Алеша-попович

– Что здесь происходит?!– недоуменно, но строго вопрошала завуч.

– Эээ …– подала дрожащий голосок директриса,– эээ … это вот родственники Гусмановой из 10-го «А» … там что-то сегодня случилось … эээ я не в курсе … может вы … они говорят, что ее оскорбили … говорят сын попа … это Климанов наверное … ээээ. Елена Николаевна, я вас прошу, разберитесь пожалуйста,– в глазах перспективной директрисы кроме ужаса читалась уже и мольба: спасите, защитите, я так их боюсь?

– Так, все понятно. Я знаю об этом инциденте. Вы, насколько я помню, отец Фатимы,– завуч обратилась к самому старшему из мужчин, дородному усатому азербайджанцу.

– Да, я,– отец Фатимы и сопровождающие лица перестали пугать директрису и уперли свои «тяжелые» взгляды в Елену Николаевну.

– Тогда пойдемте со мной, я вам изложу все обстоятельства произошедшего. Наверное, ваша дочь рассказала вам далеко не все, что имело место на самом деле. А всех остальных попрошу немедленно покинуть школу!– она резко повысила голос.

– Мы никуда не пойдем пока …– порывисто заговорил один из самых молодых «сопровождающих», парень лет двадцати, но завуч его перебила.

– Если все, кроме отца девочки не покинут территорию школы, я сейчас же сообщаю в милицию, что на школу совершено нападение, и через пять минут здесь будет ОМОН!

Решимость и твердость завуча произвели на «мстителей» удручающее впечатление. Видимо встретиться здесь не с дрожащими от страха охранником и женщинами, а с ОМОНом никак не входило в их планы. Отец Фатимы, что-то коротко сказал родственникам по-азербайджански и те, оглядываясь по сторонам, двинулись к выходу.

Больше часа шел нелегкий разговор в кабинете завуча, а свита старшего Гусманова поджидала его у школы.

– … Если бы он не был сыном попа, мы бы сами с ним разобрались. Но мы не хочим … как это сказать … религиозный рознь. Мы хочим, чтобы этот фашист был наказан, отец его был наказан, чтобы он свой поганый рот на мою дочь не открывал … чтобы вы, школьный начальство, его наказал, чтобы все эти фашисты, скинхеды не смели оскорблять мусульманских девочек, мы хочим … – Гусманов в отличие от дочери, которая училась в русских школах с первого класса и по-русски говорила чисто … так вот, ее отец изъяснялся с характерным акцентом.

Елена Николаевна внимательно слушала отца Фатимы, и когда тот после многословных и сбивчивых тирад замолкал, осведомлялась:

– Вы все сказали?

Но Гусманов вновь возмущенно взмахивал руками и высказывал претензии ко всем и вся, начиная от районной управы и администрации рынка, которые не дают им, честным торговцам, нормально жить и, кончая, конечно, школой где третируют его дочь. Наконец, он выплеснул все окончательно, и слово взяла Елена Николаевна:

– Вот что я вам скажу, Магерам Муслимович, то что случилось сегодня, конечно безобразное явление, но вы вините исключительно одну сторону, и совершенно не желаете обратить внимание на весьма вызывающее поведении вашей дочери.

– Какой такой поведение, о чем вы?– искренне не понимал завуча Гусманов.

– Ну, как же, ведь ей эти обидные слова мальчик сказал лишь после того, как она не менее грязно оскорбила двух русских девочек, да и татарку тоже. Так что, как я думаю, вина здесь поровну, и наказание, если уж на таковом настаивать, тоже должно быть поровну.

– Ай … какой девочки, что она им такой сказал, ничего не сказал, пошутил просто. А татарка … она просто поучить ее хотел, как должна себя вести хорошая мусульманская девочка,– по-прежнему ни чуть не сомневался в правоте Фатимы Гусманов-старший.

– Ну, вот опять вы только свою правду видите, а чужой для вас нет. Ваша дочь публично, при свидетелях фактически обозвала проститутками двух хороших девочек, из уважаемых семей. У одной из них, кстати, отец довольно высокопоставленный чиновник в районной управе,– как бы между прочем выдала информацию к размышлению Елена Николаевна.

– Хорошие девочки не позволят хлопать себя по заду,– возразил Гусманов, уже не так агрессивно, видимо информация о чиновнике из управы дошла-таки до его «возмущенного разума».

Елена Николаевна чуть усмехнулась и заговорила назидательным «лекционным» тоном:

– Знаете, у вас, у восточных людей есть очень эффективная форма защиты от посягательств на вашу внутреннюю жизнь. Словами это можно выразить так: где бы мы ни были, мы будем жить так, как хотим и не смейте нам указывать. Очень действенная форма защиты. Но почему-то вы считаете, что вправе навязывать ваше понимание, что хорошо и что плохо, людям с другой ментальностью. Да, фамильярность, что возникла в последние годы в отношениях между нашими мальчиками и девочками, это не хорошо. Но наши дети хотят общаться так, как они общаются, и только их родители или их учителя имеют право их учить и делать замечания, а не ваша дочь, которая, судя по ее личному делу, сменила три школы в Подмосковье, а наша у нее уже четвертая.

– Мы переезжали из города в город, с квартиры на квартиру, вот только в Москву прошлый год попали,– объяснил причину частой смены школ у дочери Гусманов.

– Но сами посудите, новый человек попадает в сложившийся коллектив и уже через год учебы такое себе позволяет. Извините, может ей в нашей школе что-то не нравится, тогда найдите другую, где четвертая там и пятая. Только не подумайте, что я вам даю какие-то советы или пугаю, нет, тут дело в другом, как бы это вам … Вот вы запрещаете дочери одеваться так как одеваются другие девочки, опускать юбки на бедра, носить короткие кофточки, джинсы. Ну и пожалуйста, мы же не заставляем ее идти против вашей воли, отступать от ваших моральных норм …

Гусманов несколько раз порывался что-то сказать, но завуч спокойно и привычно не давала себя перебить.

– Никто над вашей Фатимой не смеется, не третирует, не осуждает. Ну, а то что никто с ней не хочет дружить … Извините, вам не кажется, что тут есть определенная и ваша вина, вы ведь совсем не хотите интегрироваться в общество той страны в которую приехали. Знаете, существует знаменитое поэтическое изречение: Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с места они не сойдут. Так вот вы почему-то непоколебимо уверены, что именно мы должны сойти со своего места …

Конечно завуч ни в чем не убедила отца Фатимы, но так его «забила» своими аргументами, пугнула отцом-чиновником, и крупными связями отца обидчика Фатимы в высших кругах Московской патриархии, и возможной нежелательностью пребывания её в данной школе … К такому прессингу Гусманов-старший оказался не готов: и с «сильными» родителями связываться не хотелось, да и для дочери новую школу искать. Потому, когда он уже как бы на излете вновь упомянул, что этот скинхед-фашист и одновременно поповский сын кроме его дочери оскорбил и весь азербайджанский народ, назвав «честных рыночных торговцев кормящих всю Россию» обсосами … Елена Михайловна невозмутимо парировала и этот выпад:

– А ваша дочь в лице тех девочек оскорбила всех русских женщин, да и татарских попутно,– и тут же добавила.– Надеюсь, что не из ваших внутрисемейных разговоров у нее выработалось мнение, что русские женщины готовы с кем угодно, а потом отряхнутся и дальше пойдут?

– Нет, это не правд … не мог она такой сказать!– Гусманов перепугался по настоящему, видимо думая уже не столько о мести, сколько о том, как наказать дочь, за то, что так несдержанно, на людях, озвучила часто употребляемые в их семье высказывания.