Сказание

Река талая и полноводная сникла после паводка и смирила течение своё, на краю её случится сеча ночью грядущей, там где повернула она воды свои почти на север, чуток отклоняясь на запад, уже скоро, насытившись кровью и плотью, она сольётся с бурной рекою, а обе сольются с холодной водою северной, так потекут воды большие на запад сначала, а потом на юг. Солнце спустилось за лес и пряталось за землю, Луна появилась на востоке и поднималась, не будет темени ночью, но лишь сумерки, в которых кажется лишь, что зеркало меж берегов на всём длинном плёсе прекрасное, под ним же скрывались сотни зубастых хищников, на помощь которым идут ещё тысячи тварей водных, ждущих пира ночного. Коней и кобылиц попавших в рабство душевное – освободить кони богатырские смогут, чтобы для пользы родов людских жить остались. Кони степные стреножены, но в любой момент могут заскочить на них кочевые мужи, разрезав быстро ножичком путы и в бегство удариться, али в сечу сорваться, посему надо бы всполошить лагерь изнутри, а для того дать им отдохнуть чуток и расправится, чтобы потеряли осторожность. Караулы выставлены и дозорные наблюдают за окрестностями, только невдомёк им, сирым духом, что видны они все как на ладони, ибо кружатся над ними десятки птиц в вышине целый день, а на ночь прилетят сотни сменщиков, и даже умелые стрелки, те кто с детства владеет луком искусным, собранным из жил животных, рогов, да дерева, всё равно не могут дострелить до них, да и не получится сие делать всю ночь, а к ней готовится птичье племя, как и звериное к бою своёму последнему. "Зверьё моё, как люблю я тебя", – скажет отрок малый и в том прощании с пушистыми созданиями мелкими, в слезах отошлёт их на смерть верную, ибо много погибнет их, пока устраивают шорох в лагере ночном средь коней и кобылиц. Тихонько пробираются в траве зверушки малые, прячутся и не высовываются до поры до времени, но вот сигнал в духе всем подан и путы конские погрызены, а кони кидаются в сторону, не подпускают к себе, то по ногам их ползут мелкие хищники, бросаются наутёк лошадки испуганные, да не одни – на гриве их зверушки сидят. Слышен голос коней богатырских, срываются тут кони и кобылицы в бегство – кипиш в лагере настаёт, нападают хищники большие и малые на разбойников, и тут вдобавок птицы с неба спускаются и хватают за головы воинов степных, браться за металл надо срочно. А вокруг медленно и скрытно пробираются лучники умелые, выстрелы и сотни ранены, и лежит народ на земле, кто ещё корчится, а кто за луки свои схватился из ворогов – тут же ощутил на себе внимание звериное, на дают ему браться за стрелы, кусая в места причинные, птицы слетают с неба ночного и бросаются в бой, схватились степные воины за мечи свои и сабли, кто топор и кистень выхватил, давай месить зверьё с птицами, но поздно уже, оставили седые лесные воины на ночной траве луки боевые, руками сильными да умелыми созданные, и так числом в пять сотен выбежали биться с пятикратно большим врагом, что успел дожить до сечи кровавой. Недаром обкромсали степную конницу днём, но всё равно много их, потому молодёжь осталась в лесу прикрывать старших, себя же не показывать до поры до времени. Держали засаду в устремлении старцев дюжина, среди которых и Святослав был. Получилось навязать бой неравный, как замыслили, но не так думали кочевники сперва, видя что нападавших меньше, кинулись на них со всей злостью, даже без щитов порою, а лишь с двумя причиндалами в обеих руках – так махались и мечами, и булавами, и топорами, и копьями. Не было лёгкого оружия, кто привык с детства драться, тот всем может владеть и кто терял меч хватал с земли от погибших, если успевал увернуться, но всё не равная сеча была бы та и погибли бы многие богатыри, если б не воля детей их в тот момент рядом с ними. Никто не хотел уходить в мир невидимый просто так, ни те кто пришёл сюда, ни те кто отстоять свою землю стремился. Когда старики боевые в одном ряду с