Стихотворения

Главы из «Благонамеренной поэмы»

Песнь первая

 
Слава нам! В поганой луже
Мы давно стоим,
И чем далее, тем хуже
Мы себя грязним!
 
 
Конрад Лилиеншвагер
 

3

 
«Велика и обильна родная земля» –
Мы читали из школьных тетрадок;
«Но порядка в ней нет» – прибавлялось; теперь
Положительно есть и порядок.
 
 
Не угодно ль взглянуть – поразительный вид:
Вот народ в шестьдесят миллионов,
Что в любви и примерном согласьи живет
Под эгидою мудрых законов.
 
 
Всем известно, на праве основан закон…
Как бы здесь мне хотелося здраво
Бросить взгляд на идею, значенье и цель
Высоко мною чтимого права.
 
 
Изъяснил бы весьма юридически я,
Что спасительна порка для вора,
Как толкуют Капустин, Чичерин Борис
И юристов немецкая свора.
 
 
Но боюсь от предмета отвлечься… К тому ж
И «причин независящих» бездной
Руководствуюсь я… Так не лучше ль опять
Возвратиться к отчизне любезной?
 
 
Мы сказали, порядок у нас и во всем
Равновесие сил разнородных:
В низших классах наивная честность, зато
Есть лукавство рабов в просвещенных.
 
 
Все сословья концерт у нас общий дают;
Что за звуки! разлив их так ровен,
Так приятно согласен! В гармонии нам
Уступают Моцарт и Бетговен!..
 
 
Это точно, была роковая пора,
Взволновались однажды мы очень,
В оны дни, как солидные лица свои
Удостоивать стали пощечин.
 
 
Жажда плюх, как известно, пришла из Москвы:
Там, великих начал провозвестник,
Первый начал валять по ланитам себя
Джентельмен раздражительный «Вестник».
 
 
Мудрый Кокорев в такт ему вдруг заушил
Тучный лик свой, и вслед им Погодин
Энергично взялся за ланиты свои,
Находя, что сей акт благороден.
 
 
Петербургу понравилось это; и мы
Года два перед взором Европы
Колотили себя и в то время нашли,
Что не надо и розог!..
 
 
(Говорят – не ручаюсь за верность молвы, –
Что в те бурные дни из аптеки
Для целения арнику больше всего
Отпускалось Степану Громеке.)
 
 
Воспевали поэты в высоких стихах
Заушения подвиг отменный
И пророчили нам, что в грядущем за то
Вознесемся мы в целой вселенной…
 
 
Появились, однако, тогда ж господа,
Что немножко в скептическом духе
Объясняли всеобщую жажду – себе
Задавать с наслаждением плюхи.
 
 
Эти скептики нам утверждали, что мы,
Потеряв на ланиты чужие
Наше прежнее право, себя по щекам
Принялись колотить, как шальные!
 
 
Впрочем, плюхи звучали… и стихли потом;
Раздалась на железной дороге
Вновь одна, но уж та по чужому лицу,
И – порядок остался в итоге!
 

5

 
Я, читатель, от няни-старушки слыхал
В дни волшебно мелькнувшего детства
Много сказок чудесных: один этот клад
Мне она завещала в наследство.
 
 
На меня не посетуют, если теперь
Сказку я расскажу: отчего нам
Не запеть, как певалось в минувшие дни,
Простодушно-младенческим тоном?
 
 
Я люблю звуки песен былого, люблю
Этих звуков волшебные песни;
Сердцу сладко минувшие дни вспоминать,
С ними жизнь и светлей и чудесней!..
 
 
Так начнем же: далеко, в заморских краях
Жил волшебник Прогресс благодушный,
Правил мирно страной да творил чудеса,
И Прогрессу все были послушны.
 
 
Жил Прогресс, не тужил; да случилось, узнал,
Что есть целые грады и веси,
Где в спокойствии добрые люди живут
Да и знать не хотят о Прогрессе.
 
 
Он разгневался. «Ну, – говорит, – коли так,
Сам иду я, своею персоной
К этим людям: посмотрим мы, как-то у них
Будет принят властитель законный?»
 
