Читать книгу: «Лучший тренер Европы», страница 7

Она нежно его поцеловала. А он засуетился, заспешил, если бы он мог знать, что через полчаса ее зарежет сосед-мясник, когда она вступится за избиваемую им до полусмерти жену! Ничего она не успеет, ни стать его женой, ни рассказать, почему верит в Бога, ни убедить, что человеку, чтобы жить, не обязательно резать и забивать братьев меньших и поедать их останки, ни даже шрам убрать с руки сурового атлета… Если бы он знал, он бы плюнул на поверку, на военную службу, учебу и остался бы с ней навсегда, ограничившись бы карьерой ее натурщика, а она бы стала мировой знаменитостью, ваявшей нового человека, превзойдя древнего Поликлета! А он бы поверил в Бога на двадцать лет раньше и перестал поедать убоину во вред душе, телу и духу.

– Пока! Скоро увидимся!

Помахал ей рукой и побежал навстречу своим неприятностям. Разве мог он предположить, что патруль сидит терпеливо в засаде около двух часов? Ждали! Потому что достали морячков краснопогонные гиревики. Курсантов Военного института физической культуры называли гиревиками, потому что нормативы по общефизической подготовке для будущих начфизов требовали обязательного выполнения норматива первого разряда по гиревому спорту. Гиревики ходили в самоволку, сколько хотели, патрулям в руки не давались, а по выходным в ЦПКО имени Кирова выходили постоянными победителями в драках: стенка на стенку с курсантами всех других военных учебных заведений. Моряки, которые иногда били даже артиллеристов, с физкультурниками поделать ничего не могли, те их кидали как мешки с песком, украшая физиономии приличными фонарями. А самыми грозными громилами среди гиревиков были не боксеры или самбисты, а штангисты, боевая слава которых превосходила славу профессиональных единоборцев. Богатырская сила, умноженная на небывалую резкость необходимую для подъема рекордных тяжестей, делала штангистов грозными бойцами в коротких динамичных схватках. Чемпион Лениграда среди юниоров в рывке двумя руками, Степан Павлюков, однажды закинул высокого статного лейтенантика Сергея Петрова на клумбу с колючими розами как мешок с легким пухом. Было не так больно, как унизительно оказаться совершенно беспомощным в руках не такого уж крупного и могучего на вид курсанта. Желание отомстить придало терпение начальнику патруля. Зная его дурацкую привычку раскидывать людей по сторонам как кульки с сахаром, он держал пистолет в руках, одному морячку дал в руки наручники, а второго научил зайти сзади и защелкнуть морским ремнем ноги строптивого силача.

– Руки вверх! – заорал лейтенант, как только увидел выходящего из арки двора колодца Павлюкова. Тот, расслабленный и заласканный Ольгой, опешил, вздрогнул и инстинктивно поднял руки. Но когда увидел зловещее дуло Макарова направленное на него, сразу рассвирепел: «Меня убить, застрелить. Меня, которого любит Ольга! Меня, который должен стать чемпионом мира и Дорифором21 века?! Была, не была, успею, не успею?» Сейчас он заученным молниеносным точным ударом носка левой ноги выбьет эту чертову железяку из рук патрульного фраера… Но ноги, пристегнутые плотно ремнем, не слушались… Через несколько секунд Петров скрутил ему одну руку, а второй матрос повис на другой тоже скрученной…

