«Баранов Михаил Степанович, статья, фотография, наименование учреждения, выдавшего справку, место постановки на учёт, печать…» вроде бы, то что нужно. Знакомые всё лица, попросту – «Мишка – монтёр» – квартирный вор, который обычно прикидывался или электромонтёром или сантехником из коммунальной службы. Как же это я сразу не узнал? Однако изменился, изменился.

– Слушаю, Михаил Степанович.

– Меня, Узбек послал, потолковать с тобой хочет. Говори куда ему надо приехать. Сказал, что через час будет, если согласишься.

– Зачем, не знаешь?

– Нет, это не моё дело. Он ещё говорил, что если не хочешь, как хочешь, тебе, говорит, нужнее, чем ему. Выйдешь из магазина, скажешь, а я на улице покурю, пока ты своим доложишься, – Мишка усмехнулся. – Ладно, я пошёл, – он направился к выходу.

Ну, что же, Миша, послушаемся твоего совета – позвоним в отдел.

– Андрей Павлович, Чугунов беспокоит. Только что на меня вышел Баранов.

– Мишка – монтёр, что ли?

– Ага, он самый, и передал привет от Узбека с пожеланием встретиться на нейтральной полосе.

– Ого, быстро, однако, работают наши клиенты, где думаешь назначить аудиенцию?

– В кафе «Маяк» на набережной. Почти центр города и не так шумно.

– Хорошее место, одобряю. Как только перетолкуешь, обязательно позвони, договорились. Ты раньше с Узбеком не встречался?

– Нет.

– Тогда не удивляйся. По-настоящему его зовут Бромберг Аркадий Львович. Не расслабляйся, сразу говорю. Человек он очень грамотный во всех отношениях. Убедить может кого угодно и в чём угодно. Ну, давай, жду звонка. – В трубке раздались гудки.

– Ну, что, надумал? – Мишка бросил бычок в урну, как только я вышел из дверей магазина.

– Кафе «Маяк», знаешь? Вот там и поговорим.

– А то! Пока, капитан. – Мишка плюхнулся на сидение подъехавшей «девятки», которая медленно покатила к выезду со стоянки.

Однако и мне пора выдвигаться на место. Желательно добраться туда раньше Узбека, потому что стоит заранее посмотреть и на обстановку и на то кто ещё кроме него придёт «поговорить» со мной. Название кафе говорит само за себя. Когда-то здесь были склады ОРСа, а если проще – отдела розничного снабжения местного речного флота. Потом ОРС приказал долго жить, а старые лабазы выкупил один из предпринимателей. Человек инициативный, он быстро облагородил территорию, и на месте одного из полуразвалившихся складов выросло заведение общепита, часть которого напоминает башню маяка. Название полностью соответствует имиджу. Окна зала выходят на речной простор. Кухня, надо отдать должное, весьма разнообразна и цены – «приятно удивляют», как пишут в рекламе. На стоянке рядом с кафе маячили три такси и «пирожок» бежевого цвета с вмятиной на левом крыле. А это значит – я первый. Или, не первый?

Одной из машин тройки с шашечками была чёрная «Камри» с тонированными задними стёклами и надписью вдоль борта – «Люкс—такси». Водитель в фирменной синей рубашке, при галстуке, мирно дремал, полностью открыв стёкла, его фуражка с позументом в палец толщиной лежала на пассажирском сидении. Видимо он знал, что клиент появится не скоро. Кто бы, кто, только не «Люкс» мог спать за рулём! Эти ребята приезжают на заказ ровно за пять минут до назначенного времени, никогда не опаздывают, и я ни разу не видел, чтобы они «охраняли» остановки. Фирма работает как часы, и исключительно по заказам. Но чтобы мафия ездила на такси, пусть даже – люкс?! Это что-то новое. Однако, как только я появился в зале, ко мне тут же подошёл официант, до этого разговаривавший с барменом.

– Прошу прощения, Александр Сергеевич Чугунов? – профессионально улыбнулся молодой человек.

– Да, а в чём дело? – хотя я уже догадался, в чём именно.

