Звездный попаданец

– Так-так! – Болан тоже не усидел на месте, вышел навстречу Рате, принял из её рук поднос, благодарно улыбнулся, чувствуя дурманящий запах отличного кофе. Рата улыбнулась в ответ, чуть приседая в благодарность на невысказанный комплимент, что она – умница и прелесть.

– У яйцеголовых флота вышел конфуз, – сказал Верж, когда дверь проглотила Рату и опять едва слышно загудел генератор помех. – Одна лаборатория исчезла в аномалии неизвестной природы и неизвестного происхождения. Нет, не та.

– Допрыгались, мудраки, раздери их чемпион Хаоса! – выругался Болан.

– Как ты понял, засекретили всё. А тут ты схватился с какими-то утырками. А знаешь, что самое поганое в этом во всём?

– Что? – спросил Болан, отпивая из чашки. Настоящей керамической, а не из привычного одноразового стакана. Казалось, вкус у кофе от этого – другой. Хотя эти чашки надо мыть, а не сбрасывать в утилизатор.

– Посмотри данные об их личности, – махнул рукой на терминал капитан.

Болан прошёл за рабочее место Вержа и от его имени запросил отчёт. И… не получил его.

– О-па! – удивился Болан. База Департамента Стиры ответила, что такие не зарегистрированы. И что отправлен запрос Департаменту флота.

В этом не было бы ничего удивительного, будь они не на Стире, а на любой другой планете из несчётного множества миров Содружества. Или – империи. Но Стира – мертвая планета. На ней нет аборигенов. И не было. Ещё двадцать лет назад вообще никого не было.

Стира – кислородная планета, вся жизнь на которой, даже микроорганизмы, погибла. Как предполагают учёные, в результате бактериологической войны. И случилось это настолько давно, что следы былой жизни найти крайне непросто. От населения планеты, которую люди нашли пустой и мёртвой, стерильной, не осталось почти ничего – всё разрушило безжалостное время. Здания и сооружения рассыпались песком, металлы – сгнили от коррозии. Ещё два десятка лет назад на планете были только скалы, песок и – вода. Мёртвая вода бесконечного пресного океана, омывающего редкие островки суши – скал и песка. Тут не было никакой жизни, кроме той, которую привезли с собой люди.

А всё, что прибыло на планету – зарегистрировано в приходных базах космопорта. С этим строго! Флотские протоколы жёстче любых гражданских, у военных не забалуешь! Потому как владел планетой Звёздный флот Содружества. И использовал её – для поиска артефактов древних. Ну, и как официальное прикрытие – использовал в качестве санатория для ветеранов флота. Потому порядки в порту – военные. Особенно во всём, что касается безопасности.

Это тут, в рабочих, спальных районах, где не ступала нога ни одного служивого, банды появились. Да и те – настолько несерьёзные, детские, что смешно. Да и бытовая преступность имелась, куда без неё? Люди есть люди. Особенно когда им заняться нечем.

Но провести двух человек на планету? Так, чтобы флот не увидел? Почти не реально. Нереально! «Почти» – потому что оба собеседника юношами не были уже давно, и их максимализм жестоко разбился о жизнь, в которой возможно было всё!

А главное – зачем? Зачем привозить сюда двоих человек с неизбежными большими издержками соблюдения секретности, а потом – бросать их на набережной?

Болан проверил сводку – никакие транспортные средства не проникали сквозь сеть сенсоров станции, никакие не терпели аварии. Никаких спусков на планету за последние сутки. Последний челнок садился двое суток назад, следующий – завтра. Мрак!

Капитан щёлкнул пальцами. Обзорное окно сменилось экраном. Болан узнал утреннюю набережную. Пустую. Экран разделился надвое. Половина экрана показала переулок меж стен складов. Пустой. Лишь время бежит в углу экрана.

По экрану пошла рябь, как от работы РЭБ-подавителя. Экраны пошли сплошными помехами. Когда изображение восстановилось, на одном экране стоял голый великан, на другом – убегал другой голый и лысый человек от патрульного бота, привлечённого вспышкой и последующим сбоем оборудования.

