Странная Алиса

Я сидела здесь на лавочке, а он, вероятно где-то бродит и ищет меня, наши пути разошлись, но могут сойтись снова. Меня всю передернуло, когда я подумала об этом. А что если он вот-вот найдет меня, неожиданно появится из-за угла?

Не знаю, честно говоря я не особо думала об «этом», я не знаю как “это” бы происходило в моей жизни, я только всегда понимала, что сейчас не готова к «этому», я даже как-то мысленно шарахалась от «этого», мне всегда это представлялось чем-то таинственным, но я не готова и даже боюсь вступать в эту тайну, мне даже страшно немного это представить, я всегда думала, что если «это» и будет, то только с тем человеком, которого я очень люблю, тогда, может быть я была бы и готова, и то не знаю, для этого мне нужно хорошо узнать его, безгранично доверять ему; когда он станет мне близким человеком, может тогда я была бы на «это» готова, и то не знаю. Но ни в коем случае, я никогда не хотела бы просто с кем-то, кого я почти не знаю, мне всегда было противно даже это представить. Но я так рада была тому, что он все-таки не тронул меня, он лишь только попытался сорвать с меня одежду. Я очень бы не хотела, чтобы мой первый раз прошел именно так, мне было бы очень больно и очень сильно бы поранило меня. Но слава Богу, у него не получилось ничего, я осталась невредима, он не сделал того, чего хотел. Я как-то неожиданно это поняла. Я встала с лавки и пошла в сторону вокзала. Мой велосипед остался в лесу, я уже не пошла за ним, так как очень боялась вновь встретить этого человека. Мне было очень жалко, что он пропал, его подарили мне на День рождения, когда мне было четырнадцать лет.

Хьюрин был пустым, лишь только огни горели на возвышающихся как шпильки фонарях. Сколько раз мы проезжали на машине мимо этого города, когда ехали домой по Яродовскому шоссе, а я смотрела в окно на проплывающие мимо улицы, на дома, которые долго тянулись вдоль шоссе, а некоторые из них стояли вплотную. А после Хьюрина дорога расширялась, домов и деревень становилось все больше и больше, и уже не было таких огромных просторных полян, как до него, шоссе уже не утопало в темноте густых наваливающихся лесов, а возле дороги все не переставали мерцать огни, все никак они не умолкали, и словно в узел тебя завязывало приближение столицы, которое ощущалось если чуть-чуть отъехать от Хьюрина. Этот узел начинал постепенно затягиваться, он не затянулся еще до конца, но уже петля стала сужаться, в скором времени начали появляться большие дома, потом они исчезали, но ненадолго; а вдоль дороги все тянулись, не умолкая какие-то постройки, уже немного сдавливающие тебя, а дальше будет Танхония с ее большими домами, с ее вынужденной необходимостью, с ее огромной спешкой и давкой.

Я села на одну из последних электричек до Ельвецка. Людей в электричке почти не было, за исключением нескольких человек, что меня немного настораживало. Поезд ехал сквозь леса, они все тянулись, а дорога петляла порою; поезд проехал Кучугуры.