сынами своими старшими, ринулись в лагерь из лесу, в тот час Луна уже светила над землёю и в отблесках мечей не было видно красного цвета, лишь скользкие от крови тела под ногами мешали порою. Зубы волчьи прокусывают руки с доспехами и валят наземь, налетают на ножи серые хищники и окровавленные снова кидаются на врагов, сотни волков и тысячи зверушек малых бьются с напастью. Лишь чистые духом не тронуты будут зверями и птицами, а потому смело оружием правят с ними рядом, зная точно, кто о них сейчас заботится. Да, вот она мощь крепкой стали, что прорубает доспехи и разносит шлемы, кто привык биться со щитом малым и мечом удалым, а кто сваял себе здоровый кладенец двуручный и латы справил, иной булаву и двусторонний посох боевой сладил – да, недаром зима прошла, не в пьянках и гулянках, но в труде и в поту, чтобы можно было и себя защитить, и товарищей прикрыть. Много сильных батыров есть у степных воинов, но даже с такими справится может старик седой в духе, так кинувшись на самого большого разбойника, старый сухой жилистый дед в первом своём прыжке был убит саблей вострою, отпала голова седая и буйная, что несла знания невиданные, но что от того дикому зрелому воину кочевого племени, однако и он пошатнулся вдруг, и сам не понял, как на колени встал, а ведь то лишь укол ядовитый старческий, но в нужное место – в шею, вот и свалил его. Упал детина огромный, успев отхватить мечом старцу голову, только скалясь в ответ, даааа… не того ждали разбойники, думали что битва будет по их правилам, ан нет, размен не равный, не в их пользу. Но вдруг что это, тело старца, согбенное к земельке родной повалившимся разбойником, в мгновения выпрямилось как ослабла хватка вражеская, и встала плоть на ногах, упершись в мать сыру землю как влитая, и схватил он левою рукой голову свою отсечённую за волосы, и подняв меч в правой, указал сынам в бой. Ужас прокатился по рядам степных воинов и крик отчаяния вырвался из душ подлых, а братья по битве с радостью и отвагою ещё рьянее набросились. Продолжилась сеча богатырская, лишь на краткие мгновения притихнув, прижались к земле вороги от волны духа сошедшего с неба, дрогнули их ноги и пошатнулось здоровье душевное от виденного. Так смертью своею старый отче указал пример подвига ратного. Вот летит филин над полем средь сотен своих сородичей, что помогают биться людям, хватает в лапы свои голову наставника и сжимает когти на шее отрубленной, кровь прихлынула в последний раз и отверзлись очи вещие – стоит плоть по среди поля и бояться подойти к ней враги, вот один схватил копьё и замахнувшись уж почти было кинул в тело мёртвое безголовое, но упал с когтями в лице и без глаз уже – жестокая смерть похабнику, с приветом от войска птичьего. Но нет ничего вечного, и воткнул дед меч в землю пред собою, чтобы сесть пред ним на колени и остаться ждать исхода битвы, а покуда птица кружится над ночной землёю – развеваются волосы седые и смотрят глаза стеклянные на бойню яростную – нет возможности скрыться врагам от Духа единого. Больше их было, видели то кочевники и не струсили пред натиском звериным и человечьим, не было у них другого выбора, прошёл краткий час ночной и вот уже нет того превосходства в числе, тысячи людей уж на земле лежат, но самые стойкие бьются в строю до сих пор, значит истину говорят, что богатырская рука сильнее рубит, а то ещё и быстрее, да и точнее. Бахрам щитом боевым заточенным и мечом орудует лихо вокруг себя, спину же прикрывает друг детства ему, оставшийся в живых сквозь всё общее прошлое, но сеча неравная и уж ранены все, нет на всём поле и одного невредимого – не женское это дело и не молодецкое – битва смертная. Ратмир бьётся по праву вдохновенного и братьев своих поминает добрым словом, что прикрывают спину ему. Десятки богатырей ранены сильно и уже ясно что будут плакать горькими слезами их матери, потому как уйдут иные поутру в мир невидимый. Но ещё не закончилась сеча, хоть Луна уже