Болан опять видел события этого утра, но со стороны. Стала понятна скудность арсенала здоровяка – он бил только так, как били его. Когда тело Болана на экране упало, а сверху упал здоровяк, Болан поморщился. И словно видя это, капитан вернул картинку к моменту начала записи – к пустым набережной и переулку. А когда пошла рябь – остановил изображение.

– Время совпадает, – сказал капитан. – Понимаешь, что это значит?

– Что к нам летят большезвёздные птицы, – кивнул Болан.

– Нет, друг мой. Нет, – покачал головой Верж, – не летят. И да, они – летят. Со своих постов. А летит сюда – крейсер РЭБ класса «Крадущийся».

– Что-то я перестаю что-либо понимать, – покачал головой Болан, ставя пустую чашку на поднос. – Я понимаю, мы – Пограничье. Но на таком отшибе от всего света, что никому… Кому нужна мёртвая планета с уже вырытыми ископаемыми? Тут жизнь не поднять! Никакой бюджет не потянет! Даже фанатикам императора! Тут и есть только вода да воздух!

– Вот именно, друг мой, вот именно! – хлопнул ладонями капитан, отворачиваясь от погасших экранов к Болану, показывая на него пальцем. Тем самым, что вывел их из той кровавой западни. – Но сдаётся мне, что происшествие яйцеголовых, эти два новорожденных брата и крейсер, да не рейдер, а РЭБ – связаны! Осталось понять – чем связаны? Потому, офицер Болан Энгирд, поздравляю вас с повышением и поручаю вам ваше первое задание – разберись с этими двумя! Начни с их сканирования. Думаю, результаты нас сильно удивят. У них нет или не отзываются нейросети.

– Как такое возможно?! – вскочил Болан, даже забывший, что его только что произвели в офицерский ранг.

– Вот и разберись, как у нас, на Стире, оказались два плоскотника! Вперёд! Вечером доложишь!

Глава 3

Болан

В состоянии полнейшей потерянности Болан выскочил от капитана. И тут же оказался в жарких объятиях Раты и был ею страстно зацелован.

«Ну конечно! Она же и составляла приказ о присвоении!» – догадался Болан. Рата же секретарь отдела, глава всей канцелярии, потому она ещё до того, как Болан зашёл к капитану, знала, кого департамент произвёл и назначил на новые штаты.

Щёлкнули фиксаторы дверей. Рата чуть не разорвала его новую форму (и пусть, всё одно менять на офицерскую!), так страстно желая снять первые сливки с эмоций Болана, что не могла сдержаться. С рычанием новоиспечённый офицер разложил секретаря отдела прямо на её столе.

Хватило и пары движений, чтобы брызги шампанского отметили торжество Болана, о котором он мог только украдкой мечтать, не имея ни подходящего происхождения, ни данных, ни подходящего диплома знаменитого учебного заведения.

– И всё? – надула губы, хлопая ресницами, Рата, но – улыбаясь. – Я только во вкус вошла! Господин офицер!

– Да? – удивился Болан, но – тоже улыбаясь. – Тогда – форма № 2, зал № 1! Через пять минут!

– Приняла! – вскинула руку к брови Рата, вытягиваясь прямо на столе, не слезая с…

И это было так комично, что рассмеялись оба. Доли комичности добавляло и то, что Рата была старше по званию даже произведённого в офицеры Болана Энгирда.

Тут же зажужжал зуммер вызова от капитана.

– Господин капитан, господин офицер Валан вызывает меня в зал № 1! – доложила Рата, плотнее насаживаясь на опадающий… щее настроение Болана.

– Да-да! – пробубнил Верж. – Как вернёшься – зайди.

– Приняла! – томно ответила Рата, не желая отпускать из своего захвата часть тела Болана.

– Зал № 1, – напомнил Болан. – Госпожа старший офицер департамента!

Рата улыбнулась, вытерла гигиенической салфеткой Болана, сама же и оправила его форму, поцеловала.

– Пять минут! – напомнила она, разворачивая господина офицера, подтолкнув его и погладив ягодицы к разблокировавшемуся выходу.