– Вас ожидают в VIP зоне, пойдёмте, я провожу.

VIP зоной оказалась весьма уютная комната, обставленная подобно домашней столовой. Но окно, огромное, во всю стену! Оно собственно и оправдывало приставку VIP, смесь домашнего уюта и великолепной панорамы речного простора. За столом сидел невысокий худощавый человек, неопределённого возраста. О таких обычно говорят – «либо только за сорок, либо уже под шестьдесят».

– Добрый вечер, – мужчина кивнул в знак приветствия, – присаживайтесь, поскольку я пригласил вас, то я и плачу, официант сейчас принесёт меню.

– Спасибо не стоит, я здесь не для того, Аркадий Львович.

– Быть может чай, кофе? А то ведь сидеть за пустым столом просто неприлично.

– Кофе, если не затруднит.

Появившийся официант принял заказ и не торопясь удалился.

– О, я вижу, инструктаж по поводу моей персоны вы уже получили, – продолжил Бромберг.

– Только фамилию, имя и отчество, кстати, если не секрет, отчего такое прозвище.

– Уже неплохо, в течение первых пяти минут нашего знакомства вы меня не разочаровали, – Узбек отодвинул в сторону пустую тарелку, – «прозвище», я уж думал, скажите – «погоняло» или «кликуха», дело в том, что я родом из Узбекистана. Родители – школьные учителя. Мы жили в сельской местности и моими друзьями были обычные узбекские мальчишки. Вот от них я и научился языку. Разговорным владею свободно, хотя акцент, конечно, есть.

– Странно, Аркадий Львович, впервые вижу, криминального авторитета в подобном формате.

– Ну, так как же вы хотели? В определённом смысле – мы все заложники обстоятельств, да и времена нынче другие. За мной всё же полтора высших образования, настоящих, полученных ещё тогда, в советское время. Я по основной специальности инженер-технолог химического производства, экономический факультет университета, увы, окончить не удалось по вполне понятным причинам. При желании можете посмотреть мою биографию по своим базам данных. Там всё написано. За решётку угадал исключительно по своей воле, из-за глупости и жадности. Молод был, хотелось и всё, и сразу. А тут такие возможности! Я работал мастером смены в цехе пластмасс и при мне вывозили в отвал не кондицию – ту часть продукции, что не проходит по стандартам. Вывозили грузовиками. Я написал рационализаторское предложение – как эти отходы можно превратить в товары народного потребления. А в ответ – тишина. Я второй раз написал, а мне говорят – «не суйся не твоё дело, мы и так в передовиках по отрасли ходим». Ну не моё так не моё. На складе металлолома нашёл станок подходящий, приобрёл его за три литра спирта, переделал немного, и работа пошла. Грузовик идёт на свалку, но разгружается не до конца, остатки – мне. Я из них всякую мелочь для быта делал. Потом нашёл канал реализации через магазин хозтоваров. Но мне не повезло. Какой-то недоумок забрался туда, и его взяла милиция, а когда сняли остатки, то на свет выплыли излишки товара.

– Ну да, бэповцы, говорили, если недостача – это нормально, а если излишки – сто процентов криминал.

– Так оно и получилось, торгаши показали на меня. А тут как раз назрела модернизация моего мини производства, и пришлось прикупить валюту. За кордоном на наши «деревянные» рубли ничего не продавали, особенно оборудование, тем более что всё шло контрабандой. Ваши меня с валютой и накрыли. А по тем временам за это можно было получить вплоть до расстрела.

– Тогда тем более непонятно, как вы оказались в авторитетах. По экономическим преступлениям такое звание не дают, как мне известно.