– -Что поймали, скрутили? – вдруг засмеялся Степан. Почему он смеялся в такой невеселого рода ситуации? Дело в том, что еще в десятом классе, это была его любимая игра: дать скрутить себе руки четырем одноклассникам, тем, что поздоровее, по два на каждую руку, а потом резким движением гармонично натренированных мышц стряхнуть с себя их и надавать пинков под зады. Приобрел он эту способность упорными регулярными занятиями гантельной гимнастикой с семи лет, потом гирями, борьбой, лыжами, штангой, боксом, спортивной гимнастикой. Ежедневная зарядка с семи лет стала для него как утренняя молитва для монаха, ее он не пропускал никогда, как его любимый герой гражданский войны Григорий Котовский. Каждая мышца его, каждое сухожилие и связка были развиты до предела возможного, что позволяло развлекать школьную аудиторию, а потом армейскую самыми экзотическими силовыми трюками. А в данный момент его смешило, что моряки верят, что его поймали, и радовало, что эта наивная уверенность не позволила им проявить такую предосторожность как надевание наручников на его запястья. Он скинул их со своих рук как котят, дал каждому по сильной затрещине по затылку, чтобы лишь оглушить и не оставлять никаких следов на их поглупевших от удивления лицах. Затрещины были настолько сильны, что все трое на несколько секунд потеряли сознание, а Степан взял пистолет, вытащил из него обойму с патронами, рассыпал патроны вокруг небольшой клумбы, бросил его под окном Ольги и был таков. Но когда, выйдя из такси, Павлюков попытался войти на территорию института в наглую через КПП, не желая терять драгоценного времени для обхода вокруг забора в место, где можно было через него перемахнуть, его встретил другой патруль в компании с начальником курса капитаном Муравьевым.

Спустя пять минут Павлюков стоял лицом к лицу с полковником Скачко, начальником особого отдела института, огромным сановито толстым с усиками и выпученными глазами как у Петра1, зычным голосом орущего.

– Молчать! Никаких оправданий. Слишком много свободы дали таким соплякам как ты, собрать бы тройку по-быстрому и на десять лет каторги, чтобы другим мерзавцам и негодяям неповадно было гусаров из себя строить!

Степан почувствовал всей кожей, как повеяло кладбищенским холодом махрового сталинизма, словно машина времени забросила его на четверть века назад. Хамства он не переносил, поэтому кинулся отвечать, превышая пределы необходимой самообороны. Он тоже заорал на полковника.

– Кто дал вам право, полковник, мне тыкать и обзывать сопляком и негодяем? Жаль действительно, что теперь иные времена. Иначе бы я вызвал вас на дуэль и загнал бы пулю прямо в рот, позволяющий себе изрыгать оскорбления на будущего офицера!

Наступила тягостная тишина. Полковник покраснел, глаза вылезли из орбит, он жадно ловил воздух открытым ртом и вдруг замахнулся на Степана для удара кулаком в лицо и… Был брошен на землю броском через спину!

Начальник курса и патрульные скрутили не сопротивляющегося уже Павлюкова и доставили на гауптвахту.

Спустя пять дней, после долгих прений с подчиненными, начальник Военного института физической культуры генерал Парамонов принял решение не давать делу огласку, но особист был непоколебим и требовал жесточайшего наказания. Павлюков был отправлен в горячую точку в одну из небольших стран Африки, где, провоевав около года, получил тяжелое огнестрельное ранение правой руки, с переломом плеча со смещением и повреждением лучевого нерва. Живой он остался чудом. Потребовалось даже три чуда, чтобы сохранить ему жизнь! Наемник, стреляющий в него в рукопашной схватке в упор, не умел пользоваться трофейным автоматом Калашникова (неправильно переключив его на одиночную стрельбу вместо автоматической) и, пытаясь разрезать напополам автоматной очередью могучее тело советского юнкера, попал лишь одиночным выстрелом в правую руку. Второе чудо состояло в том, что истекающего кровью Павлюкова в медпункте узнал командир военно-транспортного АН12 майор Булатов, отец его одноклассника, который и доставил раненого в Ленинград, где в военном госпитале имени Соловьева не только спасли ему жизнь, но и чудом спасли руку от ампутации!

Потом он стоял возле Ольгиной могилы, плакал и думал: «Где она? Просто исчезла? Нет бессмертной души? Нет бога? Почему она утверждала что есть? Плохо образована, хуже меня? В чем смысл жизни, если смерть прекращает все? В строительстве светлого будущего для будущих поколений? Зачем мне эти поколения, если Ольги нет, и меня когда-нибудь не будет, и уже бы не было, если бы наемник умел пользоваться калашом? Мы что навоз для будущих поколений? А будущие поколения, что не будут умирать?» Павлюков представил, что проходят тысячелетия за тысячелетиями, а он все живет и не умирает, стало противно и страшно. «Лучше умереть все-таки через шестьдесят лет или семьдесят лет! Может быть, есть бог? Может быть, одному Ему все известно? Может быть, Ольга что-то знала, что мне пока недоступно? Почему она считала, что нельзя есть мясо? Нет, она говорила не так, говорила, что нельзя есть братьев меньших! Братьев?!» Вспомнился, вдруг, эпизод из раннего детства.