Это только с виду Рата куколка. Но привёл её в отдел Верж, а кроме Болана никто и не знал, что Рата – слуга Вержа, фактически рабыня, выращенная, выпестованная, выдрессированная – для одной цели: быть цепным псом Вержамиртиниана Распожениравира. А её любвеобильность и страстность были очень избирательны. Очень-очень избирательны.

Такой ласковой и любвеобильной её знали очень немногие. Для остальных она была цепной лайкой на привязи, дерзкой и злобной мегерой, неуравновешенной истеричкой, что облает любого, кто сунется в приёмную капитана. Для тех, кто не любил её господина, её страстность была крайне извращённой. Она не только постельная игрушка. Она – телохранитель Вержа. Вернее, она страж, а лишь иногда постельная игрушка. Для него и для тех, на кого укажет Верж.

С рождения Рате были сильно урезаны воля и свобода. И гипертрофированно разогнаны некоторые аспекты эмоций, чувств и способностей. Её память, реакция, сообразительность – не куколки в приёмной, а бойца спецотряда штурмового батальона первой волны десанта. А её внешность сексапильной красотки – маскировка, как мимикрирующий комплекс диверсанта.

И каждый поединок с Ратой в зале был для Болана испытанием. И – особым удовольствием.

И с этой стороны Рату знали немногие. Именно поэтому об их поединках капитана надо было оповещать заранее, чтобы запись с камер наблюдения не ушла никуда мимо личного архива капитана.

И в этот раз Болан проиграл. Причём Рата выстроила бой настолько филигранно, что сдался Болан, задыхаясь в захвате её бёдер, уткнутый носом в её промежность, ею же и придавленный к мягкому покрытию зала.

Рата помогла подняться Болану, потирающему шею, тут же ему быстро вставила всё на место, тут же сделала экспресс-массаж. Тут же и поимела его так, как хотела она, а не как захотел бы Болан. Такой был у них уговор, он же проиграл бой. Если вне зала она куколка, умница, секретарша и делопроизводитель, то в зале она та, кем и являлась – дикая кошка на коротком поводке.

Душ принимали вместе, продолжая ластиться друг к другу.

Вот в душе вызов его и застал. Пришлось быстро одеваться и бежать в подвалы, где были расположены камеры предварительного заключения, почти всегда пустующие.

Болан стоял перед клеткой изолятора, где сидели эти двое, одетые в стандартные госпитальные комплекты. Всё же Стира – санаторий флота, потому этого госпитального добра – хватало. Даже неучтённого. Оба заключённых сидели тихо и смирно. Видимо, понимая, что от ударов парализатором их спасает только добрая воля Болана.

Болан опять прикоснулся к погнутому пруту. Он всё ещё не мог поверить, что эту решётку может голыми руками погнуть человек. И не просто погнуть, а выгнуть так, что вышел бы не только этот обычного размера лысый, но и этот здоровяк.

– Ты зачем решётку погнул? – спросил Болан.

Здоровяк выслушал Болана, но – не ответил.

– Болван, – сказал другой.

– А почему не вышли из изолятора? – вновь задал вопрос Болан, немного помедлив. Ему показалось, что это к нему обратился «мелкий» проказник. Но понял, что обращение это было направлено к «большому».

Здоровяк опять проигнорировал офицера, а другой, мелкий, – вздохнул.

– Переведите их в другой изолятор, – распорядился Болан, – и дайте силовую нагрузку на ограждение.

Болан прошёл в операторскую, где уже не застал Нока – тот сменился. А Жогла была малосимпатичной замкнутой особой, с которой и общаться-то не особо хотелось.

Болан сам нашёл базу записей изолятора, стал бегло просматривать. Здоровяк всё время молчал. Зато другой тараторил без умолку. Первый час – очень импульсивно, бегая по изолятору – три шага туда, три обратно, всё время трогая что-то. Стены, полы, лавки, решётку. Даже прыгал до потолка, чтобы достать и пощупать светильники. Этим выдав наблюдателю, что был мелкий родом с «тяжёлой» планеты. Потом мелкий пытался растормошить здоровяка, что сидел как восковая фигура – совсем без движения.