сдвинулась к закату и полтысячи степных воинов собралися с силами и двинулись на неполных три сотни оставшихся в строю богатырей и мужей, часть которых уже мёртвые бились и не ложились. Бахрам врубился в строй их с дюжиною ближней, но тают их силы, видит Владислав, что опасность к нему идёт, хитрый воин степного племени знает как обратить на пользу яд и пыль, – бросает зелье в глаза Бахраму как старшему и хочет порубить его, но помощь за плечом уже – птица ночная успевает схватить врага за голову и своею жизнью спасает старого воина. Владислав прорубается сам к нему и кричит голосом зычным, во всю мощь свою, – "Умойся их кровью!"– с теми словами встаёт он к отцу своей возлюбленной и они вдвоём идут кругом, прикрывая спины и усмиряя плоть вражескую. Бахрам никогда не видел так ясно как в миг сей, хоть глаза затекли его от зелья ядовитого, но ощущает вокруг всё как будто днём он, то Владислав соприкоснувшись спинами, призвал дух истины, что сойдя сквозь птиц в небе, разлился на всех воинов праведных. Как молния прорастает с неба до земли, так дух проявляется по желанию богатырскому, увидел молодец, что гибель близка старому воину, ибо кто одолеть не сумел – ослепить решил, но нет преград в духе и потому видит человек не только глазами, но и сердцем, где стекаются волны от живых душ вокруг, так мать природа одарила зрением истинным воина старого, идущего по границе миров, будто в последний раз. Щитом да мечом орудует он, смотрит на врагов очами кровавыми, отрубает головы им и кровь хлещёт в лицо ему, смывая зелье с горящих глаз. Владислав в гневе вершил суд праведный за спиной его двусторонним посохом кованым с полумесяцами на конце одном и булавою гранёною с копьём на другом, тяжело оружие но действенно бьёт, мало кто уклониться может и с несколькими воинами драться можно. Откован тот из металла диковинного, только под светом солнца размягчаемого в горне раскалённом. Братва богатырская бьётся мечами двуручными по привычке, что в тайне делаются средь скал холодных. Недаром такие мечи ценятся, но редко кому они в руки достаются, и были среди мечей вражеских такие

же, как у братства северного, но кто отнял их у воинов праведных, тот всё равно сложит голову здесь, пусть и за дорого. Ведуньи ждут в лесах ближних, а душою своею в миг жестокий – в плоти братьев меньших от матери-сырой-земли общей, слёзы рекою текут у тех, кто остался в лесном окружении, стоят на коленях ведуньи и дышат часто, кто слезами упивается, кто глаза к небу вознёс и провожает уже отцов своих, и мужей, и братьев. Вот уже меньше стало тех, кто пришёл сюда со злобой и за наживою, сдвинулось небо над головой, незаметно для тех кто бился и Луна уже вниз катится, стоят на поле несколько сотен живых и мёртвых, как в сей момент проявилось племя молодое из лесу, собрали ударный костяк зрелых молодцев в три сотни и пошли они в бой с ведома стариковского и при помощи звериной. Вовремя пришла подмога и со свежими силами приканчивают быстро остатки врагов, кто мечом, кто стрелами, а кто клыками и лапами. Медведи появились под утречко, косолапые держались в засаде до последнего волею седой дюжины, но вот в крайний самый нужный момент вылетели все на поле, усеянное телами бездыханными и так пришла гибель всем, кто заслужил сие. Разнеслась весть в тот же миг по всему краю, и вырвались на помощь ведуньи из лесу окружающего, чтобы руками материнскими излечивать боль и раны. В предыдущие дни, с конями богатырскими и кобылицами, неслись из пределов северных умелые женщины, чтобы слезами и чарами сохранить жизни мужей любимых на краю мира видимого, вытащить их в явное из нетленного, ещё хоть на сколько-нибудь, на час или день, на месяц или год. Вот уже приканчивают борзых и оставляют живых, тех кто может семя продлить и духу истины служить – взялись за то старшие богатыри, кто видел насквозь души чужие с рождения. Луна клонится к западу, а на востоке уж светает заря утренняя, скоро появится солнышко