Хорошо было у бабушки. Три дня Степа бегал к бычку, они общались и вместе смотрели на облака, плывущие по небу, меняющие очертания в калейдоскопе сказочных сюжетов. Но, однажды, вдруг, мальчик не застал друга на месте. Его сердце забилось в нехорошем предчувствии: «Куда делся друг Борька?! Не волки же его съели?» Волков в крымской деревне степного Крыма не было, просто бычок был не нужен в хозяйстве и дедушка Степан его зарезал, чтобы угостить дорогих гостей молодой телятиной. Мальчик, названный в честь деда Степаном, не мог предположить, что его друга зарезал дед Степан, а не съели злые волки. Но у него оставалась надежда, что теленок убежал, поэтому он кинулся его искать в ближайших лесополках. Он кричал благим матом: «Борька! Борька!» А слезы капали из глаз. Чем дольше он мотался по лесополкам и лугам, тем острее ощущал, что случилась беда, что друга кто-то злодейски погубил. Может это злые разбойники или баба Яга, или другие чудища, спустившиеся с небес, на которых они часами глазели с Борькой, в виде проплывающих мимо облаков? Он бы долго так носился по окрестностям деревни, если бы не наткнулся на играющих в дурачка, в тени старой акации, деревенских мальчишек. Предводителем у «картежников» оказался дядя Степа, младший брат мамы, который был только на три года старше Степки. По какой-то странной причуде, мама и ее сестры стали все называть своих первенцев Степанами в честь уважаемого всеми хозяйственного трудолюбивого деда, притом, что бабушка назвала так своего самого младшего сына. Когда женщины выходили искать своих загулявшихся сыновей, они кричали: « Степа большой, Степа средний, Степа маленький!» Большой Степан смотрел на среднего Степку с чувством превосходства, как на городского дешевого фраера, называющего коровье масло сливочным. Пару месяцев назад он гостил в Каче у своей старшей сестры Тани и был отправлен в магазин за маслом. Когда продавщицы спросили его какое ему нужно масло, он удивился их глупости, пригладил свои соломенные волосы, кашлянул солидно как дед Павлюк и с досадой сказал: «Какое, какое! Коровье масло дайте!» Ему, маленькому человеку, своими руками много раз сбивающего масло в деревянной маслобойке с ручкой не приходило в голову, что можно как-то иначе называть масло, а продавщицы, жены оторвавшихся от земли летчиков, почему-то засмеялись над ним, разозлив мальчика еще сильней: «Что вы ржете? Не знаете, что масло коровье?» Те от смеха чуть не попадали, потом дали ему пачку сливочного масла, а он ушел раздосадованный, хлопнув дверью. Но мы отвлеклись от поисков друга.

Степан большой спросил своего племянника: « Что орешь как резанный, почему ревешь?» Борьку ищу, – ответил тот, вытирая слезы.

– Борька на столе в кухне…

Обрадованный мальчик кинулся бежать сломя голову к дому. Но, потом резко остановился: «Как это на столе?» В это время мама позвала Степанов обедать. Во дворе пахло жареным луком и мясом. Нехорошее предчувствие кольнуло сердце мальчугана: «Борька на столе?» Да!!! Куски тела друга были аккуратно порезаны, поджарены с луком на большой сковородке и разложены по тарелкам! Он оцепенел, когда все понял, потом, вдруг, ему стало совершенно ясно, что злые волшебники украли бабушку, дедушку, папу и маму и, притворившись ими, пытаются его накормить телом друга. Разве мог бы настоящий отец несколько дней назад, рискуя своей жизнью, спасавший котенка, с улыбкой звать сына за стол, чтобы есть зарезанного и поджаренного теленка?! Бежать! Бежать отсюда, пока и его не превратили в чудовище! Он убежал и спрятался в кустах…