 
Собрался он без свиты; шел день, может, два,
И пришел наконец: ничего-то
Не видать – ни долинок, ни речек, ни гор,
Лишь зловонное видно болото.
 
 
Люди разных чинов и сословий сидят
В том болоте средь грязи смердящей,
Жрут ее да хвалебные песни поют,
Полагая, что пищи нет слаще.
 
 
«Что за мерзости!» – плюнул волшебник Прогресс,
Да и прочь было… глядь: вместо суши
Очутилась трясина под ним – и завяз
Он в трясине по самые уши!
 
 
Оглянулся он в страхе: толпою к нему
Разноцветные люди всплывали –
На лицо ему плюнули грязью, потом
Сами грязь ту облизывать стали…
 
 
И сидит в том болоте Прогресс, и досель
Он не может уйти из болота…
«Ну уж сказка!» – кричат мне. Соскучились вы? –
Самому мне невесело что-то…
 
 
«Для чего же рассказывать было ее? –
Что за басни, давайте нам дело!»
Для чего? «Есть причина, но я не скажу
Ее звездам небес!»… (из «Отелло»).
 
 
Впрочем, если угодно, вам можно теперь
Насладиться приятной мечтою;
………………..
 
 
То ли дело у нас-то, такой ли прием
Был оказан прогрессу сынами
Милой родины? принят он был, восхвален
И осыпан в восторге цветами.
 
 
На Скарятине въехал он в славе; в Москве
Был он встречен Катковым, лорд-мэром,
На пути ему Павлов песок посыпал,
И скакал Розенгейм пионером.
 
 
Все младенцы ему воспевали хвалу:
Калиновский, Громека, Чичерин,
Князь Черкасский с березовой ветвию шел,
Заливался Скарятин, как мерин…
 

6

 
Ах, куда мы идем? до чего мы дойдем? –
Часто слышатся эти вопросы
В нашем обществе мудром, и часто от них
Сильно духом смущаются россы.
 
 
Отвечают одни: мы идем всё вперед;
Но другие, исполнясь тревоги,
Возражают: да что же нас ждет впереди?
И не лучше ль присесть на дороге?
 
 
Может быть, впереди-то – спаси нас господь –
Сами будем мы жизни не рады;
Ну, как месяцы вроде «плювьёзов» пойдут,
А недели заменят «декады»?
 
 
Ну, как вдруг, например, на Арбате, в Москве,
Развернутся деревья свободы?
И под ними российские девы начнут
В белых юбках водить хороводы?
 
 
Ну, как вдруг целовальник у нас с мясником
Зашумят, загуляют не в шутку?
И нельзя будет их на веревке свести,
Для смирения должного, в будку?
 
 
Ну, как «Почты» редактор Иван Гончаров
Обратится внезапно в Марата,
Кохановская выйдет подобьем Roland?..
Что-то мы затолкуем тогда-то!
 
 
Но к столь страшным мечтаниям склонны умы
Только слишком наивного свойства,
Я сказал уж однажды: порядок у нас –
Так какие же тут беспокойства?
 
 
Надо только одним призаняться: чтоб мы
Были в жизни невинны и чисты,
Яко голуби, и да исчезнут, как дым,
Из родимой земли нигилисты!
 
 
Это мирного общества нашего зло,
Это Запада гнойного дети;
Им не свято отечество самое, им
Ничего нет святого на свете!
 
 
Им благие реформы дают: например,
Улучшая цензуру, хлопочут
«Предварение» вместе с «каранием» слить –
А они безобразно хохочут!
 
 
Вред их обществу сознан давно; и теперь
Нигилистов смиряют отлично:
В Петербурге келейно их правят, в Москве
Исправляет Юркевич публично.
 
 
Мне, однако, читатель, казались всегда
Эти меры медлительны очень;
Как быстрей нигилизм истребить до конца –
Этим я горячо озабочен.
 
 
Порошок я хочу изобресть, чтоб сморить
Порождение злых элементов:
Свистунов, журналистов, писателей всех
И, особенно, дерзких студентов.
………………
 

7

 
Ну, однако, довольно, малютка моя,
Будет петь нам… Уж скоро ведь, светел,