над деревьями, но уже проявляется у реки на поле большом, всё что произошло в часы после полуночи и под Луною круглою. Выбегают на поле все малые и юные, жёны проявляются ведающие, не выдержали души у многих и кто с детьми был всё равно приехали. Василиса с Ариною оставили малых своих в селении у жён богатырских – подруг своих да сестёр названых, что по прошлому году летом зачали и так родили по весне все вместе. Они передали чад своих в руки надёжные и любящие, а пока везли их к сердцу прижатыми, пели песни колыбельные сказочные и баюкали со зверям и птицами, так будут разными матерями отроки вскормлены и проникнуться духом единым и станут сёстрами и братьями молочными, из тех кто не был кровными, чтобы побрататься с оружием в зрелости, как предки их славные. Не звали своих любимых богатыри, но не могли те выдержать, ибо в одном духе жили и чуяли грядущее, приехали множество дев сочных и красочных, кто за день выехал, а кто и ранее, чтоб успеть всем в раннее утро смертное, когда забили стрелку ворогам богатыри вещие. Пропиталось поле кровью, летали над ним птицы и страшно было смотреть на такое глазами их зоркими. Раны ещё кровоточили у живых, по трое жён на одного воина держали их в миру видимом, а кому и более требовалось. Богатырей раненых смертно лишь пятеро, те же воины, что бились мёртвыми под утро, уже приспустились к земле любимой, все кому посчастливилось увидеть глаза родные и умереть с достоинством, тех отпустит дух с честью и славою. А тех кто лёг срубленный впереди братьев своих, уже прочуяли их родичи, простясь до поры до времени, так ведьмы истинные в духе, устремились помогать сначала живым, а детей отправили отцов мёртвых искать, лежали воины кто где, кого дух общий не отпускал во время битвы, по исходу её сникли и кто не смог стоять те сели, а иные упали, кто навзничь, кто ничком почти, лишь успев на меч опереться. На конях подлетели к полю тому жёны и сёстры, да дети любимые, кто уже чуял, что милый погиб и видел дух его с прощанием, те спешили к вновь названным братьям их по битве, иные бегом меж тел добирались, то были женщины сердцем чувствующие, что можно спасти плоть земную, которая носит дух воина, пусть даже того, которого ни разу не видели до этого. Остались стоять из седой братии лишь избранные – три дюжины с небольшим, средь них и Владислав прижавшись спиною к Бахраму, оба как будто застыли в миг времени, мысль повисла вне плоти, так что смогли увидеть все и почувствовать: "Ты ослеп мой брат, но есть возможность что лишь временно, кровь врагов твоих смыла золу с ядами – не смогли они поразить твою плоть намертво, мир различаешь ты очами тех, кто с тобою в духе едином, так прозрел ты воистину, но видеть не сможешь, покуда глаза не заживут твои под слезами горькими, потому не стесняясь поплачу и я с тобой, брат Бахрам, ты победил их, но не увидишь сие очами данными от рождения". Владислав повернулся к деду детей его от Самиры и тот увидел лицо своё и стон сдавленный вырвался из нутра богатырского, они обнялись и посмотрели вокруг одними глазами на двоих. Кто рубился, чуя дух общий в себе, те уже ничего не жалеют, будет ли жив он или не сможет выдюжить – не важно сие, лишь правда в сердцах, что были частью битвы кровавой и выстояли в краткие часы полуночи, под круглой Луной и ясным звёздным небом – то целой жизни стоит, нельзя придумать для знатного воина лучшего конца. Собрались пять богатырей смертно раненых вместе, кто из последних сил уже, кто с пробитой грудью, а кто обескровленный, встали кругом, воткнули мечи пред собою в центре и обнялись руками за плечи, так укрепились духом в плоти крайний раз и с открытым лицом без шлема обратилися к небу в последнем крике победном, после того вышел дух из них и кружил над полем, чтобы облететь родичей с последней радостью, так остались стоять они вместе, на прямых ногах и опустив головы, провожая взгляд вдоль мечей к земле сырой, что примет их душу плотскую из