Глава 16. Отдых в Коктебеле

Степан и Людмила прекрасно провели свой медовый месяц в Коктебеле: лазили по горам, купались, загорали, пили сухое вино, знакомились с артистами, писателями и художниками, по четыре раза в день занимались любовью и так далее. А в послеобеденный зной Павлюков штудировал учебники физики, химии. Утром он вставал до восхода солнца и издевался над собой минут тридцать на турнике в хозяйском дворе, потом бежал десятикилометровый кросс по долинам Карадага, а во время солнечных процедур наплывал между буями по пять километров. В морской воде плыть легче и быстрее чем в бассейне, поэтому его стремительные метания между буями четырьмя стилями смотрелись с берега очень эффектно, почти как цирковой номер, собирая толпы восхищенных зрителей. Особенно большое впечатление производил Степан на творческую публику (загорали молодожены на писательском пляже), когда пролетал на предельной скорости пятьдесят метров между буйками баттерфляем, который пловцы называют дельфином. Пловец делает мощные гребки сразу двумя руками, как бы слегка выпрыгивая, как дельфин из воды, и делает ногами и бедрами хлесткие движения, напоминающие удары хвостом морского животного. Многие писатели и члены их семей, Андрей Битов один из первых, тут же прыгали в воду, пытаясь тоже поплыть дельфином, но у самых успешных из них получалось проплыть таким макаром метров десять без всякого сходства в слаженности и красоте движений с морским дьяволом Степаном Павлюковым. Людмилу Павлюкову, умеющую смеяться по-детски, это радовало как маленького ребенка. До встречи с мужем Людмила была необыкновенно скромным человеком. Но когда он выходил из воды после своих заплывов и замирал намеренно на несколько минут немного в картинной позе, по щиколотку в воде, давая возможность отдыхающим выразить свое восхищение античными пропорциями прекрасно вылепленных мускулов своего тела, она испытывала чувства, похожие на гордость собственника музейного экспоната. Кто не был хоть чуть – чуть тщеславен в молодости? Кому не хотелось пофорсить, обратить на себя внимание прохожих хотя бы оригинальным прикидом: брюками, костюмом или головным убором? Когда тебе двадцать три года! Многие ли в семьдесят полностью избавились от этого? Тем не менее, я вижу целую толпу обывателей, ханжей, фарисеев и злопыхателей, которая готова осудить моих дорогих героев за позерство и нескромность. Я, например, никогда не встречал в жизни девушки скромней и добрей Людмилы, которую чуть позже коллеги адвокаты будут называть Татьяной Лариной, за необыкновенное сходство ее духовного облика с героиней Пушкина. Она сама хоть и была очень худенькой в то время (сорок девять килограммов при росте 166), выглядела в купальнике весьма эффектно, имея закругления там, где они должны иметься у женщины, но ей бы и не пришло в голову позировать на публику как Степан или тем более гордится своим телом, но яркой красоте законного супруга Людмила откровенно радовалась. У нее не было мужчин до него, но в мужской красоте она разбиралась, как страстный коллекционер художественных репродукций со всех музеев мира. Этим толстым альбомом репродукций жена окончательно завоевала сердце Павлюкова, который не ожидал, что у будущего юриста, сухаря в его представлении, может быть такое богемное хобби. А когда она, вслед за погибшей два года назад Ольгой-скульптором, впервые назвала его Дорифором, он был буквально шокирован этим совпадением.