Это поведение большого заинтересовало Болана. Потому он отмотал изображение назад, в ускоренном воспроизведении просмотрел несколько часов записи. Если другой метался по изолятору как гнус, то здоровяк был настолько недвижим, что его изображение было как стоп-кадр. На протяжении нескольких часов.

И только один раз он шевельнулся. Этот, другой, подёргал за прутья решётки, потужился, пробуя их на прочность, и сел обратно – не помогла ему его «тяжёлая» мускулатура. А здоровяк – встал, подошёл к решётке, разогнул прутья без видимого усилия, но также сел обратно. Так они и просидели до появления встревоженного наряда. Даже суетной мелкий больше не вставал с сиденья.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Болан.

– Я образец речи прогнала через коммуникаторы, – проскрипела Жогла, – наш департамент пасовал. Флот ещё думает. Я запросила и Департамент чужих. Ответа нет. Пока.

Болан кивнул.

– Не похожи они на нелюдей, – сказал он.

– Мы тоже не всегда на людей похожи, – ответила Жогла. – Когда их ставить в план на сканирование?

Болан чертыхнулся про себя – он забыл совсем про это, пока кувыркался с Ратой. И если бы ещё утром Болан хлопнул бы себя по лбу, то сейчас – сдержался. Он же теперь офицер Департамента безопасности! Вести себя необходимо соответствующе.

– А когда есть окно? – спросил он.

– Хоть сейчас, – ответила Жогла через несколько секунд, – яйцеголовые сами прислали нам запрос на сканирование этих нудистов.

– О как! – удивился Болан. – Надо капитану доложить.

– Уже! – ответила Жогла. – Через него запрос от центра 897 и пришёл. А вот и его резолюция. Офицер по особым поручениям – хм, не знала, что у нас такой есть – Болан Энгирд конвоирует задержанных правонарушителей на борту № 2805. Погоди, так это ты, Валан? Я и забыла, что ты по документам не Валан Игид! Пятый борт стоит в…

– Я помню, – кивнул Болан, – спасибо.

– Не за что, – пожала своими круглыми плечами Жогла. – Поздравляю, кстати, с повышением!

Болан степенно кивнул в ответ. Постаравшись изобразить поведение капитана Распожениравира – как образец служебной этики. Капитан Верж Распожениравир выдержан и тактичен во всех жизненных обстоятельствах. Что тут скажешь? Порода!

Вадим

Я сидел в КПЗ и тихо худел. И худел – тоже. То, что человек иногда кушает, эти странные инопланетяне, похоже, забыли. И о том, что жажду никто не отменял – тоже забыли. А от такого нервного потрясения есть и пить хотелось неимоверно!

В голове моей всё никак не укладывалось, что я не на Земле. Хотя сначала я думал, что это глюки. Или сон. Но для сна слишком всё реально. Для глюков – слишком долго и слишком логично.

Но этот вездесущий синеватый свет, эта планета на небе, похожая на Юпитер, с его завихрениями и полосами… Лёгкость в теле, как после употребления запрещённой химии. Только химия не позволит допрыгнуть до пятиметрового потолка! Это явно не Земля! Всё – другое! Всё! Всё – чуждое! Ни на что знакомое – не похожее. Материалы стен, пола, потолка, шконки, одежды на нас, светильников этих! И эти ментозавры – в броне, как рыцари овального кабинета. Эти летающие «воронки»! Этот силовой барьер, что появился в их новой камере. С ума сойти!

И этот двуглазый циклоп! Сидит, как китайский болванчик, лишь глазами моргает, Будда джедаевский, нах! Я тут весь испереживался, напсиховался, пока перебирал варианты произошедшего. И сон, и глюки! А этот только глазами хлопает. Я даже попробовал решётку на прочность. Так, с нервяка да от скуки. А этот – сидел-сидел камнем, а тут возьми, да и отогни стальные (по виду) прутья в два пальца толщиной! Сказать, как я похудел при этом, ничего не сказать. Я тихо сел на шконку, да так и просидел, пока местные вертухаи не сбежались.