золы, после зарева огненного, когда дух единый отлетит к небу. Многие богатыри были ранены сильно, кто не смог стоять лёг на руки близких и любящих, а кто смог, подошёл к кругу богатырей мёртвых и положив им руки на плечи, почуяли волю их последнюю – сжечь вместе, положив рядышком. Бахрам с Владиславом стояли рядом, храм Духа из плоти пяти богатырей был в полсотне шагов от них, проводив криком победным своих братьев, они отошли с поля кровавого. Расцветало всё вокруг поутру, травы и цветки раскрывались солнышку, птицы пели в лесах, но не рядышком, отходили богатыри раненые на опушку леса, чтоб лечь под кустиками в руки женщин родных. День зачался, Солнце встало над землёю и вот уже выкатывается из-за деревьев. На руках молодых своих, дщери и сыны, вынесли с поля боя тела отцов и дедов, тех кто мог ещё выжить в самую первую очередь, так останутся семь десятков живых из тех пяти сотен, что зашли в бой первыми, а из трёх сотен вышедших с помощью под утро – лишь две дюжины со свету сгинуло. Победили рать неприятеля, малой ценой заплатили за души юные, но зверей шустрых погибло – многие тысячи, волков многие сотни и медведей дюжины, птиц несметное количество прилетело на поле ночью и осталось на нём вечно, так что под Солнцем почти не было видно травы зелёной, лишь кровь и плоть развёрзнутая. Василиса и Арина приехали к полю в полночь, когда битва уже начиналась, они встретились с Самирою и детьми её, также много ещё было в лесу жён и дев молодых, парней и юных отроков, все ждали исхода и ушедши в себя были духом с теми, кто ведёт битву смертную. Кто-то плакал средь ночи уже, потерявши близкого, но тех ведьмы успокаивали и помогали – наложив руки на них ненадолго. Битва ночная объяла всех, кто бился рядом – чувствовали тех родные, так помощь утром пришла воинам от кого не ждали – от чужих жён и ведьм, спиной с чьми мужами и братьями они билися, так любовь загоралась на смертном одре, зачинались связи новые. Ратмир еле выжил в бою том, лишь ведьмы умелые смогли вытащить его, Владислав был ранен сильно, но стоял и сам мог бы перевязаться даже, но отдался в руки жён своих, коих проявилось на поле пятеро, Бахрам же, руками дочери своей и ведуней местных, смог осилить смерть. Не многим мужам удалось выйти целым с боя сурового, богатыри все были ранены, но встанут на ноги и останутся в мире видимом, а пока же разгорался день, началась работа кровавая. Ведьмы духом женским тела держали в миру видимом, иглами серебряными с нитками шёлковыми стегали плоть, руками чудеса малые творили и слезами своими оживляли воинов. Кошка или волк выживают после ран смертельных, богатырь же праведный мог вернуться из мира вечного благодаря жёнам любящим, потому как недаром люди говорят, руки матери чудеса творят, родной ли тебе матери, али детей твоих породивших чревом своим, иль сестры твоей от единой матери, ибо так женщина может ощутить душу мужскую, чтоб излечить её. Матери юные и многодетные на поле были числом много сотен, пришли из окрестных мест ведьмы опытные, кто-то примчался на конях издалече, а кто за ночь пешком пришёл с водою живою и припасами лечебными. Плач был, но не навзрыд, а лишь радостный и торжественный, потому как гордится могли жёны и дети, кто видел как ушли их предки мужественные, даже матери седые, встав на колени пред телами своих сынов, благодарили их и радовались, ибо нет истинного счастья для воина как умереть за землю общую и за детей-внуков своих. Прибрать поле от пришлого люда молодёжь собралася, страшная работа, но потребная, ждали в реке их с вечера рыбы огромные, приплыли на пир твари речные, потому не страшась и не падая в обмороки, начала молодёжь работу скорбную и тяжёлую, своих близких сложили по правилам, но лишь до вечера, с мечом в руках и лицом вверх, богатырей сложили рядышком братья их родные. Кони помогали таскать тела ворогов степных к воде волоком, а там уже ждали их у берега, показываясь из воды, хищные рыбины. Доспехи латные из них мало носил кто, потому отправили как есть со всеми шмотками рыбам в корм на растерзание. Зверей и птиц разных тысячи, решили сложить в костёр общий, как братьев по битве, чтобы как бились вместе и уйти также с достоинством, душу плотскую в землю сохранить