Степан стоял спиной к морю, капли воды блестели на мощном теле, подчеркивая рельеф пластичных мышц, когда к нему подошла писательница средних лет и сказала: «Простите ради Бога за навязчивость, но разрешите спросить, как вы добились таких чудесных результатов в совершенстве тела? Вы похожи на олимпийского бога! Хочу чтобы мой внук, который родился месяц назад, стал таким!» Павлюков неожиданно нахмурился: перед глазами встала ленинградская мастерская погибшей Ольги и скульптура пожилого Копьеносца. Женщина заметила перемену в его лице и хотела извиниться еще раз, но он встряхнул головой, словно отбрасывая печальные воспоминания, и улыбнулся ей благодарно: « Спасибо вам за ваши слова! Я их никогда не забуду и постараюсь ближайшие двадцать лет держать форму, чтобы вдохновить вашего внука, поделиться с ним любовью к движению, к физической культуре и атлетической красоте тела. Это мой долг! Один хороший человек, к сожалению ушедший из жизни, меня к этому обязал несколько лет назад…» Через семь лет Павлюков на этом же месте уже учил ее внука плавать. Через двенадцать лет тот с тетрадкой в руках, высунув от усердия язык, записывал систему тренировок, питания и отдыха Степана Павлюкова. Через восемнадцать лет, они, интригуя прохожих, ходили в одних плавках по набережной Коктебеля и развлекались, слушая восторженные комментарии.

– Ну, надо же, фигуры!!! Девочки, смотрите, царь Давид с сыном!

– Во, блин чуваки! Банки, то банки посмотри какие!

– Смотрите, кореша, какие мускулы у чудаков!

– Петька, смотри, какие сильные дядьки!

– Какие могучие и красивые мужики!

– Какие пропорции, кто эти парни?

А когда они плыли баттерфляем наперегонки, на пляжах собирались толпы зевак, примерно такие же, как во время приближения к берегу стаи дельфинов! И видел Бог, что это хорошо!

Я могу предположить, что некоторым читателям может показаться, будто бы я злоупотребляю вниманием к телесному совершенству моего героя. Но название моей повести «Лучший тренер Европы», значит, речь ведется о профессиональном тренере, главной задачей которого, по идее, должно быть физическое воспитание подрастающих поколений. Тренеров-ремесленников, с выпирающими животами и пропитыми лицами, много, но выполняют ли они свою главную задачу? Степан Павлюков время от времени, на год-два, ронял знамя лидера физической культуры человечества, но приходила к нему во сне или наяву покойная Ольга и требовала вновь поднять это знамя. Он подходил к зеркалу, смотрел на свое расплывшееся лицо, жировые складки на животе и начинал жизнь сначала, но не с понедельника, а сразу! А после сорока пяти лет он уже знамя из рук не выпускал, и один Бог знает, сколько людей на планете Земля последовали за ним. Времена развития социальных сетей в интернете совпали с началом седьмого десятка его жизни: кудрявые черные волосы полностью покинули голову, борода поседела, лоб избороздили морщины, но мощный (старик?) оставался Дорифором, сохранив те же античные пропорции, что имел сорок лет назад. Если вы в этом сомневаетесь, посмотрите его фото на странице фейсбука, на неизменном коктебельском пляже. За эти фото в чем его только не обвиняли различные недоброжелатели: в нарциссизме, эксбиционизме, самовлюбленности и гордыне… Этим злым людям не могла прийти в голову более светлая мысль: что человек просто честно выполняет свой профессиональный долг!?

Хотя пора поместить нашего героя в то место, где ему выполнять свой профессиональный долг наиболее уместно. Хватит бегать от патруля, соблазнять скульпторов, жениться на девственницах и развлекать публику на крымских пляжах и набережных, наденем на него белые шорты и футболку, свисток с секундомером на шею и… В бассейн!

Глава17 Первые шаги на новом рабочем месте.

Мы еще, может быть, и вернемся в Коммунарск, где Павлюкова чуть не уволили по статье за самовольный уход в отпуск и поездку в Киев. В Киеве Степан не только сдал блестяще вступительные экзамены, но и был назначен старостой курса, а пока пусть сделает первые шаги в ровеньковском спорткомплексе «Юбилейный». Директор спорткомплекса Павленко его не обманул: увидев справку из института, дал ему полторы ставки и должность старшего тренера. В суме уже получались не несчастные 80рублей за 10часов работы, как в Коммунарске, а 150 рублей в месяц за 6 часов работы в день! Это было даже на пять рублей больше, чем платили его супруге, как юристконсульту шахты имени Космонавтов. Степан, таким образом, стал настоящим главой семьи! Комната в мужском общежитии шахты 1.2Ровеньковской тоже на первых порах была не лишней.