А куда бежать? И – зачем? Я не понимал ни слова из их цыганско-мадьяро-латыни. Куда бежать? Пешком с этого мира Аватара не уйдёшь. Это же явно не Земля! Ладно, шмотьё, актёры в особых формах, неизвестные мне материалы, из которых всё сделано, и физические фокусы из кабинета физики – можно сделать. Даже Солнце голубым – можно. В павильоне «Мосфильма». Луну же сделал Боря Моисеев – голубой? Что им, пидоргам, Солнце не «опустить»? Всё возможно. До всего дошёл прогресс! До ручки!

Но как ты уменьшишь земное притяжение? А? Верно – никак! Гравитация – штука крайне упрямая! Никак и никогда из меня за сутки не сделать чемпиона по прыжкам в высоту с места!

И где она, Земля? Где дом, семья? Тогда – зачем? Зачем и куда бежать? Бежать – ради побега? Но и на эти слова этот здоровый болван опять кивнул одними глазами. Буддист хренов!

Потом пришёл опять этот спортсмен утренний, который вырубил меня из того водяного цветастого пистолета. Стал нам что-то талдычить на своём, немецко-албанском, ненецко-башкирском.

А этот, болванчиком, кивает, но встаёт. Встал и я. Эта эфирная плёнка силового поля пропала. Штыри решётки ушли в потолок. «Бегун» протягивает наручники. Ну, типичные наручники, только чуть другие. Обречённо протягиваю руки.

Попал так попал. Мало что хрен знает куда, да ещё и в тюрьму. Вот правильно говорят, от тюрьмы и от сумы – не зарекайся. Вздохнул, попёрся за закованным в пластиковую броню полиционером с электрошоковой дубинкой.

Но когда я увидел это чудо техники, не смог сдержаться, опять стал кричать, махая сразу обеими связанными перед собой руками:

– Эта хрень – летает! Понимаешь, болван! Летает!

Двуглазый циклоп – кивает. Уже прогресс. А то только глазами хлопал.

– Ничё, болван, сделаем из тебя человека! – крикнул я, толкнув здоровяка плечом, и рассмеялся. Истерически.

И здоровяк – тоже. Попытался рассмеяться.

– Будет и на нашей улице праздник, болван! – уверенно заявил я ему, залезая в этот пепелац. – Мы с тобой ещё будем капитаном Ханом Соло и Чубакой! Раз уж мы попали с тобой в «Звёздные войны»! Да? Вот! Кивай, кивай! Уже на человека похож. Ничё! Я тебя научу рычать Чубакой, как скрипучая духовка, и выдам тебе лазерный арбалет! И плазменную рогатку!

И я опять истерически заржал. Потому как – с ума схожу! Тихо шифером шурша… Ну, вы поняли.

Болван кивал, бегун любопытно поблёскивал своими глазами необычного цвета – кофе с молоком. Зато двое пластиковых рыцарей нервничали за всех четверых. Если в этой штуке есть пилот – то за пятерых.

Болан

Полёт до исследовательской базы № 897 Научного департамента флота прошёл буднично. Под шум не в меру говорливого мелкого, что, от страха наверное, всё время что-то выкрикивал и смеялся, как новобранец перед первой атакой. Патрульные даже предложили ему всадить транквилизатор, но Болан не стал рисковать. Ещё и помрёт! Или данные исследователей исказятся.

Когда бот нырнул под воду, второго пришлось усмирять электрошоком – он вскочил с места. Непонятно было – от страха или он напасть хотел? Патрульные не желали выяснять – ткнули его под рёбра электрошокерами, сразу с двух сторон, так что он осел на палубу и до самого прибытия был в отключке.

А потом ими занялись учёные.

Болан с завистью смотрел на дронов, что выполняли всю черновую работу у яйцеголовых. А у них, в департаменте, дроны пылятся на складе – любая поломка была фатальной.

Последний техник утонул в прошлом году. И до сих пор непонятно – случайно сломался бот техника (вот ирония!) или это было самоубийство. Записи бортового искина были повреждены до такой степени, что не подлежали реконструированию. Списали на самоубийство.

