Хруст веток, веер брызг и мха седины,
Двойной разбитой колеи чужой резины.

Говорят, что осень это – небо,
Пусть оно не плачет под ногами.
Это лес с листвою цвета хлеба
И зима, которую не ждали.

Белый город скроет черный снег,
Чистый снег падет в серый снег,
Осторожно, скрипя снегом, ступая,
Тень за светом по свету шагает.

Покемон Дитто и Ваня с яйцом

Сапог за лавкой скромно жил,
Да, вдруг, в деревню нашу угодил,
Откуда у хлопца Рязанская грусть?
Торгуя овощами, он цинично загруз.

Ему явилась сексуальная игрушка,
Амеба Дитто, с виду, как подушка,
И вот Ивану наплевать на лица,
На покемоне он решил жениться.

Но был тот покемон коварен и умён,
И трансформаций ловких полон он,
Как только Ваня с Дитто поженился,
Тот, точно в сказке, в Ваню превратился.

Ваня на Ваню покемонит, брак кляня,
Пиар – пиаром, только жизнь – фигня,
Медовый месяц длился, как обычно,
Под лавкой сапожок наш снёс яичко.

Зимой в саду у покемонов зреют вишни,
А мы капусту стричь для Вани вышли,
«Нас все заметят?» – «Заметят при работе»
Скажут со спонсорским пакетом тёти.

«Ребяты, главное – спокойствие и тише!»
«А нас заметят – мы с HERO здесь дышим.»
В большой деревне у Макарыча, у Вани,
И тети Груни есть, и сказочные бани.

И адрес, почту, телефон его не забывай,
И чаще покемонить на деревню приезжай.
Поэт, со стихами не лезь поперед всех!
Где вместо вишен теперь весёлый смех.

PS Москвич объявил о решении жениться на покемоне Дитто
http://www.msk.kp.ru/daily/26565/3582101/
Покемон Дитто – бесполое существо, при встрече превращающееся в объект, его же и обнаруживший. Делает он это путём копирования генетического кода покемона или человека. Исходя из этого брак с ним случится однополым и женитьбой назвать, даже весьма приближенно, можно только с тугой натяжкой.
#Ваня #Дитто #покемон #КиноВания #оноИбал #ВаняОтпилитВаню #злободневность

Ночная бабочка и Шкаф

Сачок один сказал однажды Шкафу,
Что тот не раз давал дверкою маху.
Ловить и шпилить бабочек для смеха,
Кто жив ещё на хуторе – забавная потеха.

Вот снится тропик Рака с Козерогом,
В ночи никто не посочувствует убогим,
Опавших крыльев блеск чешуй не скроет,
На нашей широте всё раны спиртом моют.

Сперва, она сама летела на огонь свечи,
Внезапно пламя обожгло, не трепещи,
Тонкие ножки, пух, хохлатые антенны,
Фасетки глаз искрят огнями перемены,

Один в ночи присвоен темный уголок,
Куда её ночной охотник взял и уволок.
Не веря в боль её и жизнь уже другую,
Уже поймавши, шпилит бабочку ночную.

Как злой ребенок, что сбежал от нянек,
Сушить, в гербарий, пусть и не ботаник.
Поздно вздыхать, что шпилька островата,
Уж коль попалась, то отныне виновата.

Что бабочка ночная, что шкафная моль,
Хлопок… Никто твою не вспомнит боль,
Виновна в поеданьи меха, шерсти платьев,
Помеха в жизни человеческих собратьев.

Рецепты любви

Любовь продать или купить?
Лишь обещанием манить?
Да с подвыванием сирены,
В другие запечатать схемы.

Впрок со слезами на подушку,
Солить, как огурцы в кадушку?
Жизни разматывая нить,
Эту любовь другим дарить?

Чаще одни вопросы без ответа
Такое на рассвете бабье лето.
Она – оковы или легче паутинки,
Прямы её или извилисты тропинки?

К чему слова и некий Даль,
Пускай летит словарик в даль,
И ничего вкуснее кофе нету,
Когда она вертит котлеты.

Пегмалионя трепетных девиц,
Забыт словарь для третьих лиц.
А коль окажется упёртою княжной,
Не зря словарь всегда с тобой…

Бултых… С концами парой в воду,
По просьбам и велению народа.
Явившись музой пред глазами,
Поэта не забудьте полюбить ушами.

PS: Как трудно искать ответы на простые вопросы и ещё трудней понять найденные ответы, которые сами лезут в голову своей элементарной очевидностью.

Откуда приходит туман? Куда он девается? Что случается, когда он рассеивается?

Мир внимательно разглядывает и вынюхивает чужие ножки, торчащие из тончайших кружев, унизанных бусинами капель воды, отделившейся от туманных одеяний. Лицевая, изнаночная, столбик с накидом и без – все сети Арахнид и Пенелоп привлекают его внимание, как нить Ариадны, к их подтянутым ножкам и умелым лапкам.

– Бабье лето – их брачная пора, – фыркая и водя чуйкой, ухмыльнулся всей своей моськой мой Мир.

Одна кадровая история

Бывает жизнь стремительна, как ночь,
Проспал свой выбор, дальше не помочь.
К полтиннику немало их прекрасных,
Что в горе от ума своём напрасном.
И в целомудрии другим ища награду,
Наприключением себе нашли отраду.

Смешны порой, коварны и убоги,
Твердят: «Нас вам послали Боги,
Чтоб вы могли всем нам служить,
За что мы вас ещё поучим жить.»

И с ночи той до сей поры уходят дни
В безмерно неразборчивой любви.
Дети, семья, жильё – твердое нет,
Уже немало ей заполнено анкет,
Её мечты? Одна, уже вторые сутки,
Найти себе работу секретуткой.

Орден за гречу

Я бы шеф-повару иному
Велел на стенке зарубить:
Речей не тратить по-пустому,
Где нужно власть употребить.

Вчера лизнул не там или не тем,
Был изгнан, с недоверием слетел.
Перелизал, где надо без смятения
И накось выкусь орден, за терпение.

С широкой мордой лижущих мужей,
К Отечеству ты сколько не пришей,
Тесней ряды их всех, глядящих вдаль,
Грудей не хватит, на спину медаль.