А первым делом директор провел его по новенькому, пахнущему везде краской спорткомплексу, готовому к первому учебному году в своей истории. В зале сухого плавания стоял новый тренажер «Геркулес» с блочными устройствами под разными углами нагрузки на разные мышцы, в выгодных для пловцов параметрах движений. Две штанги: одна олимпийская, другая тренировочная, набор гантелей от одного килограмма до двадцати четырех. Пары гирь по двенадцать, шестнадцать, двадцать четыре, тридцать два и одна разборная гиря до сорока восьми килограммов. Прикрученные к гимнастической лестнице резиновые амортизаторы, перекладина для подтягиваний, маты и эспандеры! В сухом зале три двери: одна ведет в тренерскую, другая – в игровой баскетбольный зал, третья – в методкабинет. В игровом зале находились баскетбольные щиты и ворота для минифутбола, брусья, две настоящие гимнастические перекладины, кольца, ринг и борцовский ковер. У Павлюкова, имеющего серьезные намерения пользоваться всем арсеналом перечисленных средств, для личного совершенствования и формирования базовой общефизической подготовки своих подопечных, вопреки господствующей тенденции в современном спорте ею пренебрегать, загорелись глаза. Большинство тренеров по плаванию были убеждены, что увлечение общефизической подготовкой, особенно силовой, приносит только вред специальной подготовке пловца. Степан, пока лишь интуитивно, в это не верил и противился этой модной тенденции всей душой. Тем более к нему приходила догадка, что здоровый умеренный атлетизм на суше послужит первым средством против огромных нагрузок в воде и будет одним из факторов, спасающих его учеников от приема вредных для здоровья химических препаратов-восстановителей. Идея избежать этой нехорошей проторенной химической дорожки крепла в нем с каждым днем.

Константин Дмитриевич, тем временем, вел обалдевшего от такого богатства молодого тренера по балкону игрового зала на балкон бассейна, наполненный до отказа радостно возбужденными мамами, которые смотрели, как внизу в ванне бассейна проводили занятия по обучению их чад плаванию два тренера. Урок обучения проходил строго по методичке, детки по свистку худощавой женщины сидели на бортике и яростно молотили воду маленькими ножками. По другую сторону бассейна, высокий парень с белокурой шевелюрой, статный сухощавый голубоглазый викинг с крепкими мышцами и лицом, похожим на артистаОлега Видова, по свистку запускал малышей с дощечками в заплыв, на перегонки, до середины мелкой части бассейна отмеченной красными флажками. Его группа деток тоже бешено молотила ножками воду, поднимая фонтан разноцветных брызг, играющих в снопах солнечных лучей, бьющих сквозь стеклянную стену. Как зрителю Степану это зрелище понравилось, как старшему тренеру – не очень, а как будущему участнику такого шоу захотелось прекратить это безобразие… Что он и сделал на следующий день, запретив родителям торчать на балконе во время занятий. Сделал он это чисто по эгоистическим соображениям, так как, имея привычку делать всегда, что хочет, (о которой мы уже упоминали выше), и, не признавая никаких организационных систем, подавляющих его свободу, он понимал, что будет странно выглядеть своей манерой поведения в бассейне в глазах посторонних наблюдателей. Любитель свободы и эффективности действий, он давал свободу и своим малышам, нарушая инструкцию, по которой следовало построить детей перед организованным входом воду и провести инструктаж по технике безопасности. Отставные офицеры, стряпающие такие инструкции, очевидно никогда не работали с детьми в воде! Иначе бы они понимали бы как Павлюков, что малышам инструктаж по барабану, не услышат они ни одного слова, что все их существо стремится как можно быстрее сигануть в воду и барахтаться там до посинения. Завуч детской спортивной школы организовал набор строго по программе, поэтому Павлюков набрал на начальное обучение 6 групп первоклашек 1969год рождения. Но спортшкола финансировалась шахткомом шахты имени Фрунзе и Степан, уже наученный опытом работы при теркоме в тресте Коммунарскстрой, знал, что через пару лет председатель шахткома потребует результатов: разрядников, призеров и т.д.. Первоклашки к тому времени будут лишь девятилетними третьеклашками, от которых таких успехов ждать было совсем рано. Чтобы обмануть судьбу, Павлюков насобирал в абонементных группах переростков 1964- 1967года и «воткнул» человека по три в каждую группу перспективных малышей. Кроме того Павлюков был достаточно ленив, чтобы самому возиться с таким количеством (по 15 в группе) малышей, решил использовать переростков как помощников в работе, одновременно выполняя при этом программу подготовки тренеров-общественников и судей по спорту. Эти помощники и осуществляли инструкцию по безопасности легкими подзатыльниками слишком рьяным нарушителям дисциплины.