– Правильно, не дают, на зоне у нас таких называли «пчёлками», которые «медок» таскают. Перед самым моим выходом на волю, власть на зоне поменялась, начался разброд и шатания. С прежними я жил нормально, а вот с новыми «буграми» договориться не успел и меня начали прессовать, чтобы я медком-то поделился, ну и добавили мне срок ещё четыре года за причинение телесных повреждений. Кирпич под руки тяжёлый попался. Правда, перевели в другую зону. А потом когда вышел не сразу понял куда попал. Садили в одной стране, а выпустили уже в другой. То за что мне дали срок, стало, чуть ли не подвигом. Я конечно, в стороне не остался и организовал производство, но помните, какие времена были! От без башенных рэкетиров, которые понятия не имеют о «понятиях» отбоя не было. Пришлось создавать свою бригаду безопасности, иначе просто невозможно было работать.

Естественно пошли разборки, но до большой крови никогда не доходило. Потом не сообразил вовремя, откуда ветер дует, а умные люди не успели подсказать. Вот и попал под раздачу со своей безопасностью. Статью тогда мне предъявили тяжёлую – организация преступного сообщества. И срок там очень приличный. Но я не зря хорошему адвокату хорошие деньги платил. Он повернул дело так, что статью переквалифицировали и, соответственно, срок кратно уменьшился. Вот так я в авторитеты и попал.

– Ну да, три судимости, это весомо.

– Вот именно. Как вы думаете, зачем я это всё рассказываю? – Узбек досыпал щепотку соли в стакан томатного сока, стоявший перед ним, и размешал напиток ложечкой.

– Явно не для того чтобы исповедаться. Должность у меня не та.

– Правильно. Я надеюсь, вы поняли то, что перед вами реальный человек, не только с устоявшимися понятиями, но ещё и с определёнными методами работы, которые подразумевают хорошее знание уголовного кодекса. Убивать кого-то из-за передачи, которая ещё не вышла в эфир, тем более женщину?! – это не в моих правилах и явно не в моих интересах. В этом мире всё решается деньгами, и уж если я очень захочу, чтобы материал Черновского не увидел свет, то так оно будет на самом деле. Поверьте на слово. Сейчас мне приходится сворачивать своё присутствие на рынке рабочей силы. Это лишь вопрос времени. Меняется законодательство, меняется конъюнктура, падает спрос, и такое дело становится нерентабельным, а деньги я вкладываю только в то, что даёт деньги. У меня есть легальный бизнес, который существенно может пострадать, если ваша контора начнёт зачистку территории по полной программе с взятием «заложников». Вы же будете народ таскать по всякой мелочи, до которой руки не доходили в обычное время. Может, кого-то и закроете на срок, меньший чем, будет идти следствие. Потом, конечно, отпустите. Мои деловые связи в нашем городе, тоже окажутся под вопросом. Неразбериха, лишняя суета, общий негативный фон – они и клиентов отпугивают очень быстро, и ещё быстрее партнёров. Зачем мне эта головная боль? Поймите, Александр Сергеевич, я не учу полицию как ей жить, и уж тем более как работать. Со своей стороны обещаю, что тоже буду искать того, кто это сделал. Если что-то обнаружится, обязательно дам знать. Но мне нужно время. Можете так и передать своему начальству. Сейчас наши интересы совпадают, хотя мы и по разные стороны баррикады.

– Аркадий Львович, вы не думали о том, что кто-то пытается выдавить вас из бизнеса вот таким способом? Скажем, многоходовая комбинация, с материалом в СМИ. Потом шум в прессе и на ТВ. В любом случае расследование, и в любом случае вам приходится обороняться. А когда противник ослаб, то можно и сделать предложение, от которого нельзя отказаться…

– От кого обороняться, от вас что ли?

– И от нас тоже. Иначе вы бы не встречались со мной.

– Что касается вашей фирмы, действительно есть резон. Обычно я решаю проблемы до того как они успеют появиться, а вот то что касается моего бизнеса – маловероятно, потому что слишком сложно и слишком уж цинично. Хотя с убийством могла и накладка получиться, пока ничего сказать не могу, может попугать хотели. Если бы я занимался мега проектами, типа нефтянки, энергетики, серьёзным строительным бизнесом или торговыми сетями, то вполне вероятно. Заклание «невинного ягнёнка» можно было рассматривать как один из вариантов. Но у меня уровень другой. Без куска хлеба с маслом, конечно, не сижу, но это всё не то. Ведь каждый поднимается до уровня своей некомпетентности. И я тоже свой предел знаю. Автосервис, такси, грузоперевозки, общепит – семья дети внуки, что ещё надо чтобы спокойно встретить старость? Помните Абдуллу из «Белого солнца пустыни»? Но это я так, к слову. Как, кстати, кофе?