Я все думала об этой ситуации, электричка гудела, долго петляя между станциями, так как после Хьюрина между ними большие промежутки. Почему вдруг этот человек решил на такое пойти? Почему это случилось именно со мной, я всегда думала, что все несчастья меня обойдут каким-то образом. Странно, ведь часто люди попадают в какую-то беду, и ты уже привык, что будто это происходит где-то в другом отдаленном мире, и каким-то образом тебя это не касается никогда, и потому ты становишься уверен, что с тобой никаких тяжелых несчастий точно не произойдет, будто неведомая сила охраняет тебя и оберегает от них, словно ты какой-то особенный, что тебя это вовсе не затрагивает. Почему этот человек решил на такое пойти? Как мне кажется, человек начинает совершать преступление из-за какой-то серьезной травмы, которая что-то сдвигает в нем внутри, после чего он начинает думать о нем, полагая, что это какой-то выход, и в какой-то момент решается на него. Может быть, над этим человеком долго издевались в школе, он чувствовал себя отринутым от всех, его не принимали, каждый день он приходил в школу, и его одноклассники придумывали новые пакости, и он ходил вынужденно, с поникшим лицом, зная, что сегодня опять над ним будут издеваться, а у него не было в школе друзей, и он не понимал за что его отвергают, и был вынужден терпеть ранящие его достоинство унизительные насмешки. Он не может почувствовать свое достоинство, когда его постоянно унижают. У нас в школе есть один такой мальчик, над которым постоянно все смеются, его никто не уважает, и я вижу как ему тяжело от этого, как он часто страдает, мне всегда было его жалко и хотелось ему как-то помочь, сделать что-то такое, чтобы он не чувствовал себя несчастным. Иногда я общалась с ним, мне всегда хотелось его утешить, я помню мы несколько раз гуляли с ним после школы, и он очень был благодарен этому, а я была так рада, что ему стало легче, что теперь он не чувствует себя одиноким. Я помню, как мы сидели с ним на качелях возле школы, и он в какой-то момент рассказал мне всю свою боль, он был аутистом, но не в тяжелой форме, ему всегда было тяжело среди людей, он действительно был немного странным, поэтому его никто почти не принимал, его вообще мало кто понимал, даже родители, а друзей у него почти не было. Он так же как и я был очень стеснительным, поэтому мне очень трудно было к нему подойти, я сама очень стеснялась, как-то раз я все же решилась и подошла к нему и мы разговорились. Он был болен с самого детства, и не понимал в чем его вина. Часто, когда он мне что-то рассказывал, мне очень трудно было сдержать слезы, помню как они катились по моим щекам, и как я все же надеялась, что он их не заметит, когда мы с ним сидели на площадке. Я не понимала за что его так не любят, ведь он ничего плохого не сделал, просто он немного отличался от остальных. Потом, когда я приходила домой я могла поплакать несколько минут, особенно мне хотелось плакать, когда над ним смеялись, какая-то волна захватила меня и я чувствовала то, что чувствует он, я понимала как неприятно было ему все это слышать, и так я рада была признаться ему, что мне тоже неприятно слышать то, что слышит он. Так я радовалась, что теперь ему было с кем поговорить, иногда я плакала от радости, теперь он не был абсолютно одинок, мы часто с ним гуляли после школы, могли даже долго гулять, и все говорили о чем-то. Но потом он перешел в другую школу и мы перестали общаться. Я иногда вспоминала о нем, надеялась, что может в другой школе ему будет лучше.

И этот человек, может быть, когда сознавал свое ничтожество, которое смело, растоптало его, он упал в своих глазах, в какой-то момент решил доказать себе, что он что-то может, он решил поднять свое упавшее достоинство, и ему попался такой способ. Может быть у него не сошлись отношения с девушкой, быть может она нанесла ему серьезную глубокую рану, и теперь у него внезапно проснулось желание овладеть кем-то другим; возможно, после этого он возненавидел девушек вообще. А может быть у него с рождения появились наклонности к жестокости, возможно, он их сознавал в детстве, и каким-то образом они проявлялись, и в один момент они проявились полностью, этот большой сорняк, росший в его душе, наконец вырос полностью и бросил свои ядовитые семена. Он, притаившись, сидел в нем сжатый, нераспустившийся, возможно, живя обычной жизнью он даже и забыл про него, этот бутон был уже на не особо видимом месте, и может быть, в его жизни произошла какая-то травма, после чего этот сорняк стал подниматься и расти со страшной силой. Тогда он, сознав, что терять ему больше нечего, отчаянно решился на такой поступок; рухнули, обидно и горестно растеклись, словно разбитое яйцо о стену краски жизни, так радующие и наполняющие его до этого, эта палитра варварски перевернулась, все разные цвета влились в один грязный и противный цвет, а затем и вовсе исчезли, и чтобы хоть чем-то желанным наполнить свою жизнь он решился на такое, словно дикий зверь до того спящий, внезапно проснулся в нем, словно мумия восстала из гробницы и зловеще побрела. Я думаю, насколько же он сам был несчастен, что стал делать такое, я уверена, что ему самому было очень больно от этого, он не хотел бы так жить, я полагаю он видел свою жизнь по-другому, возможно, в детстве или в юности, размышляя о своем будущем, он представлял себя успешным, достойным человеком, достигнутым чего-то в этой жизни, часто, и созерцал свое гордое достойное лицо, думая о сегодняшнем времени, и я даже уверена, он и подумать не мог о том, что сейчас с ним происходит, в страшном сне не могло ему этого присниться. Если бы он узнал, что происходит с ним сейчас, для него это было бы сущим кошмаром, он ни за что в это бы не поверил. А теперь так горько все сложилось у него, возможно, глядя на те представления о будущем, которые у него в были у него в юности, до того как он на это решился, и глядя на сегодняшний день, он сокрушается каждый раз, бьет себя в грудь, жалея о том, что нельзя вернуть все назад, вернуться и исправить эту ситуацию, а так он непременно бросился бы к этой возможности как к спасательному кругу, если бы она только была. Я вдруг почувствовала его боль, почувствовала его искалеченную жизнь, как теперь она рушится, и самое обидное, что эта жизнь дана всего нам один раз, и так мне жалко стало, что его единственная жизнь сложилась именно таким образом, вместо того, чтобы она была такой, как он бы этого хотел, чтобы в ней воплотились те мечты и планы, какие он желал бы принести, чтобы она была счастливой и достойной; и грустно, очень грустно становится от того, что произошло именно так. Возможно, желая таким образом вернуть себе достоинство он еще сильнее уронил его, потерял теперь его окончательно. Может быть принять все невзгоды, претерпеть их, понести, возможно, это и есть достоинство, может это и есть сила, не отвечать тем же, жестокостью и издевательством, а претерпеть это, невзирая на них все равно делать что-то доброе, сохранить любовь и уважение к людям, проявить их несмотря на то, что к тебе их не проявляют. Может это и есть настоящее достоинство, наверное это и есть выход из этой ситуации? Действительно, когда над тобой издеваются, тебе потом хочется так же издеваться над кем-то, когда возвышались над тобою и тебя унижали, возникает желание так же кого-то унизить, иногда даже того, кто в этом не виноват, кто тебя не унижал, просто хочется над кем-то возвыситься, унизив его, возвыситься в своих глазах прежде всего. Но может достоинство и заключается в том, чтобы не унижать кого-то в ответ, особенно если этот человек не причинил тебе никакого вреда. Да, это может показаться слабостью, так как многие думают, что нужно уметь постоять за себя, показать всем свою силу, надо всех запугать, чтобы из-за страха тебе никто ничего не сделал бы. Но, может, делать несмотря на это что-то доброе, может в этом и есть бОльшая сила.