Но инструктаж, конечно, нужен. Например, необходимо убедить малышей, что писать в бассейн нельзя. Но Павлюков, как необычайно свободолюбивый человек, старался всеми силами привести своих подопечных к этому серьезному для них ограничению на основе свободного выбора, а не тотального запрета и репрессий. Чтобы малыши тебя слушали, нужно их утомить и проявить артистизм. Степан получал удовольствие от такого общения с малышами. Минут через пятнадцать занятий, на протяжении которых он, изобретая всевозможные игровые идеи, заставлял их интенсивно двигаться, строил на бортике, немного разогревал приседаниями и наклонами, а потом заявлял: «Товарищи первоклассники! Я должен вам открыть военную тайну!» Тренер делал паузу, заглядывая проницательным взглядом в глаза каждому, и продолжал: «Писать в бассейн можно, но это нехорошо, некрасиво и вредно! Лучше забраться на самую высокую вышку и писать с высоты на других первоклассников! Это возвышенно и красиво, но позорно и неприлично. Могут прозвать ссыкуном!» Детки начинали громко смеяться до тех пор, пока оратор не начинал грозно хмуриться: «Отставить смех! Дело серьезное! Можно еще отпроситься у тренера в туалет и втихаря… Повторяю, втихаря!!! Пописать в душевой. Это не вредно, но не культурно! Настоящие пловцы-первоклассники и даже десятиклассники так не поступают, убивая сразу двух зайцев. Первый заяц – это хороший запах в душевой и уборщицы нас не ругают. Второй белый зайчик – это, не поленившись, пройти десять метров до туалета, первоклассник-пловец становится культурным человеком! Мы будем его называть культуристом! Кто хочет стать культуристом, поднимите руки?» Все поднимают руки, кроме одного белобрысого мальчугана, который смотрит непримиримо своими голубыми глазами на тренера-клоуна. Павлюков решил на него наехать: « Манин, ты не хочешь быть культуристом как все нормальные первоклассники -пловцы? Будешь писать в воде, с вышки или в душевой?»

– Нет! Во-первых, я – второклассник. Во-вторых, культуристы – это страшные большие, как чудовища, дядьки со штангами. А я хочу стать пловцом как вы!

– Молодец, Сережа! Будешь пловцом-культуристом со штангами и лучше меня! А дядьки-чудовища, какие они культуристы?! Так себе бодибилдеры-химики!

Эта нравоучительная беседа имела два последствия: во-первых, уборщицы на общем собрании спорткомплекса похвалили павлюковцев, после которых в душе не пахнет мочой, во-вторых, кто-то из родителей пожаловался директору, что Степан Борисович разрешает детям писать с вышки и заставляет заниматься культуризмом!