– Замечательный.

– Искренне завидую. К сожалению, мне нельзя, давление, врачи не рекомендуют. Зона, знаете ли, здоровья никому не прибавляет.

Бромберг, замолчал, глядя в окно, но немного подумав, добавил:

– Ни тем, кто сидит, ни тем, кто сторожит, ни тем, кто туда направление даёт… Однако заговорился я с вами, если вопросов нет, извините – дела.

– Аркадий Львович, есть и только один. Почему именно я – тот человек, на которого вы вышли?

– Вопросом на вопрос отвечать не принято, но всё же… Надеюсь, вы не думаете, что я воспользовался утечкой информации из вашего отдела?

– Аркадий Львович, это уж совсем глупо с моей стороны спрашивать вас о том какими источниками вы пользуетесь.

– Чтобы у вас не возникало сомнения на эту тему, попробую сразу расставить точки над «и». Обычная логика, не более. Знать о том, что это дело поручат вам я, конечно, не мог, но предполагать – вполне. В вашем отделе только двое занимаются тяжкими преступлениями, и один из них – вы. Это – первое, и это знаю не только я. Существуют определённые нормы поведения, если так можно сказать – своеобразная этика, которая не позволяет мне встречаться с вашим начальством напрямую, за исключением особых случаев. А это убийство хотя и станет, скорее всего, резонансным, но не подпадает под данную категорию. Это – второе. Ваш рейтинг, если так можно сказать, в профессиональной криминальной среде достаточно высок. Вы считаетесь реальным человеком, который хорошо знает своё дело, и к тому же обладает качествами, которые доступны, далеко не всем. Вы, насколько я знаю, никогда не переходили допустимую черту в отношениях с преступным сообществом. Это – третье. Кому-то очень крупно не повезло в том, что это дело поручили именно вам.

– Комплимент?

– Мнение осведомлённого человека. Пока так. Однако мне пора. Если что-то появится интересное, Баранов с вами обязательно свяжется. Ни вам, ни мне личные контакты более не нужны по вполне определённым причинам. Всего наилучшего.

Бромберг встал и неторопливо направился к выходу. Он ушёл, а я остался со своими мыслями наедине. Действительно, говорить умеет, и правильно сказал Палыч, убедить может кого угодно и в чём угодно. Странно, что такой человек вообще мог оказаться за решёткой. Круто работали советские БХССесники, если уж он вывернуться не смог. Это не банальный спекулянт, который из-под полы джинсы продавал. Однако поверить на слово в то, что мафия – «не при делах»? Что же это получается? Только, только в газете появилась заметка о том, что готовится какой-то материал по поводу гастарбайтеров, тут же топ менеджер – мафиози идёт на прямой контакт и открещивается от возможных обвинений в свой адрес.

Вот уж действительно человек решает проблемы ещё до того как они появились. Более того, недвусмысленно заявляет, мол, если что узнаем – сдадим сразу. Если так, то, преступник, скорее всего, не их поля ягода. Наиболее вероятный вывод следует только один – профессиональное преступное сообщество вряд ли к этому случаю имеет отношение. Если бы, разборки возникли между криминальными полковниками, то Бромберг не стал бы втягивать в это дело полицию, – не положено, не его уровень.

Однако всё же, кто был инициатором очередного разоблачения, и почему Черновский решил взяться за него? В какой стадии находился этот материал? Откуда взялась информация? Вопросы, вопросы, вопросы, которые придётся задавать самому Черновскому, хотя сейчас делать это следует крайне осторожно. Мало ли что снова может устроить наш журналист. По-хорошему надо бы чтобы с ним поработали психологи. Надо бы, да «бы» мешает. Чует сердце, что Анастасия Черновская не единственная жертва в этом деле. Как будто кто-то специально муть со дна поднимает, чтобы я не смог разглядеть, что же там – внизу. Мои размышления прервал звонок сотового телефона.