С тех пор не удаётся найти техника в департамент не то что Прибрежного, а даже космопорта. Не то что в отдел, а весь департамент был без технических специалистов. Нет, желающих – завались. Только базы техников нужного уровня могут освоить люди с начальным порогом от 120. А это сложно. С такими данными люди предпочитают наниматься пилотами. Или – во флот. Базовый порог 120 – это офицерский ранг уже через несколько лет службы. Даже не особо усердствуя.

Болан не дотягивал и до сотни. Теперь, разогнанный имплантатами, он превышал этот порог, но имплантаты повышают данные – кратно базовым показателям. Чем выше основа, тем больший прирост дают имплантаты.

Болан вспомнил, что видел как-то, что базовый показатель Вержа – выше 150, он мог и в яйцеголовые податься. И даже у Раты – за 140. И у Асары – за 120. Именно поэтому она сразу стала офицером. Пусть и по связи. Какой связи – вопрос десятый. Они же всё-таки на планете, принадлежащей флоту, а на флоте оператор (связист) – третий от капитана. И впереди стрелка и механика.

Нет, Болан не испытывал никаких комплексов по этому поводу. Ему было грех обижаться на судьбу. Жил он неплохо. Инструктор по боевой подготовке в отделе, куда уже давно не принимали новых людей, где некого и нечему было учить. Новых не принимали, но и потерь не было. Из безвозвратных – только утопший техник. Одним словом, работа не бей лежачего.

Вот и теперь – офицер Департамента безопасности, но – по особым поручениям. Читай – куда капитан пошлёт. А домой или куда – дело десятое. Это опера и инспектора – бегай по участку, рой носом землю, работай с закоротившими работягами и крысами банд. А тут, считай, правая рука капитана. А капитан – порожняк на орбиту не гонит. Мужик он конкретный, хоть и высокородный.

Меж тем яйцеголовые уже укладывали подопечных в медкапсулы. Вот что значит высокий показатель – яйцеголовые сразу и на пальцах объяснили этим двум нудистам, что надо делать. И те – послушались. Покорно. Только этот, поменьше, продолжал верещать, норовя всё потрогать руками.

Чисто обезьяна! У яйцеголовых не то что трогать ничего нельзя – следить надо за собственными конечностями. Неряшливость яйцеголовых уже была нарицательной. Наступишь во что-нибудь, и аннигилируешься – чихнуть не успеешь! Потому у них исследовательские центры и исчезают мгновенно. Что-то уронили на пол косорукие умники – вот и результат!

Диверсантов они разрабатывают! Тут враг не нужен – сами всё угробят! И планету прихватят при этом.

Болан слушал разговоры персонала центра и только качал головой. Вот вроде на одном с Боланом стандартном языке говорят, а не поймёшь ничего! Но они очень возбуждены. И это неспроста, как считал Болан.

Подошёл один из руководителей центра. Как раз с ним Верж и поддерживал дружеские отношения. Хротолиск Вазитран его именовали. Но Верж его кликал мэтром Лиском. И Лиск умел разговаривать на обычном языке, не умничая, не вставляя, где надо и где не надо, малопонятные термины.

– Здравствуй, Валан! – сказал Лиск.

– Моё почтение, мэтр Лиск, – ответил Болан.

– Где вы добыли эти интересные экспонаты? – спросил учёный.

– На набережной, – пожал плечами Болан. – И чем они так интересны?

– Всем! – возбуждённо воскликнул Лиск. – Особенно этот, большой! Я бы хотел их поплотнее исследовать.

Болан нахмурился, хотел вызвать Вержа, но вспомнил, что центр гасит любые попытки связи.

– Мэтр, я не полномочен в таких решениях, – развёл руками Болан.

– А высокородный Распожениравир? – спросил Лиск.

Болан поморщился. Верж очень не любил, когда так вот, вне официальных церемоний, упоминают его полным родовым именем. Меж тем Лиск вывел из своего наруча на своём научном костюме панель коммуникатора, стал быстро передвигать ярлычки. Панель была прозрачна с обеих сторон, потому Болан увидел лицо Вержа.

– Здравствуй, Лиск, – кивнул капитан, скосив глаза, явно смотря на хронометр на столе. – Быстро. Я ждал твоего вызова через полчасика. Уже накопал что-то?