с пеплом, а дух воинский в небо отправить с дымом. Так душ людских праведных без полсотни пять сотен ушли за раз, в одну ночь и под утро победное. Отроков юных степных в живых оставшихся, что пришли с отцами и дедами на поиски духа и корысти, разобрали на две дюжины, одна дюжина на север отправится с ведуньями опытными, что выбрали их сердцем страждущим, когда на поле кровавом, руками умелыми и замыслами жизнь сохраняли. Вторая дюжина отроков в местах сих останется и заменят ушедших воинов – вдовам вещим, чтобы стать отцами к весне следующей, так в грядущем году не удалью дурной хвастаться, но только лишь детьми своими новорожденными. Будут гордиться жизнью, как высшей ценностью, тысячи людей, что остались в миру видимом, благодаря душам воинским, ушедшим в мир предвечный ночью прошедшей. Поле расчищено, лишь десяток коней и кобылиц дюжина полегли на поле, пока скрывались от мелких хищников, остальные убежали затемно и уже пойманы. Кто из нелюдей пытался ночью бежать в лес – тех уж нет давно, отволокли их медведи к реке – рыбам в корм, съели заживо многих в реке ночью, так что смерть сия была ещё более страшной – захлёбываясь и разрываясь на части. Остались на поле лишь тела воинов праведных и зверей, что были их живым оружием. Тащут из лесу деревья сухие и сбирают костёр великий, нельзя будет стоять рядом с ним даже за выстрел охотничий. Редкие камни останутся целыми и может быть лишь мечи богатырские слитками обратятся, а вдруг и то заберёт с собой в путь пламя. Не огонь греет горн, а мехи, так раздует ветер свежий и разогреется костёр погребальный, вознесётся огромным столбом в небо дух воинский, один на всех – живых и мёртвых. Так познаётся кто богатырь – коли выдюжил битву страшную, пусть даже смертью пав в ней, то прав оказался род твой и могут гордиться тобою внуки и правнуки. Истину сердце молвит – братья, что защитили спину твою, останутся в тебе до самой смерти, ибо если жив ты, то лишь благодаря им, тем, кто ушёл вперёд тебя и за спиной твоей. Собирается дух от земли и память общая в час перед вознесением, лики умерших проявляются над полем, то образы из сердец любящих, воплощаются наяву слиянием миров видимого и невидимого – сим воцаряется мгновение истины, единой на всех. Наступил вечер над полем, умерли за день те, кто потратил силы на бой и не оставил себе ни сколечки, бросил себя на защиту братьев по оружию, не смогли таких пламенных сердцем вытащить ведуньи, были среди них старцы седые, а были и добры молодцы, от всех дети остались и внуки даже, так что будет память вечная им в сказках бабушкиных, из тех матерей, что состарятся и будут вспоминать последние объятия с любимыми и слёзы свои, на кровавом поле пролитые. Вот уложены деревья в круг на две сотни шагов поперечником, несколько рядов и вперекрёстку, так собрали в центре поля костёр общий молодые и статные отроки, возложили туда тела своих предков со скорбями и слезами, поминая их наставления и обещая быть достойными, отдадут им мечи в последний путь – кто хотел сего, вложив в руки на груди, итак всё заберёт с собой большой огонь. Соединились тела всех мужей и зверей погибших, прислонили круг ветками сухими снаружи и облили маслом – собрался костёр, что озарит не только поле, но и окрестность всю, издалека будет видно дым от него, поймут соседи и странники, что была битва страшная, раз виднеется такое зарево. Перед закатом Солнца подожгли круг с многих мест одновременно. Вот пошёл огонь к центру, где пять батыров лежали вместе и объял тела всей братии воинской, заволокло небо дымом и потянулось пламя бушующее к звёздам, понеслись души в мир невидимый. Родные стояли кто как мог – кто на коленях, кто