– Саша, переговорил?

– Конечно.

– А чего молчишь?

– Думаю, Андрей Палыч, думаю. Завтра с утра хочу заглянуть в редакцию газеты и побеседовать с мадам Соболевой, по поводу её источников информации. Попрошу, чтобы пока не давали опровержения в газету по поводу этой статьи. Хотелось бы поговорить и с самим Черновским, но сейчас, похоже, это лишнее. Потом вместе с Зоркальцевым двинемся на похороны. Посмотрим что к чему.

– На счёт газеты ты долго думал?

По тону, каким это было сказано все сомнения в том, что я с первого раза получу «добро» отпали сами собой, а потому, надо бы как Бромберг, решать проблемы до того как они появляются.

– Саша, честь мундира надо отстаивать, это вопрос политики, пусть и местной, но политики, и не нам это решать, неужели ты не понимаешь? – раздражённо заметил Гусев

– Да всё я понимаю, только, Андрей Палыч, нам сейчас карты в руки. Газетчики помогли как нельзя лучше. С их подачи можно дезориентировать преступника. Пусть думает, что мы меж собой бодаемся, глядишь, где-нибудь, нюх потеряет, да и засветится.

– В этом что-то есть… – Палыч замолчал, обдумывая ситуацию. – Ладно, договорились. Сейчас попробую начальство убедить. Ты, возьми у криминалиста фотоаппарат с телеобъективом, может пригодиться. От присутствия на планёрке тебя освобождаю, ко мне зайдёшь после того как вернёшься с кладбища. Всё. До завтра.

В трубке раздались короткие гудки.

Глава 5

Однако моим планам по поводу встречи с прессой сбыться оказалось не суждено. Как только я появился в приёмной главного редактора, секретарь тут же доложила о моём прибытии. Ждать пришлось совсем недолго. Через несколько минут я уже сидел перед газетным начальством.

– Что интересует нашу доблестную полицию на этот раз? – хозяйка кабинета была подчёркнуто вежлива, как и улыбка на её на лице.

– Ольга Владимировна, я бы хотел побеседовать лично с Ириной Соболей.

– Вас обеспокоила её заметка в газете?

– Естественно, и не только это.

– Что-то ещё?

– Конечно, но об этом я буду разговаривать лично с ней.

– К сожалению, не получится, Соболева улетела отдыхать в Турцию и вернётся только через неделю, – главный редактор торжествующе посмотрела на меня.

– Ещё вопросы?

– Да, конечно, – я положил на стол ксерокопию факса заявления Черновского.

– Я так и предполагала, – редактор, пробежав глазами текст по диагонали, вернула его мне. – Побеседовали, убедили…

– И не угадали, – в тон вставил я. – Однако прочли невнимательно, а редактору, тем более главному… – теперь была моя очередь поиграть на нервах, – мы вообще-то здесь не причём. Там же чёрным по белому написано кому и где Черновский сделал заявление. Уточняю – прокурору и в прокуратуре, а это другое ведомство, как вы знаете, у которого ни с кем тёплых отношений просто быть не может по определению. Особенно с нами – полицией. Бумагу можете оставить себе, хотя я обязательно пошлю вам ещё одну копию уже через канцелярию и заказным письмом, чтобы вопросов потом не было. И у меня очень большая просьба – как только Соболева появится на родной земле, пусть немедленно свяжется со мной, – я достал визитку из портфеля и протянул её главному редактору. – Подчёркиваю, – немедленно и в любое время, в интересах следствия и особенно её собственных.

Однако моя собеседница не выглядела обескураженной.

– Мы немного поторопились с выводами, приношу свои извинения… – совершенно спокойно заметила она. – Но понимаете, всё же наш коллега, и человек достаточно известный в городе, тем более, доставлен скорой помощью из вашего отдела.