– Верж, оставь мне этих двоих для исследования! – эмоционально попросил Лиск.

– Что накопал? – повторил Верж.

– Не могу передать, – мотнул головой Лиск, – словами, как я удивлён!

Верж усмехнулся.

– Надеюсь, это не ваша яйцеголовая уловка, чтобы затащить меня в ваш центр, – сказал он.

– Да ты нам даром не нужен, – серьёзно ответил Лиск, – достаточно Раты и… её подружек.

– Ладно, жди, – кивнул Верж. – Как здоровье моих подопечных?

– Большой – здоров, как новорожденный, а вот второй запущен до невиданных пределов. Не помню людей в таком состоянии в моих капсулах. Ты его на свалке биоотходов нашёл?

Но Верж не улыбнулся шутке, а наоборот – его бровь выдала крайнее напряжение работы всего его разогнанного фамильными методиками и имплантатами мозга. Верж разорвал соединение.

Теперь Лиск улыбался. Другие учёные смотрели на него выжидающе – они не слышали разговора. Лиск кивнул, и коллеги-исследователи заулыбались, радуясь.

Коллектив центра – сплошь мужской, связь с внешним миром им ограничена протоколом, доступ извне в центр – тоже. Вот Верж и возил им «девочек» на своём борту ДБ со своим капитанским номером. Протокол не досматривал этот борт. Другие центры завидовали, но к ним доступ был ещё строже. Всё же центр 897 был медицинским и работал в этом направлении. Эта сфера исследований не была настолько тотально засекречена.

Тем более что департамент поставлял центру подопытных, которых никто не будет искать. И никто не накажет, если опыты пройдут не совсем удачно. Обе крысы Кривоуха сгинут тут. Они же погибли от рук здоровяка. Так это прошло по делу утренней драки на набережной.

Конечно, высшее руководство обоих департаментов – знает. А остальным не надо знать. Особенно сетевым писакам и законникам, желающим сделать себе имя на флоте и его тёмных делишках. Это стало модно – клеймить позором флот за его профессиональный тотальный милитаризм. Прорывы в способах лечения, новые имплантаты, новые нейросети – нужны. А как эти открытия делаются – знать они не желают. Нет, знать желают! Чтобы поднять шум – до Собрания представителей миров Содружества. И дёшево сделать себе имя. Обыватель любит истории о злобных и жестоких военных, сдвинутых на войне. По мнению обывателя, флот – дармоеды, пожирающие бюджет и их, обывателей, налоги. По обывательскому мнению флот должен быть пушистым, мягким и розовым. И разрабатывать не новые способы уничтожения себе подобных и защиты от уничтожения вероятными противниками, а…

Болан даже не знал, что именно должен разрабатывать Научно-исследовательский департамент. Он сам – бывший солдат. Воевал, погибал в бою. Он был – насквозь – злобным милитаристом. И прекрасно помнил, что это там, в глубинах Содружества, – мир. А тут, на границе обитаемых миров, жизнь не была тихой и спокойной. И ещё неизвестно было, что людей ждало там, в глубине пустоты. Да и кто знает, надолго ли империя удержится в этом перемирии? А когда Основание подавит эту свою ересь? Тем более что эта ересь, как эпидемия безумия, – разрастается. И когда ждать набега Хаоса? Диким всегда тесно в их Диких пространствах! И всегда голодно!

Но отстреливая розовые пузыри в вирте, как-то не думается об этом. А все эти ведущие каналов в Сети имеют слишком большое влияние на общественное мнение большинства. Какого качества это большинство – широко известно. Но только не самому большинству.

А всё эта демократия! Болан опять поморщился. Хотя альтернатива – абсолютная власть Основателя – уже явила человечеству свою изнанку – безумие так называемой ереси.

– Ну, Валан, будешь вождя ждать, или?.. – спросил Лиск.

– Успею «или»? – покачал головой Болан.

Медоборудование центра – самое передовое. Лучше на Стире может быть только в Лазурном – санатории для высшего флотского командования, куда Болану путь закрыт, естественно.