выпрямившись, со слезами все и с достоинством, сотворили их предки битву кровавую и так спасли многих детей, внуков и правнуков. Осталась сила вдоль южных рек, что истекают с каменного хребта, остались жить богатыри и воины, будут созданы семьи юные и родятся дети от них в году следующем – хвастливом и ярком – петухе лазоревом. Зарево оранжевое освещает лица воинов и жён их, сестёр и вдов, отроков юных и стариков седых, Ратмир лежит и плачет, силы его кончились и плоть его покоится в руках женщин, которых он спасал прошлым годом от разбойников, теперь же сам он лежит головою на коленях у зрелой ведьмы, что проводила мужа своего только что, а его смогла удержать и спасти общей женскою силою, капают на чело его слёзы и текут в ответ из глаз его ручьи солёные. Могут спасти умелые женщины даже смертно раненого, но мало время на такой подвиг, не многим дано душу в плоти удержать и заставить сердце биться из последних сил. Сохранили после битвы руки женские здоровье богатырей и воинов, узнали жёны своих подруг и сестёр заново, а после воцарилась любовь вкруг того костра огромного. Василиса принесла с собой зелье, ровно и каждая ведьма, так вместе с сёстрами – жёнами, в десятером лечили Владислава и Бахрама. Братьев Владислава от матери Иньвы не было среди погибших, но ушёл в числе пяти, его брат по бабушке Ярославне – внук её, один из старших. Владислав ещё в прошлый год после летнего солнцестояния и под полной Луной, с ним и с другими братьями отдыхали в гостях у праматери, тогда была сходка Духа в отрогах Хребта, катались на конях и плавали, детей уму разуму учили, звёзды на небе сличали и счисляли, здоровье укрепляли и камни с металлом соединяли, но вот теперь детей его будут воспитывать братья и он вместе с ними, тут из глаз потекли слёзы горькие. Дети с раннего утра помогали взрослым кто как мог, а в такой тяжкий момент проявлялись порою первый раз наяву, открывали в себе способности неведанные и так вместе сохраняли душу в плоти, чтобы излечить её и направить в рост. В такие редкие дни испытаний объединяются люди и находит раненый воин помощь откуда не ждал, где бы ни был сам по краю, откуда бы ни пришёл. Везде есть источник духа, что бьёт из земли вдоль души прозрачной и чистой, радуя её изнутри, ибо как в камне прозрачном свет, так в душе чистой дух изливается наружу, коль умело огранённый и красочный – будет сверкать духом, как на поле брани, так с детьми и женщинами. Из отряда Бахрама погибли все старики, кроме одного друга детства, все прочие остались моложе и числом меньше трёх дюжин, из них дюжина юных – кто не допущен к битве был, и две дюжины тех, кто под утро драться вышел. Все кто остался от отряда того, выберут себе судьбу здесь, родня положила свою жизнь на их глазах и тем указала направление им. Запомнят люди надолго эту битву, будут вспоминать о ней до следующей, а может и недолго будет то, ведь не успокоится степь, появятся скоро ещё лихие кочевники, те кто желает удалью своей померяться и добычу найти в местах северных. Но придут и другие люди из степи, кто по одному, а кто отрядами малыми, те кто с миром и в поисках знания истинного идёт, тем дорогу птицы покажут, кто желает узреть красоты матери земли и остаться жить у предгорий камня, кто хочет детей родить и жизнь под небом продлить – тем будет в помощь каждое зверьё малое и большое. Бахрам стоял на ногах, с платком шёлковым на глазах и слезами кровавыми на щеках, так видел всё вокруг глазами своих внуков, дочери любимой и воинов, богатырей и ведьм, зверей и птиц. Братьев меньших много полегло из мест окрестных, останутся без добытчиков малые детки в семьях их, потому возьмёт на себя заботу о них вся братва юная, от севера и от юга, чтобы возродились в полях и лесах хищники – малые да удалые, большие и сильные, пернатые и пушистые. Так дети руками своими пищу разнесут в гнёзда, дупла и логова, заботой укроют детёнышей от лиха худого, так хоть не всех спасут, но жизнь