– А что же с ним не переговорили после того как его отпустили из больницы?

– Мы пытались до него дозвониться, но он отключил телефон. Вот мы и подумали…

– Что мы давим на него? – продолжил я.

– Ещё раз извините, завтра в нашей газете будет разъяснение по этому поводу.

– А вот этого я попросил бы не делать.

– Но почему?! – на лице главного редактора отразилось нескрываемое удивление. – Мы же обязаны восстановить справедливость, если уж по нашей вине произошло искажение информации.

– Пока не нужно, – я сделал ударение на «пока». Придет время – обязательно напишите, но не сейчас. О моём сегодняшнем визите тоже распространяться особенно не стоит, секретарю скажите, что я приходил выяснять отношения, но не более того. И ещё раз прошу, как только Соболева окажется на родной земле, немедленно пусть найдёт меня, – я поднялся со стула, – прошу прощения, мне пора.

– Да, да, конечно я обязательно передам.

В дверь заглянула секретарь.

– Ольга Владимировна, завхоз венок привёз куда его?

– Наташа, в мою машину, на заднее сидение, если в багажник не войдёт.

Однако знакомые лица собираются на похороны, и незачем им знать, что и я буду там. Едва я припарковал машину около склада, ко мне подошёл Дима Зоркальцев.

Короткая стрижка под машинку, тёмные очки «капли», рубашка, под которой угадывалась оперативная кобура и наушник телесного цвета с витым проводом, уходившим за воротник – весь его облик словно бы кричал: – «Я сотрудник спецслужбы!».

– Ну, Дима, тебе только президента охранять. И габариты, и экстерьер – самое то! Наушник такой, где откопал?

– У деда своего взаймы взял, он слышит плохо, а это, – Зоркальцев показал пальцем на своё ухо, – слуховой аппарат. Я ещё портативный диктофон с собой прихватил. Так, для пущей важности, буду ходить вокруг и записывать то, что вижу, может и сгодится.

– Дима, где Егорыч, уже пора бы?

– Должен быть, на месте. Я звонил ему на сотовый, не отвечает.

– Ладно, выдвигаемся на исходную позицию, как говорят в армии. Будет твой Егорыч или нет, нам всё равно работать надо. Место помнишь, где мы были вчера? Давай туда, ходи кругами, сильно людям глаза не мозоль, но сделай так, чтобы тебя было видно. Всё понял?

– Да, конечно.

– Тогда вперёд, встречаемся здесь после того как всё будет закончено.

Зоркальцев, не торопясь двинулся вдоль центральной аллеи в сторону VIP квартала, а я достал фотоаппарат с телеобъективом из облезлого металлического кейса цвета хаки. На крышке было написано: – «Изделие фото снайпер» и внизу стояли цифры – 1975 инв. №118/75, что означало инвентарный номер и год выпуска. От старика «снайпера» остался только чемодан с пенопластом внутри, обтянутым зашарканным шинельным сукном, для того чтобы дорогая техника не болталась погремушкой. Хотя сам кейс был старше меня, но начинка! Совсем новенький «Nikon»! его и руках держать приятно, до того продумана эргономика. Перед «стрельбой» надо всегда проверять своё оружие. Несколько «выстрелов» для контроля изображения оказались совсем не лишними. Едва я взялся за регулировку баланса цветов, чтобы картинка получилась более естественной и чёткой, меня окликнул подошедший сзади Егорыч. Как он ухитрился появиться так бесшумно, для меня осталось загадкой.

– Здравствуйте, прошу прошения, задержался, – рабочий протянул руку для приветствия. – Пойдёмте со мной, машину пришлось оставить с другой стороны склада. Неприятность тут у нас приключилась… местные попрошайки передрались меж собой, пришлось растаскивать. Никогда такого не было! А тут, прямо на людях! Особого комфорта не обещаю, но запасную табуретку я на всякий случай в фургон засунул.

– Это те, на которые гроб ставят, перед тем как в могилу опустить?

– Ага, обычно люди с собой привозят, но и у нас есть, мало ли чего. Да вы не переживайте, я тряпкой протёр, там всё чисто.