– Вот и я говорю – не спеши, – пожал плечами Лиск, наклонился к Болану: – Новые нейросети. Проведу как испытания. Самые передовые. Боевые. Для штурмовых частей первой волны высадки, ну, ты понимаешь.

Болан невольно отстранился.

– Оба испытателя живы и перенесли вживление без негатива. Прирост показателей – планируемый.

У Болана даже ладони зачесались. Неучтённая нейросеть недоступного для статуса Болана ранга! Будет прописана в базах под идентификатором старой боевой сети базового ранга Болана. Но с недостижимыми даже для офицера планетарной безопасности возможностями. Выгода Лиска тоже понятна. Болан – частый гость центра, на виду, под руками. Потому это ещё одно испытание. Долгосрочное, и в почти полевых условиях.

– Как капитан решит, – опустил голову Болан, чтобы не было видно его страстной жажды приобретения нейросети элитных ударных частей десанта.

– Ладно, жди. Ты знаешь, где у нас кают-компания, – Лиск отвернулся, сразу же уткнулся в многорядный, трёхуровневый набор значков, что повисли перед ним, переставляя их, будто играя в детскую игру, где надо составить ряд одинаковых цветных символов.

К прибытию бота капитана Болан успел перекусить нехитрым обедом примитивного кухонного комбайна кают-компании центра, выпил три стакана дешёвого и противного (Рата избаловала) кофе, полистал Сеть Стиры, не найдя даже эха интересующих его событий.

И решил не выходить в шлюз к прибытию Вержа. Ну чего он там не видел? Рата – опять сделает вид, что капитан её всю дорогу мял и имел. Такой её вид сбивал с ног хлеще тех феромонов, что вырабатывали её гипертрофированные железы.

И девочки будут под стать. Из «нашего» заведения. Верж был его почти владельцем. Пришлось. Ну не искать же каждый раз «девочек»? Тем более что специалисты – они всюду лучше, чем любительницы. Вот и появилось ещё одно заведение в Прибрежном.

Само название – «У вождя» – защищало девочек лучше охраны на входе. И это неплохой приработок. Тем более что высокородность Вержа, его понятие чести и морали не позволяли ему переводить доход заведения на свой счёт. Честь мундира, понимаешь ли! Потому девочки зарабатывали средства на отдел Прибрежного. На внеплановые, так сказать, расходы. И проходило это широкий круг и запутанный клубок банковских переводов, а в отдел приходило по статье «пожертвования». Начальство – знает. И уже не раз запускало руку в эту кормушку. Воспринимали это как плату за покровительство.

Начальство тоже крутит свои схемы. И им тоже нужны «серые» средства. Внебюджетные. Неподотчётные. Кому-то – на девок и отдых, но такие быстро выходят из строя. В основном средства идут на обеспечение той же «серой» деятельности. А как тут не уходить в «серость», когда эта долбаная общественность всюду мешает исполнять твой долг, исполнять твои должностные обязанности?! Защищать этих же недоумков!

Потому Болан подпирал стену перед личным номером мэтра. А где они ещё могут поговорить? Если даже по личной кодированной линии Лиск шифровался?

Ожидание Болана не было долгим. Верж лишь кивнул ему, как будто и не ожидал застать где-то в другом месте. Вчетвером прошли в двухкомнатную каюту Лиска. Хозяин сразу стал снимать с себя рабочий костюм, убирая его в шкаф очистки. При этом активировал защиту от наблюдения и прослушивания его личного изготовления.

Это для всех он обычный учёный, всего лишь младший помощник главы центра, а вот для Департамента безопасности флота он офицер собственной безопасности. И был старше по званию и должности не только Болана, но и – Вержа.

– Верж, ознакомься с этими данными. Пока у тебя появятся вопросы, я вернусь, – Лиск открыл доступ к своему личному рабочему месту и прошёл с Ратой в смежную комнату.

Капитан приглашающе махнул рукой Болану, погрузился в разглядывание малопонятных таблиц и сводок. Болану это быстро наскучило – он не понимал значения всего этого месива цифр и символов, графиков и кривых. Потому он встал сделать напитки для себя и капитана – из того скудного выбора, что был у Лиска.