продолжится по краю и не будет урона от нападавших как могло бы быть. Вернутся к себе в леса и урочища добры молодцы, найдутся девицы красные и вдовы смелые, кто составит им в пути компанию, зачнётся в этом году жизнь заново. Мать Иньва не стала приезжать в этот раз, она чуяла своих сестёр в духе и не боялась за сыновей, подсказывала ей земля, что не сейчас придёт отец ребёнка её, но уже этим летом точно. Бахрам видел всё вокруг и даже лучше чем прежде, он смотрел сквозь людей и видел чистые сердца, тысячи сразу, давно он не помнил такого. В городах портились люди и лишь беда очищала их – отделяла зёрна от плевел, тут же искренних людей он чуял всем сердцем своим и так понял, что проведёт остаток жизни в отрогах камня, чтобы умереть в грядущей битве, но когда – ещё неизвестно ему. Самира снова оказалась с Василисой вместе, с детьми их общими малыми, которых они отпустят гулять по краю на серых волках, девочка поедет с ними на север к бабушке Ярославне, может на волке, а может ещё на каком звере, а Самира повезёт прижатым к сердцу ребёнка от Василисы, чтобы втроём с трёмя детьми могли они ездить по краю и помогать людям. Счастье её сбудется – она зачнёт плод в чреве и понесёт чадо, а может и двух сразу – но на то воля неба лишь. Владислав зачнёт в этот год детей разным жёнам своим, но лишь тем, кто с детьми уже зрелыми, потому как все женщины его – ведьмы опытные и помощью своею благо краю творят, с чем объезжают селения и деревеньки, порою с малыми детьми на руках, но всегда с радостью. Роксана проведает всех матерей опытных и уже в малом возрасте научится раны лечить и плоть заживлять, Рустам станет подспорьем отцу и деду в промысле ведающем, будут окормлять поля и леса с бесчисленной дружиною детскою. Узнали все друг друга в лицо на этом поле и кто из молодых подзабудет – тому старцы подскажут в снах. Двенадцать седых, светлых духом и обликом воинов, расскажут о битве каждому в крае, даже тому, кто не выходит из дома своего и в дальнем лесу живёт, кто общается с птицами и зверями – как с братьями и сёстрами, так узнают по краю о воинах, кто погиб и приступил к предкам своим, будут богатыри песни петь о битве той и прослезятся многие тысячи людей, всплывут наяву видения из жаркой ночной сечи и увидят дети малые своих дедов и прадедов, тех кто радовал младенцев и малышей своими сказаниями, но ушёл в мир невидимый,

чтоб оттуда наставлять в снах, а пробуждаясь струнами, являться по среди бела дня. Воины поправились за день и ночь, кто не умер сразу, кого вытащили дети, а выходили умелые женские руки, тот уже на ногах стоять мог следующим днём, снадобье ведьмовское, да любящими руками сготовленное и в плоть мужскую вложенное, испитое и растёкшееся по членам, дало о себе знать сразу, умелые ведьмы держали плоть в миру видимом, не давали ей расслабиться, а помощницы руками своими творили дивное, что в обычной жизни не каждому дано встретить, раны стягивались и укреплялись шёлковыми нитками, укрывались тканями и шёлком, маслами и смолами ублажались. Все воины на ноги встали через день и уехали с поля на конях, коих целый табун пришёл в пользу края. Оружие разобрали и нашли мечи своими братьями кованые, вспомнили у кого были такие, и так ещё днём до костра погребального, прочуяли богатыри мудрые все племена, кто отправился сюда в лике самых борзых сынов своих, вот тогда и поняли, что подрезали они передовой умелый отряд, который хотел зайти к ним в гости, не спросясь, да без стыда и без совести, но таким не место тут и потому останутся жить из них лишь две дюжины отроков, кто духом чист и выбит был из мира видимого, силой духа богатырского лишь на время в мир невидимый. Так порешив не сносить ещё одну голову в бою, а оставить её на плечах юных, открывал воин праведный другой путь для жизни заблудшей и укреплял тем род богатырский, привнося туда новое и тем развивая древо душевных связей, в котором может созреть невиданный ещё ранее духовный плод.