Двадцатидвухлетний Степан Борисович Павлюков с одной стороны выглядел как чрезмерно темпераментный честолюбивый юноша, не скрывающий своих маниловских амбиций стать лучшим тренером Европы. А с другой стороны, он открывался как фантастически быстро развивающийся, на ходу, зрелый наставник, который даже свои личные недостатки оборачивает на пользу делу. Каждый свой, порой весьма легкомысленный и пижонский жест, каждое даже дурашливое слово работало у него на две цели: вырастить здоровых духовно и физически разносторонне развитых людей и ярких спортивных звезд. Начинающие средней руки тренеры бегали по бортику, обучая плаванию по методичкам, практикуя зрелищные, со стороны, групповые методы организации урока. Пожилые опытные и именитые наставники запускали детей в воду, давали им примитивные задания и сидели, как рыбаки на речке, наблюдая над копошащейся мелюзгой, вызывая негодование посторонних наблюдателей, считающих их старыми бездельниками. Павлюков на первых смотрел с насмешкой, а на вторых – с пониманием и уважением, зная, что результаты работы у «старых лентяев» неприятно удивят молодых и не очень молодых «тружеников». Проходило несколько месяцев и на классификационных соревнованиях, вопреки ожиданиям «трудяг», дети «бездельников» проплывали дистанцию в длину бассейна быстрее их подопечных. Что увидят наблюдатели, например, родители малышей с балкона за сорок пять минут занятия по обучению плаванию их чад? Тридцатилетняя энергичная женщина мечется по бортику, свистит, дает команды, которые детки дружно выполняют, работают ножками, ручками, берут в руки дощечки, делают упражнения для дыхания в воду и согласования движений рук и ног с дыханием, в общем, обучение идет на самом высоком профессиональном уровне. Родителям, дети которых попали в эту группу, повезло. А вот другим не повезло. Их тренер, пожилой флегматичный мужчина, сидит, рассеяно смотрит, как малыши дурачатся в воде, ныряют, брызгаются друг на друга и делают все, что им взбредет в голову. Всего несколько раз за занятие он удосужится встать и крикнуть: «Стрелочку сделаем… Кто у нас лучшая стрелочка?!» Ребятишки подходят к стенке бассейна, отталкиваются от него ногой, вытягивают ручки, ложатся на воду лицом вниз или вверх, задерживают дыхание и без движения скользят кто дальше. Одни скользят далеко, почти до середины бассейна, других переворачивает, у третьих начинают тонуть ножки, четвертые скользят успешно, но недалеко. Похвалив одних, пожурив других, флегматик снова усаживается на скамейку и продолжает невозмутимо отбывать свое рабочее время. Когда его подопечные начинают баловаться не в меру, громко свистит в свисток, строит баламутов на бортике, что-то говорит им, а потом разрешает войти в воду лишь четверым из группы в пятнадцать человек. Этим избранным счастливчикам, вновь повторяет свою короную фразу: «Стрелочку делаем, кто лучше!» Такое впечатление, что только эту фразу он и учил в институте пять лет! Остальные несчастные по одному подходят к тренеру и просятся в воду, тот каждому кричит: «Сорок стрелочек, заходи!» Минут десять все дружно делают стрелочки, потом вновь начинают барахтаться, потом баловаться. Звучит финальный свисток, их строят и ведут в душевую. Безобразие! Степан Павлюков бы сразу понял, что это высший пилотаж, что занятие проводит настоящий мастер своего дела. А энергичная женщина занимается вредной ерундой. Пловец высочайшего класса отличается от посредственного тихохода качеством скольжения. Скольжение без работы рук, ног и дыхания является главным базовым, фундаментальным упражнением при обучении будущего пловца, это ниточка, на которую потом нанизываются бусинки: движения рук, ног, дыхание, ритм, чередование напряжения и расслабления, нужных именно в это мгновение мышц, координация движений. Тренер, работающий по методичкам отставных военных, которые никогда не работали на бортике бассейна с детьми, нанизывает бусинки не на ниточку, а на пустое место, на не умеющего идеально скользить на воде начинающего пловца, практически лишая его блестящей перспективы стать сильным мастером. Но почему опытный тренер так мало руководит учениками и разрешает им баловаться и барахтаться в воде? Потому что скольжению нельзя обучить, его нужно привить, когда после бесконечно многочисленных повторений тело ребенка само ляжет, так как нужно для быстрого и экономичного движения в плавании. Но какой ребенок или даже взрослый человек выдержит такое скучное занятие как выполнение, например, двухсот скольжений без работы рук, ног и дыхания. Взрослого трудно научить по-мастерски плавать, потому что его нельзя обмануть, он не будет барахтаться, нырять, отвлекаться, ему не впаришь двести скольжений незаметно, а ребенка «обмануть» легко!