Мне было очень тяжело сознавать себя жертвой, я не могла поверить, что была в когтях у хищника, мне очень больно было от того, что это случилось, так как я предполагала, что это вовсе не произойдет в моей жизни, и это разрушило, разорвало привычную ее цепь, которую я представляла. Этот человек все еще был передо мною, теперь, возможно, долгое время я буду вздрагивать от каждого шороха, теперь я с опаской буду смотреть на прохожих и шарахаться в сторону. Этот человек будет преследовать меня какое-то время, а я порою буду видеть его, он будет где-то зловеще появляться. Во мне была сильная обида на него, хотя скорее больше страх перед ним, я не знала, как мне дальше быть. Но тут я поняла, что все что я могу сделать, все что зависит от меня – я могу не злиться на него, не желать ему зла в ответ, хотя мне он его очень сильно его причинил. Я могу не желать отомстить ему, и не желать ему мучений, ведь он и так, наверное, много мучается, у него внутри сильная боль и я могу не желать того, чтобы она стала больше. Мне даже стало как-то жалко его, и в какой-то момент у меня появилось желание облегчить его боль, мне вдруг самой стало больно от того, что ему так тяжко и мне захотелось ее унять, сделать что-то, чтобы она прошла, вернуть ему ту достойную жизнь, которую он утерял, дать ему еще один шанс прожить ее так как он хотел ее прожить. Мне стало жаль, что он не сможет исполнить свои хорошие желания, которыми он жил раньше, а это очень сильно помешало ему, и вдруг мне захотелось, чтобы он снова стал нормальным человеком, может не все еще потеряно, и он сможет остаток своей жизни прожить так как и мечтал. Вряд-ли у меня будет такая возможность, но внезапно во мне возникло такое желание. Ведь если я буду злиться и желать ему отомстить, пусть это даже и справедливо, я лишь только сделаю большей его боль, он и так страдает, а так он пострадает еще и от того, что я ему что-то причиню. Если я буду злиться на него, я буду его ненавидеть, эта злоба будет капать на меня, словно ядовитая жидкость и разъедать все внутри, а если не стану злиться, то у меня возникнет возможность чувствовать его боль и испытывать к нему жалость, тогда во мне будет даже сострадание к нему. Я решила не злиться на него, так как я сама могу от этого случая стать злой и, помня о нем, буду злиться на остальных, а они не будут ни в чем виноваты. Мне кажется, зло всегда ищет невиновных, чтобы они поддавшись на него, так же на остальных невиновных его распространили.