То, что я перед собой увидел, через пару минут машиной назвать можно только при наличии буйной фантазии. Скорее – корыто с болтами на колёсах. Крылья, проржавевшие насквозь и задние двери фургона, связанные алюминиевой проволокой были всего лишь аксессуарами этого самоходного чуда, но никак не деталями автомобиля. Поймав мой вопросительный взгляд, Егорыч хмыкнул.

– Не мерседес, конечно, но ездит. Да вы не переживайте, пол не провалится под вами, я туда доски подложил.

Пару минут в «фургоне», и мы на месте. Егорыч развернул машину, так что через боковое окно мне была видна вся площадка возле выкопанной могилы. Хлопнула водительская дверь и землекоп направился к месту своей работы. Я приоткрыл окно и приготовился к наблюдению. Несколько панорамных снимков для того чтобы «пристреляться» оказались как раз вовремя. В самом начале аллеи показался траурный кортеж. Однако вместо ожидаемой длиннющей колонны по дороге двигались всего два автобуса с чёрной полосой вдоль борта, и десятка полтора легковых машин. Совсем не густо, я бы сказал. Прощальные слова, венки и комья земли полетели вниз, правда, их стука о крышку гроба слышно не было, далековато, но только не для оптики моего «телевика». В окуляр фотоаппарата как раз видно всё очень даже хорошо, вплоть до того какая помада у женщин, пришедших проститься с Черновской.

Кадр, кадр, ещё кадр. Замечательная штука цифровая техника, это не тридцать шесть снимков на плёнке, которую ещё потом и проявлять правильно надо и фотографии печатать. Можно штук пятьсот нащёлкать только зачем? Однако кашу маслом не испортишь и поэтому – щелчок, ещё и ещё. А вот и Дима на заднем плане. Всё правильно делает. Хотя молодой, но понятливый. Вроде бы и не на виду, а «вот он я». Погребение закончилось достаточно быстро. Там, где только что была яма, виднелся холмик свежей земли, обложенный венками и живыми цветами. В VIP апартаментах появился новый постоялец, который перебрался сюда надолго, точнее – навсегда. Я ещё раз просмотрел площадку вокруг могилы, и сделал несколько снимков. Народ потянулся к автобусам и вскоре площадка опустела. Около пирожка появился Егорыч. Он постучал по крыше фургона.

– Едем, – спросил землекоп?

– Давай к складу, там, где я оставил машину.

Однако мне пришлось ждать Зоркальцева некоторое время, прежде чем он появился.

– Дима, почему задержался?

– Решил немного подождать пока все уедут.

– Твои впечатления?

– Похороны как похороны, ничего необычного. Только муж её вел себя непонятно.

– Почему?

– Да как замороженный. Я подошёл немного поближе и всё видел своими глазами. Он ведь как робот.

– Дима, это, скорее всего, таблетки. Ему доктор выписывала успокоительное. Кстати, диктофон у тебя цифровой?

– Да, конечно.

– Файл с записью сбросишь мне на компьютер, когда приедем в отдел. Договорились?

Однако ни просмотреть фото с кладбища, ни, тем более прослушать запись наблюдения Зоркальцева мне не пришлось. Впереди ждал «разбор полётов» или как мы говорили – разбор пролётов.

– Чугунов, – окликнул меня дежурный, едва я оказался в вестибюле своего отдела. – Начальство распорядилось, чтобы ты, сразу, как появишься, шёл к шефу.

– Зачем, не сказали?

– Докладывать будешь по убийству в Лесном переулке.

Вот чёрт! Времени нет подготовиться, ну да ладно, что наработали, о том и расскажем.

– И так, все в сборе, приступим, – начальник отдела открыл свой блокнот, – прошу доложить состояние дела по убийству Черновской. Начнём с оперативной службы. Гусев, слушаю?

– Первое, – начал Палыч, – версия убийства не оставляет сомнения. Окончательное заключение судебно-медицинской экспертизы, которое мы получили вчера, говорит об этом прямо, жертва была ещё и задушена, видимо для гарантии. Работа по «горячим» следам результатов, к сожалению не дала.

– С мотивами разобрались?

– Пока нет, работаем…

– Вот кто работает, тот пусть и доложит. Что сделано. Чугунов…?

– Товарищ подполковник, – начал я, – семейно-бытовой конфликт исключать полностью не стоит, но этот вариант становится менее актуальным. Моё общение с Черновским говорит именно об этом. Что касается состояния аффекта…

– Назначение на судебно-психиатрическую экспертизу есть? – начальник посмотрел на следователя.

– Да, конечно, если всё нормально пройдёт, результаты будут не раньше чем через месяц

– Чугунов, продолжай.

– Так вот, по поводу аффекта, это маловероятно, на мой взгляд, хотя решать будут эксперты. Назвать Черновского хладнокровным и уравновешенным человеком я бы не решился. Отношения в семье пусть и не были идеальными, но утверждать то, что они были откровенно неприязненными, никак не могу. Характер травм, полученных погибшей, говорит о том же. Добивали с гарантией. Какой уж тут аффект.

– Параллельная семья или любовница у него есть?

– Пока об этом никто не говорил, но как рабочий вариант проверять будем. Что касается профессиональной деятельности журналиста, то моя личная встреча с Бромбергом, вчера вечером, говорит о том, что и это маловероятно. Он сам вышел на разговор, и более того обещал содействие в расследовании, потому, что, по его словам, такая ситуация серьёзно вредит легальному бизнесу.

– Ну, надо же какие люди! – впервые я увидел удивление на лице шефа. – Если Аркаша – Узбек засуетился, значит что-то не то. У него нюх на опасность лучше, чем у наших собак на взрывчатку. По месту работы погибшей информация есть?

– Я побывал, в строительной компании, где работала Черновская, и там ничего особенного. С начальством, как и с подчинёнными, отношения были нормальными. Недавно у них состоялась комплексная аудиторская проверка, серьёзных нарушений она не выявила. Правда, коллеги отмечали некоторую нервозность в поведении погибшей в последнее время, но тоже всё в пределах допустимого учитывая то, что она была беременна. Единственное что выпадает из общей картины благополучия – проблемы технического характера, но чтобы они каким-то образом… – я сделал паузу, чтобы подобрать нужное слово.

– Послужили причиной убийства – маловероятно, – закончил начальник. – Знаете, какое слово я слышу пятый раз за пять минут? «Маловероятно!» Маловероятно – то, маловероятно – это. А то, что сегодня похоронили молодую женщину и тот, кто её убил, гуляет на свободе! Это как? И мы до сих пор не можем определить, за что убили! А ведь прошла почти неделя. Именно это должно быть не просто маловероятно, а совсем невероятно. Для меня сейчас одно ясно, по «горячим следам» ничего не нашли, каких-либо стоящих мотивов нет, как нет и реальных подозреваемых. Единственный очень маловероятный подозреваемый, – взгляд шефа упёрся в меня – сам Черновский и на этом всё?! Мало! Катастрофически мало!

Сдаётся мне – если мы ловим пустоту сейчас, то стоит поискать в прошлом похожие преступления, те, что оказались не раскрытыми, в которых тоже не было видимых мотивов. Быть может, есть смысл классифицировать их по способу совершения или ещё как-то. Думайте, думайте! Вдруг всплывёт то, что окажется похожим, и что до сих пор не раскрыто. Быть может там, какие детали появятся. Чугунов, завтра давай в управление, поработай с базами данных, тебе помогут, я свяжусь с руководством. И всех касается, – шеф на секунду замолчал. Повторяю – всех, особенно розыск и участковых, это дело приоритетное, активизируйте свои оперативные контакты, ищите, ищите. В конце, концов, не мог убийца испариться, или не оставить следов. Чудес не бывает. Начальникам отделений в конце следующей недели доложить о состоянии дел, сейчас все свободны.

Бесплатный фрагмент закончился. Хотите читать дальше?